Найдёныш

      Александра Ильинична с утра собралась в райвоенкомат. Она узнала от соседей, что по телевизору объявили о награждении нескольких жителей города за участие в партизанском движении. Соседка  дополнила рассказ животрепещущими красками о вручении медалей в Доме офицеров при большом скоплении народа.   
  «Мой что? Хуже?», - обоснованно думала она. Мужу она решила ничего не говорить. «Будет ему сюрприз», -  улыбалась про себя Александра Ильинична. Она дождалась, пока Иван Петрович ушёл на работу, и поспешила выполнять задуманное.
    Дежурный по военкомату  послал её к майору Афонину – начальнику третьего отделения. Она поднялась на третий этаж, постучала в коричневую дверь кабинета и увидела перед собой  офицера с лицом, через правую щёку которого пролегал глубокий шрам. Тот внимательно выслушал её и, делая паузы после нескольких произнесённых слов, проговорил:
   - Сделаем запрос….  Следы пребывания вашего мужа в партизанском отряде должны были отразиться в документах…. Вы говорите, он в отряде провоевал год?
   - Да, может быть, даже больше. Он мне рассказывал, какие трудности и лишения выпали на их долю, сколько сил и здоровья он там оставил.
   - Понятное дело…. Правда, плохо, что из отряда как вы говорите, в живых никто не остался…
   - Может, и остался кто.… На войне ведь всякое случалось.
   - Может быть, может быть… - майор постучал карандашом по столу. – Сделаю всё, что смогу, постараемся вам помочь….  Если что-то прояснится, ждите повестку.
    - А можно это сделать менее официально? Сообщите сначала мне. Не хотелось бы его волновать.
     Майор усмехнулся.
    - Да это я так, по-привычке выразился. Мы тут всё больше повестки шлём…. Вот на языке и вертится «повестка», «повестка»… Пошлю вам письмо.
    - Я хочу, чтобы это выглядело ну, вроде, как подарок.
    - Понимаю вас…. Это и наша работа тоже, и для нас, как говориться, важно, чтобы: «награда нашла героя», - майор заулыбался.
    Александра Ильинична распрощалась и в хорошем настроении  вышла на улицу.
    Иван Петрович в это время закончил читать лекцию в большом зале  медицинского института. Он прошёл по длинному пустынному коридору к кабинету декана и присел на небольшой кожаный диванчик у стены перед дверью,  решив, во что бы то ни стало, того дождаться. Он прикрыл глаза.
   … Нашла его совсем маленького возле своего дома баба Настя. Он ходил, засунув грязный палец в рот, и горько плакал.
   - Мама, мама…
   - Ой, чей же это такой? – всплеснула она руками, и крепко взяв его за руку, повела  в дом: накормила, отмыла, перестирала  одежонку.
    Возле деревни была крупная узловая станция, через которую в Сибирь шли эшелоны с репрессированными, похоже, мальчик отбился от состава. Хотя, возможно,  кто-то и специально  оставил мальчишку  на станции, чтобы дать ему больше шансов жить дальше.
    Фамилию она ему дала свою – Найдёнов, как раз подходящую к этому случаю, имя  он подсказал сам: «Иан», Иван значит, а отчество присвоила мужнино – Егорович, и получился Найдёнов Иван Егорович. Детей у неё своих не было, муж давно умер, и малыш пришёлся, как дар божий.
   Документы помогли оформить знакомые в сельсовете. Воспитывала она его, как могла, выучила до семи классов, а потом устроила на подработку в сельскую больницу, где он помогал в уборке и уходе за больными.
    В тот день на большой зелёной опушке он играл с ребятами в футбол. Ему как раз исполнилось семнадцать лет. Они услышали радостные крики Сёмки –  пацана лет девяти, прибежавшего к ним поделиться новостью.
– Война! Война! – звонко кричал он издалека.
