Моя высота

Рассказ Наташи Шимолиной под названием «Моя высота» с незначительным сокращением, написанный ей самой по моей просьбе.

Он, конечно, сказал:
– Это невозможно.

Успел, наверное, подумать, что я – маленькая восторженная дурочка, и добавил:
– У нас чтобы на десять метров подняться, люди учатся две недели. Взрослые мужчины.

– Ну и ладно, – сказала я. – И не надо. Прямо сейчас подниму трубку, возьму официальную информацию и напишу: объект такой-то, высота такая-то, сроки такие-то. И по большому счету все равно, кто этим занимается. Все-таки демонтаж – вещь довольно скучная.

Он впервые посмотрел на меня с интересом:
– Ведь это никто читать не будет!
– Да. Не будет. Ну и что? Мало ли таких информаций, никому не нужных…

Исчерпав тему, мы вместе глянули в окно – туда, где на самой вершине старой трубы двигались маленькие фигурки людей в желтых касках. Кирпичная стена по кусочкам обрушивалась внутрь. Я не сдержалась:
– Как же так? Минуту назад там было два метра – и уже нет? Я думала, они по кирпичику разбирают! Как это здорово, какие молодцы!
– Почему по кирпичику? Там есть инструменты, своя технология… Но, действительно, молодцы. Там нелегко работать.
– Жаль, что мне никогда не понять, как это…

Снова заинтересованный взгляд.
– Хорошо. Поднимем – но до первых светофоров, не выше…

Мне жутко повезло. В день, когда мы наметили «восхождение» на разбираемую трубу, бригада опустилась как раз до этих самых «светофоров». «Низковато» – подумала я, глядя с нашего крылечка. И даже сообщение о том, что высота – 40 метров, не вызвало никаких особых эмоций…

Моего «проводника» зовут Виктор. Победитель. Разве может рядом с ним случиться что-то не так? Он принес мне новейшую спецодежду самого маленького размера. Пуговицы комбинезона, которые должны застегиваться на груди, оказались у меня на поясе. Брючины подвернула три раза. А так ничего, красивая форма. Ярко-синяя.
А «снаряга», к сожалению, была красная, и не очень гармонировала с одеждой. Об этом я думала полсекунды.

Господи, как же они передвигаются! Торс перетянут ремнями, звенят карабины, между ног, пардон, болтается громоздкая железка. Только у нее название «наше», хоть и не совсем понятное – «восьмерка». Все остальные «причиндалы» носят странные чужие имена.

А вблизи труба огромная. До самого неба. И скобочки такие хрупенькие. И веревочки такие тоненькие. И кто ж меня дернул сюда идти… Жизнерадостный дядя Зинин, принеся новые батарейки к фотоаппарату, сказал моим выпученным глазам:
– Я бы полез.

И человечек из бригады уже карабкается вверх – ловко и быстро – чтобы ждать нас там и держать страховку. И Виктор незаметно подталкивает меня к лестнице, «успокаивая» тем, что «здесь раза в полтора выше девятиэтажного дома. Была на девятом этаже? Вот примерно то же самое». Мамочки…

Я помню, что не надо смотреть ни вверх, ни вниз, и нельзя паниковать. Все под контролем. Кирпичи перед глазами. Кирпичики. Еще вверх. Еще. Ну правда – устают руки! Он предупреждал.

«Он» терпеливо ползет за мной снизу. Ну, с чего я решила, что мы тоже заберемся наверх за минуту? Надо отдохнуть. Метра через четыре предательски задрожала нога.

– Виктор!
– Главное – не перенапрягайся, чтобы не было судороги. Спокойно, все идет хорошо.

Он  стоит сзади и держит мои ноги. Тепло. Мил человек, ну ты и натерпишься сегодня…

Ладно. Раз уж начали. Я настроилась карабкаться еще полчаса. И вдруг перед глазами – какие-то конструкции, чья-то рука и улыбка. Неужели все? Добрались?
Человека зовут Иван. Он добрый. Первое, что я собралась сделать наверху – вцепиться в перила. Он отвел руку:
– Не надо. Они болтаются.
– За что же здесь держаться?
– Ни за что. Страховка есть.

И показывает на веревки. ВЕРЕВКИ! 40 метров! Перила болтаются! МАМА!
Очень хорошо и удобно сидеть. Я не встану ни за что. И не пошевелюсь. И не посмотрю вниз. А добрый Иван уже собрался что-то там куда-то перестегивать.

– Не надо. Пусть Виктор. Я ему доверяю. Вы не подумайте, но…
Виктор улыбается. Смеется! Весело ему! Протягивает руку – вставай. Мотаю головой. Смеются оба. Я вспоминаю, что есть фотоаппарат, и сразу становится легче. Чего не сделаешь ради хорошего снимка. Поднимаюсь на ноги. И вижу – Боже мой, спасибо тому, кто это придумал! – толстенный металлический трос, свисающий из трубы. За него можно держаться. В него нужно вцепиться, и тогда не страшно. Так я и сделала.

Естественно, именно в этот момент Виктор и решил меня запечатлеть для потомков. Смешно получилось – внизу разные трубы, строения, вокруг небо и я, зажмурившаяся от страха, висящая на «пауке».

