Глава VI

 Эдвард вернулся домой уже достаточно поздно, когда почти все окна домов на Стаймер-стрит сделались темными. Однако в кабинете его ждал сюрприз: в кресле сидела Фелиция, нервно кутавшаяся в шаль.
 Немного поначалу растерявшись, мужчина все же взял себя в руки:
 - Фели, ты еще не спишь? Не нужно было меня ждать, ты же знаешь, я порой задерживаюсь на работе...
 - Да, да, конечно же, на работе... - тихо говорила Фели, резко кивая головой, - и над чем же ты сегодня работал? Все расследуешь пропажу ожерелья у той испанки, которая считает скромным выставить напоказ свои пышные формы при первом знакомстве?
 Берк хмыкнул.
 - Боже мой, Фели, ты же знаешь, что вещи подобного рода мне совершенно безразличны! Да будь она хоть Еленой Прекрасной, я бы не испытал к ней ничего кроме жалости. А найти ее украшение - мой профессиональный долг. Тебе прекрасно известно, что я делаю это ради нашей лучшей жизни: за иллюстрации в журналах платят существенно меньше, почти гроши по сравнению с крупным важным детективным делом.
 Казалось бы, девушка немного успокоилась и поверила супругу. Но стоило ему подойти к ней ближе и мягко обнять за плечи, она резко отшатнулась и, встав, презрительно скривилась:
 - Какие же вы все, мужчины, однако, негодяи...
 - Фели, да в чем дело?! Я клянусь, у меня ничего не было с этой иностранкой - я ее оставил общаться с какой-то знакомой монашкой и отправился дальше узнавать сведения и искать зацепки - больше ничего!
 - Да я уже чувствую - какой бы она ни была вульгарной, вкуса ей хватит не пользоваться подобным парфюмом... созданного для гризеток и амурных див, чтобы скрыть запах кое-чего другого... в непристойном месте, черт побери!
 С этими словами Фелиция, уже окончательно перестав собой владеть, с наслаждением смахнула со стола Берка все его записи, карандаши и наброски, после чего закрыла лицо руками и разрыдалась.
 Понимая, о чем она подумала, Эдвард попытался успокоить любимую:
 - Фели, перестань, ты все не так поняла, я же даже не успел ничего объяснить...
 - Что здесь еще можно понять и объяснить, Эдди? Ты ведь был в публичном доме, верно? Со шлюхами?
 Тяжело выдохнув, Берк ответил:
 - Да, но не за тем, о чем думаешь: я хотел через управляющую узнать о некоторых постоянных клиентах, один из которых может быть подозреваемым, вот и все!
 - А духи и помаду те барышни тебе просто так на память оставили, да? И ты узнавал сведения до полуночи? Хорошо что не до рассвета!
  Теряя терпение, Эдвард все же не повышал голос:
 - Управляющая домом - моя давняя знакомая, еще с той жизни, и она захотела назначить свою цену за открытую мне информацию. Только это заключалось в том чтобы я быстро сделал ее портрет, обнаженной, а, раздеваясь, она в шутку бросила в меня свою одежду. Только и всего. Фели, я просто ее нарисовал, как прежде рисовал десятки раз, я даже к ней не притронулся. Ты же знаешь, что я люблю только тебя, одну тебя...
 Фелиция замолчала и остановилась. Казалось, она поверила мужу, но едва он попытался снова ее обнять, вновь отшатнулась. Отойдя в сторону, она посмотрела на него заплаканными глазами, полными боли и обиды:
 - Если бы ты действительно меня любил, ты бы не мог выносить такую долгую разлуку со мной, Эдди. А теперь я вижу, как тебя захватила новая работа, пускай даже ты действительно не занимаешься во время расследований посторонними вещами. Но она - твоя настоящая жена. А не я. Больше не я.
 Ненадолго замолчав, Фелиция внезапно начала истерически смеяться:
 - Да, так было всегда. Я словно проклята, заговорена на одиночество! Мой первый жених вовсе сбежал со свадьбы, и позже выяснилось, что он никогда меня по-настоящему не любил; на свадьбе с тобой нас чуть было не взорвали, а теперь мы друг-другу чужие... За что?! Господи, за что?!
 Чувствуя, что спорить с женой сейчас бесполезно, Берк попытался просто провести ее в спальню, почти шепотом произнеся "Пойдем, тебе нужно отдохнуть". Внезапно девушка выразительно посмотрела на него и уже мягким голосом сказала:
 - Эдвард, я прошу... Я прошу тебя, брось все это. Не приведут твои поиски ни к чему хорошему. Снова кто-то кого-то убьет или ранит, и я молюсь, что это будешь не ты...
 Мужчина улыбнулся.
 - Фели, ничего такого не произойдет. Я тебе обещаю. А теперь пойдем, тебе необходимо поспать.
 Уже ничего не ответив, Фелиция, точно безвольная кукла, послушалась супруга. Эдвард же лихорадочно надеялся покончить с делом об ожерелье как можно скорее.

 * * *

 А за несколько часов до того, когда Эсперанза закончила свою исповедь, сестра Андре попросила ее не торопиться уходить.
 - Ты слишком взволнована, дорогая, отпусти в себе эти тревоги, они мучают тебя и твою душу, вызывают греховные мысли. Посиди лучше со мной здесь, под каштаном, и я тебе открою мир английской осени.
 Испанка согласилась, не забыв поблагодарить монахиню:
 - Благодарю, вы очень добры, сестра. И невероятно умны и проницательны.
 - Не надо лести. Я всего лишь та, кто смогла открыть путь к небесам и гармонии, кто живет в мине со всем и видит то, что миряне в своей суете попросту не замечают. К примеру, видишь этот плющ, охвативший добрую часть стены школы? Сейчас он потерял летнюю зелень, но его стебли так сильны и гибки, что смотря на них, невозможно не чувствовать восхищения. Или же вот тот брошенный домик для птиц в ветвях дерева - он давно разрушился, но в этих сухих прутиках также есть очарование. А вон там лоза дикого винограда затянула собой кусты... красиво и безмятежно. Пускай сам сад этой школы и печален.
 Немного успокоившись после речи сестры Андре, Эсперанза все же спросила:
 - А как вы все же полагаете, сестра, мое ожерелье отыщется?
 Монахиня прищурилась и положила руку на плечо испанки.
 - Я ведь говорила, что не являюсь проницательницей. Однако ничего дурного не ощущаю, значит, оно вернется в твои руки. Когда придет время. А теперь ступай, дорогая, сообщи мне, если я еще понадоблюсь. Боюсь, моя ссылка в Лондон будет довольно долгой.
 Уже не смотря на Эсперанзу, сестра Андре вновь начала перебирать четки и смотреть в пустоту. Почтительно ей поклонившись, испанка направилась к калитке. Она отчаянно пыталась понять, кого же монахиня имела в виду, говоря про ночные улочки Парижа и силуэт со стилетом под одеждой.