   Для мальчишек - это возможность показать своё геройство. А для него навсегда останется неразрешимой загадкой: что же такое на самом деле война? Продолжение политики вооружёнными средствами  - вооружённое насилие с целью достижения политических целей? Что же заводит государственный механизм и настраивает его работу на военные действия? Заставляет одних нападать на других?  Борьба за рынки сбыта, пропаганду своей идеологии или религии? Как вожди - правители умеют заставить целый народ выполнять свою волю, часто являясь, по сути, очень недалёкими людьми и идти за них на смерть, как правило, во имя нелепых идей, замаскированных под обещание всеобщего процветания?   
   После объявления мобилизации в военкомат он поехал сам. Военком, измученный бессонными ночами, принял его в душном крошечном кабинете.
   - Это, что за явление? – усталые глаза смотрели на Ваню. - Тебе же нет восемнадцати?
   - Мне восемнадцать, баба Настя неправильно поставила год рождения.
   Военком сделал жест рукой, как бы отмахиваясь сразу ото всех надоедливых просителей. Безусые мальчишки просились на фронт целыми классами.
   - Хорошо. Иди. Завтра к восьми часам придёшь с вещами.
   Баба Настя удержать его не смогла. И вот он уже шагает с новобранцами в строю, неумело стараясь идти в ногу. Он шёл на войну – защищать свою родину, свою землю, бабу Настю.
   Недолгим был процесс обучения. Через месяц их стрелковой роте  поставили задачу окапываться  на краю ярко-зелёного поля. Вот здесь они и должны будут стоять насмерть. Зигзагообразно разбегаются траншеи, ходы сообщений. Чернеют пулемётные гнёзда  и позиции миномётчиков. Он старательно ковырял землю лопатой, помня наставления командиров, как можно глубже зарыться в землю.
   В один из дней начался ад. Вздыбилась земля. Жуткий вой бомб и снарядов, грохот мощных разрывов. Через открытый прицел винтовки он видит движущиеся на него зелёные фигурки, темные,  ползущие с грозным рёвом, будто бронированные черепахи  танки.
   - Огонь! – слышится где-то далеко.
    Он часто нажимает на спусковой крючок, закрывая при выстреле глаза, справа звучат пулемётные очереди и чей-то громкий голос:
    - Огонь! Огонь! Так их гадов!
   Ваня был всего лишь крошечным винтиком в механизме военной машины, откуда знать простому солдату, а тем более такому зелёному, как только народившийся огурец, стратегию и тактику военных операций, проводимых противником.
  Танковые колонны немцев обошли их стрелковую дивизию и рванулись на восток. Потрёпанный после нескольких недель боёв полк, в количестве  чуть больше ста оставшихся в живых  бойцов во главе с чудом уцелевшим офицером, начал выход из окружения.
  По узкой дороге, через жёлтое несжатое поле пшеницы, слегка прихрамывая,  он шёл рядом с  парнем лет двадцати пяти, в разорванной гимнастёрке, с перебинтованной головой, внешне похожим на него. Крестьянская работа, которую он выполнял с детства в доме бабы Насти и на колхозных полях, а может, и по самой природе ему было суждено быть таким, делали его старше своих лет. Так что на вид они были почти ровесники.
   Парень был в полку  военврачом. Подмигнув ему, он бодрым голосом проговорил:
    - Не унывай, мы ещё вернёмся.
    - Должны, - как эхо отозвался он.
    Парень протянул руку и представился:
    - Иван.
    - Тёзки, - ответил он и крепко пожал протянутую ладонь.
   - Что с ногой?  - кивнул военврач на его правую ногу.
    - Мозоли. Всю ногу стёр.
    -  Что не успел научиться портянки наматывать? – с усмешкой спросил врач.
    -  Когда б я успел? – горестно вздохнул он.
    - Будет привал, я посмотрю, - успокоительно пообещал парень.
   Они шли, отстав метров на триста от основной группы. В небе неожиданно появилась чёрная точка.
   - Воздух! – крикнул кто-то из впереди идущих.
