Олимпия

           Рашид Нагиев
               
                Олимпия
                1
               
    Эдвард Манн с детства мечтал быть лётчиком. Но его подвело здоровье, точнее, один из сердечных клапанов работал не так, как это требовалось для безопасных полётов. Жизнь, как известно, закрывая перед человеком одну дверь, обязательно открывает для него другую. Надо только вовремя увидеть этот выход. И Эдвард задолго до отъезда в Израиль открыл в себе способности к рисованию. Он закончил художественный факультет института кинематографии, но не работал в кино, а успел приобрести известность как  художник продолжающий традиции французских  импрессионистов в новое время. Особенно ему удавались портреты обнажённых современниц. Он умел найти для своих героинь  особый поворот головы, взгляд, ракурс,  освещение и соединить всё это в такой оригинальной  форме, что  зритель понимал – художник откровенно  восхищается красотой женщины. И главное, все его модели не выглядели  одинаково красивыми  “куклами Барби”, а каждая из женщин обладала своей индивидуальностью,  внутренним  миром и неповторимой судьбой. Всё это было в живых, выразительных глазах  его женщин, и для каждой из них Эдварду удалось  найти наилучшее  композиционное  оформление  пространства  картины. Видимо, поэтому некоторые его  работы  находились в самых престижных  художественных  галереях Европы. В отличие от многих людей  Эдвард Манн помнил тот день и даже час когда его жизнь круто изменилась. Он уже учился на первом курсе института, но ещё до конца не был уверен, что живопись – это то чего хочет его душа, и чему он готов посвятить всю жизнь. Однажды преподаватель по истории искусств  Манана  Иконникова во время лекции показала с помощью фильмоскопа  около тридцати слайдовых репродукций – шедевров мировой живописи. Среди этих картин студент Манн впервые увидел  “Олимпию” - творение  Эдуарда Мане и влюбился не то в картину, не то в изображённую на ней женщину. Именно тогда он сказал себе, что обязательно научится рисовать так же.  Эдвард  выполнил данное себе обещание, и в Израиль он приехал уже будучи известным мастером и автором нескольких книг по истории живописи и книг о судьбе некоторых великих художников. Очевидно, поэтому ему легко удалось найти работу в открывшейся в Тель-Авиве  Новой  классической  художественной школе. Здесь он  читал лекции по истории изобразительного искусства и помогал студентам осваивать приёмы практической  живописи. Сегодня у него была запланирована последняя перед отпуском лекция для студентов – первокурсников о творчестве  художников импрессионистов. С завтрашнего дня весь коллектив школы выходил в двухнедельный отпуск в связи с очередными праздниками.
      Ровно в двенадцать часов  преподаватель Эдвард Манн вошёл в учебную аудиторию – на вид обычный мужчина сорока лет. Однако  его низкий  бархатный  голос  был приятен на слух и обладал завораживающим  эффектом  достоверности. Слушателям всегда казалось, что преподаватель рассказывает только о том, чему сам был свидетелем. Поэтому все  лекции известного художника вызывали повышенный интерес. Его слегка поседевшие виски элегантно соединяли короткую стрижку с аккуратной бородкой и усами. Чёрные глаза с грустинкой - как у человека ещё не встретившего счастье на этой планете, ведь  быть успешным и быть счастливым совсем не одно и то же. Преподаватель одевался  почти так же как и его студенты – джинсы, полосатая футболка, джинсовый жилет с множеством карманов, на ногах лёгкие кросовки. В аудитории собралось около тридцати человек – парни и девушки. Преподаватель не стал проводить проверочную перекличку, а сразу же начал лекцию.
- Здравствуйте, друзья,- сказал Эдвард и подошёл к своему столу. Рассказывая о чём либо, он никогда не сидел на стуле, а свободно прохаживался по аудитории. – Сегодня мы поговорим о художниках импрессионистах. В 1874 году в Парижском салоне проходила выставка на которой демонстрировалась картина Клода Моне  “Впечатление. Восходящее солнце”.- Эдвард нажал на кнопку стоявшего на столе фильмоскопа и на большом экране появилась слайдовая репродукция этой картины.-  Именно тогда и возникло название  “импрессионизм”,  что означает  “впечатление”.  Но возникло не просто название, а целое направление в живописи. Ведущими художниками этого направления были Сезан, Дега, Мане, Моне, Писсарро, Ренуар и Сислей. Они не затрагивали острых социальных проблем, а сосредоточились только на способах отображения окружающей повседневности, стремились увидеть мгновение и передать настроение момента. Думаю, что здесь не обошлось и без влияния фотографии.
Девушка сидевшая за передней партой подняла руку. Эдвард прервал лекцию и жестом дал слово студентке.
Она уверено спросила: - Если импрессионисты были так хороши, почему же парижане единодушно раскритиковали Эдуарда Мане и чуть не уничтожили его  “Олимпию”?
