Прощальный блюз. Она

Она

Яркое солнце заливало белоснежную террасу. Листья неведомой лианы, кое-где окрасившейся в осенние ярко малиновые тона, создавали лёгкую тень, в укрытии которой в плетёном кресле сидела девушка. После длительного перелёта и бессонной ночи, она завтракала, укутавшись в белый пушистый плед, с привычной тоской наблюдая за восходом звезды, которая сначала, ещё не появившись из-за гор, озарила своим сиянием побережье, а затем, собственно, и сама выплыла из-за причудливой горы, напоминающей прильнувшего к морской воде медведя. Сколько таких закатов и восходов она видела в своей жизни…
Из белой фарфоровой чашечки с позолотой был выпит любимый зелёный чай из семейной коллекции, крекер с чёрной икрой остался не тронутым – есть совсем не хотелось. Да и зачем?
Неожиданно жаркое для начала октября солнце выплыло из-за лиан, переместив спасительную тень в сторону и начало буквально поджаривать незащищённую белую кожу девушки. Она со вздохом поднялась с кресла, уронив плед на мраморную плитку, подошла к фигурным перилам и, щурясь, посмотрела сначала на морскую гладь, которая простиралась над крышами отелей и гостиниц, а потом вниз, изо всех сил борясь с желанием тут же броситься с седьмого этажа пятизвёздочной «Виллы». Но представив, как некрасиво будет лежать её разбитое тело, отпрянула от перил. К тому же мысль, о том, что она может выжить и навсегда остаться калекой, особенно пугала её. Нет, всё должно случиться красиво и наверняка.
Вечером прошлого дня она прилетела в южный российский город, чтобы, по её мнению, очень логично завершить свою земную жизнь. Всё было решено окончательно и бесповоротно ещё в Дубае, две недели назад, когда она с безграничной тоской  поняла, что пора прекратить бесполезное существование.

