Лес. Часть 5

Картошки не было, как внимательно он ни вглядывался в зеленые заросли. Вообще, ни намека на огород. Сквозь снег проглядывал бурьян, цветы какие-то и ёлки. Много ёлок, все-таки лес. Грибы под ними еще могут быть. Николай Григорьевич начал подозревать, что задание было с подвохом, вон, как тот хозяин белого чудища смотрел внимательно и даже слегка презрительно. Корзина эта тяжеленная, да еще и игрушку Кикиморе болотной отдавать. Значит, тут и болото имеется? Не провалиться бы в топь-трясину. Он подумал, что надо бы сделать себе посох и обшаривать дорогу впереди, а то вот так выйдешь внезапно в самое болото, да и сгинешь там, не найдут ничегошеньки, словно и не было Кольки Казанцева на этом свете. Может, ну его, этого волка игрушечного? Бросить здесь, сказать, что потерял, картохи быстренько насобирать и обратно в тот богатый дом, да стребовать себе полулитру, это уж непременно, даже и без закуски можно, он неприхотливый. Где там эта игрушка? Он обшарил все карманы, заглянул в корзину. Нету. Пропала, как и не было никогда. Ну, вот и хорошо, значит, врать не придется, действительно потерял. Только он вздохнул, шумно и облегченно, как сзади послышалось негромкое ворчание. Он медленно, очень медленно оглянулся и увидел волка. Некрупного, подростка, но зверь есть зверь, у него клыки, сила и злоба вековая на нежданных гостей. Николай Григорьевич кинул в волка корзиной и побежал, не разбирая дороги, думая, что надо на дерево как-то залезть, там не достанет, а дальше... что будет дальше он не успел додумать, споткнулся об корень и упал. "Все! Теперь уже точно все! Никто не спасет!
Он свернулся в комочек, прикрыл руками шею и приготовился к нестерпимой боли, надеясь, что все закончится быстро, как в кино показывают, сонную артерию перекусит и летите гуси, а Колькина душа в рай, хотя, какой рай, ад его дожидается, черти грустят, на ворота все поглядывают. Брешут, оказывается, когда говорят, что вся жизнь перед глазами бежит перед смертью. Ничего не бежит. Страшно и все и надежда остается, но такая мизерная, что как и нет ее. Он все ждал и ждал укусов, рычания и черноты, но вместо этого, волк подбежал к нему, обнюхал, заскулил, попытался добраться до лица, не смог и стал вылизывать ему руки, горячо дыша в шею.
- Не узнал старого знакомого? - откуда ни возьмись раздался голос. - Поднимайся, ишь, вывозился в снегу, суши тебя теперь. Штаны не обмочил ли? Да, вставай, разлегся!
И кто-то очень невежливо ткнул его в бок. Николай Григорьевич приоткрыл один глаз и слегка повернул голову. Рядом с ним стоял высокий мужчина в странной зеленой форме, стоял, опираясь на тяпку и ехидно улыбаясь. Николай Григорьевич медленно сел, грубо отпихнул от себя волка, который все порывался вылизать ему каждый сантиметр лица, шеи, рук и спросил.
- А вы кто?
- Хозяин.
- Чего?
- А вот этого всего, - он обвел руками, как показалось Николаю, весь мир.
- Ну, так мне картохи тут подсобрать надо, свеклы, там, морковки, скажи где.
- Ишь ты, какой прыткий, а позволения спросить?
- Да нужно мне твое позволение, - Николай сплюнул и случайно попал в волка.
- Нужно, Колька, очень нужно, но до того, как я тебе позволю хоть травинку сорвать в моем Лесу, давай вспомним, когда ты в такую сволочь превратился.
- Сам ты сволочь, - Николай встал, отряхнулся, со всей злости пнул волка по ребрам, от чего тот заскулил, но не только не отбежал, а еще и попытался к его ноге прижаться, подумал, что вот, теперь корзину искать надо, а потом...
- Потом пока не будет, а будешь ты голуба со мной говорить, - спокойно сказал тот, кто называл себя Хозяином и сел на пенек. - Ты тоже садись, разговор у нас будет долгий и неприятный.
Николай так и не понял, что заставило его послушаться. Угрозы в голосе собеседника не было, силы тоже, хоть и был он высок и здоров. "Вон какие щеки нажрал, боров," подумал Николай, садясь на снег. "Простужусь и сдохну, поплачут потом, побегают, сволочи!"
- Откуда же в тебе столько злобы? - задумчиво произнес Хозяин. - Есть у вас сейчас такие доктора, в голове копаются.
- Дочка у меня такая докторица, нейрохирург, - тут же с гордостью сказал Николай.
- Нет, она буквально ковыряется, а есть те, которые заставляют вспоминать. Неважно, впрочем, я вот таким доктором и побуду сейчас. А вспомни-ка ты, голуба, своего отца.