- Вопрос справедливый,- сказал Эдвард и продолжил,- “Олимпия” впервые была показана широкой публике в Парижском салоне – это самая известная художественная галерея Франции.- Он ещё раз нажал на кнопку фильмоскопа и на экране перед студентами появилась репродукция  этой картины почти в полный человеческий рост.- Публика действительно требовала немедленно убрать с глаз Олимпию как порнографию.  Эдуард Мане был унижен, раздавлен, даже на время забросил живопись и уехал в Испанию. Но среди коллег – художников он стал авторитетом благодаря таланту и мужеству. Мастер не признавал никакие творческие оковы, поэтому нарисовал не пресную  героиню древних  мифологий а горожанку – современницу, да ещё и раздел её. Зрители того времени сразу понимали – художник изобразил проститутку, а это  удар по общественной  морали. И чёрный кот находится здесь не случайно – это привет поэту Шарлю Бодлеру, другу Мане. Бодлер считал котов посланцами иных реальностей, таинственными существами, хранителями  колдовской магии.  Вообще-то Эдуард Мане не собирался разрушать основы классической  живописи, он только хотел, чтобы его соотечественники поняли – каждый человек – творение Бога, а это значит, что каждый из нас имеет право быть объектом искусства. Каждый человек по своему  уникален. Надо только уметь  увидеть и показать это. Эдуард Мане умел, и вы научитесь. А в наши дни эта картина  находится в музее Орсэ в Париже.
Есть ещё вопросы?- спросил  Эдвард.
Студенты молчали.
- В таком случае я поздравляю вас с наступающим праздником и желаю успехов в учёбе и в творчестве.- Эдвард выключил слайдовый проектор  и вышел из аудитории. Студенты потянулись за ним.

                2
        Каждую среду в Ашдоде, на набережной  Лидо проводится торговая ярмарка.  На огромной площадке в два футбольных поля устанавливаются  временные палатки, лавочки, киоски, прилавки и навесы, где можно купить всё – от гвоздей семнадцатого века до современной электроники. У Эдварда  наконец появилось время, и c утра он пошёл на ярмарку покупать  новый чугунный казан для приготовления плова. Ещё живя в Баку, он на всю жизнь запомнил рецепт плова с каштанами. Но главное, ему удавалось  приготовить  это блюдо вкуснее чем у всех его  друзей и родственников, видимо потому, что к процессу приготовления Эдвард  относился как к серьёзному творчеству, а к самому готовому плову как к произведению искусства. Сейчас  пришло время купить новый казанок – к старому прилипали мясо и каштаны. К тому же сегодня вечером обещала прийти его подруга и натурщица  Виктория, и он предвкушал  увидеть редкую картину – как фотомодель и манекенщица уплетает  вкусный  жирный плов.
Художник  Эдвард Манн познакомился с Викой три года назад. Однажды он вошёл в класс обнажённой натуры, чтобы проверить работы студентов и высказать свои замечания. Большая мастерская была заставлена всевозможным художественным хламом. По периметру мастерской стояли и  сидели студенты с массивными альбомами в руках. Все они рисовали  карандашом  одно и то же – обнажённую девушку одиноко стоявшую в центре мастерской. Сквозь огромные окна свет свободно заливал всё пространство, и в этих ярких лучах её молодая белоснежная кожа словно в ответ  светилась  изнутри. Девушка была не просто красива, она была идеальна и лицом и фигурой. Тогда Эдварду показалось, что студентам всего лишь надо правильно повторить эти пропорции, формы, линии и шедевр будет готов – но возможно ли повторить Бога? Именно в те дни Эдвард начал работать над новой картиной с условным названием  “Обнажённая у моря”.  Сюжет, колорит, освещение и композиция будущей картины уже созрели и соединились в его голове. Оставалась только самая малость – написать эту картину. Однако  Эдвард  почти месяц искал и не мог найти подходящую для своего  замысла натурщицу. И вот сейчас, увидев в реальности то, что всё это время представлял себе лишь в мыслях,  Эдвард поверил в успех своей новой работы. Надо только познакомиться и договориться с этой натурщицей.
        Когда урок рисования закончился, и девушка набросила на себя лёгкий домашний халатик, преподаватель школы искусств Эдвард Манн подошёл к ней. С этого момента началась их совместная работа над многими картинами.  Позже  Эдвард благодаря своим связям помог Вике закрепиться и в мире моды и в модельном бизнесе. Но это было потом, а вначале  она почти каждый вечер приходила домой к Эдварду, раздевалась и ложилась на диван в нужной для художника позе. В конце сеанса Эдвард всегда расплачивался и обязательно кормил её ужином. Иногда они вместе готовили для себя что-нибудь вкусненькое. Потом она уезжала к себе на съёмную квартиру. Эдвард ни разу ни словом ни действием не пытался воспользоваться её  наготой.   Он никогда не прикасался к ней и не рассказывал пошлых анекдотов. Но всё это лишь усиливало доверие двадцатипятилетней девушки к сорокалетнему  мужчине. К тому же с каждым днём ей всё больше и больше нравилась картина  для которой она позировала. Вика стала догадываться, что Эдвард - мастер в своём деле.
И вот однажды, лёжа на диване, она принялась рассказывать  художнику, стоявшему за мольбертом, о событиях  из личной жизни. Она говорила  о парне из сайта знакомств и о своей неожиданной любви к нему. Парень умный красивый богатый. Он снял для них  шикарную квартиру в престижном районе  Ашдода. Но главное не это, а большая удобная кровать в спальне. Она не понимала какие он трогает пружинки и на какие  кнопки  нажимает, но с ним каждую ночь она видела  небо в алмазах. Теперь никто другой не сможет удовлетворить её.
