Степан непомнящий

Почти все уголовные дела начинаются с сообщения в дежурную часть отдела милиции. Так было и в этот раз. Неизвестный мужчина сообщил по телефону, что в лесу им были обнаружены останки обгоревшего трупа.

Выехали в стандартном составе: следователь, судмедэксперт, криминалист, замначальника ГОМ и опер. Место происшествия находилось вблизи территориальной границы с другим районом, метрах в 15-20 от дороги в лесополосе. То, что мы увидели трупом можно было назвать с большой натяжкой: кости, череп и чудом уцелевшая ступня правой ноги.

Ближайший населенный пункт - поселок Октябрьский. Созвонившись с участковым, узнали, что дней 10 назад у них в поселке пропал мужчина. Судмедэксперт после предварительного осмотра сказал, что череп принадлежит мужчине, а также, что при исследовании останков им обнаружена большая родинка на ступне неизвестного. Жена пропавшего мужчины опознала в морге по родинке своего бывшего супруга.

В результате оперативно-розыскных мероприятий было установлено, что потерпевший незадолго до исчезновения шел вечером после танцев из клуба домой. Кто-то из жильцов поселка видел, что он о чем-то разговаривал со Степаном Грачевым, также жителем этого поселка. Потерпевшему было в районе 30 лет, а Степану около 50.

Грачев жил на окраине поселка в своем доме, имел большое хозяйство: лошадь, корову, теленка, кур, свиней. Была у него также пасека с большим количеством пчел. Жили они вдвоем с женой. Сам Степан был здоровым и малообщительным дядькой. Чем-то старовера напоминал: не пил, не курил, работал. Вместе с тем отличался нетерпимым характером, часто ссорился с соседями. При случае легко пускал в ход свои огромные кулаки. В поселке его побаивались и сторонились. Жена у него – маленькая, подвижная, всегда готовая по указанию мужа быстро и безропотно выполнить любую работу. Мужа побаивалась, но относилась с уважением.

Все косвенные улики были против Степана, поэтому его и задержали. Однако доказательств его вины не было. Мне, конечно же, пришлось задержать его на трое суток по подозрению в убийстве, но что с ним делать дальше я не представлял. Задержали в пятницу, а в понедельник надо было либо предъявлять обвинение, либо отпускать. В таких случаях всегда была надежда на оперов, что они смогут добиться от задержанного признательных показаний. Этого бы хватило для ареста, а там можно было бы еще что-нибудь придумать, чтобы этот арест был признан в будущем законным.

Дело осложнялось тем, что Степан на все вопросы отвечал, что не помнит ничего, что провалы в памяти у него часто случаются из-за болезни. Когда-то он служил на границе на Дальнем Востоке и выполнял работу конюха на погранзаставе. Был случай, что его сильно лягнул копытами мерин прямо в голову. Его долго содержали в госпитале, а потом признали негодным к прохождению службы. С того времени у него и начались проблемы. Он неоднократно лечился и был поставлен на учет в психодиспансер. А тут еще родственники потерпевшего давят. С их слов кроме Грачева никто не мог этого сделать. И мы соглашаемся с ними, но доказательств нет.

Грустная картина. Отпустишь – родственники закидают жалобами, что прокуратура убийц отпускает, арестуешь – что потом делать, если доказательств нет? Прокурору такая ситуация очень не нравится, он нервничает: это ему печать ставить, а он ее ставить не будет. Закон позволял тогда продлить задержание до 10 суток, что мы и делаем.

Тем временем замначальника ГОМ договаривается с родственниками потерпевшего о том, что они обеспечат нам поддержку в виде транспорта и любой другой помощи на выходные с целью добычи компромата на задержанного. С их слов Грачев в течение последних трех лет неоднократно избивал жителей поселка, однако из-за своей справки участковым инспектором к ответственности не привлекался. Нам для поддержки ареста позарез нужно было доказать вину задержанного если не по убийству, то хотя бы за другое, менее значительно преступление.

В субботу (пропали выходные) уже в 7.00 меня возле подъезда ждет комфортабельный минивэн вместе с замначальника ГОМ. Начальника звали Валерий Федорович. Было ему лет сорок, под два метра ростом. Валерий Федорович контролировал несколько населенных пунктов на окраине нашего мегаполюса, куда входил и аэропорт. Его начальник был занят больше политикой и административной работой. Ответственность же за криминальную обстановку лежала на плечах зама. Похоже, он любил свою работу, командовал жестко и без перегибов. Мог бы и из оперов кого-нибудь отправить вместе со мной, но сам поехал.
 