   Самолёт пронёсся над упавшими  красноармейцами, поливая огнём из пулемёта. Несколько раз он ложился на боевой курс, изрешетив пулями не только людей, но и землю вокруг них.
   Они с военврачом затаились в кустарничке на окраине поля. Самолёт, покружив,  полетел на запад.
   - Пошли, поможем раненым, -  кивнул  военврач в сторону поля.
   Он согласно кивнул головой. Они быстрыми шагами поспешили к растерзанным летающей смертью людям. Неожиданно послышался треск мотоциклов.
  - Немцы! – громко крикнул кто-то.
   Они бросились обратно к кустам. Он ощупал подсумок на поясе,  в котором не осталось ни одной обоймы. Грустно посмотрел на пистолет в руках военврача.
   - Надо уходить.
    Тот, соглашаясь,  молча кивнул.  По-пластунски они поползли в сторону леса. На опушке он, опустив голову на зелёную траву, произнёс:
    - Всё, больше не могу.
    Они лежали какое-то время неподвижно возле стволов высоких и могучих сосен, потом встали и побрели, всё дальше и дальше углубляясь в лес. Шли долго. На небольшой поляне остановились передохнуть. Военврач осмотрел его ногу и посоветовал потуже обмотать портянкой ступню  и идти босиком. Некоторое время они лежали, глядя на синевшее над ними небо.
   - Ну чё, ребята, навоевались!  - неожиданно раздался громкий голос.
   Возле них стояли два крепких мужика в гражданском с немецкими автоматами в руках. Военврач дернулся к кобуре, но один из незнакомцев наступил ему на руку.
   - Тихо. Тихо. Мы свои. А вот вы покажите-ка документы. – Тот, который был моложе, достал из кобуры военврача пистолет, поднял его винтовку. Они протянули документы. Мужчина постарше полистал их, сосредоточенно просматривая каждую страницу, и сунул себе в карман.
    - Вы врач? – обратился он к его спутнику.
   - Да.
   - Пойдёте с нами. – Он посмотрел в сторону молодого. – Врач нам позарез нужен.
    Тот согласно закивал в ответ.
   - Это было бы  кстати.
    Вчетвером они шли мимо могучих толстых стволов деревьев, раздвигая руками ветви кустов. Его винтовка висела на плече у  идущего впереди мужчины. Замыкающим шёл пожилой с автоматом и пистолетом военврача. Скоро они вышли к небольшому лагерю. Из полевой кухни поднимался синеватый дымок. Вкусно пахло борщом. Их подвели к невысокому человеку средних лет, сидевшему за грубо сколоченным столом.
    - Вот, Николай Фёдорович, - начал докладывать мужчина, который шёл впереди. - Задержали в лесу, отстали от своих. -  Он протянул ему документы обоих Иванов.
   Тот, которого назвали Николаем Фёдоровичем, полистал их.
   - Врач? – он пристально взглянул на старшего Ивана.
   - Так точно.
   - Я командир партизанского отряда. Мобилизую вас для выполнения важного правительственно задания, - он обратился к их конвоирам: - Накормить. Поставить на довольствие. – И уже вновь обращаясь к военврачу, добавил:  – Потом подойдёте ко мне, уточним детали. – Он посмотрел в сторону молодого мужчины:  – Сидорчук, иди устрой их.
   Их разместили в одной из землянок. Военврач после обеда вытянулся на деревянных нарах.
   - Ну, что, Вань? Как пишут в книгах: «Их жизнь в очередной раз круто поменяла направление».
   - Да уж, - вздохнул он.
   Начались долгие утомительные дни жизни в лесу. Днём они помогали обустраивать лагерь. Под госпиталь вырыли большую землянку, полы в ней настелили из хорошо обструганных досок, поставили настоящие кровати. Военврач требовал от командира отряда медикаменты, перевязочные материалы, инструменты. Того, что имелось в отряде, было явно недостаточно. Он доказывал, разводя руками:
    - Что я сделаю голыми руками? Если случится что-нибудь серьёзное, я помочь  не смогу. У нас бинтов на одного раненого.