Эдвард  продолжал сосредоточенно рисовать под щебетание девушки. Он никогда не перебивал её, не давал умных советов, не поучал, но был уверен, что алмазы скоро посыплются. Рассвет неизбежен. Через пару дней работа над картиной была  почти завершена. Оставались мелкие детали связанные с морем и облаками. Художник был доволен, он уже знал, что это лучшее его творение. А новая натурщица хоть и болтлива, но она явно приносит удачу.
      В тот памятный день Эдвард как обычно, завершив сеанс, расплатился с Викой и сказал:- Спасибо тебе за помощь. Завтра можешь не приходить.
- А разве картина уже готова?- удивилась девушка.
- Море и облака я могу дописать и без тебя,- ответил Эдвард,- можешь отдыхать.
Но  Вика не  торопилась уходить. Она стояла как растерянная  школьница не сделавшая уроков и переминалась с ноги на ногу. Потом она призналась:- Мне сегодня некуда идти.
- Что произошло?- удивился Эдвард, убирая картину с мольберта.
- Мой красавец вчера не вернулся домой. А сегодня утром приходил хозяин квартиры. Он сказал, что Сергей должен был ещё позавчера заплатить за съём, но он исчез и на звонки не отвечает. Поэтому или я сейчас расплачусь за три месяца или немедленно освобожу квартиру. У меня нет такой суммы. Я быстро собрала свой чемодан и оставила его у соседки. А сама пришла к тебе на сеанс.
- Понятно,- сказал Эдвард. У него было отличное настроение из-за удавшейся картины, и его потянуло на добрые дела.
- Поехали за твоим чемоданом. Поживи пока у меня,- сказал художник.
На ночь он уступил Вике свою кровать, а для себя открыл в салоне раздвижной диван. Это оказалось кстати – в два часа ночи натурщица нырнула  под одеяло своего художника. Эдвард крепко обнял её аппетитное  тело и в полной темноте нашёл нежные губы.
- Покажи мне небо в алмазах,- прошептала Вика.
С той памятной ночи они стали жить вместе, но со временем, немного подзаработав, девушка опять сняла для себя маленькую квартиру. С сорокалетним  Эдвардом ей не удалось увидеть небо в алмазах, однако обычные звёзды её вполне устраивали, и она готова была  выйти за художника  замуж. Эдвард любил её или думал, что любит, но в любом случае он ещё не предлагал  ей  руку и сердце. Какая-то  неведомая сила останавливала его. Однако  их картина  “Обнажённая у моря”,  где Вика впервые стала моделью для Эдварда, имела грандиозный успех. Мастер превзошёл  сам себя. На округлых прибрежных скалах, немного занесённых  песком, в удобной позе отдыхала обнажённая девушка. За ней открывался великолепный морской пейзаж. Красота человека и красота  окружающего пространства  находились в единстве и гармонии и не могли существовать раздельно. Каждому зрителю было понятно – этот лучший из миров со скромным названием “Земля” создан  самым  Великим  Мастером  на свете и Его  шедевр необходимо сохранить. Теперь картина Эдварда Манна  демонстрировалась на Берлинской  Художественной галерее. Натурщица Вика  очень гордилась этим фактом  и успех картины  воспринимала как личное достижение.

                3
       День был солнечный, но без утомляющей жары. На асфальтированной  площадке  людей собралось как на первомайской  демонстрации.  Эдвард неспеша  шёл вдоль торговых рядов и всё ещё не мог найти нужную лавку торгующую посудой. А совсем рядом, за невысоким  бордюром начинался песчаный берег, на который изредка накатывала тёплая волна. Купающихся и загорающих на пляже тоже было немало. Эдвард наконец увидел из далека посудную лавку и подошёл ближе. На импровизированных  прилавках и прямо на  асфальте  горками одна на другой лежали тарелки, кастрюли,  чайники, подносы, ложки вилки и многое другое.  Чугунные казаны различной величины  находились  на отдельном  прилавке.  Казаны были с крышками, совершенно  чёрные, либо серебристые.  Но Эдварда рассмешило другое – на этом же прилавке с посудой он увидел картину,  сопровождавшую  его  всю  жизнь. Это была профессионально написанная копия шедевра  Эдуарда  Мане  “Олимпия”  в красивой  деревянной  раме. Её  просто  прислонили  к высокой горке  из тарелок.  Эдвард Манн  откровенно уставился  на  эту картину, не понимая, почему она здесь, среди кастрюль и чайников.
- Нрависа?- спросил  один из двух продавцов  с явным восточным акцентом.
- За сколько продаёшь, хозяин?- в свою очередь спросил Эдвард.
- Эта картин не  продаёса,- ответил лавочник.- Женщина сказал, чтобы мы  подарил картину тэбэ. Она каждому дал пятьсот шекель.
- Что за женщина?- удивился художник.
- Красивый  женщина,- ответил второй продавец,- но  белый - белый как мел, даже я  пугался. Она сказал, что придёт ты с борода и синий  рубашка  покупать  казан  пят  литров.