***
Сколько она себя помнила – жить было всегда беспросветно скучно.
Она родилась в семье теневого «короля». Родителей никогда не было рядом – каждый жил своей какой-то особенной, неизвестной ей жизнью.
Свою единственную дочь мультимиллиардеры поселили в семейном дворце в Майями,  где к ней был приставлены гувернантка, водитель и в том числе целый штат русской прислуги. Учиться она ездила в русскую гимназию, общалась тоже только с соотечественниками, такими же детьми богатых родителей выходцев из России. С родителями она иногда пересекалось на маленьком пространстве земного шара – то они приезжали в Майами, то её ненадолго отвозили к родителям на семейные мероприятия  - менялись только города и страны.
Образование девушка продолжила в Пенсильванском университете, но получив степень бакалавра охладела к учёбе, постепенно понимая бесполезность полученного образования. Круг общения в то время, впрочем, как и всегда был из таких же, как она – мульти состоятельных и одиноко скучающих эгоцентриков…
С появлением мировой сети и интернета её жизнь не изменилась – людям их круга нельзя было регистрироваться в сетях под своим именем и уж тем более опасно показывать на фото свой образ жизни.
Так получилось, что она никого так и не смогла полюбить. Да и зачем? Родители всегда говорили, что любовь – это зависимость, а зависимость – кабала и риск бедности.
В положенное время её выдали замуж за мультимиллиардера из Саудовской Аравии. В её новой семье образ жизни остался неизменным. Свобода второй жены, коей она стала, была непререкаема. Муж подарил ей роскошный дворец на берегу Персидского залива в окрестностях Дубая, впрочем, как и первой жене. Но и муж, не остался в накладе - получив от её родителей пакет акций одного из предприятий семейного клана, был удовлетворён и практически не беспокоил юную жену.
Выполнив супружеский долг и родив мужу двух мальчиков блондинов – восьмого и девятого по счёту в семье, оставив крошек на попечение родственников мужа, она, как и старшая жена, принялась путешествовать.
Иногда, намотавшись по континентам, обозревая их достопримечательности, она оседала в какой-нибудь стране, открывая бутики и клубы имени себя, имени своего домашнего дрессированного ягуара, имени дворцового повара и так далее. Но обычно, быстро разочаровавшись, оставляла свою индустрию на местных управляющих и снова бежала от себя, от своего беспросветного одиночества по белу свету, который, между тем всё сужался и сужался для неё в размерах…
Увы, время не бесконечно…
Однажды, когда ей перевалило за сорок, а точнее за сорок четыре года, она поняла, что зверски устала от путешествий, что всё, что можно было увидеть на планете Земля, она уже увидела и что пора вернуться и осесть дома.
Дом, а вернее дворец на берегу персидского залива оказался ожидаемо пуст - никого,  кроме прислуги, разумеется. Муж и дети, как всегда разъехались, ягуар умер ещё год назад…
Целый месяц она бродила в полном одиночестве по гулким мраморным, аметистовым, малахитовым, опаловым, лазуритовым, агатовым, золотым, и ещё Бог знает по каким залам. Она купалась в бассейне, пила кофе на террасах дворца, забредала в комнаты выросших детей, детства которых она даже не заметила, и подолгу сидела на их кроватях, уставившись в одну точку. Она бродила по ухоженному саду во внутреннем дворе, где в тени пальм и раскидистых тропических растений журчал искусственный родник и изредка вопили павлины. Время от времени она поднималась на лифте на верхний этаж,  вглядывалась с массивного балкона в безграничную морскую даль, слушая вой ветра и рыдала, ощущая себя абсолютно одинокой и никому не нужной в мире.
Муж изредка давал о себе знать, посылая смски с бесконечных ассамблей, деловых скетчей. Мальчики в большинстве были не доступны или просто не отвечали на её звонки. Но если даже она и дозванивалась до них – отвечали односложно с видимым раздражением. Муж давно вовлёк их двадцатилетних детей в свой бизнес, ввёл в круг олигархов, и теперь им было не до женщины, которая их родила. Впрочем, хотя мальчиков у неё, по обычаям, отняли рано, она всё равно чувствовала и свою вину, с горечью осознавая, что упустила время, которое было дано ей на материнскую любовь, поступив со своими детьми так же, как и её мама в её детстве…
Папа не отвечал ей на звонки вообще – как объясняла мама – на его подводной лодке плохая связь. А сама мама искренне удивлялась хандре дочери, предлагала ей посетить модного психолога, а то и вовсе – тайно завести молодого любовника.
Наконец, ей надоело жалеть себя, понимая, что сходит с ума. Собрав в кулак остатки воли, она рванула на семейном самолёте в Дубай к мужу и детям, у которых был какой-то очередной раут. Там, подлетая к аэропорту, на высоте трёх километров, сидя в белом кожаном кресле, она услышала по телевизору новость о том, что муж женится в третий раз на новой пассии, гораздо моложе её. Мало того, на экране мелькали кадры счастливой пары с сияющими, просто таки лучезарными улыбками, а диктор вещала о том, что олигарх женится по, ну очень большой любви….
Неожиданно все разрозненные пазлы бытия сложились в общую картину её никчёмной жизни, и она поняла, что пора прекратить это жалкое существование. Как уйти – мысль пришла сразу. Самый бескровный способ – лекарства. А где? О, только не в семейном дворце-склепе, который наводил на неё гомерическую тоску.
И тут она вспомнила – в далёком детстве, когда Россию сотрясал кризис «Перестройки», и отец всеми силами пытался удержать на плаву часть бизнеса в Российских филиалах, мама повезла её на лето в Ялту. Тогда был снят пентхаус в роскошном отеле «Вилла» и они с мамой прожили вместе счастливый месяц. Целый месяц! Единственный в её жизни, когда мама была рядом, расчёсывала ей волосы, читала сказки, укрывала на ночь одеялом и не спешила уехать от обделённого лаской ребёнка. И девочка мечтала тогда только об одном - чтобы счастливый отдых с мамой длился вечно…

***
Она решила провести последний день в своей жизни, гуляя по тем местам, где они ходили вместе с мамой. А вечером… Упаковка таблеток лежала на тумбочке и ждала своего часа.
День тянулся непривычно долго, словно оттягивая миг её ухода, словно кричал – не уходи, мир вокруг так необыкновенен. Но она упрямо отгоняла подобные всплески разума, возражая ему – завтра опять начнётся тоска. Она бродила по улицам Ялты, сидела в кафе, даже зачем-то съездила на VIP экскурсию в горы Алупки, посмотреть на Большой и Малый Хаос – нагромождение громадных валунов вулканических пород, облагороженных витиеватыми дорожками... Ничего нового… Скалы как скалы… Может быть в другой момент она с увлечением разглядывала причудливые изваяния необыкновенного сада, но на этот раз она зевая сидела на лавочке возле озера с лебедями и со скучающим видом вполуха слушала восторженные истории экскурсовода о сто пятидесяти миллионной истории мегалитов… 
К вечеру, не ужиная, она спустилась на набережную, чтобы в последний раз пройтись в толпе практически уже чужого для неё мира. Сияла полная, необычно огромная луна, у пирса, напротив набережной стоял роскошный корвет со спущенными парусами, вокруг протекали отдыхающие люди, на газонах лежали в немыслимых позах полного расслабления бездомные псы, фоном струилась музыка бродячих менестрелей… «Это город поющих вечеров и грустных собак» - пронеслась мысль и столкнувшись в другой, прочно обосновавшейся в мозгу, увязла в её отупляющее чудовищной безысходности. Пора возвращаться. Там на тумбочке ждёт её пропуск в небытие…
Она было уже развернулась, но тут ближайший музыкант заиграл на саксофоне до боли знакомую мелодию, и в то же мгновение завыл пёс, подпевая изумительному блюзу. Она подошла и встала на некотором отдалении у парапета. Хлынувшая толпа зрителей  закрыла от неё и музыканта и поющего пса. Но она как заворожённая слушала блюз и не понимала, что происходит – буря эмоций буквально захлестнула опустошённую душу, она в смятении отвернулась к морю - в сторону ресторана-корабля парящего над водой и изо всех сил старалась не выпустить слёзы, неожиданно предательски выступившие на глазах. Уже звучала другая мелодия и она, нервно сглотнув, чуть ли не бегом направилась к своему отелю.