Виктор стоит спокойно и уверенно, но как-то слишком близко к краю. Еще отклоняется назад! Крутит головой! Наклоняется к страховке! Я начинаю говорить какими-то странными фразами, обращаясь в пустоту:

– Пусть он не шевелится. Пусть он отойдет от края. Зачем он так делает?
Снова хохочет:
– С чего я вдруг стал в третьем лице?

А взгляд начинает привыкать к необозримости. Почему-то я не могу увидеть всю перспективу сразу. Смотрю частями, как кадрами. Вон аблакетские горы. Город. Мосты – очень красиво. Перевожу фокус в сторону. ТМК. Согра. Трамвай. Забор. Земля – так далеко внизу! Малюсенькие люди! Как же им там хорошо, понимают они это или нет?

Неожиданно для себя собираюсь обойти трубу. Трубищу. Оказывается, она большая. Широкая. Шаг сделать трудно, Виктор протягивает руку. Кажется, я просто взялась за нее, но когда он что-то поправлял внизу, я вдруг обнаружила, что руку эту не могу выпустить – вцепилась, как клещ. Благо была в перчатках, иначе точно бы ногти отпечатались.

Кстати, когда увидела классный вид для фотографии, обо всем забыла – и о руках, и о пауках. Щелкнула управу, наш ВИЦ с высоты, того же Виктора, случайно повернувшего голову ко мне как раз в момент съемки. Потом я увижу, что получился он очень мужественным и гордым.

– Страшно? Может, не пойдем?
– Страшно. Пойдем. Я даже сама могу, – бахвалюсь я пытаюсь проползти шажочек, не держась ни за что, лишь вжимаясь в кирпич. Кирпич не подвел, в благодарность за это я его тоже сфотографировала. Виктор вспомнил изречение какого-то мудрого китайца: «Смелый не тот, кто не боится. Смелый – тот, кто боится, но делает».
Мы обошли почти всю трубу, повстречав на пути еще несколько железных лапок «паука». Осталось три шага до люка – три самых страшных шага. Вместо широкой металлической решетки перекинута доска. Я готова идти обратно в обход.

– Дай руку. Не смотри вниз.
– А куда смотреть?
– На меня.

Я на самом деле не видела, куда наступать. Заносила ногу, а он говорил, когда опускать. В этот момент я верила ему абсолютно. Мыслей не было – только позже я вспомню, что именно сейчас поняла смысл «в связке одной». И – глаза. Огромные синие глазища, спокойные-спокойные, и чуть улыбаются. В мире больше нет ничего – только я с нелепо занесенной ногой, небо (оно как раз умудрилось быть ясным и солнечным) и эти глаза, эта рука, этот человек.

Вот и все.
О, здесь, оказывается, еще кто-то есть? Старый знакомый Иван, терпеливо ждущий нас из «похода». Я совершенно расхрабрилась и снова прошу Виктора щелкнуть меня «красиво». Он очень ответственно выстраивает кадр:
– Чуть отклонись… Так… Улыбайся, думай о приятном – море, солнце, пляж… Катамаранчики такие хорошенькие…

На катамаранчиках я не выдержала и рассмеялась. Как же здорово все вышло! Получилось! Все еще страшновато, но страх уже не панический, а, как бы сказать, предусмотрительный. Пора вниз.

Ребята перестегивают карабины, а до меня вдруг доходит. Они же здесь не гуляют и не фотографируются. Работают. В любую погоду, с восьми до восьми, под открытым небом, держась за воздух, руша стену отбойными молотками, которые и на земле-то в руках не удержишь. И ходят не по «сеточкам», как я, а именно по доскам. Или по срезу трубы. Или по облакам?

Возвращаться было легче – как всегда. В какой-то момент показалось: а вдруг этот спуск не кончится? И еще все время надо опускать этот жумар, забудешь – он «застрянет». А руки уже побаливают ощутимо. Блин, конторская!…

– Есть вариант отдохнуть, – предлагает Виктор. Я догадываюсь, что это за вариант.
– Повисеть?
– Да. Только недолго.

Ну и, в общем, все. Он, правда, как-то умудрился после этого оказаться не впереди, а позади меня. Но было уже безразлично. Лестница! Земля, родимая!
…Уже отдышавшись и сняв снаряжение, поднимаю глаза туда, где мы только что прожили маленькую жизнь. Добрый, терпеливый, хороший Иван сматывает там веревки. Спасибо ему!

И я еще даже не подумала… Лишь поймала бледную тень этой мысли… Но уже испугалась ее… Нет, не может быть! Это от шока. Это неправда! Никогда!
…Хочу еще…

Удивительно, как у некоторых людей (связанных тайной нарушения запрета и чувством прикосновения к высоте) сходятся мысли. Просто удивительно.
Зашел Евгений Борисович. Вернее, забежал – как только узнал, что я вернулась:
– Ну, как?

Я пытаюсь найти какие-то слова, но только мычу и ахаю. По глазам вижу, что понимает. Хлопаем «с разлету» по рукам: мы победили! И тут он вдруг спрашивает:
– Ты о чем на земле подумала? Когда спустилась?

– Не скажу. Сама боюсь.
– Я знаю. Ты подумала: ЕЩЕ ХОЧУ!!! Напиши потом статеечку – не для всех. Про свои ощущения.