Поживем еще...

       День намечался суетный. До Новогодних праздников оставалось всего три дня. Предстояло завершить кучу важных дел, сделать несколько звонков, пересечься с нужными людьми. Но сначала надо было забежать к  врачу городской больницы, где проходила обследование. Вита решила  поблагодарить доктора за напрасно потраченное время, обсудить возможные рекомендации и расстаться навсегда. В супермаркете долго выбирала коньяк, шампанское, купила небольшой новогодний презент. 
       Вот интересно, почему врачам всегда покупают коньяк или конфеты в коробках? Большинство людей считает самым подходящим выражением благодарности подарок в виде коробки конфет или бутылки коньяка. А в роддом тащат цветы, торты и шампанское. Благодарным пациентам хочется не только сказать спасибо, но и выразить признательность вещественно. 
И не взятка это. Взятку дают перед решением вопроса, а здесь после, когда уже все закончится. И не коррупция. Коррупция — это злоупотребление служебным положением для  личной выгоды.  А какая же тут личная выгода? Благодарность от души - вот что это такое.
       Наверное, надоели эти коробки конфет врачам? Фантазии нет! Все их только и дарят, как будто сговорились докторам диабет наслать. Как будто врачи после операции или приема только и делают, что пьют коньяк и закусывают конфетками. С другой стороны,  не все же им анализы носить? Колбаса или рыба как-то не очень смотрится в подарке, даже хорошая.
Кстати вспомнилось. На двери кабинета хирурга висело небольшое объявление: "Цветы и конфеты не пью". Подпись — хирург.
       В больнице Вита провела всего пять дней, но удручающих  впечатлений набралось немало. Нищета таращилась из каждой щели в потолке, стенах, полу. Больные с сизыми от холода лицами лежали на  продавленных койках  с рваными, застиранными, простынями, жаловались на нехватку бесплатных медикаментов, покупая необходимые лекарства в аптечном киоске на первом этаже. Даже  непрофессионалу было понятно, что кабинеты оснащены морально  и физически устаревшим оборудованием. Ветер гулял по коридорам. Стук молотков, перемежался со звуком сверлящей дрели. Видимо, благодаря появлению первых платных услуг, в больнице начался ремонт в палатах на верхних этажах.
Доктор ждал ее в кабинете один. Похоже, к разговору подготовился. Виту насторожило промелькнувшее на его лице странное выражение то ли сожаления, то ли сочувствия. 
«Не свидание ли хочет назначить?», - с улыбкой подумала Вита. 
       За время обследования между Александром Петровичем и Витой установился хороший психологический контакт. Даже слегка флиртовали. На приемах успевали обсудить многие житейские темы. 
Недавние скандальные публикации в городской прессе были посвящены медицинской тематике. В Петровске нарастал нешуточный конфликт. Некоторые городские медицинские учреждения подали иск в Арбитражный суд на министерство здравоохранения и социального развития республики. Поводом послужило – недовольство тарифами. По этим тарифам работа городских медиков оценивалась значительно ниже, по сравнению с коллегами из республиканских медицинских учреждений. Как рассказывали сами медики, конечно, несколько утрируя ситуацию, мотивировалось это тем, что республиканская больница занимается еще и научными разработками, ведет исследовательскую работу, а городская, скорой медицинской помощи в основном подбирает на улице бомжей и лечит скучающих старух.  Вопиющая несправедливость таких суждений естественно возмущала обиженную сторону. 
       Вита работала в крупном издательском доме, выпускающем единственную в республике ежедневную общественно-политическую газету и организовала «Прямую линию»  с министром здравоохранения, чтобы Александр Петрович и его коллеги могли получить  ответы на свои вопросы из первых рук. 
В итоге все недоразумения и недопонимания были разрешены. Высокие договаривающиеся стороны пришли к взаимопониманию. Скорее всего, противостояние закончилось бы миром и без вмешательства Виты, но ей было приятно хоть чем-то быть полезной Александру Петровичу.
       Взаимный интерес, некое эмоциональное созвучие между доктором и пациенткой однозначно присутствовало. Вита даже навела справки и выяснила, что доктор вдовец, несколько лет живет один, взрослый сын женат, навещает отца не часто. 
У женщин так часто бывает, он только сказал: «Привет!», а она за минуту успела мысленно полюбить, выйти замуж, родить троих детей, разлюбить  и развестись с ним.
