Урка

Виктор Матюк

Урка

По нему давно уже плачет тюремная тужурка,
Питерский урка с «Запорожца» пересел на «Чайку»,
Теперь сам выдаёт людям пайку хлеба во время завтрака и обеда! 
Спецслужбы идут по его следу, не зная и не ведая до конца,
Какова же будет воля Творца? На нём нет лица, у бывшего мужчины
Исчезли все морщины по неизвестной нам причине,
У отца и деда жуткая гордыня скрыла даже все седины!
 У питерского урки в подельниках заезжие чурки,
Они завязывают ему шнурки, с их лёгкой руки 
Он на пять сантиметров подбил на туфлях каблуки!
В тёмном переулке встретились два урки: питерский и чурка,
Собрались послушать «Мурку», Мурка, ты мой мурёночек,
Мурка, ты мой котеночек, сделай вдох и видох,
И мы вместе отыщем выход! Солдатская шинелька - на одном,
Бараний тулуп - на другом, ведь лютая стужа за окном,
Хотя они не на меридиане нулевом, им не писан закон,
У них типичный бандитский жаргон! Они мочат в сортире на раз-два-три-четыре!
Переходим к делам, находим с горем пополам тюремный лагерь и златоглавый храм,
Москва не верит слезам, народ не верит своим глазам, но видит по чужим устам.
Что стыд и срам очи не застит, время стремительно бежит, закусив удила,
Капает наземь горькая слеза, пот капает с высокого чела, а душа раскалена добела,
Ей охренели ратные поступки и дела! Красная роза давно отцвела, пройдена граница стыда,
Заела сидельцев таёжная мошкара, одно спасенье у костра! Главное, вовремя узреть,
Кто тебе готовит смерть? Много зазубрин на стезе, грешны мы все,
Хотя рождены в наготе, кое-кто родился в нательной рубахе и доброте,
Теперь ходит в портупее с золотой бляхой, и не выглядит неряхой!
Ему подавай единение, но нет у толпы такого стремления, оно не в чести,
Отсюда рождаются недобрые вести, мыслей наплыв, дарит крошечный разрыв
В чувствах чужих, есть что-то родимое в них, они похожи на огромный нарыв
Или червоточину, нам же отпускают очередную пощёчину, бьют с размаху по лицу,
Поди, пожалуйся творцу на местного царя, урку, бандита и упыря!
Почем зря его ругать нельзя, ему дощатыми чурками вымощена стезя,
Он смог власть сохранить и пытается не прервать тончайшую нить,
Чем мы были и чем мы есть, стоит попасть к этим ухарям в сеть,
И будешь потом корпеть и потеть, стонать и млеть, но не будешь иметь
Денег на ужин и обед! Бандит над своим богатством корпит,
Нагуливает на приволье аппетит, превращает в лагерь страну,
И пытается раздвинуть её в длину и ширину, набросив на рты узду!
Не к славе стремится православная держава, нет, ей плевать на белый свет,
Коль совести нет, тогда даже херувим не поможет слезам твоим и моим!
Мы за ценой не постоим, придёт час, отомстим обидчикам своим!
Подголосок беды всегда за собой оставляет заметные следы,
Нет нужды отпускать смиренный люд без надёжной узды
Водить суды и пересуды, в этой державе любой не даст промаху в спорах с голытьбой,
Пусть этот балласт только промашку даст, как отправится на таёжную лесосеку,
Будет слушать топор дровосека много лет, пока не станет похотлив и сед!
В горле саднит, совесть велит честно и праведно жить, этот мир непостижим,
Как и нынешний режим, он взмахом одним режет, языком прилично чешет,
Что слышен не только детский лепет, но и гул и скрежет зубов, не наломать бы дров,
Здесь обычай предков таков, что не надо много слов, больше дел, и коль ты удачлив и смел,
И перед тобой сияет цель, будь добр води в каждый двор не как кровопийца иль вор,
Нет, только порядочный человек способен замедлить тот негативный процесс,
Что ересь возводит на амвон, где выживает только хамелеон,  слёзы капают с икон,
А колокольный звон принуждает сделать батюшке-царю увесистый поклон!
Время к ночи, поздний час, неминучий случай распекает страсть,
Не спишь  сейчас, теряешь шанс впасть в транс, урка думает за тебя,
Ему благоволит судьба, хотя всё так же нависают облака, лысина выше лба,
Его года – его богатство, настало время сгорать от стыда и уходить в бега,
Невдалеке столетняя тайга, там на каждом километре стоят укромные лагеря!
