Сургутское полесье - не просто точка на карте

Ночью мне снился Сургут, не тот богатый и сытый, третий в России город по объему выпускаемой продукции, крупнейший промышленный центр в Сибири. Снился маленький деревянный острог возле речной протоки. Ни в том, ни в другом я не был. Возможно, о нём говорили по телевидению. Я не слушал, но где-то что-то отложилось. Проснулся и не могу точно представить на карте, а где он находится. Челябинск, Екатеринбург (для меня он Свердловском остаётся), Серов, Тюмень, Тобольск. Эти города отчётливо вижу, а Сургут куда-то исчез. Видимо, детская память не зафиксировала, а взрослая … прошла мимо. Встал, зажёг свет, достал нужную карту, а найти не могу. Мы же в прошлом году ездили в Тюмень, собирались в Тобольск, но не учли расстояния. Это по карте рядом.

Ага, нашёл. Если от Челябинска проложить условно прямую на Тюмень, то дальше линия выведет к Тобольску, а ещё дальше – Сургут. Можно, конечно, посмотреть расстояния между городами, но и так ясно, что от Тобольска до Сургута столько же, сколько до Челябинска.

От Москвы до Сургута по прямой 2136 км, а от Дюссельдорфа, где я живу, и того больше – 4067, а на самолётах – 4929 или даже 5220. Попасть в этот город я уже никогда не смогу. Но не сам город меня заинтересовал, а то, что к северу от него, это нечто названо звучно: СУРГУТСКОЕ ПОЛЕСЬЕ, ГИГАНТСКАЯ МОЧАЖИНА ПЛАНЕТЫ, ГЛОБАЛЬНЫЙ АККУМУЛЯТОР УГЛЕРОДА.  Мочажина – это сырое место, болотина, низина.

В Белорусском Полесье я был, имею представление. Болотистая низина на сотни километров во все стороны. Там я узнал, что это только часть огромного Полесья, которое и в Беларуси, и в Польше, и в России, и на Украине.
Если по-научному, то поверхность Полесья - водно-ледниковая и озёрно-аллювиальная песчаная низина с древними надпойменными террасами. Абсолютная высота 100—150 метров на уровнем моря.

Аллювиальные почвы. Помню ещё с уроков географии в школе, что это почвы в поймах рек. Вода много чего приносит в низины, там и гравий, и галька, но больше всего песок. Иногда такие почвы образовались за счёт разливов рек, когда окрестности затапливаются паводковыми водами,   а бывает, что реки русло меняют, оставляя иногда массивы обкатанных камней.  Однажды на садовом участке в «Часовщике» на таких вот аллювиальных почвах под Челябинском копал колодец. Четыре метра сплошного песка с глиной – суглинка, а тут плотная зелёная глина. Лопата в неё не втыкается. Сосед из института открытых горных работ предупредил, что ниже – водоносный слой. Хорошо, что предупредил. Стоило мне пробиться через  эту глину, как  вода пошла столь мощно, что я едва успел выскочить из колодца. Я и раньше догадывался, что ручьи и реки под землёю не менее мощные, чем наверху. Потому на пойменных почвах городов не строят, слишком непредсказуемые они.

Сургутское полесье – явление более мощное, чем Белорусское, и по площади, и по значению для планеты. Только я не знал об этом до недавнего времени. В школе нам об этом даже не говорили, поскольку это не было достоянием человечества. Хотя и тогда кто-то догадывался об этом. А кто-то точно был уверен, что это уникальное природное явление нуждается во всемерной защите, поскольку от него зависит жизнь на планете.

Вообще общественное мнение настроено почему-то против болот. Уж не потому ли, что, как пел Владимир Высоцкий,
«В заколдованных болотах
там кикиморы живут —
Защекочут до икоты
и на дно уволокут.
Будь ты пеший,
будь ты конный — заграбастают,
А уж лешие —
так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!»
А болота надо охранять и холить, они делают нашу планету чище.

