Прости...

    Обладая гордым, независимым характером, Рита была уверена в себе, считая, что эти качества являются залогом успеха в продвижении по службе. В своей компетенции и знаниях она не сомневалась: за плечами был красный диплом и пока незавершенная аспирантура, да и успешный опыт работы.
    Однако новый руководитель оказался на редкость, скорее не требовательным, а придирчивым, и беспрестанно делал ей замечания, порой по самому незначительному поводу. Рите доставалось за нарушение дресс-кода (а он запрещал приходить на работу в брюках, не говоря уж о джинсах), за звонки в рабочее время в личных целях и тому подобное.  А как не нарушать этот запрет, если дома осталась больная мать, как у нее, Риты, или дети, как у некоторых коллег, за которых она неоднократно заступалась, из-за чего получила от этого мужлана обвинение в стремлении заработать дешевый авторитет.
    По всему было видно, что самодур-начальник просто боится потерять свое кресло, непонятно каким образом им заполученное, и видит в ней, своем первом заме, конкурента. Это раздражало, травмировало, мешало работе. Причем делал ей шеф замечания не с глазу на глаз, а особым, иезуитским способом: при появлении высокого начальства или представителей сотрудничавших фирм.
    Дело дошло до того, что однажды Рита не выдержала и, высказав ему в лицо все, что о нем думает, положила на стол заявление об уходе, которое начальник без колебаний и с явным удовольствием подписал.
    Итак, она с этого дня безработная, мама больная, а на личном фронте полный крах… Явно началась темная полоса в жизни - все один к одному. С распада брака все и началось. Прожив пять безмятежных лет с Максимом, Рита поняла, что это не то, что ей нужно. Всем окружающим их союз казался образцовым, правда, детей не завели – каждый был занят и доволен своей работой, до них ли… Но в последнее время Макс стал ее раздражать своей медлительностью, обязательностью, стремлением всем угодить и собачьей преданностью – не так ей, его жене, как своим мамочке и сестрице.
    Это и послужило причиной разрыва. Ежедневно оба пропадали на работе и приходили домой уставшие, жаждущие одного – отдыха. Но не тут-то было. Помощница, ухаживающая за больной мамой, уходила, а на Риту наваливалось немало забот. К тому же мама целый день будто ожидала момента, когда появится дочь, чтобы излить ей душу, высказывая свое недовольство. Став весьма требовательной, она жаловалась то на плохо приготовленную помощницей пищу, то на погоду, из-за которой болят суставы, то на скуку и бессмысленность существования в старости… Частенько Рите приходилось выслушивать и мамины сетования по поводу отсутствия так долго ожидаемых внуков.
    - Ну, когда же моя дочь одарит ими? Неужели зять ни на что не пригоден?
    - Мама, погоди, у меня же работа! Поправишься, тогда и подумаем. Но не сейчас.
    - Тряпка твой Максим, а не мужик, вот что я тебе скажу! Другой бы давно заставил тебя заняться бабьим делом, нарожать ему детей, а он или не может, или тебя боится...
    В том, что муж - тряпка, с этим Рита была с мамой вполне солидарна.
    Еле дождавшись очередного выходного, на который у нее было столько надежд, Рита регулярно слышала просьбу мужа разбудить его пораньше, ибо он обещал своей мамочке отвезти ее то на дачу, то к врачу, а то и к какой-то старой подруге. А в последнее перед разрывом воскресенье, Максу потребовалось поехать с мужем сестры куда-то за стройматериалом, так как те решили перестроить дачный дом своими силами. «И, конечно же, без сомнения, надеются на помощь Макса! – пришла к выводу Рита. - Так что лето летит к черту и отпуск тоже…»
    Это вывело из себя настолько, что она высказала мужу все, что в душе накопилось:
    - Ты, Макс, тряпка, о которую все, кому не лень, вытирают ноги! - в запале бросила Рита мужу.
    - И в первую очередь – ты! – спокойно ответил ей Максим, этим еще более распалив ее злость.