       Кстати о выражении лица. Хорошее у доктора было лицо. Не Ален Делон, конечно, но мужик с характером, это было сразу видно. Хотя еще при первой встрече Вита подумала: «Явно не из потомственных  интеллигентов». Сам доктор рассказывал, что начинал работать в этом же отделении больницы санитаром, по вечерам мыл полы, а днем учился в университете на медицинском факультете. 
Отогнала смутное беспокойство, поздоровалась, присела на краешек жесткого, выкрашенного белой краской стула. 
       После небольшого лирического отступления Александр Петрович перешел к главному: «Гистологическое исследование показало, что присутствуют атипичные  клетки, слишком быстро размножающиеся. Эти клетки в процессе отбора на выживание внутри организма получают преимущество перед нормальными клетками, поскольку обладают сниженными требованиями к ростовым факторам в окружающей среде и устойчивостью к неблагоприятным условиям. В отличие от нормальных клеток, они не могут выполнять полезные для организма функции, не вступают в прочные контакты  друг с другом и с окружающими нормальными клетками и только размножаются». 
«О чем это он? Что он имеет ввиду?»  - мысленно встревожилась Вита.
«У вас tumor – это по латыни. А по-русски рак. Рак сигмы. Есть такая кишка в пищеварительном тракте, по форме напоминающая латинскую букву», - мягко продолжил доктор.
«Чтоооооооооо? Нееееет! Не может быть! Этого не может быть!!!», -  остолбенев внешне, про себя заорала она.
«Таким образом, эти клетки ведут себя «асоциально». В масштабе организма это то же самое, что неразумные молодые матери, беременеющие и рожающие детей в четырнадцать-пятнадцать лет вместо того, чтобы расти самим и давать здоровое потомство, повзрослев, окрепнув, набравшись ума – разума», - образно, видимо для большей доступности, добавил  Александр Петрович.
       Сказать, что известие ошеломило Виту - ничего не сказать. Она помертвела. Не могла дышать. Горло  перекрыл  возникший вдруг твердый ком. Подступившие слезы мешали говорить. По лицу пробежала непроизвольная волна. Вита отвернулась, часто задышала. С трудом справилась с желанием заорать вслух от бессилия перед бедой. 
Взяла себя в руки  в буквальном  смысле, крепко накрепко обхватив предплечья руками крест - накрест. Не зарыдать и не закричать, почему – она, почему это произошло именно с ней,  удалось только благодаря… не знала, чему,  благодаря. Не осознала, наверное, еще до конца всей глубины свалившегося на нее горя. Да и грузить своими проблемами усталого доктора было совестно. В груди,  там, где, как предполагала Вита, находится вместилище души, неведомая сила  крепко сжала ее душу в кулак. 
В голове завертелся беспорядочный вихрь мыслей: «Как быть? Что делать? Что предпринять?». 
«Обращаться к целителям, знахарям, экстрасенсам бесполезно, поможет только оперативное вмешательство. Время еще есть, но тратить его понапрасну не стоит», - как будто прочитав ее мысли, сказал мудрый доктор. 
       Не попрощавшись, Вита вышла из кабинета. Еще почти полтора часа пришлось ждать в коридоре документы, их не успела подготовить нерасторопная медсестра из приемного покоя. К Вите подсел тощий мужичонка с внешностью испитого интеллигента. Вита почему-то подумала, что  он непризнанный поэт. Долго возмущенно объяснял что-то, на что-то жаловался. Вита слышала только монотонное звучание голоса, смысл слов до сознания не доходил. Сидела в оцепенении, как истукан, безучастно глядя перед собой. Мимо проходили люди, обсуждая какие-то очень важные проблемы, никому до нее не было дела. Захлестнуло острое чувство одиночества. Как будто между нею и всеми остальными людьми возникла невидимая стена. Ты их видишь, они тебя видят, но ты отдельно, сама по себе, не с ними.
       Машинально взяла документы. Вышла на улицу, не замечая уже ни снега, ни солнца,  еле перебирая ногами, побрела в сторону дома. По дороге по мобильному телефону отменила все встречи и переговоры. Зашла в магазин, купила бутылку «Мартини». Вообще–то она была человеком мало пьющим. Изредка по случаю могла выпить бокал – два шампанского или сухого красного вина. Не пьянства ради, а здоровья для. Но видимо напиться и забыться когда пришла большая беда – стереотип поведения русского человека. Главное, чтобы сейчас отпустило, а потом авось все решим.