В моём родном городе Кыштыме есть Лянкино болото, почти в центре. На ближайшей к нему горке было когда-то построено волостное управление, после революции там были административные органы. Я помню, что там была пожарная часть. Сейчас что-то связано с энергетикой. Это я к тому, что горка рядом с болотом. Соседство с центром не помешало болоту сохраниться.

Так вот о болоте. Оно немаленькое. На его берегах родилась и провела детство и юность моя мать. В болоте заготавливали камыш и траву, пасли там телят и коз, держали гусей. В болото стаскивали ненужный хлам, навоз, остатки растительности с огородов, строительный мусор, топили сдохших лошадей. Уже на моей памяти машинами возили туда и грунт, и строительные отходы. Проходило какое-то время, и болото поглощало всё  это. Сейчас окрестные огороды заросли бурьяном, но не видно, чтобы они наступали на болото. Скорее болото наступает на окрестные улицы Горелова, 8-е Марта, Пролетарскую,  Советскую. И, похоже, его оставили в покое.
 
Мать говорила, что не раз тонула в этом болоте и летом, и зимой. Оно не всегда замерзало, и если когда-то мальчишки моего возраста расчищали зимой на льду каток, а через болото пешеходы протаптывали тропинки, то теперь белое снежное поле стоит нетронутым. Да и городской пруд зимой обезлюдел. Горожане объезжают пруды на автомобилях. Не раз слышал, что болото лучше всего очищает воздух, но воду из болота не пили.

А вот в Челябинске в Тракторозаводском районе болото на восточной окраине не сохранили. Жители улицы Хохрякова, помню, приходили в нашу редакцию, ходили к районным и городским властям, чтобы оставили на их окраине небольшое болотце с озерком и камышами, там звонко квакали лягушки…  В округе ни одного парка, только старое кладбище. Газета поддержала жителей, но строительное лобби оказалось сильнее. Болото засыпали, застроили. Правда, старое кладбище первых тракторостроителей превратили в парк «Дружбы».  Говорят, что в этом районе стало заметно пыльнее.

Приезжая в Челябинск, я всегда пару дней задыхаюсь, пока не привыкну. А всё потому, что строительные лобби не чувствуют города, не хотят думать о горожанах и превращают Челябинск в каменные джунгли.

В своё время газета «Вечерний Челябинск» отстояла по инициативе строительной группы небольшую берёзовую рощицу на Север-Западе. План строительства изменили. Но потом и  эту рощицу вырубили. На старых коммуникациях  строят новые жилые небоскрёбы. Жадность проектировщиков  берёт верх. Вполне зелёный город советской эпохи в либерально-денежные времена превращён в человейник с домами–башнями в 30 этажей, где вместо квартир  можно встретить не только малометражные студии, но и «собачьи ящики» в 15-20 квадратных метров. Когда власти будут думать головой, а не выгодой?


Когда-то в Советском Союзе прошла многогодовая кампания по осушке болот. В окрестностях Кыштыма и Челябинска прокопали немало канав и каналов, а потом не стало хватать воды.

Минувшим летом проехал на велосипеде по многим местам моего детства. Болота восстанавливаются, но пришла другая беда – леса варварски вырубают, а после вырубки жадные прихватизаторы  оставляют непроходимые пространства на десятки километров.

Хотелось подняться на гору Егозу, чтобы сверху увидеть масштабы вырубок, но попутчиков не нашёл, а один не решился. Правда, на снимках  Алексея Нестеренко, друга на Одноклассниках, увидел много проплешин там, где был корабельный лес. А ещё на его снимках нынешнего года я увидел и клюкву, и болота в окрестностях родного Кыштыма. Сейчас понимаю, вот кого надо было пригласить в попутчики…

Что касается сохранения болот, то процесс начался в 80-е годы в Горьковской области. А потом в связи с большими пожарами на торфяниках  вокруг Москвы заговорили о возрождении осушенных болот по всей стране.

