Знакомство с будущей женой. Спирт. 1985

                Знакомство с женой

   Поздний зимний вечер. Я лежу на диване с книжкой.
Рядом за столом, покрытом липкой плёнкой, ужинает отец. Он немного выпил. Родитель стал есть густой мясной суп с рожками. Ест и ест себе. Никому не мешая.
Кто же тогда потянул меня  за язычок? Какой нечистый попутал , заставив меня произнести: «Ты с хлебом ешь…».

   Услышав это пожелание, батя разъярился и мгновенно сбил со стола тарелку.
Клейкая лапша густо облепила стену, а также в самом прямом смысле повисла на юношеских ушах.

  Я резко вскочил со своего ложа и, наскоро умывшись и переодевшись, споро вышел из дома.
Тронулся…в очередной раз.
Пошёл, сам не ведая, куда и зачем, ощущая в брючном кармане тугую пачку отложенных за три месяца премиальных.

  Проходя по улице Некрасова,  нагнал  и перегнал бранящуюся чету.
Молодая женщина что-то резко выговаривала крепко поддавшему супругу, а тот, в свою очередь, не менее твёрдо огрызался.
Не выдержал я, повернулся и бросил в лицо высокому и плечистому мужику: «Что ж ты творишь? Жизни своей не ценишь!»

   Земляк на секунду опешил, и потому не сразу ответил.
Через мгновение он опомнился и, придя в себя, он агрессивно переспросил: «А ну-ка повтори! Ты чего там буровишь, а?»
Ускорив шаг, я быстро отдалился от слегка растерявшейся парочки.

   …Ну, вот и остановка. С лёгким завыванием подошёл троллейбус.
Помешкав два мига,  я  впрыгнул в гостеприимно распахнутую дверцу.
В это время  так и захотелось крикнуть: «Эй, ямщик, гони-ка к яру!».
Электрический транспорт отправился не куда-нибудь, а в ресторан под славным именем «Россия».

   Подойдя к стойке бара и воссев на круглое сиденье, обитое красной кожей, а возможно, всего лишь дерматином, я  лихо заказал коктейль, ощущая себя чем-то сродни героям Ремарка или Хемингуэя, книгами коих тогда зачитывался.
Никогда ещё, перепробовав множество видов «Вермутов» и «Портвейнов», водок и коньяков, не дегустировал  я  коктейлей, да ещё за такой роскошной стойкой.

   После того как меня, выпившего полстакана водки и запившего стаканом густого тягучего «Пунша», вырвало прямо на лестнице ресторана «Сатурн», я на дух не переносил спиртовых смесей.
Однако в этот печальный час, наш непраздный гуляка всё же пригубил один из коктейлей.

   Выпил. Влил в себя другой стакан с некоей зелёной смесью.
Бармен, заметив внимание юноши к горячительным «болтушкам», предложил продегустировать «фирменный» коктейль заведения.
Наскоро «проглотив» двести грамм ароматной жидкости, умело перетряхнутой  деловитым работником стойки, я призадумался. Причём крепко.

   Впрочем, как же иначе, поскольку спиртосодержащая жидкость была именно сильной. Однако о чём же размышлять за стаканом, когда не с кем поговорить?
«Приняв на грудь» одну стеклянную ёмкость, а затем ещё другую, я стал яростно озираться в поисках «прекрасной дамы».

  А их здесь было немало, «дамочек» и «мамзелей».
Молодых и не очень, блондинок и брюнеток, шатенок и просто русоголовых.
Постепенно и неуклонно накачиваясь спиртным,  я  помутневшим взглядом взирал на зал, полный веселящихся персон и особ.
За одним из столиков вспыхнул спор с официантом.

   Не знаю почему вдруг ринулся я  на подмогу невесть, каким девицам, словесно отбивающимся от служителя Бахуса.
Подойдя поближе, краем уха  услышал, что две девицы за столом не хотели (или не могли) расплатиться по счёту за выпитое и съеденное.

   И здесь юный слесарь совершил роскошный, прямо-таки гусарский поступок, добавив девчонкам недостающую «красненькую», то есть советскую десятку с рельефным профилем Ленина.

   Ну что такое для меня червонец, если в смену бригадир «закрывал» пять с половиной рублей, да на них ещё «набегала» прогрессивка два рубля?
Успокоенный официант отошёл, а я смело подсел за столик и попытался договориться о проводах после «кабака» с одной из разудалых девиц.

   Долго обещанную  ожидал у гардероба, потом трясся на январской улице, но так и не подстерёг мимолётную знакомую.
Девушки скрылись, говоря словами Пушкина: «Как сон, как утренний туман…»
Лишь спустя полчаса  я  догадался, что одна из гулён, одевшись, получила по номерку шубу подруги и вынесла ей на улицу, куда та вышла покурить.

   Понурив голову,  незадачливый «бонвиван»  пошёл к остановке троллейбуса. И здесь ему встретилась та, что будет матерью его дочери.
Она прямо смотрела карими глазами. На ней была  модная в те времена  мужская норковая шапка. Рядом с ней стояла скромная на вид светлоглазая подружка с простым русским лицом.