   Николай Фёдорович хмуро отвечал:
   - Попробуем что-нибудь раздобыть.
   Времени у них пока было много. Военврач  занимался с ним подготовкой к предстоящему лечению раненых и больных. Рисовал медицинские инструменты и объяснял их назначение. Посвящал во врачебные премудрости. Они дошли до изучения латыни.
    Бойцы отряда совершали мелкие диверсии. Мимо них к фронту шли полнокровные немецкие части. Для проведения крупномасштабных операций сил было маловато. Нападали на тыловые подразделения и отставших одиночек. Но в отряд  уже вливались сотни добровольцев из местных жителей. Немцы своими действиями раздували настоящий пожар народного гнева. Сверху начали поступать распоряжения разворачивать партизанскую войну и переходить к более активным действиям. Надо было готовиться к большому количеству раненых.  Командир отряда  решил поискать в  колоннах немцев, двигавшихся в сторону фронта, санитарную машину и попытаться отбить её.
     На поиски с группой послали и его. Они бродили возле разбитых техникой немцев дорог, всматриваясь в проезжавшие мимо длинные немецкие колонны. В один из дождливых октябрьских дней ребята заметили отставший от одной из колонн автомобиль с большим красным крестом. Вышедший из кабины офицер громко ругал водителя, показывая на колёса, всё глубже и глубже уходившие в разбрюзгнувшее полотно дороги. Упускать такую возможность было нельзя. Старший группы дал указания кому и что делать, не дав поручение только ему. Броском партизаны  рванулись к машине. Через минуту Сидорчук уже сидел в кабине. Он стоял и растерянно смотрел на  происходившее  на его глазах. Не то, чтобы это был страх, но его словно пригвоздило к месту. Витя Сидорчук  заметил его растерянность.
    - Чё, закоченел что ли? – усмехнувшись, бросил он ему. – По первости всякое бывает, - добродушно добавил он.
  Ребята облепили машину со всех сторон и, раскачивая её вперёд назад, помогли вывести автомобиль на сухое место. Они долго ехали по лесной дороге. Он даже задремал в тёплой кабине.
   - Хватит спать! –  прикрикнул на него Сидорчук. – Давай, Ваня, показывай, что брать с собой!
   - Есть! – приходя в себя, ответил он.
   Удача им действительно улыбнулась: машина была укомплектована всем необходимым,  в ней были даже редкие хирургические инструменты. Нагрузившись под завязку и, спалив перед дорогой автомобиль, они двинулись к лагерю.
    Командир встретил их с распростёртыми объятиями.
    - Ну, молодцы, ну, молодцы, - то и дело радостно повторял он.
  Виктор Сидорчук довольно улыбался. Командир кивнул в его сторону:
   - Как новичок?
    Витя насмешливо посмотрел на него.
   - Ничё, для первого раза сгодится.
   Вечером в землянке он обо всём откровенно рассказал Ивану. Тот с задумчивым видом проговорил:
    - Люди все разные, одни в экстремальной ситуации могут собраться, другие бегут. А ты просто растерялся. Да и Сидорчук не задействовал тебя сознательно. Кто бы  показал им, что надо брать, а что нет?  Ты зря себя винишь.  Потом убивать  - противоестественно самой природе человека. - Он усмехнулся: - Мы же не звери.… Сейчас нас можно оправдать - ведь мы защищаем свою родину, своих близких, себя,  в конце концов. И это не высокие слова, это правда, - он немного помолчал. - А за свой страх, даже если он был, не переживай. У тебя всё ещё впереди, победишь и его.
    В операциях по подрыву мостов, железнодорожных путей, линий связи он участия не принимал. Военврач попросил Николая Федоровича, чтобы тот назначил его к нему в помощники. Да и раненых с каждым днём становилось всё больше. Ребята в отряде были мужественные.
   В один из зимних вечеров с задания вернулась группа Вити Сидорчука. Его самого внесли в большую землянку и положили на стол. Дыхание было редким и поверхностным. Разрезав рубашку и сняв повязку, они увидели рану возле левого соска.