В Челябинской области немало уникальных болот, у некоторых репутация гиблых мест, но только одно в начале нынешнего века объявлено заказником. Имею в виду болото Донгузлы в Красноармейском районе.  Донгузловский заказник – крупнейший болотно-озерный комплекс Челябинской области. Площадь болота Донгузлы - пять тысяч гектаров, глубина – около двух метров. Почти вся территория  покрыта камышами и осокой – рай для водоплавающих птиц.  Именно здесь останавливаются перелётные птицы во время миграции на север и юг. И здесь гнездятся краснокнижные кудрявый пеликан, серая и большая белая цапля, чернозобая гагара и орлан-белохвост. А ещё водятся журавли, которых тут называют стерхами.

Вот каким долгим оказался подход к СУРГУТСКОМУ ПОЛЕСЬЮ.

А ведь Сургутское полесье - обширное пространство к северу от Оби, там, где она течёт с востока на запад, почти по широте. Его границы условно определяются правыми притоками, реки Аган на востоке и  реки Лямин на западе. Песчаная поверхность низины имеет волнисто-гривистый рельеф, созданный деятельностью водных потоков и ветра. В полесье много озер, котловины которых сформировались в результате термокарстовых процессов, разрушения торфяников, работы водных потоков. На севере граница полесья – реки Надым,  Пур и левые притоки Таза. К востоку от Агана  -  пологохолмистый эрозионно-моренный рельеф Самаровского и Тазовского оледенений до долины Енисея, по оценке специалистов..

Пересказываю, но чаще цитирую  текст из Википедии.
Низменность характеризуется высотами от 0 до 100 метров. А по его границам  увалы с высотами 150—200 метров. Здесь много больших и малых озёр, мощные пласты осадочного материала мезозойского и кайнозойского чехла. Из четвертичных отложений наиболее распространены по всей территории флювиогляциальные, а по долинам рек — древние озерно-аллювиальные отложения. На некоторых водоразделах сохранились морены двух оледенений.
На формирование рельефа оказали существенное влияние потоки талых ледниковых вод, создавшие в местах тектонических прогибов обширные флювиогляциальные отложения. Поэтому широко распространены зандровые и озерно-аллювиальные заболоченные равнины. Моренно-холмистый рельеф развит на некоторых участках водоразделов (Сибирские Увалы, Агано-Вахский водораздел). Примером зандровых низин служит Средние температуры января в Ханты-Мансийске —21,7°, а на северо-востоке района —28°. Среднегодовые температуры отрицательные, в Ханты-Мансийске —2,2°. Более 200 дней территория покрыта снегом; высота снежного покрова достигает 65—80 см. Летом меридиональная циркуляция воздуха способствует охлаждению территории: при вторжении арктического воздуха возможны заморозки в течение всего лета. Средняя температура июля— около +12, +17°, в Ханты-Мансийске +17,3°. Годовое количество осадков — 400—500 мм, в Ханты-Мансийске — 451 мм. Южная граница многолетней мерзлоты пересекает район южнее Сибирских Увалов. Она оконтуривает с юга территории с ледяными ядрами торфяных бугров пучения в озерно-болотных отложениях и мочежинных торфяниках.

Естественно, вся территория  покрыта лесами и огромными водораздельными сфагновыми болотами. Потому и полесье. Кстати, в словаре Владимира Даля слово ПОЛЕСЬЕ пишется через ЯТЬ и обозначает мелкий лес, лесистую сторону. Почему лес мелкий? Так ведь на вечной мерзлоте  мало что растёт. Зато вокруг Сургутского полесья распространены елово-лиственничные леса на севере, по долинам крупных рек преобладают таежные сосновые леса с примесью кедра и лиственницы, а южнее долины Оби господствуют темнохвойные и сосновые с примесью березы.

Скудная растительность полесья нередко даёт основания считать эти территории сорными, на них строятся промышленные комплексы, а то и организуются гигантские  свалки, а чтобы притупить общественное мнение свалки названы нейтральным словом с неясным смыслом – ПОЛИГОН.