- Выходи за меня замуж! Я хороший. –  недолго думая, выпалил я девушке, немного похожей глазами на его возлюбленную Нину, поссорившуюся с ним в прошлом месяце
- Как? Так сразу и замуж?
- Да, да. Кому как, а мне невтерпёж.
- Да? Ладно, подумать надо.
- Ну а проводить вас можно? Как зовут?

   Я стал встречаться с  Мариной. Кино, рестораны, букеты и конфеты. Всё как водится или как положено.
Через три месяца подали заявление в ЗАГС. Свадьба была назначена служительницей Гименея на 8 мая.
Грядущие молодожёны не обратили внимания на тревожное предзнаменование.

  - В мае женишься, век будешь маяться – говорили в народе зря или напрасно.
По вечерам я приходил к Марине, и мы смотрели телевизор, обнимаясь и целуясь на диване.
В это время будущая тёща Пелагея Семёновна удалялась на кухню, стараясь не мешать молодым привыкать друг к другу.
Ласки жениха и невесты длились, пока по «ящику» не начинали звучать позывные передачи «Спокойной ночи, малыши»:

«Спят усталые игрушки, книжки спять, одеяла и подушки ждут ребят…»
Тогда я неспешно вставал, одевался, обувался и уходил домой.


  В своей комнате  включал магнитофон «Нерль» и слушал весёлые песни Юрия Лозы:
- А Илья кует, аж душа поет,
дни и ночи напролет,
Все кует Илья ,им любуюсь я,
 работящий мужик Илья…
                *          *              *
Ты подойдешь, большой и теплый, обнимешь ласково меня, и поцелуешь так, что стекла в соседних окнах зазвенят…
                *          *             *
Третий год то здесь, то тут, то там
 изменял я лик родной земли,
 а за мною гнался по пятам
исполнительный лист…

   Никак не мог подумать я тогда, что многое из напетого  с коричневой магнитной ленты Юрием Лозой, впоследствии сбудется со мной.
Света Сержантова при очередном посещении библиотеки дружески  сказала, что « эта», то есть моя новая пассия своего не  упустит, вон как вцепилась в руку, сама схватила.

   Январь 1985 года, снежный и немного морозный. Я с Андреем Осиповым, Мариной и Галей Меньшовой идём по заснеженной улице. Прямо по её проезжей части. Машин мало, но все же навстречу выползает белый «жигуленок».
Я и Андрюша, решив выпендриться перед подругами, берёмся за руки и тормозим транспорт.
Что ж, автомобиль остановился, но  из него вылезли здоровенные румяные милиционеры.

   Вот здесь и пришлось помандражировать./ А ну как заберут в участок/.
- Пацаны, вы чего вытворяете. Вам что жить надоело или воли уже навидались по самое некуда? – произнёс крепко сколоченный сержант.
- А что – слегка наглею я – это же тротуар.
- Какой тротуар? – возмущенно рычит страж  порядка.- вон он где, тротуар.

   Рука с мясистыми пальцами показывает не еле заметную тропинку в метре от дороги.
- А, а, вон что – продолжаю  прикидываться дурачком. – Тогда извините, а мы что-то не доглядели.
- Ну, смотрите в другой раз – почти беззлобно произносят милиционеры и снова влезают в тесный для плотных тел салон.

    Вскоре я познакомил Марину с мамой. После представления мама сказала: «Смотри, сын, как бы не ошибиться. Вон она как Барсика с колен скинула. Кошек не любит, значит, и мужа любить не будет. Есть такая верная примета.
- А стихи ты любишь – однажды спросил я у Марины.
- Конечно люблю, а как же иначе? – недолго думая, ответила подруга, хитро прищурив слегка косящий карий глаз.
- Вот, посмотри – открыла она блокнотик со стихами – Смотри, какие хорошие стихи здесь я выписала.

         Дивчину пытает казак у плетня:
"Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей!"
Дивчина в ответ, заплетая косу:
"Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце мне в дар принесет.
Не надо цехинов, не надо рублей,
Дай сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь - и тебя полюблю!"
Казак с того дня замолчал, захмурел,
Борща не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь:
Он сердце ее на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко, споткнулся казак.
И матери сердце, упав на порог,
Спросило его: "Не ушибся, сынок?"

  - Да, славные стихи. А я очень люблю стихи Шефнера. -
Для Марины отыскал в заводской библиотеке «Избранное» Вадима Шефнера.
Сунув зелёную книжку «под мышку», отправился  к «суженой», а вернее,  «ряженой» на окраину Кострова, застроенную панельными и кирпичными пятиэтажками.

   На задней площадке транспорта, как всегда, жуткая давка. Того и гляди, книга выскользнет и упадёт под ноги.
- Осторожно – издаю я вопль – Книга сейчас выпадет!
- Ха, книга. Нашёл о чём жалеть. – фыркает поддатый представитель самого читающего народа в мире.
Марина приняла книгу, но, как впоследствии узнал я, читать её не стала.