       В тишине квартиры неестественно громко «такали» часы.  Так…так…так…, как будто равнодушно подтверждали: все что с ней только что произошло — чистая правда, все именно так и никак иначе. 
«Только бы никто не пришел», - Вита хотела побыть одна. 
Не могла сейчас никого видеть. 
Делиться с кем-то своими переживаниями была не готова. 
И раньше, если происходило нечто из ряда вон выходящее, ей требовалось время «переварить», обдумать, привыкнуть к новым обстоятельствам. 
Налила вина в бокал. 
Сделала несколько глотков: «Нет, не хочется». 
       Напиться и забыться не удалось, не брало, да и вино было противное.  Раньше от витрин с бутылками, на  красивых этикетках которых стояли волшебные слова, похожие на заклинания  «Чин-за-но», «Мар-ти-ни» на Виту сладостно веяло чем-то романтическим. Пальмы, море, мужественный силуэт вдали... 
Попробовала применить не раз испытанный прием: «Об этом»,- как говорила Скарлетт О-Хара, - «я подумаю завтра». Но проверенное средство на этот раз не подействовало. 
       Взяла с полки томик любимой в последнее время француженки Анны Гавальда, недавнее свое приобретение, но чтение не захватило, как раньше, не помогло отвлечься от горьких мыслей. Захлопнув книгу, Вита бесцельно покружила по квартире. 
       В комнате сына включила компьютер, нашла нужный сайт, прочла: «Ученые обнаружили поразительные факты — по сохранившимся останкам динозавров выяснилось, что доисторические гиганты тоже нередко страдали от онкологии. Так, например, у одного из скелетов были обнаружены следы метастаз. Симптомы  этого заболевания у людей были известны ещё пять тысяч лет назад.  Точно известно, что с онкологией сталкивались жители древнего Египта. Это удалось выяснить благодаря тому, что тела умерших мумифицировались. И современные ученые могут досконально изучать внутренние органы египтян, исследуя вскрытые гробницы. Упоминания о разного рода неизлечимых заболеваниях, которые сопровождаются появлением опухолей, встречаются в древних медицинских трактатах Индии,  Китая, Вавилона. При этом ученые определили, что такое заболевание, как рак, в ходе эволюции не претерпело практически никаких изменений. Часть ученых винят в его появлении разные канцерогены, другие списывают проблему на экологию, третьи — приверженцы теории стрессовой природы онкологии. О причинах развития подобной патологии до сих пор ничего доподлинно не известно», -  познавательно, но не утешительно. Вита выключила компьютер.
       Из аквариума на нее внимательно и, как ей показалось, сочувственно смотрели две большие мраморные скалярии.  
«Откуда они все знают?», - подумала Вита, - «да теперь уж все равно». 
       Она легла на диван лицом к спинке и безутешно заплакала. Ее накрыл первобытный, пещерный ужас перед болезнью. С этого дня  порядок ее мира был нарушен. Началась другая жизнь. 
Встал вопрос: «Дар напрасный дар случайный, жизнь, зачем ты нам дана?». 
За - чем? За чтоооо?                
       На следующий день, проснувшись рано утром, не сразу вспомнила вчерашние события, а когда вспомнила, с надеждой подумала: «Может это был сон? Конечно сон!  Просто яркий сон, бывают такие, когда переживаешь увиденное, как в реальной жизни!». И вдруг поняла: «Нет, не сон». «Но этого ведь не может быть?!». 
«Значит, может!».
       Как и большинство представительниц слабого пола, особой последовательностью Вита не отличалась, поэтому решила отправиться к знакомой, экстрасенсу с прекрасным именем Ева. Интересно, это настоящее имя или творческий псевдоним? Вита всегда слегка комплексовала по поводу собственного имени. 
Надоели вопросы: «А полное имя как?». 
Да, никак! Угораздило же родителей выбрать такое имечко. 
Хотя в свете последних событий перевод с латыни обнадеживал, ведь «вита» означает жизнь.