Моя роль в этой поездке заключалось в том, чтобы грамотно оформить протоколы допросов и другие бумаги. Мы ходили от двора к двору, спрашивали. Если же что-то было интересным, составляли протокол. Стояла зима, скрипел снег под ногами. Работы было много, особенно у меня. В результате произведенных действий в деле появилось 4 протокола допроса свидетелей и протокол дополнительного осмотра места происшествия.

Помню отрывок из показаний одного из потерпевших от рукоприкладства Грачева: «Сплю я как-то дома на веранде один с открытой форточкой. Со Степаном не то чтобы дружили, но общались, иногда на рыбалку вместе ездили. Проснулся от шума в окне. Глаза открыл, вижу: тень на меня надвигается. Пока соображал, он меня за глотку схватил и давай душить. Вырвался чудом. Узнал его. Давай кричать: ты чего Степа, опомнись! А он не в себе как будто, глаза мутные, кровью налились. Потом остановился. Как будто протрезвел. Материться начал. Потом извиняться стал, помутнением сознания оправдывался. Пограничник хренов! Все ему враги чудятся. Это после армии у него».

 В общем, добыли мы с Валерием Федоровичем два эпизода по хулиганке части второй. Оба довольны. Родственники тоже рады, что у нас основание появилось не отпускать Грачева на свободу.

Снова осматривали подворье Степана, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку, например пятна крови. Изъяли несколько дров из поленницы, чтобы потом экспертизу назначить на предмет идентичности срезов от пилы с теми, что в лесу остались. Только ерунда все это. По факту дополнительный осмотр доказательств нам не принес.

За три дня на арест мы наработали. Обвиняемый по этому поводу никак не реагировал. Он допускал мысль, что возможно это он сначала убил, а потом сжег. Но не помнит. Не помнит также, что лошадь запрягал в тот вечер, ехал куда-то. Жены в то время дома тоже не было. Я и до сих пор не знаю: помнил – не помнил; был ли умысел на убийство, или не было. Вот для следователя (и это парадокс) не это главное. Главное – это бумаги в деле и осознание, что по-другому, то есть лучше, сделать было нельзя.
 
Запомнился перед арестом разговор с его женой. Она привезла мужу всякой стряпни, сала. До последнего не могла поверить, что его арестуют. В ее глазах столько мольбы, недоумения, сострадания к своему мужу и одновременно страха за свое одиночество, ближайшее будущее. Ведь напрочь рушится все созданное за последние годы совместной жизни. Я ей уже в который раз: «Ну не могу я его отпустить, прокурор уже подписал постановление на его арест». А она смотрит на меня глазами полными недоумения и спрашивает: «А пчелы как?» - «Какие пчелы?», - «Так у нас же пчелы на пасеке. С ними только Степан мог обращаться». Эти пчелы всю жизнь меня преследовать будут. Вот казалось бы эпизод банальный. Кто-то кого-то в ссоре ударил кулаком, еще чем-либо. А другой скончался. И это событие, как снежный ком срывает за собой лавину. Похороны. У кого-то умер отец, муж, брат и еще и еще. И со стороны обвиняемого тоже все плохо, страдают масса людей, скотина и пчелы. И все эти беды рядом со мной.

В ходе расследования уже в первые три дня было понятно, что дело в будущем надо передавать по территориальности в соседний район, где произошло убийство.  По закону я должен был провести все необходимые первоначальные следственные действия и только потом, через прокурора области отправить его. Это всегда очень хлопотно, тем более, что по убийству прямых доказательств нет. Я был рад этому обстоятельству, так как предвидел в будущем для себя множество неприятностей со стороны надзирающих органов. Мне также было жалко следователя, которому это дело попадет в руки. Успокаивал тот факт, что в соседнем районе убийств было значительно меньше, чем в нашем и нагрузки несопоставимы.

В итоге Грачев был осужден по ст. 105 ч.2 и ряду эпизодов по хулиганке. Не помогла ему справка. Ранее он привлекался к суду за менее тяжкие преступления, но наказание ограничивалось принудительным лечением. В этот раз получил реальный срок. Кто-то из областных судей взял на себя ответственность и назначил повторную психиатрической экспертизу, согласно которой в момент совершения преступления Грачев был признан вменяемым. По факту же, только сам Грачев мог сказать: был он вменяемый, или нет. Так я думаю.