Колючая проволока вокруг, можно сразу лишиться чувств, когда испуг не оценить былых заслуг,
Он – лучший друг соглядатая, обиду в барак, притащив, напеваешь старинный уличный мотив,
Не слипаются ресницы,  где-то гуляют статные девицы, здесь же печь дымиться,
Если что-то с сидельцем случится, ему придётся признать, что будущая рать пройдёт не здесь,
Отстаивая честь свою, ищу затерявшуюся колею, и сразу сознаю,
Что за душой пригрел змею! Ухожу! Ухожу! Очень медленно хожу!
Зачем себя мы рано хороним, есть старый и добрый синоним,
Мы честь не уроним никогда, есть граница стыда, пусть стонет голытьба,
У неё нет бабла, истина стара, как выражение морщинистого лица,
Дни, как цветочная пыльца оседают в оконных проёмах,
В барачных хоромах, как на похоронах, слёзы, плачь, вопросы и угрозы,
Никчемны там прогнозы, снегом засыпано крыльцо, его приведут в порядок на Рождество!
Чтобы выжить, надо замкнуться в скорлупе, чтобы не получить по балде,
Чужда мне жизнь наедине, тягостней вдвойне переживать вовне,
Находясь в чуждой среде, когда извне нет новостей от близких людей.
Живёшь, как загнанный зверь, никто здесь не застрахован от потерь!
Ты – не зверь и не глыба из прошлогоднего льда, ты мимоходом попал сюда
После самого гуманного в мире суда, затмилась на небосводе путеводная звезда,
Мысли о свободе утяжеляют годы отсидки, не будет скидки, не будет прощения
За статью о чрезмерном духовном обогащении! Ты сюда и ехал, и летел,
Как много осталось незавершённых дел, вошёл в чужой предел,
На край кровати тихо присел, слава богу, что жив и цел!
Едва не замёрз на снегу, воздух глотал на лету, искушал судьбу,
Жил через «не могу», неужто не знает новоиспечённый царь,
Как здесь варят чугун и сталь? Ту явь ты только представь,
Трудно нарушить не только монастырский устав, но и лагерный режим,
Здесь не прикроешься именем чужим, на кулак намотан интим,
Что имеем, не храним, потерявши плачем! Так или иначе, нет времени судачить,
Свои пути-дороги только во сне можно чётко обозначить,
Приходится на хозяина зоны батрачить, много не говорить,
И на хозяйские подачки жить! Светильник в бараке коптил,
Местный люд своей жизнью жил, много не говорил,
Не скоро разбойничья свора спустится с голого косогора!
Меч суда почти всегда не ведает стыда, будь ты сирота или  звезда,
Тебе не погасить в судейских душах пожар, весь этот кошмар
Скрывает туманная вуаль, а белоснежная шаль принимает на себя весь житейский удар,
Если бы не тоска и печаль, вся бы доморощенная шваль  положила бы деньги на алтарь,
Чтобы комар носа не подточил, а правда не раздалась вдоль и вширь!
Собраны улики, они разношерстны и разнолики, твоя судьба в руках владыки,
Он даёт совет судье тому, что в холод и в зиму не пропустит печаль мимо,
Он набросит на твою шею хомут за двадцать или тридцать минут,
Выхолащивая суть произошедшего, только любовь с неба сошедшая
Будет подбадривать тебя, не взяв взаймы ни копия! Пугающие мысли
Душу совсем изгрызли в комнате ожидания, там нельзя вступать с судьями в пререкания,
Они усилят твоё наказание, тяжкие муки свяжут заломленные кзади руки,
 На ум не идут науки, ты живёшь как в скорлупе, мыслей нет в голове,
В бардаке и то больше порядка, здесь все живут по гипотезам и догадкам!
Жить не сладко в отдалённых местах, выверяешь каждый шаг,
Ни слова о тюремных новостях, зябко поводя плечом, снижаешь тон,
Разговаривая с иным лицом, у него в лагере есть всё, что жаждет естество!
Ему живётся не хуже, чем на свободе, приходят крупные переводы,
А шумные весенние воды уносят тоску и печаль в непроглядную даль!