       Подходя к облезлой блочной пятиэтажке, в которой жила Ева, Вита решила, что не будет ничего ей рассказывать, посмотрим,  сумеет ли экстрасенс самостоятельно понять, что происходит в ее жизни. Пусть-ка поработает.                   Войдя в квартиру, Вита осмотрелась, она уже бывала здесь раньше. Тогда ее поразила бедная обстановка, обшарпанные обои, потрепанная мебель, яркие глянцевые плакаты на стенах, как в общаге. А вот Ева ей понравилась. Еще в первый раз, когда Вита пришла просто из любопытства, молодая женщина произвела сильное впечатление. Высокая, стройная, с длинными прямыми темными волосами. Красивая и умная - для женщины две вещи несовместные.  Но у каждого правила есть исключения. Не было во внешности  Евы ничего от Гингемы или Бастинды. Умные строгие глаза. Правильная речь без малейшего акцента. Манера поведения сдержанная, интеллигентная. В комнате никакой пафосной, профессиональной атрибутики. Лишь зажженная свеча - на шатком столике. Говорили в тот раз больше о проблемах Евы. Не с кем видимо ей было поговорить, и она откровенно рассказывала о себе. Так бывает, когда делишься сокровенным со случайным попутчиком в вагоне поезда, понимая, что вряд ли увидишься с ним  снова. Хорошо, если повезет и попадется человек умный, понимающий.
       Ева недавно приехала из Украины, замужем, ей двадцать шесть, муж моложе  на несколько лет. Окончила высшую школу парапсихологии. Вита удивилась, раньше думала, что такие учебные заведения существуют только в книгах про Гарри Поттера. 
«Учиться было скучно», - рассказывала Ева, - «потому, что многое знала от бабушки. Она начала обучать меня с детства и в семь лет я уже много чего знала. Я - потомственная ясновидящая и ведовством занимаюсь с детства. Ведьма это ведь ведающая, знающая, обладающая сакральными знаниями, а не злобная бабка Яга». 
       Ева рассказывала о магии, как о чем-то обычном, само собой разумеющемся. Нельзя сказать, чтобы Вита слушала, простодушно открыв рот, и верила каждому слову, но интерес ко всему таинственному глубоко сидит в природе каждого человека. Любая тайна делает нас еще любопытнее. Полное отрицание и запрещение эзотерики, астрологии и вообще всего, что не укладывается в материалистическую картину мира советской властью вызывало у людей  обратную реакцию. Повышенный интерес ко всякой чертовщине присутствовал всегда. Не смотря на запреты, в народ просачивались крупицы сведений об аномальных явлениях. 
       Давно, еще в восьмидесятых Вита случайно попала на показ фильма о таинственных «хирургах без скальпеля», или хилерах, живущих на Филиппинах. Знакомая пригласила. Зал был переполнен. Яблоку негде было упасть. Предваряла показ короткая лекция о необычных людях и явлениях. Собственно это был и не фильм вовсе, а не монтированные съемки, где оператор зафиксировал на пленку манипуляции хилера - ничем не примечательного внешне, молодого филиппинца. Пациенткой была темнокожая женщина. Хилер быстрыми короткими движениями вытаскивал у нее из груди небольшие комочки, при этом розоватого цвета кровь еле струилась. Лицо женщины было спокойным, не отражало ни боли, ни  дискомфорта. Затем на стол легла другая женщина, по-видимому с пупочной грыжей. Указательный палец хилера после небольшого массирования вдруг легко вошел в ее живот, как в тесто. Пошла кровь, но совсем немного, и хилер выковырнул оттуда небольшой кусочек. Затем стал энергично поглаживать это место, как бы стягивая, смазал каким-то маслом из небольшого стеклянного пузырька, и женщина спокойно встала со стола. На ее лице не было ни тени страха или страдания. Потом шли кадры об операции на глазе. Другой врачеватель точным движением ввел под  веко темнокожего молодого мужчины кончик огромного ножа и выковырнул кусочек чего-то лишнего, а пациент и глазом не моргнул. Следом шли кадры телекинеза. За столом сидела полноватая, средних лет черноволосая белая женщина и, напряженно глядя на спичечный коробок, передвигала его по столу усилием воли. Коробок медленно полз к краю стола. Несмотря на то, что озвучки не было совершенно, кадры произвели на Виту сильнейшее впечатление, но уже на следующий день фильм показывать прекратили, хотя желающих посмотреть его было очень много. 