    - В таком случае, если так считаешь, то знай – мне тряпка не нужна!
    - Ну и отлично - освобожусь от рабства!
    Этого Рита проглотить не могла. С такой же поспешностью, как теперь накатала заявление начальнику, так и тогда подала на развод.
    Их хотели помирить. По всему было видно, что и Максим не против. Но ее гордыня не сдалась – простить «рабства» Рита не смогла…
    А когда бывший супруг, разумеется не по своей инициативе, а по чужой подсказке, потребовал раздела имущества, проявив при этом, по мнению Риты, постыдную мелочность, она лишний раз убедилась в своей правоте.
    Удивила Риту лишь мама, всегда высказывавшая недовольство зятем. Теперь она вдруг стала упрекать дочь в излишней щепетильности и неуживчивом характере, унаследованном от ее покойного отца.
    Уволившись, Рита на сей раз задумалась, как преподнести маме новый «сюрприз». Бесспорно, придется выслушать от нее, умеющей трезво смотреть на вещи и никогда не принимавшей скоропалительных решений, поток упреков.
Но, что сделано, то сделано, и снявши голову, по волосам не плачут. А вот с чего начать борьбу с темной полосой в жизни – вопрос… Так рассуждала Рита, очутившись на перепутье.
    На удивление, ее предположения не оправдались. Мама восприняла уход дочери с работы, где начальником был деспот, трепавший ей нервы, не сказать, чтобы радостно, но достаточно благосклонно:
    - Нет худа без добра! - сказала она. – Теперь наконец-то возьмешься серьезно за диссертацию и окончишь аспирантуру.
    - А на что будем существовать? – задала резонный вопрос Рита. – Ведь не успеем оглянуться, как растают наши крошечные сбережения. Не на твою же жить смешную пенсию, которой не хватает даже на оплату помощницы…
    - А с ней надо распрощаться. Давно пора! И не только потому, что я уже вполне могу без нее обходиться и постепенно должна начать заниматься домом, пока совсем не превратилась в развалину, но и потому, что она, пообвыкнув, стала невыносима. Представляешь, мной помыкает, словно мы поменялись ролями! Да и ты будешь меньше загружена. Неужели вдвоем не справимся?
    Рита, уже собравшаяся разослать свое резюме, задумалась. «А, может, мама и права, и следует внять ее словам и довершить начатое? Диссертация-то почти готова…»

    …Рита только успела войти в институтский лифт, как следом в кабину вскочила гомонящая стайка студентов. Кто-то из них уже собрался нажать кнопку, но был остановлен:
    - Погоди! Подгребает наш доцент.
    В лифт вошел импозантный мужчина средних лет со словами:
    - Приветствую и благодарю!
    Дверцы закрылись, лифт поплыл вверх, а Рита поймала на себе заинтересованный взгляд вошедшего и, отчего-то, словно школьница, засмущавшись, покраснела и опустила глаза.
    Когда она их подняла, доцент и большая часть толпы покидали остановившийся подъемник.
    Поговорив со своим научным руководителем об автореферате, Рита уже готова была покинуть стены университета, но, неожиданно, голод дал о себе знать. И не мудрено, ведь кроме утренней чашечки кофе с ломтиком сыра, у нее во рту до сего часа маковой росинки не было. Она направилась в профессорский зал университетской столовой, который, в отличие от вечно переполненного студенческого, был почти пуст.
    - Не помешаю, если примощусь рядом? – прервал Ритино сосредоточенное занятие по уничтожению бифштекса приятного тембра мужской голос.
    В подошедшем с подносом в руках и обратившемся к ней, она узнала того доцента, непонятно отчего, так смутившего ее в лифте. Да и сейчас Рита смешалась, и лишь улыбнувшись в ответ, утвердительно кивнула головой.
    - Это уже судьба – дважды в день встретиться в сонмище людском! – продолжил он, усаживаясь за стол и расставляя принесенное.