Она долго стояла на террасе своего пентхауса, глядя на разноцветные огни, слушая затихание и замирание, отходящего ко сну приморского города. Затем вздохнув, решительно двинулась в спальню номера.

«Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось… - из глубин памяти выплыли строки любимого Бродского, когда она стояла перед тумбочкой с пластинкой таблеток и бокалом воды в руках, - что-то изменилось… что со мной… я должна… я же решила… мне надо»…
Но в ушах звенели звуки саксофона и пение необыкновенной собаки.
Что она, собак не видела и саксофона не слышала…
Но…
«Что-то здесь навсегда изменилось…» - пульсировало в висках.
Она неуверенным движением положила таблетки обратно на тумбочку, выпила содержимое бокала: «Ну, ладно, уйду завтра, ничего же не случится».

На следующий день она с непривычным аппетитом позавтракала, съездила на экскурсию в Бахчисарай, поднялась на гору Чуфут кале, где много столетий назад прямо в горных пещерах жили неведомые люди., Сопровождавшая её экскурсовод, блистала эрудицией, и девушка, присаживаясь время от времени на раскладное кресло, которое носил за ней водитель в униформе турфирмы, неожиданно для самой себя с интересом внимала рассказам об удивительном прошлом полуострова.
Поужинав на террасе, она вошла в спальню и, бросив взгляд на упаковку таблеток, переоделась в голубые джинсы и голубой джемпер, и натянув на ноги белые кроссовки, не спеша двинулась на набережную.

На этот раз, слушая блюз, сопровождаемый пением собаки, она подошла поближе и рассмотрела импозантного музыканта и его ушастого коллегу, породу которого вспомнила сразу - Родезийский риджбек. Таких псов, среди прочих,  разводил её муж на огромной ферме в южной Африке на побережье Индийского океана.
Увидев, что саксофон отправляется в футляр, она подошла к музыканту, присела перед собакой и погладила тёплый лоб пса:
- Как зовут вашего помощника?
Было видно, что музыканту не очень приятен вопрос, он насторожился,  посмотрел на холёную девушку лет тридцати, но увидев, с каким удовольствием пёс принимает ласки красивой незнакомки, решил, что в её вопросе нет подвоха, и ответил:
- Бор.
- Бор, и всё? У Родезийского риджбека обычно длинное имя, тем более шоу класса… - она осеклась под вопросительно подозрительным взглядом музыканта и быстро перевела разговор на другую тему. – Я про блюз хотела спросить.
- Который Бор поёт?
- Да.
- Это мой блюз, - привычно ответил музыкант на не заданный вопрос.
- Да? – искренне удивилась девушка. – А мне показалось, что я его уже где-то слышала…
Музыкант сердито взвалил аппаратуру на спину и пошёл прочь, собака засеменила рядом. В сердцах он думал, что ходят избалованные дамочки, с жиру бесятся от скуки – сколько он подобных повидал – такая загубит тебя, как тлю и не заметит… Держаться от таких подальше надо…
А она осталась стоять на набережной, с удивлением глядя вслед человеку и собаке.