Нет ни толчеи, ни озорства, у тебя ограничены права, бог – тебе судья,
Но не лагерная толпа! Мысли отошли от образа Творца, от него исходит теплота,
Нынче только глухота и незримая суета делают из тебя неполного слепца!
Жить за решёткой непросто, тебе переламывают кости,
А ты стоишь у крашеной стены и лукаво смотришь на холмы!
Немы мы, немы! Признаки аллергии и экземы порождают новые проблемы,
От злости опьянев, скрываешь гнев, немного присмирев, моргнуть не успев,
Что-то говоришь себе на ухо нараспев, отсидка подбирается под экватор,
Если твоё поведение одобрит лагерный император,
Тогда с раннего утра с твоих плеч свалится каменная гора!
Пусть старинные волхвы следили за рождением новой звезды,
А мы тому не обучены, горьким опытом научены: смиренно жить,
И грех тайно творить! Гаснут тюремные огни, затихают этажи,
Нимб сменяется ореолом неприкрытой лжи, она входит к тебе в сутолоке и темноте,
В той холодной стороне жалкий свет зари не согревает тебя изнутри, снаружи стужа,
Под ногами скрипит огромная лужа, когда-то ты был языкат, теперь в твоей карьере закат!
Нервы изрядно шалят, виват, виват, виват! Никто в том не виноват,
Что седая прядь свисает на твоё чело, сквозняк влетает в окно даже через стекло! 
Правда - далеко, суть - рядом, повернувшись к грешнику задом, произносит пошлые тирады,
Не повторившись ни разу! Метель дороги переметает,
В щели земные и трещины лихие болезни загоняет,
И понукает одеваться тепло, до весны далеко,
Долгожданное тепло ещё в пути, нам бы здоровья малость наскрести,
Чтобы себя от немощей спасти! Трудно шагая по редколесью бороться с болезнью,
Напеваешь унылую песню, перемалываешь кучу сплетней, одну из последних оставляешь,
Остальные обметаешь, как опавший снег, время ускоряет бег, сил нет идти по аллее берёз,
Больно до слёз, а воз судьбы скрипит и визжит, но катится, что-то в жизни не вяжется,
Когда-то Гордиев узел всё-таки развяжется! Солнце над горизонтом покажется,
На него нельзя взглянуть, могут под задницу носком сапога пнуть, забудь всяк сюда входящей
О жизни настоявшей, здесь некстати не растянешься на кровати, что с такой жизнью сравнится?
С прошлым можешь навечно проститься, в барачный угол забиться и в детали нового скандала
Исподволь углубиться! Пока хожу на своих двоих, жив и тих, дух лих,
Но и он притих, иначе станешь голодать, на тебе всем зекам наплевать!
Зама на санях катится, предстоит растратиться, чтобы не следить в оба за своей судьбой,
она же неотступно следует за мной, в бой роковой мы вступили с врагами,
он следует за нами мелкими шагами, своё возьмём, не мытьём, так катаньем,
не холодом, так голодом, не пением, так острым языком!
Будем биться лбом в закрытую дверь, нам бы просунуться в любую щель,
Преследуя одну и ту же цель: что ни день, новая канитель, то зима, то оттепель!
Отсель уже не уйти, Господи благослови и былые грехи отпусти,
Выходишь на прогулку вместе с бандитами и урками,
Ходишь тёмными переулками и маленькими закоулками до рассвета,
Пока первые проблески света не нарушат страшный сон!
Был бы я магнат, иной была бы стать, был бы богат, смог товар выбирать,
А не брать в жёны баб всех подряд! Догорают Стожары, пенье петушиное достигло разгара,
У бригадира освободилась тара для сидельцев старых, умных и не отсталых,
Пусть им выпадет толика счастья, на миг исчезнут напасти,
Затихнут страсти в душе, и ты выйдешь на развод налегке,
В одном пиджаке, а на голове – старая ушанка, ей сродни белая панамка!
Нагадала же мне когда-то молодая цыганка у дома на Таганке,
Что не будет меня всю жизнь сопровождать тальянка, в зубах - цигарка,
На ногах – вонючие портянки, моё упрямство до сих пор ещё живёт,
Оно скромно ведёт всем моим достоинствам и порокам счёт!
Каждый порок чётко обозначен, тот, кто был судьбой одурачен,
Будет озадачен до конца, пока не закончится печальная стезя!