    - Но я здесь не вижу столпотворения… - ответила Рита, мысленно бичуя себя:
    «Отчего поглупела, брякаю непонятно что…»
    - Вы правы, я имел ввиду наш университетский улей, а не этот оазис. А, кстати, странно, что до сих пор мы не сталкивались…
    - Я редко здесь бываю. Учусь заочно.
    - Так вы студентка? – удивленно воскликнул он.
    - Нет, аспирантка. Скоро финал, защита.
    И опять, недовольная собой, она подумала: «Отчего разоткровенничалась?»
    Рита уже кончала есть, но уходить не хотелось.
    - Простите за любопытство, а на какой кафедре аспирантка?
    Оказалось, их кафедры соседствуют, почти родственные. И тут она услышала много лестного в адрес ее научного руководителя.
    Было жалко расставаться с интересным, не только собеседником, но и мужчиной, но ничего не поделаешь – становилось неприличным, поев, продолжать сидеть за столом. Она уже собралась встать, но доцент удержал:
    - Вы не заметили, что все приятное и счастливое мимолетно?
    - Согласна. Потому-то и ценно! – подтвердила Рита, вставая.
    - Не хочется оказаться назойливым… Но, все же, разрешите бестактный вопрос. Вы замужем?
    - Отчего же, в этом нет секрета. Не замужем, в разводе, – разоткровенничалась опять зачем-то она.
    - Как и я. Замуж не торопитесь? – продолжал собеседник, искрясь полным обаяния взором.
    - Пока это в мои планы не входит. Всего хорошего! – решила Рита проститься, выходя из-за стола.
    - Уже уходите… А я даже не успел представиться. Полетаев Тихон Александрович, а для друзей - просто Тиша.
    - Очень приятно. Особенно Тиша. А я - Рита, то есть Грачева Маргарита Ильинична.
    - А почему Рита, а не Марго? Имя, которое вам больше бы подошло!
    - Не знаю, так родители звали.
    - А ведь, как говорят мои студенты, звучало бы «классно»: профессор Грачева-Полетаева. Не находите?
    - Особенно профессор! - заливисто рассмеялась Рита.
    Доцент громко ей вторил. Они совершенно забыли, где находятся и что могут вызвать у окружающих нездоровый интерес.
    - Ну, мне пора. Всего доброго! Приятно было познакомиться! – сказала Рита.
    - И мне невероятно приятно. Уходите… А счастье было так возможно, так близко… Кажется, так сказала, если не ошибаюсь, пушкинская Татьяна…
    - Не ошиблись. Могу продолжить: «Но судьба моя уж решена…»
    - Жаль, искренне жаль…
    - До свидания.
    - А может, судьбе наперекор – до завтра?
    …Через три месяца они расписались.
    Свадьбу не справляли, да и регистрация брака состоялась лишь по настоянию Тихона. Невесте было не до того. Накануне позвонила тетя и сообщила, что маме опять стало плохо и ее пришлось положить в больницу. Так что свадебное путешествие Рите пришлось совершить одной, полетев в Симферополь, отложив все празднества на потом, хотя сердце подсказывало, что это время настанет нескоро.
    Дело в том, что мама, как только почувствовала себя лучше после перенесенного инсульта, стала упрашивать дочь отвезти ее в Симферополь, к своей младшей сестре. Она ссылалась на великолепный крымский воздух, желание повидать родную сестру, и вообще - надо развязать дочери руки перед защитой, да и упорядочить личную жизнь с Тихоном, который произвел на маму очень приятное впечатление.
    Рита понимала, что не только это сподвигло маму вернуться на родину, а было продиктовано еще тем, что предчувствуя близкий конец, она желала упокоиться возле своих родителей, а ни в коем случае не рядом с покойным мужем, возле которого ее, бесспорно, похоронит дочь. Интрига заключалась в том, что лишь после смерти мужа стало известно, что многие годы он вел двойную жизнь, заведя роман со своей секретаршей, которая родила ему сына. Этим было перечеркнуто все былое, и простить покойного супруга, хотя это не по-христиански, мама не смогла. Поэтому и поспешила в Симферополь...