       В «перестройку», как только удалось легализовать свою деятельность, из всех щелей полезли экстрасенсы, предсказатели, маги, колдуны и ведьмы, контактеры с инопланетным разумом и «народные целители». Газетные полосы запестрели объявлениями типа: «Мария - потомственная колдунья», «Белый маг снимет порчу», «Ясновидящая Бэлла предскажет судьбу». Понятно, что на несколько сотен тысяч шарлатанов приходится всего один-два действительно одаренных человека. И возможно, Ева была одной из немногих? 
       На этот раз Вита вошла в преображенную квартиру, с неплохим ремонтом, в комнате стояли новенькая стенка, диван. 
«Видимо дела у экстрасенса идут неплохо», - подумала Вита. 
Ева и сама изменилась, модная стрижка очень шла ей. Разговор не клеился, вяло поговорили о том, о сем.  
Ева вдруг сказала: «Я почему-то вижу операционную, вижу руки хирурга, скальпель, операцию делают вам? …». 
Вита призналась, что пришла узнать, чем закончится история ее болезни. 
Ева внимательно всмотрелась куда-то позади Виты и выдала результат. 
«Все закончится хорошо, но до «хеппи энда» долгое время будет очень трудно. У вас сильный ангел-хранитель», - сказала она, - «но сильный ангел-хранитель дается высшими силами только тем, кому он действительно  необходим. Нет ничего случайного в мире. Наверняка, у вас не простая и не легкая жизнь. Ни что не дается вам на блюдечке с золотой каемочкой. Всего, наверное, приходится добиваться самой?». 
Вита кивнула, про себя не могла не согласиться с ней: "Ну, да. Это она верно подметила, но для таких выводов магия пожалуй не нужна». 
       И еще Ева объяснила, что с точки зрения эзотерики, рак - это и не болезнь вовсе, это нерешенная, тяжелая проблема, чье-нибудь злое проклятье или  проглоченная жестокая обида. Она даже показала, как проглоченная: «Ам, и все!». 
«В организме каждого человека присутствуют раковые клетки, но они, как будто спят в ожидании сигнала», - сказала Ева.
«Что же могло стать будильником у меня? Что запустило реактор?», - размышляла Вита по дороге домой.  
За плечами большАя или бОльшая, оба ударения здесь равноправны, часть жизни, есть что вспомнить. Биография – это набор фактов, а факты это кусочки судьбы, как в детском калейдоскопе складывающиеся в отдельные картины жизни.  Сейчас картина сложилась не самая радужная.
       Вита осталась один на один со своим горем. Даже самые близкие оказались по ту сторону болезни. Кому интересны ее переживания? Смешными показались разговоры подруг о том, что надо быть сильной, чтобы победить болезнь. Как ЭТО можно победить? Если бы кто-нибудь мог знать, как много сил на самом деле требуется, чтобы не утратить контроль над собой и никого не грузить своей проблемой, о которой забыть невозможно ни на минуту. Она не призналась бы в этом никому, но в одиночестве сначала начала умирать не от болезни, а от страха и обреченности. Рак в первую очередь - психологический ад.
«Почему это происходит именно со мной?», - часто спрашивала себя Вита и сама давала ответ: «А почему бы и не со мной?». 
Каждое утро, просыпаясь, Вита вспоминала о страшном диагнозе, а в течение дня старалась его забыть. 
«Не жизнь, а казнь», - теперь часто думала она.
       Наступил Новый год. Прошли Рождественские каникулы. Вита собралась ложиться в больницу. С вечера сложила все необходимое, набралась полная дорожная сумка. Рано утром на такси доехала до онкологического диспансера.
«Не жизнь, а казнь», думала Вита, уже больше часа сидя в очереди в тесном приемном покое. Рядом с ней понуро сидели десятка два людей, кто, где смог пристроиться. На лицах застыло общее безысходно-тоскливое выражение. Казалось, что  помещение приемного покоя до потолка заполнено энергетикой горя.
Вестибюль был уставлен дорожными сумками, пакетами. Это больные из разных районов республики приехали поступать в стационар, кто на лечение, кто на операцию. Сидели молча.
Лишь одна старушка несмело пыталась заговорить с соседкой: «Милая, знаешь, что у меня? У меня ведь рак!»
На что молодая женщина вяло ответила: «Здесь, бабуля, у всех рак, только в разных местах».