- Она ещё  передал письмо,- вмешался в разговор  первый продавец и достал из кармана  вдвое сложенный  лист бумаги.- Она  ещё сказал, что ты знаешь, что она писал.
- Послушай, друг, забирай  скорей  картина  и казан пят литров. У нас серьёзный  торговля, а этот  девушка  мешает.  Покупатель  уходит,- возмутился  второй  лавочник.
- А как зовут этот девушка?- спросил  первый.
- Олимпия,- ответил Эдвард, забирая  картину и казан.
- Алимпиада?- обрадовался  продавец, услышав знакомое слово.- Я так и знал, что  спарсменка. А почему голый?
- После соревнований  пошла в баню,- как можно серьёзнее ответил Эдвард  и с подарками  направился к своей  машине.
Оба продавца  понимающе  закивали головами и облегчённо вздохнули.

                4
       Эдвард с трудом разместил  картину на заднем сидении, потом сам сел за руль. Теперь он мог спокойно прочитать послание таинственной незнакомки.  На белом листе красивым  женским подчерком  было написано  только одно предложение:- Она умеет любить и ничего не боится.
Эдвард стал  судорожно вспоминать  где, когда и при каких обстоятельствах  уже слышал эти слова или сам  произносил  их. Он оглянулся назад, посмотрел на картину  лежавшую на сидении и  вдруг вспомнил:- Институт кинематографии, факультет художников кино, зимняя  экзаменационная сессия. Манана Иконникова принимала экзамен по всемирной истории искусств. За столом напротив преподавателя сидел студент второго курса Эдвард Манн. Третьим вопросом в его билете было творчество  Эдуарда Мане. Когда студент начал рассказывать об Олимпии, экзаменатор неожиданно остановила его и спросила,- А тебе самому нравится эта женщина на картине?
- Да,- ответил Эдвард.
- Чем же?
- Она умеет любить и ничего не  боится,- уверенно  сказал  студент.
- Ты это  прочитал в очередной  статье?- уточнила  Манана.
- Нет. Я сам так думаю,- ответил Эдвард.
- Хорошо. Давай свою зачётку.- Манана Иконникова  что-то быстро написала в ней и вернула Эдварду.
Только в коридоре он открыл свою зачётную книжку и увидел там жирную пятёрку по  всемирной  истории  искусств.
     На следующий день весь институт потрясла трагическая  новость – Манана Иконникова покончила с собой, выбросившись  из окна своей квартиры. Основной была версия о неразделённой любви. Но девятнадцатилетний Эдвард  был уверен - сказками  про любовь кто-то просто  хочет скрыть  истинную  причину гибели этой женщины.  В те годы в его  юную  голову ещё не приходила мысль  о том, что любовь может оказаться роковой силой способной толкнуть человека в бездну.
      Однако, что это за странная  женщина принёсшая  картину на рынок? Откуда она узнала  о словах сказанных студентом на экзамене  много лет назад? Ответов не было. Но не смотря на весь этот мистический налёт, вернувшись домой, Эдвард повесил картину на видном месте в салоне. Затем он прилёг на диван и неожиданно для себя уснул.

                5

       Когда Эдвард проснулся в комнате уже было темно. С улицы доносились  звуки  проезжавших  автомобилей. А на кухне из крана  лилась вода, и кто-то  переставлял тарелки.  Эдвард  посмотрел на настенные часы и тяжело поднялся с дивана. Было около десяти часов вечера.  Эдвард пошёл на кухню и сел за маленький прямоугольный стол. Натурщица и фотомодель,  Вика стояла к нему спиной и что-то  готовила  на плите. Она  была в элегантном брючном костюме  и открытых миниатюрных босоножках на низком каблуке.  Её длинные каштановые  волосы почти дотягивались до талии, а широкий фартук оберегал   модный  бежевый  костюм  от жирных брызг.
- Ты заспался  сегодня,- сказала Вика  не  оборачиваясь.
- Видимо, накопилась усталость,- ответил  Эдвард.- А ты  давно пришла?
- В девять.
- Я хотел сегодня приготовить для нас плов и вот проспал.
- Не страшно. Поедим что-то другое.- Вика положила на стол две тарелки с яичницей и овощным салатом.
Почему ты не переодеваешься?- спросил  Эдвард,- разве сегодня ты не остаёшься у меня?
- Нет. Я улетаю в Милан. Рейс в час ночи. Зашла попрощаться.
- Вот это новости!- удивился Эдвард.- А раньше сказать мне об этом ты не догадалась?
- Ещё месяц назад я говорила тебе, что наше  агентство предложило мне  трёхгодичный  контракт  на показ моделей дома моды  “Гуччи”. Но ты, видимо, решил, что я никуда не денусь, и так будет всегда. Мне скоро  тридцать, нет ни семьи, ни детей. Ты молчишь, тебя устраивают такие  отношения, а мне надо подумать о будущем. Может быть, там я найду не только работу, но и своего мужчину.
- Спасибо за  откровенность,- хмуро сказал Эдвард.- Значит сегодня ты прощаешься со мной?
- Тебе же не нужны серьёзные отношения. Ты просто кот гуляющий сам по себе. Я смотрю на тебя и не могу понять – ты или ещё не встретил женщину ради которой сможешь измениться, либо ты не в силах забыть ту  которую когда-то полюбил, и эти  воспоминания  теперь мешают  тебе строить  новые  отношения.