    …Мамы не стало от повторного инсульта за несколько часов до прилета Риты. На сообщение о случившемся мужу, она услыхала в ответ:
    - Соболезную! – далее последовал вопрос: - Нужно ли подбросить денег?
    - Нет, Тихон, у меня достаточно, – ответила она.
    - Ну так долго не задерживайся. Не забывай, у тебя скоро предзащита!
    Услышанное неприятно полоснуло. Нет, это не Макс... Тот бы немедленно сам прилетел, бросив все…
    Хотя муж ежедневно звонил, но только единожды упомянул, что скучает, а в разговорах торопил ее, ставя все время во главу угла необходимость подготовки к предзащите… 
    Рите однако пришлось задержаться, так как от переживаний слегла тетя, и оставить больную одну она не посмела. Лишь дождавшись приезда своей двоюродной сестры из Питера, Рита вернулась домой.
    При встрече в аэропорту Тихон проявил, по мнению Риты, весьма сдержанную радость, что вызвало настороженное недоумение. Однако дома все говорило, что он ее ждал: везде царил порядок, был приготовлен обильный стол, а жене – обновка: шикарное ночное белье, пеньюар и французские духи. Это растрогало Риту, и она мысленно простила Тихону то, официальное, соболезнование. Он маму почти не знал, был, по-видимому, расстроен случившимся, поломавшим все планы, - старалась Рита найти оправдания мужу.
    Горе было велико. Мама для Риты много значила, а особенно они сблизились после расставания с Максимом: хотя мама и не одобряла поступок дочери, но старалась поддержать во всем, скрашивая ее одиночество. Теперь же, когда мамы не стало, Рита растерялась. Ей казалось, что она потеряла опору…
    Рите очень не хватало того, что она получала и от мамы, и от Максима: нескрываемой любви, лестного одобрения всего, что исходило от нее и безмолвного подчинения в выполнении Ритиных желаний. Рита настолько сроднилась с таким отношением к себе, что как только бывший муж проявил непокорность, они расстались.
    Но тогда она не осталась одна, с ней была ее любимая мама. А теперь…
Рите приходилось свыкаться с совершенно другим существованием рядом с человеком иного склада и проявления чувств. Порой Рите казалось, что в муже сквозит к ней равнодушие, и это порождало вопросы, а не поторопилась ли она, не ошиблась ли на сей раз?
    Скупые ласки Тихона ограничивались мимолетной ночной близостью, а в дневное время не только на людях, чего не стеснялся предыдущий супруг, этот даже наедине никаких нежностей не позволял себе.
    - Удивительно, - однажды сказала Рита мужу, - как твои родители подгадали с твоим именем! Оно явно отражает твою сущность: Тихон, тихоня…
    - Ты так думаешь?
    - Я имею ввиду, что ты замкнут до невозможности. В общем – весь в себе.
    - А, что здесь плохого? Разве лучше «рубаха нараспашку»? А назвали меня в честь железнодорожной станции Тихорецкая, на которой проездом моя матушка меня родила.
    С первых же дней их совместной жизни Тихон отдавал ей всю зарплату и никогда не спрашивал отчета о тратах. Однако, когда Рита демонстрировала свои обновки, они не вызывали в нем ожидаемой реакции. Муж просто, вскользь взглянув, произносил:
    - Нравится? Носи.
    Это задевало, вызывая горечь.
    Но постепенно Рита к этому привыкла и перестала придавать значение.
    Ей было известно, что у мужа есть дочь, он платил алименты. Но о ребенке никогда не упоминал, словно девочка не существовала. Это удивляло... Неужели у него не бывает желания встретиться, увидеть, какой стала… Ведь с женой они расстались довольно давно, следовательно, дочь была несмышленышем. Теперь же девочка подросла…
    Как-то Тихон заметил:
    - Еще немного, и избавлюсь от алиментов!