В последние десятилетия то там, то тут рождаются в дурных головах идеи создать свалки мусора, то бишь ПОЛИГОНЫ ТБО в болотах  за полярным кругом.  Интернет выносит такие идеи на всеобщее обсуждение, жители естественно против.  Авторы таких якобы малозатратных идей совершают преступление против всей планеты Земля, именно в таком качестве их и надо воспринимать.

В глобальной сети я вычитал мнение врио министра экологии и природных ресурсов Мурманской области Фёдора Швейцера: «Сразу хочу обратить внимание - мы говорим о полигоне. Это не мусорная свалка, а именно специально оборудованный полигон, и между этими понятиями огромная разница. Никаких гор горящего мусора, как это происходит сейчас, не будет…  В Заполярье пришел инвестор, готовый вложить деньги и предоставить необходимые технологии. Обязательное условие - компания регистрируется на территории области, налоговые отчисления останутся в казне региона, - уверен Федор Швейцер. - Мусор будет попадать на полигон после сортировки, а не просто сваливаться из мусоровозов и сжигаться. Проект предусматривает строительство грунтозащитных мембран и очистных сооружений для обезвреживания стоков. Разница с сегодняшним состоянием дел очевидна. Надеюсь, жители Междуречья поддержат проект, и горящая мусорная свалка в Дровяном уйдет в прошлое!»

Получается, что засорять мусором полярные области с их заболоченными территориями вроде бы можно. Есть спонсоры, готовые деньгами закрыть рот протестующим…

Когда я уже заинтересовался Сургутским полесьем , то стал искать в сети материалы этого плана. И встретил просто классное интервью, которое взяла журналист Лиза Майкова у известного сибирского ученого, доктора биологических наук Николая Николаевича Лащинского, главного научного сотрудника  лаборатории геосистемных исследований Центрального сибирского ботанического сада СО РАН. Он один из авторов нового учебника ботаники для средней школы, занимается изучением арктических экосистем Сибири. Читал курсы лекций в университетах США, Германии, Швейцарии, Австрии, Франции, Чехии, Австралии. Он считает, что планетарная роль Сибири действительно огромна.

Сибирь, пожалуй, последний относительно чистый и до сих пор не освоенный человеком кусок суши. По крайней мере, самый крупный – ни джунгли Амазонии, ни даже леса северной Канады с Сибирью не сравнятся.

Сибирская тайга не просто  лёгкие Земли. Надо помнить, что половину года Сибирь спит. Лиственные деревья облетают, а хвойные при низких температурах производят слишком мало кислорода. Летом, действительно, мы покрываем затраты большей части земного шара. А зимой остается полагаться только на тропические леса.  Сибирь и тропики «работают» как бы посменно. Но кислород на самом деле не самое главное.

Мало кто знает, что Сибирь в масштабе Евразии действует как гигантский фильтр. Западные ветры, постоянно дующие в наших широтах, приносят с собой не только влагу Атлантики, но вместе с ней еще и всю пыль, всю химию и все отходы европейских стран. Эти отходы оседают на огромной территории – от Урала до Якутии, – и все это принимает, впитывает и переваривает сибирская тайга.

Причем больше всего «импортной» грязи собирают на себе алтайские ледники. А потом этот «импорт» вместе с ручьями стекает вниз.

Сибирский ученый, биолог Николай Лащинский рассказал и о негативном опыте советской эпохи. Я хоть и жил в стороне от этого, но многое видел и понимал. Некоторых целинников знал лично, с некоторыми даже учился в школе. О целине и её роли вещали, как говорится, из каждого утюга, телевизора у нас ещё не было. А потом разом замолкли. Почему?

Драмы случаются у нас на глазах, но мы просто этого не замечаем. Лащинский уточняет:

«Помните, было время освоения целины? После Украины Сибирь, пожалуй, обладает самым большим запасом чернозема. Целинников встретили бескрайние степи, среди которых то тут, то там виднелись маленькие березовые лесочки – колки. Ценности эта береза никакой не представляла, только мешала тракторам и комбайнам, поэтому колки просто вырубили на дрова, а всю степь ровненько распахали. А потом наступил засушливый год. Если раньше колки выполняли роль ветроломов, то теперь ветру уже ничего не мешало. Он разогнался, превратился в настоящую пыльную бурю, и тот самый чернозем, ради которого все затевалось, поднялся в воздух и полетел на север.