- Есть и третья версия,- сказал Эдвард,- это сладкое слово  “свобода”.
- В любом случае ты сделаешь  несчастной  всякую  женщину полюбившую тебя,- уверенно  произнесла  Вика, словно  поставила окончательный  диагноз этому  мужчине.
Эдварду было неприятно  слушать её  выводы, но он не стал спорить,   оправдываться и что-то объяснять, а просто предложил:
- Я отвезу тебя в аэропорт.
- Не надо, Эдвард. За мной заедет подруга Света, мы вместе  летим в Милан. Мой чемодан у неё  в машине.
- Не могу поверить, что теряю тебя,- искренне  сказал  мужчина.
Вика  ласково посмотрела ему в глаза и призналась:- Ты мне тоже очень дорог. Послушай, мастер, у нас ещё есть шанс – контракт пока не подписан. Самолёт вылетает в час ночи. Если к этому времени  ты что-то для себя решишь и захочешь вернуть меня, то приезжай  в аэропорт или позвони мне на мобильный. Я обещаю остаться. Света полетит одна.
      Через пятнадцать минут у Вики  зазвонил мобильный аппарат – за ней приехала машина. Прощаясь, Эдвард  крепко обнял и поцеловал девушку. Потом он вышел на балкон и увидел как Вика быстро запрыгнула в белый  “Сеат”  и помчалась в новую жизнь. Он ещё  немного постоял на  балконе, глядя на огни вечернего  города. Почему он так легко отпустил девушку, если любит её? Что мешает ему быть счастливым? Грусть усиливалась, сомнения росли. Эдвард вернулся в комнату, где  висела недавно приобретённая  картина. Девушка с полотна  ласково  смотрела на него  словно помогала  справиться  с одиночеством.  Эдвард не  знал чем занять себя, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Он сел в кресло и включил телевизор – показывали старый чёрно-белый фильм “про  любовь”.  Красивая женщина в нарядах девятнадцатого века уезжала в своей  карете.  Молодому офицеру передали записку от неё. Офицер, не долго думая, запрыгнул на вороного  скакуна и помчался вдогонку. Но на горной  скалистой  дороге его жеребец споткнулся и рухнул на землю. Офицер  уже не смог поднять его и не смог догнать карету с любимой женщиной. В полном отчаянии он опустился на пыльную дорогу и зарыдал. Офицера звали  Григорий Печорин.
      Смотреть дальше эту драму Эдвард не захотел, а решил пойти в душевую  и холодной водой смыть с себя эту  навалившуюся тоску.  Но на крючке  в душевой кабинке остался висеть её розовый  банный  халат. Художник посмотрел на него и вспомнил как много раз  мыльной мочалкой  натирал  её роскошное тело, а затем прохладной водой смывал с неё воздушную  пену. Всё это называлось “Рождением Венеры”.  Но прежде чем лечь в кровать, он обожал смазывать душистым кремом её большую упругую грудь и в этот же миг целовать мягкие губы. Однажды во время очередной  подобной процедуры он так завёлся, что не сдержал эмоций и залил  своим белым сиропом  весь её живот. Вика  долго смеялась, удивляясь количеству жидкости. А сейчас он смотрел на розовый  халат, и  его  ужалила простая мысль – этого не будет больше никогда. Эдвард понял, что принять  душ уже не  успеет. Он подошёл к шкафу с одеждой и быстро надел на себя походную форму – джинсы, рубашка, кросовки. Потом  он взял  со стола  ключи от машины и пошёл к дверям.  Перед выходом  художник  бросил взгляд на  Олимпию  и ему показалось, что  с картины исчез чёрный кот.  Однако разбираться было уже некогда, самолёт ждать не будет. Эдвард спустился на стоянку  к своей  “Мазде”. На капоте машины  нагло разлёгся чёрный кот. Эдвард прогнал его и сел за руль. Потом  он выехал со двора и повернул в сторону четвёртой трассы в северном  направлении.  В этот поздний вечер на  трассе машин было немного.  Эдвард уже проехал город  Явне  и по его расчётам  до аэропорта  оставалось  минут сорок  езды. В эту минуту он ощутил какую-то перемену  в салоне машины. Сначала мужчина  не понял в чём проблема, но вскоре заметил, что лобовое стекло  будто запотело и помутнело. Такое часто случается зимой, но никак не жарким летом. Однако на всякий  случай Эдвард направил  на лобовое стекло  горячий воздух из печки. Но ситуация не улучшилась, стекло продолжало мутнеть.  Более того, он заметил, что и все  остальные стёкла автомобиля так же помутнели. Эдвард  почти не видел ночную дорогу когда решил выехать на обочину и остановиться. Продолжать движение стало  невозможно и бессмысленно. На всякий случай он достал из бардачка кусок чистой материи, чтобы протереть стекло с внешней стороны, но вскоре понял, что это не внешний налёт – стекло на всю свою глубину превратилось в непрозрачный  матовый пластик. Он впервые столкнулся с явлением не имеющим логического объяснения. Но разбираться с этим фокусом не было возможности. Время стремительно  убегало, а он застрял на обочине. Если Вика пересечёт границу в аэропорту, то её уже не вернуть. Эдвард  достал из кармана мобильный аппарат, чтобы связаться с девушкой  и остановить её. Но   когда он увидел, что батарейка в аппарате полностью разряжена, стало очевидным – ему откровенно вредят.  Эдвард ещё попытался  остановить проезжавшую  машину – может,  кто-то успеет подбросить его в аэропорт. И в это время  ожил его мобильный аппарат и громко замурлыкал –  пришло сообщение. Эдвард внимательно прочитал: <Самолёт выруливает на взлётную полосу. Ты так и не появился и не позвонил. Значит не захотел ничего менять. Теперь мне многое стало понятно  в твоей истории. Женщинами ты не умеешь дорожить, потому и теряешь их. Мне очень жаль. Прощай.>  Эдвард  понял, что проиграл, причём так нелепо.  Ловить попутку уже не было смысла. Пора вызывать эвакуатор, чтобы вернуться домой c машиной. Эдвард сел за руль своего автомобиля и закрыл дверь. И тут он увидел, что лобовое окно чистое и прозрачное  как всегда, словно и не было только что  этого  иллюзиона.