Бесы зую точат, их досужие мысли томят, истина – их враг,
Зажав бутылку в горсти, пытаешься плоть от заморозка спасти,
Земля реально красива, погода – строптива, много скрытого негатива!
В окне блещет ночь без края, ярко-голубая, страх душу истязает,
И потом высокое чело обливает, пока в теле теплится жизнь,
Собой гордись, никогда не торопись осуждать смысл ратных дел,
Тот, кто смел и удачлив, будет счастлив, свои претензии обозначив,
Пыл растратил, теперь заплатит на падение своё, ну, что это за житьё?
Тебя бесит всё, что было и что прошло, и даже то, что будет,
Кто же тебя за это осудит? Свет едва брезжит меж ставен,
Ты равен не со всеми, здесь особая система, трудно коротать время,
Находясь с теми, кто в своё время был не в теме! Вокруг полное раздолье,
Выбраться бы на волю, надоело томиться в неволе, трудно дышать местным ароматом,
Здесь разговаривают только матом, ходишь с хвостом поджатым, успокаиваешься перед закатом!
Скорбные струны от сердечной боли рвутся,  стоит только к ним прикоснуться,
Как они являют новую песнь миру, а плоть теряет силы! Когда мы молоды были,
 По другим принципам жили. Чрезмерно грешили, самосуд вершили,
Теперь пропитав ненавистью, плоть и душу, древние каноны рушим,
Строим и крушим, живём только мгновеньем одним! Тебя охрана видит насквозь,
Входные двери распахнулись врозь, ты в будущность вошёл и никого вокруг себя не нашёл,
Только унынье и произвол, видя вещей разброд, и среди них ты один, как идиот,
Которому нельзя переходить реку жизни вброд, но ты не привык поступать наоборот,
Но Дело Ленина здесь живёт и процветает, о нём стража не забывает!
Тебе известно из туалетных газет, ими заполнен лагерный клозет,
Что счастья в мире нет, весь цвет сидит за решёткой или забавляется водкой!
Прочие недоноски, ****и и соски, раздевшись догола с вечера и до утра
Измеряют ширину угла грядущего добра, черёмуха давно уже отцвела,
От прежнего запаха не осталось и следа, его таёжный ветер лишь иногда доносит сюда!
Унылая пора, однообразные дни и вечера, пенится в чайнике вода и переливается через край,
Словно огромный и полноводный Дунай вышел в разлив, неужто ты на самом деле забыл,
Каким ты был, как до отсидки жил? Зрачок слепя, обескураживал самого себя,
Превращался изредка в стареющего козла, и зря критиковал судьбу, но не себя!
Теперь бродишь в лесу, вытираешь пятернёй слезу, размазываешь грязь по лицу,
А в мозгу – круговерть, отныне и впредь нельзя головой по сторонам вертеть,
Можно угодит в железную клеть, ты сбиваешься с ног, пытаясь сбежать от бытовых тревог!
В этом году зима, кажись, сошла с ума, три недели до поста, а темнота сгустилась так,
Что мрак отпугивает от себя зевак! Всю ночь по периметру горят фонари,
На сторожевых вышках сидят молодые парнишки, перекинутся в картишки,
Поглядят вокруг, а вдруг какой-то дурак – любитель баб решится на побег,
Этот величайший грех – не повод для земных утех, мечтаешь не уставая,
Когда же зима худая уйдёт прочь и короче станет промозглая ночь!
Ты же не вправе остановить течение яви, годы разлуки освобождают бабам руки,
Только богатых берут на поруки депутаты, а мы никому не нужны,
Кроме матери и преданной жены! Здесь мы не те, что были когда-то,
Здесь не позволено быть языкатым, прилично поддатым – можно,
Но ходить по бараку надо осторожно, всякое возможно! Могут поставить раком,
Ввязаться в свальную драку, жизнь замучает бедолагу, начнёт кушать даже бумагу,
Употреблять травку, и не терять время попусту! Доносит изорванные брюки,
Потирая руки опосля, когда от снега избавится земля, а его статья уменьшит года отсидки,
После первой попытки он начал собирать жалкие пожитки, но был остановлен уже у калитки!
Понёс моральные убытки, но не потерял достоинства людского,
В нём есть много чего такого, что нет у других, он истину сполна постиг!
Бывалый мужик головой долу не поник, его власти довели до сумы и тюрьмы!
