Декабрь, кофе, диеты и холодильники

  К новому году автомобильные пробки начинают напоминать одну большую гирлянду. Особенно приятно смотреть на всю эту красоту из окна, когда никуда не надо идти, а вот есть кофе, а в кофе можно еще чего-нибудь налить. Очень воодушевляет. Город тоже никуда не торопится. Напустил туману и спит. Из тумана торчат дома и фонарные столбы, меж ними бродят, спотыкаясь, люди. Некоторые при этом курят.
   В такую погоду хорошо думать о том, сколько раз в этой жизни свернул не туда. Где плыл против течения, в каких житейских заводях болтался, зацепившись штанами за обстоятельства. «Февраль, достать чернил и плакать», - предлагал нам всем Пастернак. Декабрь тоже подходит. Кто чернила достает, кто коньяк -  плачется на ура, главное не увлекаться. А то такого можно нарыдать с непривычки. Я кофе пью. Чернила в баре. Успеется еще. Кофе вообще сильная штука. Я не очень в плане тонкости аромата, мне главное, чтобы покрепче и почернее. Первая чашка в день и будто топливом ракетным заправился. Первую чашку я запиваю второй. Потом уже начинаю вращать глазами, размахивать руками и в целом примиряюсь с действительностью. С кофе недавно, кстати, одна грустная история приключилась.
    У нас на кухне живут два холодильника. Один совсем большой. Высокий, белый и стремительный как космический корабль. Внутри тоже красивый и места много. Если вдруг среди лета мне захочется зимы, я знаю куда пойти. А пока мы обвесили его магнитиками и складываем туда все, что под руку попадется. Иногда шагаешь мимо по своим делам, откроешь холодильник, посмотришь как там все замечательно и вот сколько у нас тут всего и дальше себе идешь. Тылы крепки, а в морозилке даже мороженка лежит. И, как-то, теплеет на душе от осознания сего факта. А холодильник гудит одобрительно, что вот, мол, не волнуйтесь, граждане, у меня все по описи: сдал, принял и вообще ситуация под контролем. Второй холодильник считается запасным, он пережил 90-е и у него слабая нервная система. Там мы держим все то, что не помещается в главном, а также консервы и прочую, не очень капризную кулинарию. Он тоже почему-то всегда полный, но в нем легче ориентироваться и всегда знаешь где выход. А в большом холодильнике там да, заблудиться можно среди помидоров, мандаринов и остальных радостей жизни. До сих пор помню, как в этом году, с боем, я отвоевал право выкинуть трехлитровую банку маринованных огурцов, которые прятались на нижней полке с конца тех самых 90-х и повидали некоторое дерьмо. Они переехали в этот холодильник еще со старой квартиры, пустили корни и служили чем-то вроде маяка.
   - Где лежат йогурты, которые я купила на прошлой неделе?
   - Ищи над огурцами.
   - Кто спер мою зелень для салата?
   - Она в тени огурцов.
    Очень удобно. Впрочем, мы отвлеклись от темы, к огурцам мы еще вернемся. Кофе. Сверху, на холодильнике лежат коробки с чаем, печеньем и что там дальше, на этом взгорье, снизу уже не видно. Я приехал в эту квартиру относительно недавно, гораздо позже огурцов. Жил себе жил в одной виноградной республике, а потом раз, стечение жизненных обстоятельств и я стал начинающим москвичом. Меня привели в эту квартиру и предложили осваиваться. Примерно так чувствует себя кот, которого заводят в доме ради уюта. Я очень уютный. И освоился достаточно быстро. Купил гитару, собрал несколько моделей вертолетов и завел танк на радиоуправлении. Припарковал его под трюмо. Я бы еще много чего собрал, в планах имеются линкор и разная истребительно-штурмовая авиация, но мне предложили временно угомониться, потому что модели большие, а места все меньше, поэтому я просто распихиваю несобранную продукцию по углам и мечтаю о чем-то большем. Так вот. Я очень хозяйственный кот, а залежи чая на холодильнике мне давно не давали покоя. Под предлогом генеральной уборки, я достал стремянку, закрылся на кухне и полез исследовать эту пыльную Нарнию. Зря я туда полез.
  За первым рядом уже знакомых мне упаковок с чаем, который пьется под настроение, лежали открытые, но несколько подзабытые коробки, которые отодвинулись, чтобы дать дорогу молодым, третий ряд состоял целиком из запечатанной продукции, отложенной на черный день и благополучно забытой, в четвертом куковал заварник, в окружении всякого надаренного, сыпучего и пакетированного, с сильно истекшим сроком годности. Еще зачем-то книги по домоводству и фарфоровый свиненок. Это страж. Он охранял кофе. С разбитым сердцем сполз я с той стремянки. До моего появления, кофе здесь пили в основном по праздникам и только я ввел в обиход славную традицию наяривать сей замечательный напиток большими кружками и без повода. Три банки «Карт Нуар», 5 стеклянных банок от совершенно незнакомых мне производителей и еще несколько больших пакетов, самый свежий из которых был датирован 2005 годом. Кофе не пили, но кофе в доме хватало. Не могу сказать, что я сразу сдался. Я вскрывал и нюхал то, что было в стекле. Но кофе, хоть и притворялся, что он все еще ого-го и даже местами пах почти как надо, при заливании его кипятком радостно превращался в непонятную жидкость знакомого цвета со вкусом свежезаваренной гуаши. Зато пыль вытер. И выбросил три четверти остальных стратегических резервов. Теперь там много места и туда уже тайком что-то пихают, думая, что я не вижу. Я вижу. И перепихиваю обратно.