Более того сквозь  стекло художник хорошо видел чёрного  кота  вновь усевшегося  на капот. Он не стал его  прогонять, просто завёл двигатель, и кот сам  спрыгнула на землю. На ближайшем перекрёстке  Эдвард развернулся и поехал обратно в Ашдод. Он устал и ни о чём не хотел думать, просто запустил диск с песнями Хулио Иглессиаса и следил за движением на  дороге.
      В подъезде дома Эдвард подошёл к своей почтовой ячейке. Там за несколько дней накопилась куча  различных бумаг, в том числе счета для оплаты. Эдвард поднялся на лифте на свой этаж, зашёл в квартиру и раздражённо  бросил на журнальный столик всю кипу бумаг из почтового ящика,  подумав про себя, что завтра же оплатит все накопившиеся счета. Потом он подошёл к картине и осмотрел её – кошка вернулась на своё место в правый  нижний угол. В голове художника начал складываться пазл из событий последних дней – таинственная женщина на ярмарке, подаренная картина, внезапный отъезд  Виктории, сбежавшая с картины кошка, магическое превращение  стекла в пластик, разрядившийся телефон,  опоздание  в аэропорт. Всё началось с появлением картины  и явно направлялось  какими-то  силами. Но какова их цель и чего они добиваются?  Пока ясно одно – картина имеет ключевое  значение во всей этой истории. Эдвард решил обязательно во всём разобраться. Страха в душе не было. Как бы не резвились мистические  силы, в конечном итоге  всё  на свете контролируется  Всевышним,  и всё  будет так как хочет Он. Эдвард доверял Богу и потому ничего не боялся.

                6
        Ранним  утром следующего дня Эдвард прогулочным шагом отправился в торговый центр Ашдода  с романтичным названием  “Сердце  города.” Здесь на втором этаже он обычно вынимал из банкомата  нужную сумму наличными и поднимался на четвёртый этаж, на почту, где и оплачивал все счета.
       Утром, выходя из дома, он вновь бросил взгляд на картину Мане и увидел, что теперь  исчезла темнокожая  служанка Олимпии. Но Эдвард  уже был готов к сюрпризам.  Войдя в торговый  центр, он по ступенчатой лестнице  поднялся на второй этаж. В этот ранний час на всём огромном этаже  он не встретил ни одного человека, и все магазинчики  слева и справа  были ещё закрыты. Эдвард знал, что раньше всех в этом  центре  открывается только почта.  Металлический  ящик банкомата  стоял у стены между обувным магазином и магазином оптики.  Эдвард направился туда. Не дойдя ещё пяти  метров до хранилища денег, он вдруг услышал, что в его  финансовых глубинах что-то щёлкнуло, включилось и заработало. Аппарат явно отсчитывал деньги. Когда Эдвард подошёл  вплотную к банкомату, но ещё не успел даже дотронуться до него,  щедрый металлический ящик открыл своё окошечко и выдал толстую пачку бумажных купюр. Эдвард вытащил деньги из окошечка – банкомат сразу же успокоился и замолк. Художник пересчитал  полученную  сумму – в его руках находилось десять тысяч шекелей. Фантастика. Случилось то, чего в принципе не может быть. Эдвард   посмотрел по сторонам, надеясь найти объяснение этому чуду, но на этаже по-прежнему никого не было. Вдруг из-за угла в коридор вышла полная женщина – негритянка. Она была в длинном белом национальном  наряде,  а на голове закручен цветастый  платок в форме чалмы из прежней эпохи. В руках она несла швабру и ведро. Эдвард знал, что эфиопские  женщины  часто работают на уборке в торговых центрах. На всякий случай он спросил  проходившую рядом женщину: - Вы видели кого-нибудь у банкомата?  Может, кто-то пытался получить деньги, нажимал на кнопки?