Придя в пентхаус, приняв душ, она решительно взяла таблетки и… бросила их в ящик тумбочки.
Девушка долго сидела в кресле на террасе, укутавшись в плед, и музыка блюза отчего-то никак не отпускала её.  Было весьма прохладно, яркая огромная луна, казалось, ещё сильнее приблизилась к ней и нашёптывала слова, от которых перехватывало горло, а щекам было холодно от слёз. А потом она, лёжа в халате на кровати поверх покрывала, обливаясь слезами, записывала за шёпотом луны слова блюза. В какие-то моменты ей казалось, что она просто лишается рассудка, голова кружилась, слёз больше не было и она раз за разом, в каком-то полузабытьи пропевала под музыку блюза только что записанные стихи …

Подскочив на постели, она обнаружила, что уже почти полдень, завтрак на террасе уже остыл, а рука сжимает блокнот с каракулями, залитыми каплями слёз. Зеркало показало ей опухшее лицо взрослеющей дамы. «Нет, так дело не пойдёт, дорогая моя!» - сказала она зеркалу, а пальчики уже набирали номер рецепшена.
Проведя несколько часов в салоне красоты, приведя себя в порядок, она еле дождалась вечера. Одевшись скромно, как и в прошлый раз, забрав русые волосы в пучок, положив блокнот с ручкой в крошечную сумочку, она в приподнятом настроении отправилась на набережную.

Едва закончилось выступление, она снова подошла к музыканту.
- Спасибо вам.
- Это вы? – голос музыканта был скорее обрадованным, нежели сердитым. Она, конечно же, и не подозревала, что музыкант весь прошлый вечер корил себя за то, что не учтиво повёл себя, ушёл с набережной и может даже обидел красивую девушку. Отчего-то она взволновала его, и он со странной щемящей болью в сердце надеялся  увидеть её ещё хоть раз.
- Я. Вы с Бором просто супер.
- Да ладно... Но благодарю.
- Вот тот блюз, который вы вместе исполняете – он такой необыкновенный. А о чём Бор поёт? – у неё неожиданно заколотилось сердце.
- Да кто его знает. О чём-то о своём.
- Вы не рассердитесь?
- С чего бы это?
- Я слова написала… для вашего блюза. Вот.
Музыкант удивлённо посмотрел на ухоженную дамочку, но взял блокнот. Через минуту он поднял глаза:
- Как это у вас так получилось? Вы так верно передали чувства…
- А хотите, я вместе с Бором спою? – видя, что музыкант на секунду задумался, она неожиданно для себя зачастила, опасаясь испортить момент только что налаженного контакта, - вы не сомневайтесь, я не подведу. Когда-то ещё… - чуть не сказала  - в Майами, но умолчала, - когда-то я училась у лучших преподавателей классического джаза, у меня глубокий альт.
- Вы прямо сейчас петь будете?
- Почему бы и нет?.. Ну, не здесь, конечно, вдруг не получится.
- Вот что, у меня идея. Пойдёмте к нам с Бором домой, если конечно у вас нет других планов.
- Планов абсолютно никаких – заверила она музыканта, вспоминая упаковку таблеток, мотнула головой. – А действительно, идёмте к вам. Я сейчас такси вызову.
- Не надо. Идёмте лучше пешком – на город посмотрите. Уверен, вы Ялту только с парадного крыльца видели.

Около часа они шли вверх сначала по широким, ярко освещённым улицам. Затем городской пейзаж сменили круто петляющие узенькие улочки, с тротуарами, по которому мог пройти только один человек, а порой тротуара и вовсе не было, и тогда компания жалась к стенам старинных домов, сторонясь часто проезжающих машин.
Музыкант привёл её в маленькую комнатку,  с мебелью, наверное, начала прошлого века – железная кровать, кожаный диван, массивный шифоньер и стол возле небольшого окна. Она подошла к окну – внизу, насколько хватало взгляда, сиял огнями фонарей, машин и окон домов, старинный город, круто сползающий в море, над которым висела кровавая луна.
Бор  умиротворённо лежал на стареньком красном ковре, положив морду на скрещенные лапы и, приподнимая брови, глядел на людей.
- Как вас зовут, кстати? – оторвавшись от вида за окном, спросила она.
- Денис. А вас?
- Лера. Валерия.
- Чаю?
- Да, спасибо.
- Вы поэтесса? – ставя электрический чайник, из вежливости спросил музыкант, прекрасно понимая, что такие как она, по меньшей мере, жена какого-нибудь олигарха.
- Да нет, что вы. Так, в детстве баловалась… У нас учитель был из России, преподавал метафизику стихосложения. Я тогда даже целую книжку беспомощных стихов издала. Глупости всё это. С тех пор я вообще не писала стихов.
Он поставил на стол тарелочку с крекерами, открытую банку паштета и два гранёных стакана:
- Извините, чашек нет.
- Ничего. Так даже экзотичнее.
Они сели пить чай, Бор жевал сухой корм, насыпанный в алюминиевую миску.
После трапезы музыкант достал саксофон, и девушка запела под музыку, виртуозно выводя мотив блюза. Бор поднял голову, но не завыл. Он был потрясён! Откуда красивая незнакомка узнала слова блюза?
Музыкант заметил реакцию собаки:
- Что, Бор, понравилось? Ну, вы меня снова удивили. Откровенно скажу - не ожидал, что вы так чудесно поёте. И слова подходят под настроение мелодии. Вы просто волшебница.
- Нет, я только учусь… Шучу.
- Лера, но как же вам удалось написать слова блюза?
- Вы знаете, я подозреваю, что… не смейтесь только, ладно?
- Не буду.
- Я их услышала… Вы наверное слышали, что вокруг земли есть лептонное поле, в котором существует вся информация, когда-либо существовавшая на земле.
- Ну да, слышал, есть такая теория.
- Так вот, знаете, мне кажется, что я в какой-то момент подключилась к этому полю. Ваш блюз меня невероятно потряс и слова… Я их услышала. Мне их словно кто-то диктовал... Вы думаете, наверное, что я ненормальная?
Бор подошёл, сел рядом с ней и положил морду на колени, поглядывая то на неё, то на музыканта.
- Совсем нет, - в задумчивости произнёс музыкант, вспомнив, как сам однажды услышал мелодию, - я вам верю.
- Ночь уже, мне, наверное, пора? – ей совсем не хотелось уходить из убогой, но такой наполненной душевным теплом комнаты.
- А может, у нас переночуете? Вы на кровати, а я себе постелю на диване.
- Спасибо… Наверное соглашусь.

