Фаны

Медленно катится огромное колесо, выпиленное из ствола дуба… Не расти больше дубам на поляне Фанов, великий холод объял Землю, засох старый дуб. Много колёс выпилили из его ствола по совету старого жреца Ерыги. И пошёл караван тяжёлых повозок на юг, к теплу и свету… Медленно переставляет ноги старый мамонт, идущий во главе каравана. Ещё два перехода и, как говорят путники, впереди будет большая пустыня. Там повезут повозку другие, неведомые звери, а стадо мамонтов отправится домой, на холодную землю прибытия. 
Хорошо лежать под тёплыми шкурами и слушать скип колёс… Вот и жизнь кончается, но его племя, его семья, только множится на просторах земли этой… Алеф закрыл глаза, и картины детства замелькали перед глазами…

Им с Лией по двенадцать лет, они целуются на самой  верхотуре висячих садов дворца. А потом Лия плачет в его объятьях. Ведь грозный отец Алефа сказал, что его сын обязан жениться на принцессе Майи, дочери южного королевства… И ничто не поколеблет его решения.
- Что же нам делать? Что же нам делать? – плачет Лия. – Мы так любим друг друга!
- Вот схожу к старому Ерыге, - утешаю я подругу, - пусть спросит духов о нашем будущем.
- Страшноо! – тянет Лиечка, - даже плакать перестала.
 Ерыга, наш главный жрец. Но редко кто осмеливается идти к нему. Много он  знает, но слова его всегда сулят беды, которые, увы, сбываются… Вот и меня охватывает дрожь, когда спускаюсь в подземелье, где Ерыга слушает духов земли нашей.
- Знаю! Знаю, зачем ты пришёл, Алеф, – встречает меня Ерыга, - долог твой жизненный путь, но нет на нём принцессы Майи!
- А Лия? Будет ли она со мной? – спрашиваю я с надеждой.
- Будет! Будет! – отвечает жрец устало. – Иди, иди! Не мешай!… Да не улыбайся ты так! Большие испытания грядут на землю нашу!
Радостный, я спешу утешить подругу…

И опять текут незримые годы счастья. Но исполнились сроки, и призвал меня отец, чтобы сообщить о скорой свадьбе с принцессой Майей!
- Зря потревожил меня отче, - ответствовал я, - не бывать этой свадьбе! Так боги решили!
- Опять этот суемудр лезет, куда не звали… Когда же избавлюсь от его опёки!
- Скоро! Скоро, мой князь! - ответствовал Ерыга, неожиданно появляясь в зале. – Не судьба твоему сыну нежить принцессу юную, впереди у него дорога дальняя!
- Опять каркаешь, хромой ворон! Скорее тебя я отправлю в дорогу дальнюю! Надоел ты мне, хуже горькой редьки!
- Ловлю на слове, княже! Отправишь меня сразу, как оказия случится! – проворчал старик и захромал обратно в свою пещеру…
- Ну, вот! Всё настроение испортил чернослов окаянный! Иди, сынок, иди! Знай, всё будет по-моему!
Смутный я возвратился к своей подруге. То ли бежать нам из дворца, да сидят в памяти слова мудрого, что не быть мне с Майей, и ничего не могут люди против воли богов.
Так и случилось! Не встретил я Майю на своём пути! А увидели все пожар и дым на юге, и сказал мой отец, что нет больше Майи, нет ни дворца её, ни её страны. А скоро и нашей не будет, но намерен он биться с врагом до последнего.
Тут тихо опустился на луг перед дворцом корабль огромный. Так тихо, что и травинка под ним не согнулась. И вышел Ерыга из своего подземелья и сказал отцу:
- Пусть взойдут на корабль этот все, кого ты спасти желаешь! Дай им с собой пищу, семена, да струменты железные, чтобы новую жизнь на новом месте вести смогли.
- Прощай Ерыга, - ответствовал мой отец, - сам выбери, кого возьмёшь с собой и что из необходимого прихватишь.
Так взошли мы на корабль в количестве двенадцати дюжин: мужья с жёнами и отроки с девами, и мастеровой люд, а ещё и вещун Ерыга. Но мать моя осталась с отцом защищать землю родную.
Тихо поднялся в небо волшебный корабль, и увидели все внизу огни пожаров.
- А будет земля эта для нас теперь землёю изгнания Фан, - сказал Ерыга, глядя на уплывающую вдаль планету, - а сами мы будем теперь именоваться фанами, что значит изгнанниками.