Изменчива людская природа, её радует шум ледохода, в любые времена года
Нас манит к себе свобода, сердце дрожит оттого, что рядом нет никого,
Кого бы хотело видеть естество! В своём выборе свободно оно!
Проигравши в казино, по булыжной набережной едва шло,
И на чужие деньги набрело, они были завёрнуты в старое барахло,
Хозяев не видать, их увела в свою кровать опытная ****ь!
Не смотреть же равнодушно, как ворон бездушный
Простирает свои объятия деньгам радушно!
Глаза мои не видели бы это, жизнь – это игра воображения и света,
Выдумка известного поэта блуждает по белому свету, долетает до неба,
Отдаёт тучам свою эстафету, что они сулят простому человеку? Сменить весну на лето сейчас?
Разумом движет страсть, она, как напасть, раскрывает огненную пасть, и тут же идёт на обман,
Пытаясь замять любовный роман! Тишина все переулки охватила, задевая даже стропила,
Какое-то время спустя, закружилась пьяная голова, совесть смущена, зачем ей нужна
Эта мышиная возня, но манила к себе тишина, жизнь моя,
Всё остальное – ложь и брехня о сути Судного дня!
Прижавшись к дверному проёму, мужчина думал о доме,
Он спал в детстве на соломе, гулял по перрону, переправлялся на пароме,
Был дважды в коме, никогда не был гандоном и не шатался по приморским притонам!
Он всматривался в чёрную тьму, свои мысли не доверял никому, они кружились в мозгу,
Как хрен на сковороде, неприятие было везде, под тяжестью прожитых лет стареющий дед
Двигался прямо к стенам церковного храма, туда никого не пускала лагерная охрана,
Душа, лишённая тверди, неумолимо приближалась к прозаической смерти,
Сделан шаг последний в преддверии праздничной обедни,
Слух ублажал колокольный звук, появилась слабость рук!
Помедлив чуть-чуть,  он вовнутрь шагнул, покосился на шикарный стул
И глубоко вздохнул, сам хозяин лагеря и местные фраера молились с раннего утра,
Поднявшись чуть свет, чуть заря в церковном храме опускали наземь якоря!
Сознание не расширялось, сидельцам запрещалось проявлять детскую шалость,
Те, кто верил в Бога, могли дойти до порога старого холодного острога,
Туда вела дорога через СИЗО, только божество людям запретить что-то могло,
И больше никто! Что дальше было – не помню, быть может, после вспомню,
Как был зарыт землёю, и отправлен в Ад проторённой стезёю!
Утрат старику не жаль, пусть лагерная шваль не видит искромётную Грааль,
Который людям господь даровал, и смерено у его кормила встал!
Даже в те дни все сны не были безгрешны, они все вместе смотрели бой быков,
Так прозвали здоровых мужиков, чей дом – тюрьма, а страна – Калыма!
Они похожи друг на друга, им разум сносит скука, и порука тому,
Что им трудно жилось согласн6о уму, есть слова того, кого до сих пор жалует божество!
Всякому терпению, боли и  избиению, унижению и возвышению есть предел,
Когда же испаряется цель, человек остаётся ни у дел, да, он был смел и удачлив,
Но счастья не знал, эдакий нахал птицу счастья едва ли за хвост не поймал,
Даже на носки слегка привстал, но в цель не попал, его идеал промахнулся,
Мыльный пузырь мигом вздулся, и мир ужаснулся при виде того,
До чего людское достоинство дошло, оно дошло до ручки,
Получило взбучку, однако смогло поучаствовать в свальной драке!
Предвестником бурь была небесная лазурь, она поставила на дыбы людскую дурь,
Раздвинула её в высоту и вширь, в явь воплотилась сказочная быль, теперь шею мыль себе,
Коль веришь народной молве! Итоги бытия итожа, тюремная рожа восседает на странном ложе,
Её совесть не гложет, она учинить самосуд ещё сможет, если её кто-то потревожит!
День прожит и хорошо, дышится легко через открытое настежь окно,
Будущее под вопросом, как бы ни остаться с носом! Тоску на сердце, пряча от глаз чужих,
Вижу, что промозглый ветер затих, нет намерений иных, как вмиг прочитать пару старинных книг,
Из них черпается истина, да, она стара, как скрип сломавшегося давным-давно пера!
Стужа гонит со двора, ты же сгораешь от стада, была бы нужда, ушёл бы навсегда,
Но не те мои года, не та походка, лужёная глотка не для тебя! Оба-на!