   Виктора подготовили к операции.  Он  наблюдал за действиями врача, а тот рассудительно говорил ему:
    - Смотри. Учись.  Если что, будешь за меня.
   Военврач дал эфирный наркоз и начал операцию,  требуя от него необходимые инструменты. По ходу объяснял:
   - Видишь, перикард – околосердечная сумка. Напряжён, заполнен кровью. Вскрываем, удаляем кровь и сгустки. В левой области половины ранки   -   кусочек металла. Это осколок. Ему повезло. Осколок задержал излияние крови. Пинцет! –  коротко проговорил военврач.
    Захватив осколок, он бросил его на стол.
   - Имей в виду, в вену кровь должна поступать медленно, - сказал военврач, не отрываясь от раненого.
   Зашив рану, Иван взглянул на него.
  - Пот!
  Он быстро и аккуратно вытер пот со лба военврача. Они бережно переложили Виктора на кровать.
   - Теперь наполнишь грелки горячей водой и положишь вниз кровати. Надо, чтобы они были тёплыми. Дежурить будем по очереди. Я отдохну, сменю тебя. – Старший Иван вздохнул: - Да, мой профессор сейчас пожал бы мне руку.
   За длинные зимние месяцы они прооперировали десятки раненых. Людей стали привозить и из других отрядов. В напряжённой работе прошёл год. Он  продолжал учиться. Ребята раздобыли целую кипу учебников из больницы одного из районных центров.
   Командир отряда, заглядывая к ним в землянку, обращался к обоим по имени отчеству: «Иван Петрович, Иван Егорович».
   Однажды он выпросил разрешение на участие в боевой операции. Сделав хмурое лицо,  Ваня с обидой высказал военврачу:
    - Ребята воюют, а я даже не могу как следует отомстить за поруганную землю.
   - Мы тоже с тобой  делаем свою работу, и в этом наша месть, - возразил ему тот, но, поймав его, ставший  жалобным взгляд, проронил с усмешкой:
   - Ладно, сходи, развейся.
    Перед рассветом группа вышла к немецкому складу. Вдалеке высились ровными рядами уложенные ящики со снарядами и деревянные сараи, окружённые двумя рядами колючей проволоки.
   - Наверное, только недавно выгрузились, - кивая в сторону ящиков, сказал Паша Арефьев, наблюдавший вместе с ним за территорией  склада.
    Они разбились на две группы. Одна перекрыла дорогу, ведущую к хранилищам, а вторая разделилась на подгруппы: огневой поддержки, разграждения и захвата. Ровно в четыре тридцать они начали движение к складу.
   Снайперы сняли темневшие на вышках фигуры немцев. Ребята из подгруппы разграждения подорвали ворота. Подгруппа поддержки открыла огонь по выбегавшим из караульного помещения немцам. Забросали окна гранатами. Партизаны  начали минировать хранилища. Через тридцать минут всё было готово.
   - Отходим! – крикнул старший группы.
    Издалека они увидели вздымавшиеся к небу клубы огня и дыма.
   Николай Фёдорович встретил их в лагере привычными словами:
   - Молодцы! Молодцы!
    - О, Суворов наш, - негромко пошутил Паша. И как все, громко крикнул: - Служим Советскому Союзу!
   В своей землянке он возбуждённо рассказывал об операции:
      - Подошли так тихо, что  они даже спохватиться не успели… Так слаженно сработали. Снайпера, подрывники, да все… Фашисты выскакивали в одних подштанниках…
   - Ладно, ладно хвастаться-то. А то и меня на подвиги потянет, - с лёгкой тенью зависти прервал его военврач.
    - Тебя Николай Фёдорович ни за что не отпустит. У тебя здесь свой подвиг.
   - И ты, Ваня, больше не просись. Хорошо, что обошлось… Но мне без тебя уже нельзя. У тебя, Ваня, призвание. Врачом тебе надо быть, хирургом. Руки у тебя талантливые,  и голова соображает.
