Страна изломанных судеб. Часть 55

   Последний день командировки, Чернов решил начать точно так же как и первый – с визита в милицию.
- Я думал, что вы уже уехали обратно, - сделал удивленное лицо начальник местного отдела внутренних дел, хотя прекрасно знал, что это не так. Час назад, экипаж наружного наблюдения доложил, что гость на утренний поезд не сел и остался в гостинице.      
- Планы немного изменились, - спокойно отреагировал на театральное удивление Геннадий. –  Руководство кое-что уточнить требует.
- И что именно? – заметно напрягшись, спросил подполковник. Похоже, что вся эта возня, с откомандированным из Питера опером, ему уже надоела. Слишком много секретов, в которые его не посвящали, но в которых были явные интересы довольно-таки влиятельных людей.  – Готов помочь, чем смогу.
- Я бы хотел ознакомиться с личным делом майора Овчаренко.
- С личным делом? – снова удивился начальник. – Но для этого особое разрешение требуется. Оно у вас есть?
- Нет.  – честно признался Чернов. – Такого разрешения у меня нет.
- Тогда, вынужден вам отказать. Вам не хуже меня известен порядок допуска к личным делам сотрудников.   
- Известен, - не стал отрицать Геннадий. – Просто, я надеялся на ваше благоразумие. Зачем вам надо, чтобы я здесь задержался еще на несколько дней? Разрешение, если вы хотите, я получу. Но это займет время. Да и вообще, что за спектакль вы здесь устроили?
- Какой еще спектакль?! – начал заводиться хозяин кабинета, поднявшись с места. – Вы субординацию соблюдайте, капитан!!! Вы хоть и из Северной столицы, но я старше вас по званию, да и по должности тоже. Думаешь, я тебе жизнь испортить не смогу?
- Виноват, товарищ подполковник! – демонстративно-наиграно вытянулся по стойке смирно Чернов. – Но несмотря на то, что я младше по званию и должности, вам меня опасаться стоит гораздо больше, чем мне вас. Следователь Щукин, который меня сюда направил, ежедневно заместителю генерального прокурора о ходе следствия докладывает. И ему не без интересно будет знать, на каком основании и по чьей просьбе вы за мной слежку установили. Думаете, нам сложно будет выяснить, с кем вы по телефону общаетесь и от кого указания получаете?   Хотите, завтра сюда десант высадиться из сотрудников главного управления МВД? Как вы думаете, сколько им времени понадобится, чтобы понять соответствуете вы своей должности или нет? Или у вас нет никаких нарушений?
  Поняв, что «перегнул палку» начальник отдела медленно опустился в кресло.
- Я не понимаю, о какой слежке вы говорите, - неуверенно произнес он, растегивая трясущимися от волнения руками верхнюю пуговицу рубашки. – Мне позвонить надо…
- Кому? Районному прокурору? – безразлично заметил Чернов. – Так он вряд ли поможет. Еще неизвестно кто из вас с должности раньше слетит, он или вы? Так что? Звонить мне своему руководству или нет?
   Геннадий, конечно же, блефовал, но несильно. Щукин, действительно, при желании мог организовать проверки местных правоохранительных органов. Другой вопрос, возникнет ли у него такое желание? В этом уверенности не было никакой. Но местному руководству милиции и прокуратуры это тоже было неизвестно.  Испытывать судьбу им вряд ли хотелось.
- Не надо… - подавленно  произнес подполковник. – Что вам нужно?
- Правду! Кто приказал вам выставить за мной слежку? А так же, что известно о майоре милиции Овчаренко. Ну и, как я уже говорил, ознакомиться с его личным делом хочу.





