Доедь живым

Если разговор начинается словами «Нам нужно поговорить», то ничего хорошего он не обещает.

- Мама, нам нужно поговорить, - сказал в тот вечер мой сын. –  С сегодняшнего дня я имею право водить мотоцикл.

Четырёхугольник новенького документа, запаянный в прозрачный пластик,  лежал передо мной на столе. Лицо сына  было невозмутимым.
 
Я никогда не жалела для своих детей ни времени, ни сил, ни денег. Но в этот раз меня прорвало:
- Ни цента ты не получишь от меня на свой мотоцикл! Запомни, ни цента!
- И не нужно,- спокойно сказал мой мальчик. – Я сам на всё заработаю.

Да, он заработал сам. Сдал выпускные экзамены в гимназии. Получил место в престижном техническом университете. И ушёл в армию. В немецкий Бундесвер. В котором ребятам за обычную службу платят весьма неплохие деньги.  Отслужив положенный срок и умудрившись не отправиться в Афганистан, куда Бундесвер в те поры уже посылал своих добровольцев, сынок вернулся домой обладателем приличной суммы.

Уже через пару дней после возвращения из стройных армейских рядов сын купил мотоцикл. Не совсем новый, но в очень хорошем состоянии. Красивая, лёгкая машинка, чудо японской техники, сто двадцать «лошадок» на двух колесах, повергла меня в отчаяние: скоростных возможностей – по самое не хочу, защиты для лихого ездока – ниже нуля. Я не знала, можно ли выжить, имея под пятой точкой такую стрекозу. Вовсе не деньги были в своё время причиной отказа в покупке  техники – на кону стояли здоровье и жизнь моего ребёнка. Я не могла запретить сыну ни езду на мотоцикле, ни покупку оного: мальчишка был совершеннолетним и осуществлял свою мечту.

Разумнее всех повёл себя мой муж, отчим этого жадного до приключений юнца. В прошлом сам откатавший на похожей машине изрядный километраж , он с едва прикрытой завистью придирчиво осмотрел приобретение и заявил:
- Ну что ж, поздравляю! Отличная покупка. Но ездить на таком нужно прилично упакованным. Пойдём-ка, позаботимся о твоём обмундировании.

В тот же день были куплены кожаные куртка и штаны, водительские перчатки, соответствующая обувь и, самое главное, высококачественный шлем.

- Всё, катайся, - сказал старший младшему. – Но запомни: никакой шлем не защитит тебя от беды, если ты забудешь во время езды включить мозги.

Так начались годы моих страхов. И честное слово, эти страхи были обоснованы. Дорожная статистика каждый год выдавала информацию, способную заставить паниковать любого, кто хоть в какой-то мере был причастен к мотоциклам. Да что там абстрактная статистика! Вокруг нас происходили события, ни в коей мере не вселявшие мужества в мою боязливую душу.

На празднике в церкви мне бросилась в глаза молодая светловолосая женщина в чёрном, с белым застывшим лицом. Моя кузина прошептала, едва заметно кивнув в её сторону:
- Это Ольга, дочь наших соседей. У неё две недели назад муж разбился. Первый выезд на байке без инструктора. Тридцать лет парню в это году исполнилось. Сделал себе подарок, купил мотоцикл.

Потом коллега пришла на работу сама не своя. Друг её сына погиб, катаясь в горах.
 
- Обычная история, -   дрожащим голосом рассказывала Биргит. – Гнали по серпантину, один не справился, вылетел за ограждение, сильно ушибся. Они группой там ездили, ребята почти сразу к нему подбежали, хотели шлем снять, ну, как полагается в таких случаях. А он им сказал: «Пацаны, оставьте шлем, я сейчас умру...» И умер.

Ни я, ни она в тот день работать не смогли. У обеих сыновья мотоциклисты. Обе слишком хорошо сознавали, что никто не защищён, никто не застрахован.