    Рита подумала: «Странно, чем же это будет вызвано?», но задать вопрос не решилась, а лишь сказала:
    - А почему бы тебе не пригласить к нам твою дочку? Знаешь…
    Не успела она продолжить, как услышала:
    - Это не моя дочь, а чужой мне человек! И здесь ее присутствие неуместно.
Как оказалось, Тихон, женившись, удочерил девятилетнюю дочь супруги. С первых же дней между отчимом и строптивой невоспитанной девочкой сложились неприязненные отношения, которые, к радости обоих, прекратились после распада семьи.
    …Подготовка к защите заглушила боль утраты. В этом была и заслуга Тихона, подталкивавшего Риту, не дававшего ей покоя бесконечными напоминаниями:
    - Дело - прежде всего!
    И вот, гора с плеч! Мамина мечта осуществлена: ее дочь - кандидат технических наук.
    Рите предложили остаться на кафедре ассистентом, и на одного безработного в стране стало меньше.
    Тихон же, кроме лекций в университете, был теперь всецело погружен в работу над своей докторской. Рите даже казалось, что после ее защиты, он утратил всякий интерес к жене. Если раньше Тихон находил время, чтобы обсудить с нею некоторые аспекты ее работы, то теперь он редко отрывался, даже вечерами и в выходные, от своих графиков, журналов и компьютера. А однажды, когда она принесла билеты на премьеру в Малый театр, муж, подняв голову, и еле сообразив, что к чему, посоветовал Рите пойти с кем-нибудь из приятельниц…

    …Прошло несколько лет. Рита стала доцентом и куратором курса. Тиша все корпел над докторской, и как-то на вопрос жены, когда же грядет завершение, объяснил:
    - Понимаешь, Маргоша, пока не получу экспериментального подтверждения, моя работа мертва. Где-то вкралась ошибка. Пока не пойму, где собака зарыта, защищаться не могу.
    - А, быть может, ты пошел не той тропой, и надо подойти к вопросу с другой стороны? Или  с экспериментом что-то не так?
    - Да нет, я уверен в правильности подхода. Пока, во всяком случае.
    И он, словно крот, снова углублялся в работу.
    Неожиданно в их жизнь вмешался его величество случай. В рутинной работе препода вуза появилось светлое оконце: Риту послали в Питер на конференцию. Ехала она окрыленная, надеясь побродить по северной столице и, если удастся, сходить в какой-нибудь театр.
    Но мечты не оправдались. Лекций оказалось много, причем весьма интересных, после которых, устав за день, уже никуда идти не хотелось.
    В последний день оставалось, пообедав, рассчитаться с гостиницей и поспешить в аэропорт. Конечно, можно было бы отправиться на «Сапсане», но Рита предпочла самолет: не успеешь взлететь, как уже Москва.
    Направляясь к себе в номер, Рита внезапно, лицом к лицу, столкнулась с Максимом.
    - Рита… ты?! – услышала она радостный знакомый возглас.
    После этого возгласа ее охватило ощущение, чего Рита от себя не ожидала, непередаваемого счастья. То же светилось в глазах Максима, в которых, как всегда, был неподдельный восторг, когда он смотрел на нее.
    - Какими судьбами занесло тебя в Питер?
    - А тебя?
    Рита знала, благодаря общим знакомым, что Макс женился, у него дочь. Живет теперь в Новосибирске, забросил науку и стал бизнесменом.
    - Ко мне или к тебе? – спросил он, обнимая ее, как всегда, не обращая внимания на проходящих мимо.
    - Макс, жаль... Я скоро улетаю.
    - К черту самолет! – воскликнул он, увлекая Риту к себе.
    Казалось, не было лет разлуки, изменений в судьбах. Где-то их ждут, но занятые друг другом, они забыли обо всем на свете и знали лишь об одном – они вместе.
    …Вернуться на землю Риту заставил звонок. По-видимому, звонил муж, желавший уточнить время прилета, чтобы встретить.