- Нет. Никого не было, вы первый,- ответила уборщица и начала протирать пол перед обувным магазином. Эдвард не сомневался, что уже
где-то видел эту полную негритянку  в белом наряде. Он даже понял где, но всё это  казалось невероятным и невозможным, хотя сейчас логично было предположить, что потусторонние силы таким способом хотят компенсировать  ему вчерашние переживания, потери и рискованную  езду по ночной дороге с затуманенными  окнами.  Но в таком случае,  сумма могла бы быть и повнушительнее. Может, у них там тоже бюджет не резиновый?  Художник ещё немного  подождал, размышляя в этом направлении,  потом  отсчитал из общей суммы  тысячу шекелей для оплаты своих  долгов, а оставшиеся  девять тысяч молча положил в пустое  ведро негритянки.  Женщина  лукаво  улыбнулась  ему,  нисколько не  удивляясь  такому подарку. Эдвард поднялся на четвёртый этаж к открывшейся почте.  Позже, вернувшись  домой, он увидел, что чёрная служанка  находится там, где и должна  быть – рядом с молодой хозяйкой с букетом  в руках. А в её ушах появились серьги с массивными  рубинами в золотой оправе.
               
                7
      Прошло два дня. Картина  больше не  проявляла  никакой активности. Художник даже заскучал, хотя понимал, что эта странная история  непременно  придёт к своему финалу – счастливому или печальному, а это уже как Бог даст.
     На третий день вечером к нему позвонил сосед по этажу и в разговоре о том о сём сообщил, что сегодня в девять вечера на набережной  Кшатот в Ашдоде начнётся концерт звёзд российской  эстрады. После концерта танцы. Эдвард решил пойти и немного развлечься. А там будь, что будет. Он подошёл к вещевому шкафу и снял с вешалки свежую белую сорочку в мелкую голубую клетку. Перед самым выходом, открыв входную дверь, он оглянулся назад – Олимпия исчезла. Белая простыня и подушка без девушки выглядели смешно и нелепо. И букет цветов в руках служанки потерял всякий смысл.
- Очень хорошо,- сказал Эдвард сам себе.- Значит сегодня всё и решится.
      На большой площади перед ресторанами и магазинами  была сооружена  временная  сцена. Когда Эдвард  подошёл к ней вокруг  уже собралось  огромное количество  людей. Выступал певец  Дмитрий Колдун – фамилия артиста соответствовала настроению  вечера. Молодёжь танцевала под его музыку. Эдвард вместе со всеми смотрел на сцену и даже подпевал, хотя знал, что столкновение с мистическими  силами неизбежно. Что-то  готовится для него – либо счастливая встреча, либо вечная разлука.  Вскоре на сцене Колдуна сменил Майданов. Эдвард не любил этого певца и решил подойти поближе к берегу, к тому же и здесь  музыка была хорошо  слышна.
       В одиннадцать часов вечера на песчаном берегу пляжа никого не осталось – все пошли на концерт.  Вдалеке Эдвард увидел деревянную лодку с вёслами, которую спасатели в конце смены выволокли на берег.
Самих спасателей  в этот поздний час  на станции уже не было. Эдвард пошёл к этой лодке, потом забрался в неё и сел на деревянную скамейку.  Отсюда открывался великолепный вид ночного моря со звёздным куполом. В безветренный  вечер море замерло. Идеально круглая Луна  спустилась к горизонту и светила ярче обычного. А мелкие белые облака словно ангелы пролетали над берегом переливаясь в голубом свете Луны. Но более всего Эдварда  поразила  лунная дорожка. В застывшем море она словно непрерывная широкая тропинка  пролегла от самой Луны  до лодки. Казалось, можно легко шагнуть на эту тропинку, немного пройтись по ней и взобраться на лунный диск,  до которого  просто  рукой подать. Звуки концерта резко смолкли. Наступила звенящая тишина. Эдвард засмотрелся на  этот ночной пейзаж, продолжая сидеть в лодке. Откуда и как на лунной дорожке появилась  эта  девушка  Эдвард не заметил и не понял. Она не выходила из воды, а именно шла по серебристой дорожке, наступая на яркие  блики как на камешки мостовой.
- Началось,- подумал художник, но внутренне был  абсолютно  спокоен.
Вот так неспеша  она подошла к лодке  совершенно голая какой и была всегда на картине – тот же браслет на руке, та же бархотка  на шее  и даже в волосах сохранилась  орхидея.  Присутствие  постороннего мужчины её ничуть не смущало. Девушка заглянула в лодку и достала оттуда свои тапочки – туфельки. Эдвард молча наблюдал за ней.
- Почему ты ни о чём  не спрашиваешь меня,- легко обратилась она к мужчине  как к старому приятелю.
- Я всё о тебе знаю,- ответил Эдвард.- Я даже рассказываю  о тебе студентам.
- Чем же обычная девушка может заинтересовать студентов?- улыбнулась она.
- Обычные  девушки не ходят по морю как по паркету,- ответил художник и продолжил.- Скажи, Олимпия, ты убьёшь меня сейчас или чуть позже?
- Я не собираюсь тебя убивать. Я пришла попрощаться, хочу отпустить твою душу.  И свою тоже.
С моря потянуло прохладой. Эдвард вышел из лодки, снял с себя сорочку и набросил на её открытые плечи.
Ты хочешь оставить меня? Зачем же тогда помешала   догнать Вику?
