Игнат в юбке

Удивительная вещь – время. Оно, словно ластиком, в одном случае почти полностью стирает из памяти множество событий и образов дорогих людей, а в другом же бережно хранит всё до мельчайших подробностей на протяжении более полувека.

… Жила в нашем селе удивительная супружеская пара – Игнат с Инесской. Не знаю сколько им было тогда лет, наверное, около тридцати. И была у них дочь, моя подружка, черноглазая озорница Наташка. Я любила бывать у них в семье, нет, я от них просто не вылазила, потому что это был настоящий «полигон» для детских шалостей и веселья. А Игнат и Инесса участвовали во всех наших играх, причём, мы даже забывали о том, что они взрослые люди и называли их просто по именам.

 Мы скакали по расчерченным на земле «классикам», и они тоже. Мы вечерами ходили «драть» из водосточных труб воробьиные гнёзда, и они тоже. Мы, как оголтелые, бегали по лугу с запущенными в небо бумажными змеями, и они тоже. Они были с нами заодно и никогда не осуждали наши, порой дикие, развлечения, вплоть до налёта на чужие сады и огороды, тайного ухода ночью на рыбалку… Да мало ли «геройских» дел было на нашем счету!

Вот, например, нарядилась однажды Наташка цыганкой, натянула на себя длинную юбку до пят, цветастый платок закрутила на голове, а на спину взвалила мешок со старыми валенками и айда по селу просить милостыню. Так натурально она плакалась о своей сиротской доле, что выворачивала душу всем соседям, которые не узнали в попрошайке Наташку и давали ей кто, что может, жалея её и сострадая. А потом этими подаяниями Наташка щедро делилась с нами, детьми. Её затея открылась после того, как мы подло разоблачили перед взрослыми, втайне надеясь, что попадёт ей от родителей по первое число. Но не тут-то было. Игнат с Инесской не ругали дочь, а от души повеселились над Наташкиной проделкой.
Вообще в этой семье всё было особенным, радостным. Они жили в мире детства, необыкновенного счастья, словно купаясь в нём, дыша им. Всюду их видели вместе, рука об руку, а друг на друга супруги смотрели так, как будто это был первый и последний миг в их жизни.
Это я сейчас так мыслю, заглядывая в своё далёкое прошлое, а тогда всё воспринималось как бы само собой разумеющимся. Тянуло меня в эту семью, словно магнитом.  Здесь я воочию столкнулась с примером человеческих бережных отношений, с настоящим водопадом из шуток и затей. И в селе относились к этой паре по-доброму, тянулись к ней, словно всем хотелось погреться в тёплых лучах их счастья. А ещё их любили за необыкновенный музыкальный талант. Игнат виртуозно играл на гармошке. Инесска пела звонким и чистым голосом с каким-то особым серебристым тембром. Да и плясала она красиво и озорно. Звали эту пару на все свадьбы и другие семейные торжества, куда люди с удовольствием приходили зачастую поглазеть на самобытных «артистов».

 
…Умерла Инесса внезапно ночью, а от чего нам, маленьким, не докладывали, а нас это, впрочем, и не больно интересовало тогда. Игнат переживал смерть жены молча, сжав зубы, только кадык судорожно перекатывался по горлу словно искал выхода и не находил. Помнится, шёл он по улице неестественно прямо, как столб телеграфный, а руки болтались вдоль тела, как плети на ветру. Тупо и безразлично смотрел он поверх голов встречных людей, не замечая ни знакомых, ни родных, на вопросы отвечал односложно и невпопад. Словно улитка, ушёл он в себя, спрятав в глубинах души так и невыплаканное горе. И правда, никто в его глазах не видел даже слезинки.

 Наташка, наоборот, тянулась к нам, детям. Иногда забудется в игре, засмеётся вместе с нами и обязательно наткнётся на тех, кто осуждающе качая головой, выговаривал ей: «Нехорошо, только что мать схоронили, а ты веселишься».

Заплачет Наташка от обиды, прибежит к отцу вся в слезах, а он словно и не замечает её слёз, да и её саму тоже. Вот так и жила беспризорницей все эти страшные недели девчонка, пока не забрала её к себе бабушка, мать Инессы, проживающая далеко от этих мест. Вроде бы на время забрала, пока отец придёт в себя, но как оказалось - навсегда.

А дальше было вот что. Ещё не прошло и сорока дней после смерти Инессы, как у соседей сладилась свадьба. Да вот беда – не нашлось в округе гармониста. И пришли родители жениха с просьбой к Игнату.  Мол, прости, понимаем, что горе у тебя, но и ты войди в наше положение: без музыки свадьба – не свадьба.

Ни слова не сказал Игнат в ответ, только лицо его исказилось так, будто заболели у него все зубы сразу. Но в назначенный срок явился с гармошкой через плечо. Только очень странный наряд на нём был: блузка женская, да юбка плиссированная. Мы, дети, увидев его в таком необычном прикиде и решив, что оделся он так понарошку для свадьбы, хохотали от души и орали во всё горло, прыгая и гримасничая перед гармонистом: «Игнат в юбке, Игнат в юбке».

А он всю свадьбу просидел в одной позе, вжав голову в плечи, стиснув зубы так, что даже скулы побелели, и играл… играл… играл…
Под вечер ушёл молча, не сказав хозяевам и гостям ни слова опять-таки под наш дикий ор: «Игнат в юбке. Игнат в юбке».

Наутро пришли соседи звать его на продолжение свадьбы и увидели на входной двери надпись мелом: «Меня нет. Я у Инессы».
Выбили люди дверь, вбежали в дом и остолбенели от увиденного. Лежал Игнат на кровати, одетый в парадный костюм. В руках он сжимал пустые пачки от каких- то таблеток…