   Похороны сержанта Логутенкова должны были состояться на Ногинском кладбище Московской области. Именно туда Снегирев и прибыл с почетным караулом на армейском грузовике. 
  Утром, придя в комендатуру, он увидел офицера, который  встречал его на вокзале.
- Все же решил на похороны поехать, - произнес тот. – Дело твоё, конечно, но…
- Я должен быть там, - оборвал его Сергей. – Это мой солдат, и я ему жизнью обязан.
- Тогда залезай в машину, - одобрительно кивнул офицер. – Автобус с телом покойного уже выехал из морга, через час и нам на месте быть надо.
   Всю дорогу он думал, то о погибшем сержанте, то о вчерашней встрече с Оксаной. Было в ней что-то недосказанное. Понятно, что за три года, что они не виделись, в жизни каждого из них произошло много разных событий. Причем, далеко не лучших событий. Он потерял мать и сестру, а она отца.  Они уже никогда не будут теми, кем были тогда – молодыми, жизнерадостными и влюбленными друг в друга людьми. Но могли ли они снова быть вместе? В то, что она его не любила, Сергей не верил. Он хорошо видел её глаза, с трудом сдерживающие слезы.  Еще чуть-чуть и она бы расплакалась прямо там, в ресторане. Поэтому и ушла. Не в её характере было показывать слабость. Но он, что сделал он? Почему он её не остановил, а дал спокойно уйти? Почему не догнал, а остался сидеть на месте? Может, поведи он себя иначе, и у них появился бы шанс начать все заново?  Может быть… Во всяком случаи, там на войне, он часто вспоминал её и верил, что когда-нибудь они  снова встретятся и будут жить вместе. И вот эта встреча произошла… Только вместо того, чтобы сблизить их, жизнь окончательно и бесповоротно развела их в разные стороны.  Возможно, оно и к лучшему. Что он мог ей дать? Комнату в офицерском общежитии в какой-нибудь Богом забытой дыре? Мизерное и постоянно задерживаемое государством офицерское жалование? Или возможность получить на него похоронку, как их уже получили жены других офицеров? Такой участи для неё он не хотел. Здесь, в мирной Москве, шансов для счастья у неё было больше. Она могла бросить своё ремесло, найти нормальную работу, встретить другого человека и завести семью, не опасаясь преждевременно стать вдовой или матерью одиночкой.
  «Пусть, хоть, кто-то из нас будет счастлив», - мысленно подвел итог своим терзаниям Сергей.   







  Ждать пришлось около часа. О чем так долго могли разговаривать Звягинцев и Щукин было непонятно. Это заводило Лену ещё больше. В отличии от оперуполномоченных собственной безопасности, которые спокойно стояли в коридоре и ждали дальнейших указаний, она место себе не находила. Внутри все бушевало. Хотелось ворваться в кабинет и высказать всё, что она о них думает. Но стоящие у двери опера не давали такой возможности.
  Когда дверь наконец-таки отворилась, она увидела, довольных друг другом и замышляющих что-то людей. Во всяком случаи, выражение их лиц красноречиво свидетельствовали о том, что они обо всём  договорились.
 - Снимите с него наручники, - дал указание следователь, кивнув на задержанного. 
  Один из оперативников оторвался от стены и подойдя к Звягинцеву   освободил его руки.
- Значит, будем объявлять его в розыск,  - одобрительно произнес Щукин, смотря близоруким взглядом, как собеседник растирает затекшие от металла запястья.  Затем, вновь обратившись к оперативникам, следователь  пригласил их к себе. – Зайдите, обсудить кое-что требуется.
  С трудом подавив волнение, Быстрицкая собралась проследовать в кабинет, справедливо полагая, что данное приглашение относится и к ней, но была остановлена Щукиным.
- Вы объяснение написали? – строго спросил он.   
- Нет… - тихо созналась она.
- Тогда идите и пишите! 
- Но я… - начала оправдываться Лена, но захлопнувшаяся перед ней дверь оборвала разговор. В коридоре, если не считать направляющегося к выходу с этажа подполковника Звягинцева, она осталась одна.
- Александр Викторович! – окликнула его Лена, - Подождите, пожалуйста!
  Подойдя к остановившемуся на пол пути и ожидавшему её подполковнику, она дала ему пощечину. Удар получился  сильный и звонкий. Такого Быстрицкая от себя не ожидала. Благо, что в коридоре кроме них никого  не было, а то б неловко было бы перед коллегами. Личные эмоции в прокуратуре принято держать при себе.   
- За что? – удивлено спросил он, потирая ладонью ушибленную щеку.
- За предательство! – эмоционально пояснила она. – Вы ведь с Сергеем  друзья… Что ж вы его предаете?
   Похоже, на какой-то момент, Звягинцев захотел ей что-то рассказать, но сразу же  передумал,  ограничившись лишь  краткой фразой: «Так, надо!». Не произнеся больше ни слова, он снова направился к выходу.