Долго ли, коротко ли, но опустился волшебный корабль на поляну в речной излучине среди дремучего леса, завис он над верхушками трав, что в рост человеческий, и сбросил трап. И сошли мы все по этому трапу, по голову сразу в траве утонув. А корабль волшебный поднялся ввысь и исчез,  как будто его и не было.
Не сидели мы без дела. Сразу застучали топоры, завизжали пилы, и под руководством Ерыги стали мы строить избы жилые да заборы обширные вокруг них, чтобы защитить будущие посевы от зверей здешних неведомых. И трёх дней не прошло, как избы уже стояли, а земля была вскопана и засеяна.
Вот тут огляделись мы вокруг и заметили, что не одни мы на поляне, со всех сторон смотрят на нас существа неведомые, все волосатые, похожие на больших обезьян. Много их, а в руках копья… Потом поняли, что и одежда на них тоже волосатая, из шкур зверей убитых. В новинку это было для нас, никогда мы не убивали зверей в стране нашей. Потом мы узнали, что люди эти, которых мы стали звать волосатиками, ещё и в пищу употребляют трупы зверей убиенных. По началу, страшило нас это весьма, но со временем поняли мы, что не умеют волосатики эти землю возделывать и урожай собирать, поэтому и приходится им есть зверей убитых. Но опасались мы их зря. Волосатики нас не трогали, хотя смотрели из лесу часто и изумлялись жизни нашей.
А и было чему изумляться! В первый же год народились на нашей земле тыквы огромные, в рост человека. Никогда таких тыкв не видывали мы в стороне родимой. И тыквы эти спасли нам жизнь, когда посыпалась с неба крупа белая, холодная, и засыпала наши грядки и погубила все посевы. Долгие ночи тёмные коротали мы в избах тёплых и ели тыквы гигантские, что послало нам небо на пропитание. Даже выйти на улицу боялись, так как не было у нас одежды тёплой. С завистью мы смотрели, как за окном бегают по поляне нашей волосатики в одеждах меховых и зовут играть с ними. Вышел я к ним, и объяснил на пальцах, что нет у нас одежды тёплой, чтобы радоваться холодам. И ответили они, что дадут нам одежду, если отдадим им в ответ фрукт волшебный под названием тыква и научим, как его растить. Так началась наша дружба с соседями. За тыквы и железные ножи получали мы одежду меховую и обувь валяную.
В первый же год нашей жизни стала Лия моей женой и родила мне к лету дочь Юю. Рады мы были безмерно, носили дочурку на руках и мечтали, какой красавицей она вырастет. Только Ерыга смотрел сумрачно, да ворчал заговоры нам вслед. И доворчался, умерла наша Юя, как годик у неё случился. Пошли мы с Лией тогда к Ерыге просить совета, что делать, рожать ли нам ещё ребёнка или подождать? И дал Ерыга нам ответ суровый, что не будет у нас с Лией живых детей, если не поживёт Лия неделю в стойбище волосатиков.
Тогда ушла Лия к волосатикам, и долго-долго её не было, а вернулась она уже в тягости.
Родились у неё близнецы, один весь волосатый, а другой – безволосый. Волосатого мы назвали Кием, а безволосого – Аем. Здоровые родились дети, ничем не болели и росли, как на дрожжах, сильные и веселые. За Лией и другие женщины нашего села стали уходить к волосатым, и скоро бегали по поляне нашей целые стаи деток малых. Но старшие из них были наши - Кий и Ай! И все остальные дети их слушались. А меня слушались все взрослые, так как выбрали меня своим князем.
Всё бы хорошо теперь было, но мужчины наши смотрели сумрачно. Не стало у них жён. А что делать? Девы волосатиков, хоть и подсматривали порой из-за кустов, но к нам никогда близко не подходили. И сказал тогда Ерыга:
- Сделаем мы празднество великое для всех людей здешних: для нас и для волосатиков. И сготовлю я для всех квасу сладкого! Повеселимся вместе и посмотрим, что из этого выйдет. Все согласились.
Вот так, когда солнце поднялось выше прежних дней, собрали мы всех на празднество великое. И были там и игры, и танцы, и хороводы вокруг костра. И три бочонка кваса, Ерыгой изготовленного, опустели к вечеру. А когда потемнел небосвод, побежали все к речке охладится и поскидали одежду потную да пыльную, и попрыгали в воду. И там плескались, да играли, как дети… Как-то само собой вышло, что выбрались на берег попарно, да и заснули обнявшись в тёплую летнюю ночь на травке. Так появились в нашем селе девы волосатиков и стали они жёнами мужчинам нашим. У меня тоже появилась жена, смешливая Угука, и родила она мне много детей, в основном, волосатых. Даже и не припомню, сколько их было. Дети ведь были у нас на глазах только до года, а там вливались в общую детскую массу, где распоряжались мои первенцы Кий и Ай!
Всё бы хорошо было, но вот стал подтрунивать мой Ай над Кием, что мол больно волосатый у него брат, что не след ему быть старшим среди детей фанов. Обиделся Кий, перестал разговаривать с братом. А однажды подошёл ко мне и сказал:
- Не подхожу я фанам, так сказал мне мой брат Ай, уйду я от вас к волосатикам!
Как я его не отговаривал, но ушёл Кий к волосатикам. Там его приняли, там он нашёл себе жену и стал с ней жить. А жили волосатики в пещерах на горном хребте, что поднимался среди леса. Там в горах находили они камни разные. Кий иногда приносил их Ерыге, чтобы тот спросил у духов, для чего пригоден тот или иной камень. Со временем и Ерыга переселился в пещеру к Кию, а с собой взял всех мастеровых людей, которым в нашем огороде делать было уже нечего. И наладился Кий вместе со своими людьми железо плавить, да ковать новые ножи, топоры, пилы…

Много лет прошло с тех пор, недолго прожила моя любимая Лия и ушла в мир мёртвых, смешливая Угука прожила дольше, но и она, в конце концов, покинула меня. Много ушло тех, кто помнил ещё родную планету Фан. В конце, остались в мире живых из пришлых фанов только я – Алеф, да шаман наш Ерыга. Счастливо жило племя на поляне прибытия, и село наше ширилось вдоль берегов реки. Года летели, зимы становились холоднее, а летнее время - короче. Вот перестали родить огороды, и встал перед нами призрак голода. Тогда отправился я к Ерыге, который уже много лет не выходил из своей пещеры, а по слухам, и вообще ходить разучился. И ответил Ерыга, что не жить мне на этой земле, которая скоро покроется коркою льда, а надо уходить мне с теми, кто не готов питаться мясом, в сторону солнца полудёного, и искать там новую землю, где тепло и сытно. Для этой цели пригнали волосатики нам стадо мамонтов обученных, а мастеровые спилили дуб засохший и наделали из него колёс для повозок.

Скрип, скрип – ползут повозки уже не по лесу, а по степи бескрайней. Скоро, скоро придём мы в земли чужие, отправив последнюю весточку домой с уходящими мамонтами.