Как я повторил подвиг Наташи Шимолиной

Апсиколой Лёша Мазницын называет жидкие колы – коки, пепси, фанты. Пару флаконов одной из разновидностей «апс» мы положили в свои котомки. Предстояло совершить беспрецедентное восхождение на Хальдер Топсе, которую АО «Казцинк» только в 2005 году презентовал трижды. Нужно было сделать снимок завода с высокой точки. Тот старый, с вертолёта, во-первых уже надоел, а в четвёрых с тех пор на корпусах завода появились новые крыши из монофлекса. Денег на вертоплан новое руководство пожалело и давай наступать на грабли 99 года (см. новеллу «Как мой вертолёт чуть не сбили»).  Заново сделали снимок с крыши 57, потом с поликлиники, потом поняли, что лезть нужно ещё выше, на вертолёт денег опять жалко, а трубу 33 корпуса к тому времени Шимолина уже разобрала к чёртовой матери. И тут взгляд нашего руководства упал на 80-метровую трубу Казцинка с поэтическим названием Хальдер Топсе. Хотя, если быть до конца откровенным, взгляд на ХТ самом деле был мой, но к соседям без поддержки сверху не пробраться. Поэтому я подвёл Виктора Павловича к окну с такой стороны, чтобы  эта мысль сама пришла именно к нему в голову. ВП тут же снял трубку и заорал в неё:

– Жакуп (какая-то казцинковская шишка) Помоги тут одному члену ульбинского профсоюза! Ему нужно снимок с твоей трубы сделать! Когда? – тут я на пальцах показал: завтра в два! – да хоть завтра в два! Спасибо, фото за мной.
На территорию мы с Лёшей проникли не только без задержки но и с комфортом: а) на машине, б) с тремя фотоаппаратами и в) без всякого сопровождения. Охранник просто ткнул пальцем в сторону Трубы и отвернулся. А возле Трубы кипела жизнь – четыре члена свинцово-цинкового профсоюза лёжа на фуфайках вяло глазели в небо, облезлое собащиче тоскливо пялилось в сторону стаи ворон, ветер ворошил обрывки накладных, покрытых свинцовым глётом или какой цинковой пылью – не помню, а над Трубой стремительно пробегали свинцово-цинковые тучи. Они изо всех сил гнули ХТ  и казалось, что она раскачивается. Кстати, так оно и оказалось. На высоте это стало очень даже заметно. Труба ходит в разные стороны, дрожит, скрипит, поёт и качается. Но это, как нам потом объяснили, нам ещё повезло. В дни, когда она не раскачивается – она жутко воняет! Воняет сразу всеми гадостями в мире и сразу! Сверху c неё сыпется мелкая труха – смесь сажи с отходами сернокислотного производства и этим компостом были засыпаны все конструкции. Но нам – повторяю – повезло. Весь «кислород» из трубы ветер уносил прочь.

Сверху расстилался Завод. Точнее – оба завода-побратима. Заводы-соперники. Заводы-соседи. Один плавно перетекал в другой, и было непонятно, какого икс существует противостояние, граничащее с враждой. Ограда между гигантами индустрии петляла между корпусов, трубопроводов, дорог, внизу сновали люди и выглядели они совершенно одинаково. Единственная разница – это крыши. Наши выглядели поновее  из-за монфлекса. Зато у них нарядно проступали зелёные уголки – год назад у них прошёл конкурс фонтанов.

На вершине мы с Лёшем открыли по апсиколе и я, Найдя глазами корпус редакции, позвонил по сотику Шимолиной, чтобы та вышла и обзавидовалась.

А фотографию потом мы подарили Жакупу на день рождения.