Мой бывший муж, родной отец сына, начал названивать мне с удивительной регулярностью. Отнюдь не от того, что вспыхнули былые чувства. Нет, беседы велись на классические темы: кто виноват и что делать?

Человек практичный и деятельный, он искал решения проблемы.  Быстро осознав, что наше с ним упёртое потомство на уговоры родителелй не поддаётся, «бывший» удивил меня нестандартным предложением:
- А давай, наймём кого-нибудь! Пусть у него этот проклятый мотоцикл украдут и разберут на запчасти!
- С ума сошёл! Это же криминал! Нас с тобой  вычислят и посадят. А сын будет нас стыдиться!
 
Но хотя предложенный вариант меня не устроил, однако идея возможной кражи очень понравилась. Я стала усиленно думать в этом направлении. Даже в церкви пару свечей поставила. За избавление раба Божьего Виктора от опасной машины.
И мотоцикл украли! Но не у нашего сына, а у его лучшего друга, с которым они часто и с упоением катались. Просто в один из вечеров, после очередной гонки, ребята запарковали «железных коней» во дворе. Мой сын, опасаясь, что ночью пойдёт дождь, накрыл свой мотоцикл защитным чехлом. Его друг поленился.  А воры ночью поленились возиться с зачехлённой техникой.

К сожалению, пострадавшему быстро выплатили солидную сумму: его сокровище было надёжно застраховано. Узнав, что такая же страховка есть и у нашего оболтуса, мы с бывшим мужем оставили всякую надежду на благополучное избавление от предмета беспокойства.

Я перестала любить хорошую погоду. Потому что знала: если тепло и сухо, сын наверняка мчится по какой-нибудь  дороге. Самыми страшными были дни, на которые были запланированы гонки по Нюрбургскому кольцу: и скорость там не маленькая, и участок  со ста пятьюдесятью поворотами не самый лёгкий... А если мне в такой день не удавалось дозвониться до своего ребёнка, я переживала собственную маленькую смерть. Что поделать, так уж устроены родители. Самым главным для них является жизнь и безопасность их детей.
В случае с мотоциклом всё могла решить какая-то случайность. Не сам мотоциклист. А тот, кто едет за ним. Или перед ним. Тот, кто его обгоняет или мчится по встречной. Тот, кто не успеет затормозить, если мотоцикл занесёт, и его водитель упадёт.

Как я могла уберечь сына от такой случайной, слепой опасности?

Знающие люди сказали: молись. И я молилась. На крошечных листочках бумаги писала и канонические молитвы, и свои собственные. Типа «Пусть хранит тебя Бог». «Пусть хранит тебя Святая Дева Мария». «Пусть хранит тебя, кто только может». «Вернись целым и невредимым». И так далее. Листочки я тайком от сына прятала в маленьком багажнике под задним сиденьем.
 
Ещё более знающие люди посоветовали: представь и посади за ним на мотоцикл ангела-хранителя. Мне хотелось представить себе ангела спокойного, светлого, говорящего умиротворённым голосом: «Знаешь, не нужно сегодня никуда ехать...» Но представлялся совсем другой. Огромного роста, широкоплечий, в чёрном кожаном плаще и в чёрных ковбойских сапогах, незваный этот ангел усаживался за сыновьей спиной с решительным лицом, кое-как сложив поверх плаща тёмные громадные крылья. Мотоцикл срывался с места, мчался вперёд, развевались на ветру длинные каштановые ангельские локоны. Было абсолютно ясно, что пассажиру нравятся такие поездки! Наверное, в прошлом этот крылатый был отменным байкером. Пока ему не пожаловали ангельский сан – мне страшно было и предположить, за какие заслуги.

Пять долгих лет я жила с ожиданием беды и с надеждой, что её не случится. Моя младшая дочь росла, осознавая мой вечный неистребимый страх. Едва освоив азбуку, она принесла мне письменное обещание: «Мамочка! Честное слово, я никогда не буду ездить на мотоцикле!» И подпись: её имя большими буквами.  И рисунок: довольно хорошо изображённый мотоцикл, перечёркнутый крест-накрест жирными красными линиями.

