Век без поэтов, отклики, часть I

Являлись ли меценатство и строгая иерархия ценностей средних веков золотым веком для художников? В чём благодать выбора, если большинство людей совершают его не во благо – в том числе, искусства и культуры? Не является ли массовая ампутация вкуса оборотной стороной демократии?

(Из внутренних диалогов с книгой Елены Янушевской «Век без поэтов», глава «Художник как анахронизм»).


***


Предоставить выбор важнее того, как человек им воспользуется. В конце концов, пускай даже на смертном одре, он осознает свои ошибки – но они будут его собственные, а не навязанные волей извне. А значит, раскаяны и поправимы, пускай и не в трёхмерном земном пространстве. И одухотворяется, в том числе как наивысший творческий акт, лишь тот выбор, который человек совершает не просто осознанно, а при наличии нескольких, внешне равноценных возможностей.

Психология послушника – психология наёмника. Его мотивы могут быть различны: страх,* традиционализм (принадлежность к…), гордыня «хорошести», но вне подлинной внутренней осознанности это не выбор, а томление в клетке «правильности»; подчас и ролевая игра (в коей «игрок» не всегда способен признаться и себе самому). Для подобной клетки нередко разрушителен любой свежий ветерок извне.

Это очевидно, хотя в нашем светском обществе эти вопросы и не проговорены, а в религиозном сама их постановка ныне равноценна, подозреваю, «гонениям» и «кощунству». Но я хотел акцентировать внимание на ином…


***


Подлинный выбор возможен лишь в демократичных системах. Что до расхожего аргумента (в том числе, Бродского)** что демократия равняет всё собой, превращая в мещанско-потребительское болото, то задача искусства и культуры – стяжание (для публики!) даров различения ценностей художественных произведений. Это, к слову, невозможно при цензуре и политизации творчества. Они убивают многообразие (читай, выбор) искусства и без прямых репрессий.

Аристократичная иерархия (как форма правления) не возвышает искусство. Более того, языческая иерархия по крови, а не талантам губительна, как её ни назови. Демократичный «плебс» – не первопричина падения эстетики. «Игра на понижение», «эпоха без эталонов» (терминология автора – примеч.) – продукт сознательного мещанства общества; диктат рыночной экономики уже следствие, ответ на запросы социума. В тоталитарных системах свойство мещанства – крайние формы конформизма, в том числе и прямая сделка с совестью; в демократичных – иллюзорная свобода безудержного потребления и вседозволенности.

Но лишь демократичные (в той или иной мере) государства, при всех объективных недостатках, свободны для естественных изменений, равно как и для критичного осознания тупиковых парадигм, в том числе, в искусстве. Тоталитарные и гибридные системы проходят самоочищение только через кровь, дефолт (в том числе, художественный) и социальные потрясения.

Но выбор – это, прежде всего, вопрос  п р я м о й  ответственности художника, при всей свободе, что дарует ему Творец. «Играть на понижение», творить в стиле просчитанного формата или выходить за рамки коммерческих и закостенелых форм. Мещанство, как массовое явление, нивелируется не иерархией художественных ценностей, экономическими реформами или даже созданием максимально благоприятной среды для творчества. Это всегда сверхусилие именно художника, осознанный им выбор вечности, а не сиюминутности. Иными словами, вопрос веры.

К слову, не заметить этот выбор невозможно. Если он подлинный, а не попытка казаться. Оригинал, а не высокоточная копия. И самый безнадёжный мещанин способен прочувствовать эту подлинность, ибо чувство прекрасного сокрыто в каждом человеке. (Шедевры мирового искусства солгать не дадут).

Оттого, мои глобальные вопросы обращены не к эпохе, социуму, экономике; и лишь отчасти – к степени свобод политической системы.

А к художникам.***


***


Примечания:

*«Страх греха от греха не спасает. Спасает радость о Творце». (Александр Шмеман)

**Но Бродский же и дополняет: «Лучше быть последним человеком при демократии, чем первым – при тирании».

***Лена, к слову, приводит прекрасный пример в одной из глав. Моцарт, разругавшись с меценатом-покровителем, состоялся, тем не менее, как композитор мировой величины.


Картина на фото – Иван Богданов, «За расчётом» (1890 год)