Отца Николай вспоминать не любил. Вообще не любил вспоминать те годы, когда они втроем жили в маленьком горном селе, где валили лес, где каждый занимался рыбалкой, охотой, грибами, да ягодами и где почти все мужчины пили. Колькин отец допивался до чертей пару раз. В первый, увидав рогатого гостя, гонялся за ним по всему поселку с ружьем. Всем тогда повезло, что ни в кого не попал, а вот во второй, все было хуже и загадочнее. В то лето - щедрое и жаркое, Колькин отец, как-то выпивая после бани, познакомился с самым, что ни на есть,  главным чертом.
- Что же ты Гришка тут скучаешь, - сказал бате черт. - У нас куда как веселее. тебе, по твоим заслугам и котел личный дадут, а потом я к себе замом возьму, хвост выдам, почти как у меня, всего лишь на сантиметр короче, рога, пятачок, это уж, обязательно. Пошли, а? не ценят тут тебя, баба твоя все огрызается, сынок волком смотрит. А у нас тебе почет и уважение!
- А и вправду! Только упреки от них и слышу, заела и баба и сын-двоечник. Поехали, - сказал в тот вечер батя и стал одеваться.
- Э, нет, - ответил главчерт, - это тебе не в город спуститься за патронами, тут самому придется постараться.
- Это же как?
- А просто! Вот нож, бей себя в сердце и пойдем, - черт подвинул к бате острый охотничий нож, сказка, а не нож был, кровь любил очень, всякий, кто его в руки брал, обязательно резался. Батя посмотрел на черта, взял в руку нож, подумал, да и всадил его себе в сердце!
- Ох, Гришка, - расстроился главчерт, - ты же охотник, рука вроде бы ловкая, а вот промахнулся ты, на сантиметр промахнулся! Эх! - махнул лапой и сгинул в печке, а батя сознание от боли потерял. Потом в больнице, когда нож вытащили, хирурги им и сказали, что нож на сантиметр с сердцем разминулся. Бате этого говорить не стали, он им сам потом про разговор с чертом рассказал и в те моменты, когда напивался до полной отключки, все пытался тот самый нож найти и к главчерту в заместители пойти, да только мать его (нож, не черта) в речку выкинула, чтобы не напоминал о былом.
Вот так они и жили. От получки до пьянки, от пьянки до похмелья, потом охота, рыбалка и веселый отец, который учил Кольку различать следы птиц и зверей, удить хитрую форель в речке, разводить костер, угадывать погоду и многое другое. А одной поздней весной, когда Кольке было лет 13 (он уже сам не помнил точно), отец с друзьями нашли волчье логово. Убили волчицу и волчат, а одного Гришка домой принес, пацану посмотреть вблизи на волка, сам потом и не понял, зачем он это сделал. А Колька к щенку привязался, выпаивал его молоком с сахаром из пипетки, грелку постоянно менял, не отходил ни на шаг, а уж когда волчонок подрос - не было друзей вернее и веселее. Поначалу волчонок по деревьям и по заборам, как кошка лазил, потом отяжелел, повзрослел, стала в нем волчья сила проявляться и соседские собаки уже поджимали хвост при его появлении. А в сентябре...
- Не хочу, - твердо сказал Николай Григорьевич, - я не хочу это вспоминать. - Ту ночь он загнал в самую глубину памяти, мог бы, выжег бы каленым железом.
- Вспоминай, - рявкнул Хозяин и Николаю показалось, что у него в глазах мелькнули отблески той самой грозы.
Тем теплым сентябрьским днем погода начала портится и то, что будет дождь, а может быть даже гроза и ливень, Колька уже понял. "Подумаешь! Ну, электричество отрубят, при свечке почитаю или к Жорке в гости побегу," подумал пацан, но человек, как известно думает, а Боги наверху играют в кости и неизвестно, что там выпадет, ведь у них еще  джокер в рукаве припасен, на всякий случай. Так и получилось, что в тот вечер, Колькин отец как раз запил и был не в лучшей своей стадии - агрессивной, дальше некуда. Он перебил с десяток тарелок, отвесил тяжелый подзатыльник Кольке, да и жене досталось. И тут разразилась гроза. Быстро, стремительно, без предупреждения - ветра, она налетела на ущелье, круша все, что казалось ей хрупким и беззащитным, а потом с неба посыпался град. Такого не было там ни до, ни после. Град в сентябре? Не может быть, да никто бы и не поверил, только вот же он - огромные льдины падают с неба и горе тому, кто не успел укрыться. Волк не успел. Колька так и не дал ему имя, не звать же гордого зверя Тузиком или Бобиком. Он был Волк - гордый и свободный и сейчас он визжал от страха и боли, прижавшись к дому. Колька кинулся к двери.
- Куда? - заревел отец и оттолкнул мальчишку. - Зверю не место в доме.
- Я в сарай.
- Там скотина, напугает, сиди, ничего с ним не будет.
- Бать, побьет его, смотри град какой!