       Подошла очередь Виты. Привычно заполнив медицинскую карту, медсестра повела Виту в палату. Пока шли по коридору, Вита осмотрелась. Поначалу онкологическое отделение приятно удивило уютом, если так можно сказать о незатейливом больничном интерьере. Множество цветов, картины на стенах, явно не подобранные для дизайна, а подаренные больными или попавшие сюда случайно, создавали своеобразную достаточно теплую обстановку. Недавно отремонтированные, ванные и туалетные комнаты были оснащены новой сантехникой и объявлениями с инструкциями для не продвинутых пользователей.
       В маленькой палате стояли две койки. На одной из них лежала пожилая женщина лет шестидесяти, явно не городского вида. Вторую заняла Вита.
Познакомились. Звали соседку Татьяной, она приехала из далекой глухой северной деревеньки. Диагноз - рак груди. Разговаривать обеим не хотелось. Лежали на койках и разгадывали кроссворды. Каждая - свой.
Ближе к вечеру, когда большая часть ходячих больных переместилась из палат в холл к телевизору, или выбралась на вечерний моцион в длинный коридор отделения, «раковый корпус» предстал перед Витой во всей своей отвратительной неприглядности.
       Только сейчас Вита поняла смысл фразы, произнесенной пожилым врачом-онкологом на приеме: «Раньше каждого больного знали в лицо, теперь же разве всех запомнишь».
       Стыдно признаться, но, когда Вита собственными глазами увидела масштаб страданий других людей, ей стало немного легче переживать собственную беспомощность перед деспотичной болезнью.
       В больнице она попала в определенную упорядоченную жесткую систему координат, где люди умирали или выживали, это уж как пойдет, как Бог даст, как карта судьбы ляжет. Здесь никто не смотрел на нее с жалостью, как на обреченную.
       При ближайшем знакомстве соседка по палате удивила житейской мудростью, периодически выдавая озарения типа «мы понимаем, как жить, когда жизнь наша уже прошла» или «жизнь сама по себе – ни благо, ни зло, она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее». От чистого сердца, простыми словами она простодушно изрекала всемирно признанные истины. Вита чувствовала, что она не цитировала, а своим умом дошла до них, как и великий мыслитель.
«Просто Монтень в больничном халате и растоптанных тапках», - подумала Вита.
       С соседкой явно повезло. Не навязчива, не глупа, не противна. Деликатность и сдержанность - очень важные качества для соседства в тесной двухместной палате.
Все таки, древнегреческий философ Гераклит, был прав: «Многознание уму не научает». Ум и образование это разные вещи. Сколько вокруг ходит образованных дураков! Многие думaют, интеллигентный человек - это тот, который много читaл, получил хорошее обрaзовaние. А между тем можно иметь все это и быть не интеллигентным, а можно ничем этим не облaдaть, и быть все-тaки внутренне глубоко интеллигентным человеком.
       Под журчание деревенского говорка Татьяны было приятно засыпать, как дома под тихий звук телевизора. На жалобные витины причитания типа, за что мне все это, Татьяна рассказала притчу про то, что все что ни случается в жизни - к лучшему.
       Однажды один человек попал в кораблекрушение и был выброшен волной на необитаемый остров. Он единственный остался в живых и беспрерывно молился о том, чтобы Бог спас его. Каждый день всматривался он в горизонт в надежде, что увидит плывущее на помощь судно. Из досок, которые выбросили волны на берег после кораблекрушения, человек построил себе шалаш. Но однажды, вернувшись на берег после поисков пищи, он увидел, что его шалаш объят пламенем, дым столбом поднимался к небу. Самое ужасное, что вместе с шалашом сгорели все его скудные пожитки. Он остался ни с чем. Человек больше не мог сдерживать своего отчаяния и гнева: "Боже, как ты мог так со мной поступить?", — рыдал он.
Вымотавшись окончательно, он уснул. Но на следующее утро его разбудил гудок с корабля. Судно плыло к острову, чтобы спасти несчастного Робинзона.
"Как вы узнали, что я здесь?", — спросил человек матросов.
"Мы увидели дымовой сигнал", — ответили они.
       Через три недели Виту поставили в график операций. Если человеку предстоит операционное вмешательство, пусть даже самое простое, он все равно испытывает перед ним страх.
На все уговоры типа:  «Да вы не нервничайте, не бойтесь».
Ты отвечаешь такая: "Спасибо, вот я уже и не беспокоюсь".
Не бывает так. Пустое!
