Прелюдия главного момента

Его нет. Как бы усиленно я не думала о нём, как бы не звала его к себе – всё пустое. Стена остаётся стеной, пол под ногами – полом, тьма вокруг абсолютно домовской, пахнущей сырой штукатуркой и краской. Лес обманул меня. Позвал, поманил своими звуками и запахами, но в самый последний момент отступил, уступив реализму пальму первенства. Мои усилия тщетны. Приходится верить.
Кряхтя поднимаюсь с пола, сожалею о не состоявшейся беседе с деревом, покрытом рыбьей чешуёй. Судорожно ищу фонарик.
- Кто здесь? - резкий вопрос заставляет меня вздрогнуть. Луч высветил лицо Вожака. Чиркнувшая спичка вспыхнула и погасла.
- А, это ты.
«Ты спугнул мне лес, хромоногий» - процитировала бы я Слепого, но на подобное панибратство я не имею права. Ограничиваюсь разочарованным вздохом. До Гнездовища дойти – всего 12 шагов вдоль стены, так что вовсе неудивительно встретить здесь кого-то из «своих». Полуночников в Третьей достаточно.
- Ходока постигла неудача?
- Я не ходок.
- Но и не прыгун. В широком понимании этого слова.
- Мне просто хотелось подышать атмосферой Леса, его воздухом. Больше от той стороны мне ничего не нужно.
- Да неужели?
- Ждёшь, чтоб я начала оправдываться?
Вызов в собственном голосе уже не страшит меня. если меня приняли за «ходока» - значит признали человеком Дома. А как «человек Дома» я теперь имею свой перечень прав и свобод. Подумав, Стервятник отвечает на резкий вопрос:
- Нет, не жду. Просто удивляюсь очевидному. Встретить в ночном коридоре не кого-нибудь, а именно ТЕБЯ, мы рассчитывали меньше всего. Я наивно полагал, что с Лесом ты завязала. Глупо. Но это так.
«Уж скорее Лес завяжет со мной» - мысленно ухмыляюсь я, но вслух не произношу ни слова. Подсознательно жду от Вожака приказа немедленно возвращаться в Гнездо, спать, «потому что здесь становится небезопасно». Но Птица молчит. Вглядывается в ночную мглу. Чуть позже таинственно произносит:
- Ночь сегодня удивительно хороша. Ты не находишь? Люблю полнолуние.
- Романтически настроенные личности уже воспевают эту ночь в стихах и прозаических миниатюрах.
- Ты одна из них?
- Нет. Я слишком боюсь оборотней, а при круглой луне они особенно активны.
В темноте угадывается острозубая усмешка и внимательный взгляд. Невысказанные мысли зависли в воздухе: лёгкие и ощутимые одновременно, столь заманчивые и желанные в своей неожиданности, в своей необычности. Проходит ещё минута, прежде чем Стервятник озвучивает их.
- Возможно, сейчас самое время внимать грегорианским песнопениям. Ты же хочешь услышать «Moment Of Peace». Я прав?
- Ночью? – удивляюсь я. – Так мы же перебудим всех, кто спит.
- Тот, кто спит – тот уже в фазе глубокого сна и ничего не услышит, а тот, кто бодрствует – нас не осудит. Пройдёмся?
Мне бы следовало испугаться, категорически отказаться от неожиданного предложения. Прогулки по ночному Дому с парнем, которого я едва знаю, могут обернуться для меня очень неприятными последствиями.

«Птицы – не крысы» - напоминает посторонний голос в голове.

Вовремя! Кажется, я нашла оправдание собственному безоговорочному согласию. Послушать «Moment Of Peace» я действительно очень хочу.


***

Пространство полупустого помещения создаёт потрясающую акустику. Лунный свет льётся в огромное окно аудитории. Луна высветила лик Папы Птиц, и тот вскинул свой взор навстречу ночному светилу. Взгляд полный немых молитв и откровений.
Время наполнилось ожиданием.
Мне представляется, что вот-вот, с минуты на минуту, по лунным ступеням к Стервятнику спустится серебряный призрак Его брата. Небесный образ обхватит невесомыми ладонями Его лицо, заглянет в широко распахнутые глаза и озвучит слова прощения… Слова, в которых так нуждается Большая Птица.
… Но ничего подобного не происходит. В потоках лунного света кружатся какие-то снежинки-былинки, создавая подобие мерцающего нимба у Стервятника над головой. Грегорианские песнопения напоминают церковные хоралы. Странное ощущение вдруг посещает меня: полузаброшенная аудитория Дома представляется мне храмом, лунный свет - лучом Божественного Провидения, пение с кассетной ленты - голосами ангелов и херувимов. Это как
очищение души от накопившейся скверны, как своеобразное причастие…
Даже плакать хочется, раскаиваясь в уже свершённых грехах.