   - Теперь уже после войны.
    Военврач плеснул ему в кружку чистого спирта.
    - Давай за победу. За твоё боевое крещение.
    Они выпили. Ночь он спал как убитый.
   В начале осени в лагерь пришла тревожная весть. Немцы начали карательную операцию. В небе над лесом появились немецкие самолёты. Будто стервятники, высматривая дичь, они делали облёты, чуть ли не задевая верхушки деревьев. Надрывно гудели моторы. Фашисты сняли с фронта целую дивизию и бросили на борьбу с ними.
   Николай Фёдорович построил отряд и без утайки рассказал о тяжёлом положении,  в котором они оказались.
    - Будем прорываться! -  такой вывод сделал он из своей короткой речи.
   Он прошёл вдоль строя и пожал каждому руку, выдал документы ему и военврачу и стал во главе колонны. Они часто стали менять место расположения и много раз выходили из подстроенных немцами ловушек. Но однажды под утро со всех сторон загремели автоматные очереди и послышался лай собак.
   Заняв круговую оборону, партизаны сражались насмерть. Они знали   -   пощады им не будет. Немцы подходили всё  ближе и ближе, всё реже и реже летели в них ответные пули. Его ранило в руку. Он лежал рядом с военврачом, когда тот неожиданно уронил голову на землю. Увидев безжизненные глаза своего старшего друга, он, уже, казалось, привыкший ко всему, не смог сдержать слёз. Он взял его документы и сунул в нагрудный карман. Сам пополз в густые заросли. Фашисты начали прочёсывать окрестности. Он лёг за большой куст и услышал за своей  спиной торопливые шаги. Ему оставалось только уткнуться лицом в землю и замереть. Немецкий солдат наставил на него автомат и нажал на спусковой крючок. Автомат неожиданно дал осечку. В этот момент вдалеке что-то пролаял немецкий офицер. Солдат закинул автомат за спину и побежал на голос своего командира.
    Он ещё долго лежал на земле, зажимая ладонью  рану. Ему удалось одной рукой сделать перевязку и остановить кровотечение.
   Много недель он шёл на восток. Жуткая смерть друзей сделала лес страшным для него. Днём он останавливался в каком-нибудь укрытии: стоге сена или густом кустарнике. А ночью шёл. Пригодилась санитарная сумка, бывшая всегда при нём. Он сам делал себе перевязки, обрабатывал рану. Питался тем, что было в вещмешке: несколько банок консервов и буханка хлеба. В одной из деревень ему удалось пополнить запасы варёной картошкой и салом.
  Наконец он вышел к линии фронта. Свои документы  спрятал в стельку сапога, а военврача так и оставил в нагрудном кармане. На рассвете он пополз через болото к позициям красноармейцев. Уже возле траншеи почувствовал в спине сильное жжение. Упав на дно окопа, он потерял сознание. Очнулся в блиндаже во время перевязки, затем снова провалился,  будто в чёрную яму. Он смутно помнил, как его несли на носилках. Окончательно пришёл в себя уже в медсанбате. На соседних койках лежали раненые бойцы. Один из них шутливо подмигнул ему.
     - Откуда фриц?
    - Какой я фриц? Из партизанского отряда я. - Он поведал раненым свою историю.
    - Считай, что фрицем я назвал тебя шутейно, - сказал подмигнувший ему солдат. – Но мы-то тебе верим, а вот – органы?
   - Что за органы? Твои, что ли? -  насмешливо переспросил он.
   - Если бы, - грустно улыбнулся солдат и многообещающе добавил:  – Узнаешь...
     На следующее утро его перевели в отдельную палату. К нему вошёл высокий статный мужчина в белом халате поверх военной формы. В руках тот держал документы военврача.
   - Вы, Иван Петрович Лазарев?
   Он хотел возразить, что он – Иван Егорович Найдёнов, но, помня предостережения солдата, промолчал.