Чернозем прилетел в Томскую область и там осел на болотах. Местные мхи, привыкшие к скудной болотной диете, внезапно получили «жирную» пищу и принялись безудержно расти. Казалось бы, что тут плохого? Но первая же засуха – и этот быстро наросший, рыхлый слой мха тут же подсох, покрылся трещинами, в трещины проник кислород, и кончилось все тем, что торфяники загорелись. Томск накрыло дымом.
И что в итоге? Мы сожгли тысячелетние запасы дорогого торфа, получили огромные экологические проблемы во всем регионе, заметно снизили плодородие сибирских земель и потеряли потенциальные урожаи. Только из-за того, что пренебрегли маленькими березовыми колками, которые, казалось бы, ничего не стоили. Ну подумаешь, береза! Чего в ней такого особенного? Вот секвойевые леса – это да! Все понимают, что их надо охранять. А береза у нас растет на каждом шагу, кому она нужна… Но, у нас не просто березки – сорная порода, которая первой вырастает в местах вырубок и пожаров. У нас древние, коренные березняки, стоящие тут тысячелетиями. Нигде больше на планете таких нет, только у нас в Западной Сибири. Оцените.

Есть у Николая Лащинского мнение и  о Сургутском полесье.

Сибирь еще полна загадок. Но вот сумеем ли мы все это сохранить – большой вопрос. На богатом нефтью и газом севере Западной Сибири есть такая низменность – СУРГУТСКОЕ ПОЛЕСЬЕ. Там песчаные почвы и вечная мерзлота. Мерзлый слой держит песок монолитом. Но вот пришли люди, срубили лес, убрали мох и лишайники, пробурили разведывательную скважину, поковырялись, ничего не нашли и уехали. А голый участок почвы остался. Солнышко пригрело, мерзлота ушла вглубь, песок подсох. Что с ним станет, когда поднимется ветер?

А если таких буровых было не одна, а множество?

Мы сейчас получили на нашем севере настоящие рукотворные пустыни. Очень красивые. Песчаные дюны протянулись на целые километры. Они движутся, засыпая лес, дороги, поселки…
— Разве эти последствия невозможно было просчитать заранее?- воскликнула журналист Лиза Майкова.
— Отчего же, возможно. Но их не хотят просчитывать. Особенно когда речь идет о больших деньгах. Экология – вещь неудобная, она говорит неприятные вещи, требует вложений и не обещает никакой прибыли. Вот сейчас, например, много пишут о том, что Западная Сибирь оказалась под угрозой сильнейших землетрясений. Нет, не природного, а техногенного характера. Судите сами – накопали в земле кучу дырок, выкачали оттуда нефть, в результате образовались огромные подземные пустоты.
Если эти полости однажды схлопнутся – мало никому не покажется, сейсмоволна прокатится по огромной территории. Когда это может произойти – завтра, через год или через десять лет, – никто вам не скажет, прецедентов пока не было. Но для катаклизма все уже готово.

Как видите, об опасности известно заранее – но разве кто-то пытается ее предотвратить?

Говоря о ее планетарном значении, мы пропустили один важный момент – Сибирь как регулятор климата на Земле.

Лесные экосистемы вообще обладают огромным климатообразующим действием, а что уж говорить о таком гигантском лесном массиве, как сибирская тайга! Она определяет температурный и влажностный режим, силу и направление ветров. Если бы вдруг исчезла наша тайга – страшно представить, какие катаклизмы потрясли бы всю Евразию.

И ещё. Ни один участок суши или Мирового океана не поглощает столько углерода, сколько Сибирь. Была даже опубликована цифра – 180 миллионов тонн в год, и, я думаю, она не завышена. Если что-то и тормозит сегодня мировое потепление, то это наша сибирская тайга и наши сибирские болота.