       Ночь прошла без сна, чувство тревоги не покидало ни на минуту. Единственным стимулом держать себя в руках, было желание как можно скорее избавиться от того, вредоносного, что поселилось у нее внутри.
Утром две медсестры попытались вкатить в палату каталку, но она не пролезала в тесный проход между кроватями. Поэтому в операционную Вита пошла на ватных ногах сама. В коридоре, у входа в операционную медсестра забрала у Виты сорочку. Совершенно голая, она стояла у входа в операционный зал, пока ей тут же прямо в коридоре делали укол в ягодицу. Подумала, что с больными здесь обращаются, как с медицинскими муляжами, а не как с живыми людьми. Почувствовала себя так униженно и неловко, как бывает только во сне, когда видишь себя раздетой на улице в присутствии посторонних людей. Подумала, что ничего не поделаешь, видимо, и через это надо пройти.
       Впервые Вите представилась возможность увидеть операционный зал со стороны. Очень просторное светлое помещение с тремя операционными столами. Всегда почему-то предполагала, что хирургический стол должен быть один. Над каждым столом - мощные бестеневые операционные светильники. Блестящие белые кафельные стены и пол. Наркозная аппаратура рядом с каждым хирургическим столом и масса еще какого-то, сверкающего никелем, оборудования, неизвестного Вите назначения. Передвижные небольшие стеклянные столы с инструментами и флаконами с растворами. Штативы, мониторы, металлические вращающиеся табуреты, подставки с капельницами, каркасы, обернутые простынями, наверное для использованных инструментов, большие белые часы с крупными черными стрелками на стене. Повсюду сверкающий металл, прозрачное стекло, какие-то переплетающиеся разноцветные трубки. Впечатление ошеломляющее. За достоверность описания Вита вряд ли бы потом поручилась, не в том состоянии находилась, чтобы четко констатировать происходящее.
       Начало было неудачным, продолжение - того хуже. Уже под капельницей на операционном столе у нее поднялось давление. Операцию перенесли на завтра.
Когда Вита оклемалась, они с Татьяной сделали перестановку в палате, чтобы на этот раз каталка смогла проехать между койками. "Порядок есть порядок. Раз положено ехать на операцию на каталке, значит надо на каталке," - твердо сказала Татьяна. Спорить с ней Вита не посмела.
       Назавтра история повторилась. Правда, в операционную Вита въехала на каталке, но там происходили производственные разборки между медсестрами, готовившими операционную к работе. Они в запале ссоры яростно орали друг на друга, не обращая ни на кого внимания.
«Как они в таком раздраженном состоянии будут работать на операциях?», - ужаснулась Вита, и несмотря на состояние полного бессилия и немощи, которые появляются, сразу же как только человека укладывают на каталку, вмешалась в процесс.
"В чем дело?", - спросила она громко, «включив» директора.
Медсестры, как дети обступили ее каталку и началось:
- а она
- а я
- она сказала
- я не говорила
- ты не поняла
- ты меня на поняла не бери
Скандал не стоил выеденного яйца. Просто надо было четко упорядочить рабочее расписание. И все.
Давление опять страшно подскочило. Виту снова вернули в палату. Операцию перенесли на третий день.
       Не надеясь больше ни на кого, Вита решила действовать самостоятельно. Утром перед операцией, начиная с шести часов утра, она начала каждый час принимать таблетки нормализующие давление, на всякий случай захваченные с собой из дома.
На этот раз все задалось.
На операционном столе Вите поставили капельницу, поднесли к лицу наркозную маску, она услышала слова: «Давайте подышим».
Хотела ответить: «Давайте!»
Не успела.
Полетела!
       Очнулась Вита ночью в реанимации, лежа рядком с другими прооперированными.
Вспомнила странный сон, который только что снился. Приснилось, что стоит на верхушке высокого каменного утеса, на маленькой площадке, где умещались только ступни ног, посреди бездонной пропасти. Было сумрачно, прохладно, ветрено, страшно. Присела на корточки, чтобы не сдуло порывом ветра, обхватила плечи руками, решила подумать, что же предпринять. Услышала наверху знакомый смех. Подняла голову и увидела мужа Володю. Он, разговаривая с кем-то и смеясь, стоял высоко над ней на белом большом балконе в окружении каких-то незнакомых ей людей. Вспомнила, что он же умер несколько лет тому назад, но совсем не удивилась, что видит его живым. Володя опустил веревку с якорем на конце, и не успела Вита ухватиться за него руками, как якорь подцепил ее сзади за воротник легкого платья, «за шкирку». Володя легко, без видимых усилий втащил Виту на балкон. Не глядя на нее, повернулся спиной и пошел от нее прочь. Она, несмотря на возмущение тем, как невежливо он ее вытащил, хотела сказать, что соскучилась по нему, хотела пойти за ним, но он, не оглядываясь, не обращая больше на нее внимания, продолжая разговор со своими призрачными спутниками, удалялся. Проснулась от обиды, что опять оставил ее одну. Сон был ярким и реалистичным, все происходило как наяву. Ощущения, переживания, эмоции, запомнились четко.