    Да, холодильник большой, тут можно на манер песни Антонова исполнять: «Пройдусь по хлебобулочной, сверну на майонезную и на пельменной улице я постою в тени-ии». Еще можно заглянуть в яйцев проулок, посетить ледяную пещеру костлявого окуня и почтить своим присутствием мемориал тушенки. Сыр там где-то в глубинах болтается, краковская колбаса свернулась калачиком, борщ застывшей лавой в кастрюле притаился. Много интересного, есть где разгуляться голодному и зубастому посетителю. А у некоторых продуктов (у всех, но не будем об этом) есть срок годности и они себе стоят-стоят и потом берут и портятся. Это, конечно, совершенное безобразие с их продуктовой стороны, но понять можно. Покупается, допустим,  какое-нибудь овощное гуливе на пробу. Приносится домой. Ему очень приятно, что оказали такое внимание и сейчас даже вот откроют, испробуют и похвалят за богатый внутренний мир и изумительное кабачковое послевкусие. Стоит себе банка на столе, глазеет по сторонам, понимает важность момента.
   - Ты будешь эту говинду пробовать сейчас?
   - Нет, я, если честно, не понимаю зачем ты его приобрела. Сунь в холодильник, потом решим что с ним делать.
   - Хм, я думала ты его купил. Ладно, пускай постоит.
   Гуливе суют в дальний угол, между ничейной банкой и малосольным бивнем мамонта и благополучно забывают.
  «Постойте, это какая-то ошибка, - кипятится овощной разум, - я требую к себе уважения». Но время идет, соседи по холодильной полке меняются, а овощная закуска стоит и тихо киснет. Она уже ничего не ждет и никому не верит. Она наливается желчью, пропитывается горькими сожалениями и уходит в астрал.
   - Ишь ты, смотри-ка что у нас есть, - на 3-й год потускневший барбадос извлекается на свет божий, – ты откуда там взялась, банка непонятного назначения?
   - Сами вы непонятного назначения, - силится сказать атомарная субстанция, но сил на ругательства уже не осталось.
   - Опасаюсь я его кушать, а ну если отравимся, - банка дипломатично молчит, - вынесем лучше мы его на свежий воздух. Нехорошо это, конечно, покупать и забывать.
   Нехорошо. Но мы взяли ситуацию под контроль. Если какой продукт близок к испорчиванию, он теперь не выбрасывается как раньше неминуемой рукой судьбы, а подсовывается мне на специальную распределительную полочку. Я осматриваю его с применением законов лотереи и здравого смысла и после выношу вердикт: можно ли еще нам найти общий язык или же прощай, все было против нас, пойми, но мы не можем быть вместе. Но мы почти всегда можем. Дело в том, что чаще всего на оценку мне поступают просраченные творожки и йогурты, а также продукты маринованной овощной жизнедеятельности, так что жизнь бьет ключом. Последними вот как раз были спасены грибочки и активия. С пробиотиками. Одно другим и заел в итоге. И хорошо все. Полет нормальный, состояние жизнерадостное. Кофе вот только жалко. Ту потерю я до сих пор переживаю.
   А Маринычу не до кофе. У нее диеты. Она подходит к ним как спортсмен к тренировкам. Орудует режимами, регулирует активность. Диеты плывут мимо меня сплошным хороводом, самому интересно. Низкоуглеродные, среднеавокадистые и высокооктановые. Высчитываем по звездам и делаем заказ в очередной диетической лавке. Приходит посылка размером с гроб. Гроб из пункта самовывоза тащу я, потому что я не на диете, а после грибов и активии вообще хочется летать. Приносим домой. С радостным визгом на место освободившееся от выброшенного чая, Мариныч выставляет какие-то отруби, клейковины, майонезные соусы без майонеза и еще какую-то ересь. Кухня заставляется коробками с толчеными пауками и дистиллированными мышиными хвостами. Все очень диетическое, все «фри» и капец как вкусно. Ровно до тех пор, пока возле дома не открывается круглосуточный пункт по изготовлению шаурмы. Это еще одна история. У нас уже была знакомая шаурмечная, где мы питались годами, нас знали в лицо и шаурму готовили по спец. заказу, что означало: буровь все в кучу и побольше.  Мы же давали понять, что очень ценим такие знаки внимания и что их самсу не променяем ни на какую другую, потому что именно так пахнут высокие отношения. Вкусная была кстати. Из тандыра. И вот, изволите видеть, закрыли. Не на том месте стояла. Тяжело нам дались эти полгода. Пока прямо под домом не открылось это гнездо диетического порока. Зашли  в пятницу, принюхались.
   - Дайте две, - решительно сказала Мариныч.
   - И мне заверните парочку, - поддержал я. Мы же команда.  Шаурма оказалась шикарной. Еще бы. Первая за полгода.
   В понедельник Мариныч заявила, что прежняя диета барахло и пора искать новые гастрономические горизонты. Я, сопя, вытянул из под дивана гантели. Надо будет у них еще самсу попробовать.

P. S. «Что такое сисимбер?» – Мариныч придирчиво изучает меню, но английский у нее, как говорится, со словарем. Словарь – это я. Даже переводить не стал. Настолько мне ее огуречная версия понравилась. Все мы тут, сисимбрики, а я главный. Сисимбреныш.