Зачем Вожак привёл меня сюда? зачем позволил увидеть всё это?

Счастлива ли я в эту минуту? – как ни странно, да. Счастлива. Но это ощущение слишком мимолётно и… слишком дорого в цене. В Доме ничего не происходит просто так! за всё нужно платить. Порой, втридорога.
Я встряхиваю головой, отгоняя от себя параноидальные мысли.
Внезапно повеяло каким-то неземным холодом. Появилось уже знакомое чувство необъяснимой тревоги. Начали одолевать всё те же безответные вопросы: почему всё это происходит со мной? почему из всех - именно я?

…

Птица отводит глаза от лунного света. Gregorian перепевает столь знакомую «Stairway to heaven».

- Эта музыка не стирает мыслей. Наоборот, заставляет думать о вечном и главном.

Не в состоянии поддерживать философскую беседу, отвечаю напрямик о более насущном.
- Мне очень холодно. По началу я испытала ощущение полёта, откровения души… Собственной души, – спешно уточняю я. – А теперь не могу думать ни о чём другом, кроме как о ссадинах на запястье.
- Больно?
- Да. Видимо, Лес не терпим к чужой боли и не переносит запаха йода.

Стервятник усмехается в полумраке помещения. Не спешит согреть ни словом – ни действием. Извинений об отсутствии тёплого пледа не звучит, да и сам он не открывает мне согревающих объятий. Это несколько задевает за живое. Я почему-то именно таких романтических жестов и жду.
Как бы не была восхитительна звучащая музыка, холод убивает всю красоту момента.
- Выпуск уже совсем скоро. Остались считанные дни.
- Я в курсе.
Растираю озябшие плечи. Чувствую на себе пытливый внимательный взгляд.
- Зо, - произносит Вожак после долгого молчания, - даже если чудо действительно произойдёт, то каждый из нас отправится на свой собственный круг, в свою отдельную самостоятельную жизнь. Ты же знаешь об этом. Так?
- Так, - осторожно соглашаюсь я, не понимая к чему Стервятник клонит.

Музыка становится тише.
Я съёживаюсь, обнимая колени, в попытке согреться.

- … Но по какому бы новому, неведомому нам, сценарию не складывалась бы наша альтернативная реальность, - Птица оговаривается, - если она, конечно, вдруг осуществится, - продолжает, - нам всё равно уже не встретить второго такого человека.
- Угум, - лишь способна ответить я, поскольку от холода у меня начинают стучать зубы. Откуда появился этот сквозняк? с чего вдруг?
- Нам нельзя терять тебя…- шёпотом доносится из тьмы. – Нам нельзя обрывать эту установившуюся связь. Я не могу допустить повторения очевидного сюжета. Ты понимаешь о чём я говорю? Обстоятельства сломают каждого из нас сразу же! мгновенно! как бы сильно мы не держались друг за друга. «Одно» снова разорвётся…
- П-п-при-чём з-здесь я?
Дрожь усиливается. Я постепенно перемещаюсь к батарее под подоконником. В надежде, что отопление в Доме уже дали. Глупо, но до последнего момента меня совершенно не интересовали такие вещи…

Слушаю Папу Птиц во все уши. Вместе с тем, не отрицаю и того, что Стервятник немножечко бредит. Его пространственных речей мало кто понимает. Я же не понимаю вообще.