    Рита не успела достать мобильник, как он очутился в руках Максима и был отключен.
    - Нам никто не нужен, и больше не будет мешать!
    - Душка Макс, мне надо поторопиться. У меня…
    Поцелуи остановили ее речь, а воля была парализована...
    Когда Рита, опомнившись, взглянула на часы, спешить на ее самолет было уже поздно.
    - О каком самолете сегодня может идти речь? Завтра полетишь!
    - Что ты, Максик, у меня с утра лекции! Надо собираться.
    Пока она рассчитывалась с гостиницей, собиралась, за окном опустилась мгла.
    Оказалось, аэропорт из-за тумана закрыт.
    Рита решила ехать на «Сапсане», но билетов не оказалось. Пришлось довольствоваться обычным поездом, приходящим в Москву в шесть утра.
    О Тихоне, ожидавшем ее, Рита, поддавшаяся чарам Максима, совершенно забыла, как и о необходимости позвонить мужу… Хватилась лишь, распрощавшись с Максом, уже сидя в поезде, но решила в начале первого ночи не тревожить. Да и честно – было не до него… Она вся была в воспоминаниях от встречи и часах проведенных с Максимом.
    Правда, произошла досадная оплошность, из-за которой пришлось поволноваться. Поглощенные собой, они с Максом совершено забыли обменяться номерами мобильников, и лишь когда провожающих попросили освободить вагоны, Рита спохватилась. Но времени уже не было.
    -   Ты помнишь номер нашего домашнего? – крикнула она Максу вслед. - Он не изменился, звони!
    …Спать не хотелось. Снова и снова переживались объятья, шепот на ушко, клятвы в любви, щедрые ласки, проявления восторга, - то, чего ей так не хватало все эти годы…
    Но вдруг Риту охватил страх. Как сказать, как открыть мужу правду? Скорее всего, этот сухарь почувствует оскорбленным свое мужское достоинство, а вовсе не боль от предстоящего расставания. Ведь она для него, судя по всему, ничего не значит. Это тебе не Максим, полный любви! Тихон любит себя в науке и науку в себе, и больше никого и ничего. «Завтра же поставлю точку!» - решила Рита.
    …Когда она тихо, стараясь не шуметь, дабы не разбудить мужа, открыла дверь и была готова переступить порог своего дома, в прихожей Рита увидела одевающего куртку Тихона.
    - Ты… Жива!!! – услышала она, и замерла, не узнав мужа.
    На его глазах блестели слезы. Тихон обхватил ее, прижав к себе, и Рита ощутила, как вздрагивают его плечи от рыданий.
    Это было так неожиданно, так непохоже на него, что она растерялась.
    - Тиша, что с тобой? Ты чего? Что случилось? – все повторяла Рита. – Ты куда это в такую рань собрался? - спросила она, когда, наконец, вошли в комнату.
    - Тебя искать, в Питер лететь. Самолет прилетел без тебя, телефон не отвечал. Еле дозвонился до гостиницы - ответили, что номер сдала… Думал, прилетишь следующим рейсом, но сказали, что аэропорт закрыт. Но, почему молчала?
    - Телефон глючил… - сказала Рита и осеклась.
    Она не любила врать, но и сказать правду в эту минуту не могла, не посмела, так поразил ее Тиша.
    - Мне, почему-то, втемяшилось, что ты попала в автокатастрофу, и я от этой мысли никак не мог избавиться. Других причин не находил…
    - Тишенька, никогда бы не подумала, что ты можешь так из-за меня!
    В эту минуту раздался телефонный звонок. Рита метнулась к телефону и, схватив трубку, крикнула:
    - Вы ошиблись!
    Она не успела опустить ее на рычаг, как в тишине из трубки отчетливо прозвучало:
    - Ты права. Прощай!
    Рита, боясь посмотреть мужу в глаза, прижалась к нему, пряча голову на его груди, и почувствовав охватившие ее руки, произнесла:
    - Если сможешь, прости. Прости.