Вместе с благодарностью за такую чуткость неожиданное воспоминание захлестнуло мою душу. Вспомнилось, как я, пятнадцатилетняя, мчалась на «Иж-Планете» за спиной красивого мальчика, своей первой любви, который был всего годом старше меня.  И не важным было ни то, что летели мы по степному бездорожью без шлемов, ни то, что у него не было прав. Ну какой милиционер станет искать нас, мелких правонарушителей, в бескрайней степи? Единственной опасностью, поджидавшей лихих гонщиков, был гнев родителей - их разрешения на эту прогулку никто не спросил.

Конечно, я испытывала не только страх. Порой гордость за сына и даже восхищение им наполняли моё сердце. Когда я видела его едущим, замечала, как уверенно он ведёт машину, как красиво, именно красиво сидит, то не могла не любоваться своим мальчиком. Однажды, уже студентом, он приехал ко мне на работу, в начальную школу, где я вела группу продлённого дня, чтобы забрать какую-то необходимую ему мелочь. Оставил мотоцикл за воротами школьного двора, снял шлем и, завидев меня с группой коллег и детей, направился в нашу сторону, приветственно подняв руку. Он шел через двор, высокий, широкоплечий, тонкий, затянутый в дорогую кожу мотоциклетного обмундирования, улыбался белозубой улыбкой, сиял всем юным счастливым лицом, и каждая пара глаз была прикована к нему. Неделю потом осаждали меня и педагоги, и дети. Мальчишкам и мужчинам была интересна техническая сторона дела. А вот женщины и девчонки, даже самые маленькие первоклашки, неутомимо расспрашивали меня о моём сыне. И я тихо радовалась, гордилась и боялась, боялась за своё взрослое сокровище.
 

Всё закончилось неожиданно. Ясным майским днём сын приехал домой и сообщил спокойным, бесстрастным даже голосом:
- Семья! Я продал мотоцикл!

Удивление, радость, облегчение, испытанные мною в тот момент, не смогли заглушить ощущение какого-то непонятного испуга.
- Но почему?! Почему так вдруг? – вырвалось у меня.
- Так будет лучше, - уверенно ответил сын. – И знаешь, мама, тот пацан, что его купил, может ещё лет пять спокойно на нём гонять. Абсолютно безопасно! Там столько твоих молитв, на этом мотоцикле...
Мой большой и умный мальчик лукаво подмигнул мне и вынул из кармашка рубашки сложенный листочек бумаги.
- Я только одну забрал с собой.
На листочке красовались мои округлые буквы: «Доедь живым!»

Я часто наблюдаю за людьми. Мне интересно, как они реагируют в тех или иных ситуациях. Интересно сравнивать, видеть отличия, находить сходство. Вот и  на пешеходных переходах, ожидая своего зелёного, стоим мы, такие разные. Поток машин медленно ползёт мимо нас. Час пик. Люди едут с работы. Это одна из самый важных улиц Кёльна. И вдруг полусонное движение нарушается рёвом. Да таким, что почти все на обочине вздрагивают! Неведомо откуда выворачивает мотоцикл. Лёгкая, манёвренная машинка. Лёгкий, нетерпеливый седок. Он не хочет ждать. Его мотоцикл ловко лавирует между автомобилями и уносится вперёд. Кто-то тихо ругается. Кто-то недовольно хмурится. Кто-то понимающе улыбается. Бабулька, видимо, из наших, быстро крестится.
Я не могу в этот момент не думать о сыне. Как не могу плохо думать о том, кто умчался вдаль, нарушив все мыслимые правила. Да-да, стрекоза под пятой точкой, любовь к риску и жажда скорости... Не навреди другим. Не навреди себе. Будь осторожнее. Доедь живым.