- Да, подумаешь, пара снежинок с неба упала, что ты Колька, как баба разнюнился, сядь, поговорим лучше.
Колька рвался, убеждал, уговаривал, даже слезу пустил, чем еще больше разгневал родителя, мать, хотела было выскочить во двор, но Гришка увидел, ей тоже досталось. Так они и просидели до тех пор, пока гроза не закончилась.
Волк был мертв, град убил. Колька похоронил его той же ночью, друг Жорка светил фонариком, а он копал могилу, надрываясь, земля была мокрой, тяжелой. С тех пор и затаил он на отца черную злобу и ненависть и обрадовался, когда Григорий не вернулся с охоты. Нашли его через несколько дней, сорвался со скалы, а Колька заставил себя поверить в то, что на верную гибель отца загнали волки. Отомстили и за волчицу и за всех ее детенышей.
Николай все это вспомнил и заскрипел зубами от того горя и ненависти, которые никуда не делись.
- Не делись, - согласился Хозяин, только откуда горе? Вот же он, твой волчонок, по кличке Волк! И отец твой жив на самом деле.
- Как жив? Мы же его сами хоронили.
- В тебе он жив! Ты, ведь, сволочь, вместо того, чтобы человеком стать, в батю своего и превратился. И пьешь также и над дочкой измываешься, жену в могилу загнал. Тоже главчерта ждешь? Так я быстро встречу организую и прослежу, чтобы рука не дрогнула! Хочешь?
- Нет.
- А почему это нет? Ты зачем живешь? Чтобы пенсию пропить? Ты и дочке не особо нужен, помрешь, она хоть поживет в радость, а не с тобой, упырем.
Все эти слова и проповеди Николаю Григорьевич слышал не раз  и не два и всегда находил, что ответить, а сейчас не то, чтобы задумался, а перевернулось у него внутри все, еще и Волк этот стоит, в глаза смотрит, а в глазах у зверя слезы. Неужто в самом деле тот самый?
- Волк? - Николай протянул к нему руку, волчонок завизжал, подскочил, на руки постарался залезть, не выдержал счастья, вырвался и давай круги вокруг Николая наматывать!
- Полдела сделано, считай, - сказал Хозяин и вытащил листок бумаги. - Вот тут список того, что тебе завтра должны принести, вон твой соглядатай, иди, скажи ему, а потом мы с тобой пойдем кукурузу полоть. Сам то я не все успеваю, помощник нужен, а там, глядишь и с папаней твоим разберемся.
- Коньяк - это хорошо, - просмотрел Николай список, - а спальник зачем? Теплынь, лето на дворе. И книжка еще.
- На коньяк рот свой жадный не разевай, это Кикиморе на День Рождения презент, любит она его, книжку читать будешь, увидишь, как род закончится может, за свой может побеспокоишься, а спальник ... тут то теплынь, то снег, сам-то на чем сидишь? И вот еще, зови меня Лесник или Антек, как захочешь. Поторапливайся, дел много. Чуть не забыл! - Лесник хлопнул себя по лбу, - дочке твоей пусть гостинчик передадут, от зайчика, - он улыбнулся так тепло и ласково, что Николай сразу вспомнил любимого деда, который тоже передавал ему гостинцы и тоже говорил, что от зайчика. Лесник, тем временем, наклонился, нарвал букетик не понятно откуда взявшейся земляники, такой крупной и душистой, что Николай вспомнил. Именно такая росла на том злосчастном склоне после схода лавины, погубившей деда и бабку. После этого Колька эту ягоду возненавидел, а вот дочка очень любила и, бывая в селе, часто бегала туда, где раньше стояла дедова избушка, лакомилась и возвращалась измазанная соком, довольная и счастливая. У Николая защемило сердце. Он вдруг подумал, что вот уже несколько лет не видел радости и счастья на лице Валентины.
- Иди, Колька, до ночи ждать не буду, - Лесник подтолкнул его в спину, а сам, не дожидаясь, когда Николай поговорит с Валентином, двинулся в лес. Вслед за ним, принюхиваясь к лесным запахом шел Бульдозер, а вскоре их догнали и Николай с Волком.
- Где ночевать будем, Антек?
- Скоро увидишь.

Продолжение следует

Необходимые пояснения.
1. Село в горах, где водятся черти - абсолютно реальное и два случая, описанные здесь - истинная правда. Волчонок тоже списан с натуры. Есть у меня друг, у которого и жил звереныш и погиб именно так, как и описано, за исключением жестокого отца. Я другу сегодня позвонила, уточнить детали и он, кроме всего прочего, мне рассказал, что в 60-70 годы прошлого века, волки в горах были вне закона. Стрелять их можно было бесконтрольно и  без разрешения, т.к. они считались опасными хищниками, а не санитарами леса. Кроме того, за отстрел волка-самца давалась премия - 100 р., за самку - 150, за волчонка - 50 р.
2. Антек - сокращенно от Антона, так звали моего прадеда, пусть у моего деда-лесника побудет это имя.