-  Эта женщина не твоей судьбы. Вы всегда были нужны  друг другу, но не любили. А это, согласись, не одно и то же.
- Но тебя я люблю уже много лет. Почему же ты не остаёшься со мной?
- Я всего лишь твоя сказка, фантазия и мечта. Я несбывшийся сон. Между нами  разбегающиеся  галактики, сотни световых лет и грозные  мистические  силы.
Лёгкие волны стали накатывать на песок, лаская её  стройные  ноги.
- Почему же  мудрецы говорят, что  для любви нет ничего невозможного?- не  сдавался Эдвард.
- Потому что  жизнь станет бессмысленной, если перестать  верить в эту добрую  сказку и встретиться лицом к лицу с реальностью.- Девушка крепко обняла художника, поцеловала его в губы. Эдвард вдруг понял, что они  стоят по колено в воде,  совершенно голые,  прижавшись   друг к другу. Казалось, в этом мире нет больше ничего  кроме   моря, Луны и лодки.
- Пойдём со мной,- сказала  Олимпия  и взяла его за руку.
Когда вода накрыла её грудь, девушка обняла Эдварда, обхватила ногами  ягодицы мужчины  и легко впустила его в себя.  Высокая волна  подхватила  их и понесла  как две  маленькие  песчинки  подальше от берега. Страха не  было. Эдвард крепче прижался к Олимпии, желая отдать ей всю свою любовь, возможно, в первый и в последний раз. Далеко от берега, под лунным светом  морская воронка кружила  влюблённых  до тех  пор,  пока женщина  громко не  застонала от удовольствия. Тёмно-синее  небо отозвалось на этот крик вспышкой новых звёзд. Потом их  выбросило на берег как  ослабевших  дельфинов. Они лежали на мокром песке, держали друг друга за руки и видели над собой то самое небо в алмазах.
- Я призрак, я сон, я мечта,  я фантазия,-  сказала  Олимпия.
Художник  успел услышать эти её  слова, потом сознание покинуло его.

                8
      Эдвард проснулся посреди ночи, на дне лодки, совершенно голый. Было темно и холодно. Его джинсы и кросовки  лежали рядом на скамейке. Он помнил, что отдал  сорочку девушке,  он помнил всё, что происходило  этой ночью, только  не  понимал - было ли это наяву или всё приснилось? И куда исчезла Олимпия?  Он быстро оделся и побежал к машине.  И за рулём, на ночных улицах  он очень спешил и ещё никогда так грубо не превышал   скорость  в городской черте. Ему необходимо было поскорее  увидеть картину – возможно, там есть подсказка,  где искать Олимпию. К счастью, в такой  поздний час городские дороги были свободны. Уже через пять минут он стоял перед этой удивительной картиной – Олимпии там не было, она не вернулась на полотно, и её кровать была пуста. Значит у Эдварда есть  шанс найти девушку. Он решил вернуться к морю – ведь это было единственное место где они напрямую  общались. Теперь Эдвард не сомневался - сейчас решится  всё – либо он найдёт Олимпию, либо потеряет навсегда. Пока художник возвращался и ставил машину на стоянку, небо заметно посветлело, Луна спряталась за горизонт и ночной мрак отступил. Интуиция не подвела художника – уже  издалека он увидел  одинокий  силуэт девушки  стоявшей на берегу рядом с лодкой. На ней была его белая сорочка  в мелкую голубую клетку. Она тоже увидела Эдварда и побежала к нему навстречу.
- Какое счастье, что ты вернулся,- сказала она, обнимая мужчину,- я не знала где тебя искать.
- Но куда ты ушла ночью? Я испугался, что потерял тебя,- ответил художник.
- Это была сказочная ночь,- радостно  сообщила Олимпия.- Когда ты уснул, море  успокоилось  и на  нём  опять  возникла  лунная  дорожка  как  предчувствие  разлуки. Я ещё  немного  посидела рядом с тобой в лодке, потом шагнула на этот серебристый  путь,  идущий в мир призраков и несбывшихся надежд, но куда настало время  возвращаться. Я ушла далеко от берега и была уже высоко над морем, когда серебристая дорожка  вдруг оборвалась. Я не могла идти дальше и  поняла, что меня отпускают  обратно,  ведь во мне уже живёт  семя нашей  любви. Ты помог мне  вернуться.
- Я всегда жил с ощущением  скорой  встречи с тобой,- признался Эдвард, целуя её щёки,- и случилось невероятное.
- Случилось то, чего не может быть,- согласилась Олимпия.
Эдвард лукаво улыбнулся и спросил:- А как же твои разбегающиеся галактики, сотни световых лет и грозные  мистические силы?
- Не знаю,- честно ответила девушка.- Вероятно, эта колдунья-любовь никому  не  уступает, ни в силе, ни в магии  и ничего не боится. Я так рада этому.
Он  взял Олимпию за ладонь  как маленького ребёнка и повёл через песок  туда, где начинался  утренний город с его тревогами и надеждами. Её ладонь была тёплая-тёплая, даже теплее чем у него, ведь теперь она обычная женщина  идущая рядом.  Эдвард подумал, что это и есть  счастье. Вспомнились  простые слова для всех и на все времена – «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдёте, стучите, и откроют вам.»