       Неподалеку справа тихо лежала немолодая женщина, ее Вита позже встретила в коридоре больницы, «на променаде», когда начала ходить.
Слева на расстоянии чуть больше вытянутой руки беззвучно метался и корчился молодой, как ей показалось, мужчина. Впечатление было такое, как будто он борется с кем-то невидимым.
       Рано утром следующего дня Вита проснулась в своей палате, по привычке поднялась, придерживая руками шов и резиновую трубку, тянущуюся из живота, пошла в туалет. В коридоре увидела каталку с мертвым телом, накрытым простыней, догадалась, что это был тот молодой мужчина из реанимации.
       Путешествие за пределы жизни закончилось. Медалей за волю к победе здесь не давали. Наградой была сама жизнь. Начался реабилитационный период. Вита прошла все этапы, от: священника мне, нотариуса, до: поживем еще.
       Татьяна ухаживала за Витой, как мать родная. Она оказалась прекрасной рассказчицей, развлекала описанием деревенского быта, рассказами о своей семье, соседях, а о повадках домашних животных повествовала так душевно, что Иван Затевахин со своими «Диалогами о животных» просто нервно курил в сторонке.
Навещали Виту в больнице только подруга детства Анита и сын Глеб, больше никого видеть не хотелось. Через неделю после операции Виту выписали. Обменявшись номерами телефонов, Вита и Татьяна расстались.
       И вот что странно, отметила про себя Вита, пока она лежала в больнице - не проронила ни одной слезинки. И не сдерживала себя, а просто не хотела плакать. Перед ней стояла цель и ее надо было достигнуть любой ценой - избавиться от мины замедленного действия, злобно тикавшей у нее внутри.
А вот когда приехала домой после выписки, как будто шлюзы плотины прорвало, дня три рыдала не переставая, делая перерывы только на сон и еду, никак не могла остановиться.
       Пока Вита, ездила каждый день на перевязки, созванивались с Татьяной часто. Ей тоже сделали операцию, но потребовался еще и курс химиотерапии. Один раз Вита даже навестила ее, принесла фрукты, любимый татьянин чай и пирожные. Захватила с собой новый велюровый халат и тапочки. Еще в первый день знакомства Вита заметила, что Татьяна одета в старый выцветший фланелевый халат и огромного размера больничные тапки со стоптанными задниками. В разговорах за жизнь Татьяна с гордостью похвасталась, что этот халат ей подарили много лет тому назад на свадьбу, и он вполне ничего себе, еще крепкий. 
Примерив обновки, Татьяна, зардевшись словно девушка, помолодела.
"Много ли нам, бабам для счастья надо", - подумала Вита, - "в любом состоянии новому платьюшку рады".
Позже как-то постепенно общие темы иссякли, стало не о чем говорить, и они прекратили созваниваться.
       В общей сложности полгода на больничном прошли для Виты незаметно. С улыбкой вспоминала теперь свое поначалу траурное настроение: "Священника мне! Нотариуса!". Начали забываться впечатления последних месяцев. Осталось такое чувство, как будто постояла на краю пропасти, заглянула в холодную бездну, смертельно испугавшись, отошла от края. Убедила себя: значит так было нужно. И прежний вопрос за что это мне показался глупым. Не за что, а зачем. Человек в таких ситуациях должен измениться, что-то принять или понять. Любые испытания меняют людей, кого-то в лучшую сторону, кого-то нет. Изменилась и Вита, стала спокойнее, мягче, терпеливее. Помудрела, поняв всю тщету суеты.
Как там цитировала из Писания Татьяна: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом».
«Поживем еще», - думала Вита, - «По-видимому у Бога на меня свои планы. А кто я такая, чтобы спорить с Богом?».