Она проснулась очень рано, да и спала ли вообще? Музыкант постелил на кровать чистое бельё, и она всю ночь провертелась на неудобном матрасе, лежащем на панцирной сетке. Мысли лезли в голову одна ярче другой, смятение сменялось выплывающими новыми планами. Постепенно она выстроила целую цепочку действий своего будущего… Будущего, которое у неё снова появилось. У неё же столько возможностей. И саксофонист с поющей собакой – грандиозный проект может получиться… Осталось только поделиться планами с музыкантом, который, похоже, тоже почти не спал на своём диване.
Когда стало светать, она встала с кровати, завернулась в одеяло и села возле окна, за которым разворачивалось сказочное действо – поверх горы из-за моря медленно выползал диск пылающего солнца, а внизу лежал город – такой живой и настоящий, город, где она, похоже, получила второй шанс на жизнь…

Когда все проснулись и утренние процедуры были завершены, а постели убраны, Лера спросила Дениса:
- Давайте теперь я вас завтраком угощу. Есть чудесное кафе на набережной.
Она вызвала такси, которое привезло компанию к морю.
Сделали заказ, в том числе и Бору – вкусное филе варёной курицы.
- Вы знаете, - отправляя кусочек сырника со сметаной в рот, произнесла Лера. - У меня есть для вас деловое предложение. Но сначала скажите, вы где-то ещё работаете?
- Ну да, жить то как-то надо. На музыке – сами видели, не слишком заработаешь, да и день на день не приходится. А так стабильный заработок.
- Где, если не секрет, работаете?
- Грузчиком на складе.
- Вы и грузчиком? – изумилась она.
Повисла пауза.
- Мы с Бором, наверное, пойдём. - Музыкант с горечью понимал, что суровая действительность – и есть его жизнь, о которой эта рафинированная особа даже представления не имеет.
- Нет, стойте, стойте! Простите, если что-то не так сказала. Я думаю, что вы не будете держаться за вашу нынешнюю работу, если я вам предложу нечто гораздо интереснее?
- Ну, предложите.
- Вы очень талантливый музыкант. Я предлагаю вам шоу с собакой на телевидении любой страны и свою собственную студию звукозаписи так же в любой точке мира – где захотите.
Он усмехнулся:
- Так не бывает.
- Стойте! – крикнула она, видя, что музыкант двинулся к выходу. – Я понимаю, вы разочарованы жизнью, я не знаю, какое несчастье произошло с вами, раз такой виртуоз… Поймите же, я предлагаю вам будущее – славу и богатство! Причём вполне серьёзно – грандиозную славу и огромное состояние, - она схватила музыканта за руку, и, посмотрев в его печальные синие глаза, почти прошептала. - Ну, решайтесь. Вы не представляете, что сделали для меня. Позвольте, позвольте вам помочь?
Он посмотрел на неё, ощущая, как маленькая рука твёрдо держит его ладонь, неожиданно почувствовал прилив благодарности и ещё чего-то, наверное, возвращение надежды на будущее. У него может появиться будущее…
- Я… согласен.