- Как бы не складывался новый круг, в нём всегда будет присутствовать то, что остаётся вечным и неизменным. Это жизненный срок, духовная сила, воля и потребность ставить себе новые цели и добиваться их. Как ни странно, этот мощный посыл заключается не только в стремлении наших душ, но и в одном конкретном человеке. Я наконец понял, кто ты. Понял, почему Макс… Тень, - поправляет себя Стервятник, - даёт тебе услышать себя.
Щёлкнула кассета. Музыка перестала звучать. Невидимый магнитофон работает вхолостую.
- Я боюсь потерять эту зависимость, Зо. Пока ТЫ ещё здесь, пока Я ещё здесь, линия Судьбы продолжается. И надежда всё ещё теплится. Поэтому…
Паузы между словами Птицы становятся всё дольше, всё более многозначительней. В лунном свете над Его головой по-прежнему мерцает необъяснимый нимб. Жуткого цвета глаза сверхъестественно горят в темноте. За внешним спокойствием угадывается лихорадочное волнение. Это передаётся.
Сам же Птица – прямой, натянутый как струна и практически не подвижный. Почти безжалостный в своей целеустремлённости и отчуждённости.
- Ч-что п-поэтому?- едва справившись с дребезжанием в голосе напоминаю я.
Стервятник выдерживает очередную долгую паузу.
- Выходи за меня замуж.

____________________
Шок. Жар во всём теле. С леденящего душу холода меня бросило в натопленную душную баню. Даже стало нечем дышать на какое-то время.
Десятки вопросов тут же начали роиться у меня в голове. Но спустя минуты долгого молчания, я задаю самый нелепый из них:
- И как ты представляешь себе наше супружество? Наш быт?
Стервятник по-прежнему прямой и неподвижный. Как настоящая хищная птица.
- В широком понятии этого слова, быт как таковой не важен. Повторяюсь, здесь важен момент укрепления связи внутри одной разрозненной души, чтоб на последующих кругах, если они будут, я и Макс могли бы сказать тебе: «Я люблю тебя, жизнь. И надеюсь, что это взаимно».
- Ты преувеличиваешь…
- Нисколько.
- Но…
Вожак как не слышит моих сомнений.
- Выходи за меня.
- Мне нужно подумать.
- Хорошо. Только не долго.
Стервятник наконец оживает из застывшей позы и ковыляет куда-то во мрак помещения. Слышно как щёлкает кнопка магнитофона, меняется другой стороной плёнки моя сворованная кассета. Через минуту грегорианские песнопения звучат по новой.
Состояние шока всё ещё не отпускает.
Стервятник возвращается и садится напротив меня.
- Ты подумала?
- УжЕ? – от удивления я опять растеряла весь словарный запас.

… Значит, все эти ночные чаепития птица воспринимал как… историю любви? Значит, где-то глубоко в душе он придавал всему происходящему своеобразный романтический флёр? До настоящего момента я была уверена, что Стервятник на это просто не способен. Он – слишком старая птица, чтоб обращать внимание на подобные подростковые глупости.

- Прошу прощения, я не соблюдаю ритуала. Следовало бы встать на колени пред тобой, надеть кольцо на палец и пылко поклясться в любви и верности.
- Спасибо. Мне было достаточно одного здоровенного б/ушного будильника, - шёпотом признаюсь я и начинаю невно хихикать. – Он сейчас с минуты на минуту сработает, и я проснусь)))
- Ты не спишь.
Мой смех застывает на лице улыбкой психа.
- Я тебе не верю.
- ТЫ. НЕ. СПИШЬ, - повторяет вожак более жёстко. – Мне доказать тебе это?

Жёсткие ладони сжимают мне лицо. На собранных «гармошкой» губах поперечная царапина взвизгивает болью и, кажется, снова лопается. Широко распахнутые сатанинские глаза, внезапно оказавшиеся настолько близко, кажется готовы меня испепелить.
Я издаю жалобный писк… И отвечаю на темпераментный требовательный поцелуй…

Звучит орган. Лунный свет продолжает вливаться в помещение. Ангельское пение поёт « Bring me to life»:
«Я живу в кошмаре. Разбуди меня изнутри. Сам я не могу проснуться. Выведи меня из тьмы, в которой я нахожусь. Верни меня к жизни…»
Символично.

Над моей головой белеет потолок. Поцелуи в области где-то за ушком просто умопомрачительно приятны. Кажется, я сейчас начну мурлыкать…

Не значит ли это, что я дала своё согласие?

«Этого не может быть». – успеваю подумать я, прежде чем потерять сознание от нахлынувших эмоций и впечатлений.