Наискось идёт страна, смотришь влево, смотришь вправо – не та была держава!
Нет у неё твёрдого монастырского устава, есть чекистский монолог, он готов сбить с ног,
Чтобы твой вопрос намертво в тени берёз заглох! Судьбу не перекричать,
Тебе приказано молчать и сильно не роптать на лагерное начальство и баб!
Какая походка! Какая стать! Нельзя это не замечать!  Был я всюду, склонен к блуду,
Иногда бил дома посуду, видел много, длинные и короткие ноги, время прожито в тревоге,
Но семейной берлоге! Пусть небесные своды содрогнутся и цепи разорвутся,
Когда твоя судьба отправится в бега без одного сапога, за окном стонет пурга,
Земля белым бела, не тая зла на всех, гляжу чётко вверх, рядом - хлев, за ним – бес!
Его раскалённый зев что-то лепечет нараспев, понять даже пару фраз до конца не успел,
Тут же на корточки присел, жив и цел и то хорошо, всё, что отцвело, в прошлое ушло!
Что толку. Искать в сене иголку? Лучше втихомолку снять потную рубаху,
Положить голову на плаху и с размаху взять за талию обнажённую Маху, побрить себе холку,
Уложить в кровать статную тёлку, подобно волчанку кричать и выть фортуне вдогонку,
Что она забыла счастливые времена и теперь на тяжкие муки осуждена!
С высот мы падаем в бездну и с муками завершаем свой полёт,
Что такое не везёт, и как открыть в банке собственный счёт?
Ничто иное не оставит плоть в покое, даже счастье земное и то,
Выпорхнет стремглав в окно, ведь на улице темно, там лютая стужа,
Она с бесчестьем дружит, словами разя даже короля и его друга ферзя!
Объявлен шаг, через мгновенье будет пат, как знать, быть может, последует мат!
Куда идти? Куда шагать? Надоело с судьбой в прятки играть! Пора прекращать игру,
К всеобщему стыду стезя святая свою крутизну завершает,
И достигает точки апогея, иначе мыслить не смею, мысль имею,
Но не для толпы, у неё понятия свои, а мои – ей ни к чему!
Неприкосновенность тела, в общем, и в целом, как девственность щели,
Когда в теле гуляет мужской дух, а звонкий смех возбуждает слух,
Хищный нюх будоражат феромоны, ахи, вздохи и стоны слышны по всему околотку,
Завистливые крики несутся им вдогонку! Что толку наблюдать в щёлку,
Как тебе отбивают селезёнку? Лучше пройтись внаклонку самому,
Чем к этому принуждать многоголосую толпу!  Поправляю на шее иконку,
Взираю в пустоту, ловлю мысли на лету, их миссия не завершена,
Участь будет отмщена! Посредством авторского резца снимаю белизну с уставшего лица,
Здесь много несчастных, во многом с приговором суда несогласных, каждый мечет бисер,
Что суд свои полномочия превысил! Статья на вынос, горькая примесь во рту,
Ты падаешь рано поутру в пустоту, идти туда далече,
Замолкают тихие речи только под вечер!
Смысл тьмы взят автором взаймы у рока и судьбы,
На почве скорби и старенья быстро портится зренье!
Создаётся впечатление, что камнем преткновения являешься совсем не ты,
Воплощение твоей сокровенной мечты! Жизнью движет корысть, ты падаешь вниз,
Потом взлетаешь ввысь, не торопись терять смысл происходящего,
Рукой протянуть до будущего, скромность местного пейзажа указывает на полную лажу,
Лицо испачкано о сажу, что неприятно глазу! Как всё, так и сразу, когда же
Получить сдачу? Её уж точно потрачу на нужды судьбы, дабы замолить грехи,
Коль они и вправду велики! Говорят же старики, выходцы от деревенской сохи,
Что только олухи не набивают лба, перекручивая выражения и слова,
Пусть с утра болит седая голова, но она не права, небось, пьяна в дрова,
На годы осуждена, но судьбе верна, хотя сердце не изо льда!
Безупречную верность не выбросишь на гладкую поверхность,
Будет не лишним поделиться с народом смыслом своего творенья,
Без зазрения совести не обойдётся конец житейской повести,
Без него черту не подвести, нам с грехом давно уже не по пути!

г. Ржищев
1 декабря 2019 г.
21:17