   Вошедший офицер строгим голосом продолжал:
   - Рассказывайте свою легенду. Кто вы на самом деле? С какой целью пробирались в расположение наших войск?
  Он возмущённо ответил:
   - С такими ранениями? Я был в партизанском отряде Николая Фёдоровича Филиппова. Немцы начали карательную операцию, почти все погибли, - он помолчал. - А может и все. Я  шёл к фронту почти месяц. Чудом дошёл.
   - Ладно, разберёмся, - хмуро кивнул ему офицер.
   Но в  общую палату его после этого разговора вернули.
   Прошло время, и он начал потихоньку передвигаться. Все его вещи пропали.  Уцелели только документы военврача, и те, потому что находились у энкэвэдешника. Скоро он уже свободно расхаживал по коридору. Там он и встретил человека, допросившего его в первый раз.
   - Идём со мной, -  кивнул тот на ординаторскую. Сердце у него  забилось чаще. Когда они зашли в просторную комнату, медработники быстро вышли. Энкэвэдэшник по-хозяйски присел за стол и с хмурым видом отбарабанил, как по писаному:
– Мы проверили твои  показания.  Сделали  запросы. Пока, что ты рассказал, соответствует действительности. Обстоятельства складываются для тебя удачно. Всё подтвердилось. На твоё счастье, командир отряда сведения о своих людях передал на большую землю, то есть нам. Так что, как выпишут, прибудешь сразу же ко мне.
    - Есть! – обрадованно ответил он. – А куда?
   - Найдёшь! – отрезал офицер. – Тебе любой покажет, где особый отдел…
    Через неделю он был  у  бревенчатого домика, возле которого прохаживался часовой.
    - Мне сказали прийти,
   - Кто сказал? – спросил часовой.
   - Да такой высокий, здоровый. Не помню я его фамилию.
   - Губарев, - кивнул часовой. Он поднялся в домик и через минуту из дверей крикнул ему: - Заходи!
   Офицер, не вдаваясь в подробности, протянул ему новые документы. Затем взял со стола лист бумаги. –  Вот предписание. Служить будете по специальности. – Энкэвэдэшник уже обращался к нему на «вы».
    Назначение он получил в медсанбат 137 стрелковой дивизии. Мысли у него были тревожными: «Как я буду служить под чужим именем? Как смогу выдавать себя за доктора?» Но другого выхода у него не было.
   Время, проведённое в партизанском отряде и обучение под руководством Ивана Лазарева, не прошли даром. Да и с детства он прирабатывал в сельской больнице. В медсанбате ему удалось зарекомендовать себя хорошим специалистом. Он  не переставал совершенствовать свои знания, интересоваться  у коллег. Природные данные и практика сделали своё дело.
   1945 год он встречал на пути в Берлин. Тогда он и познакомился с Шурочкой, молоденькой медсестрой, после курсов получившей назначение к ним в медсанбат. После одной из операций он стоял на крылечке и жадно затягивался папиросой. Подошла симпатичная девушка в ладно подогнанной гимнастёрке, юбочке и сапожках, аккуратно сидевших на стройных ножках. В руках она держала небольшой чемоданчик. Она  протянула ему предписание  и с улыбкой спросила:
   - Вы не подскажите, где находится медсанбат?
 - Это здесь, - он кивнул на вход. – Давайте я вам помогу. - Взяв чемоданчик, он провёл её к комнате, где жили медицинские сёстры.
   На День Победы они поженились. Через полгода его демобилизовали. Как не хотелось ему расставаться с армией, сделать это пришлось. То, что он был в окружении и партизанском отряде, видимо, сыграло свою роль.
     Они с Шурочкой поехали к ней на родину, в городок возле областного центра. Он устроился работать в местную больницу. В первый же день ему пришлось делать сложную операцию. У больного была прободная язва желудка. Он сумел поставить правильный диагноз бледному и худому мужчине. Старшая медсестра, которой он дал указание готовить больного к операции, выговорила ему:
    - Мы обычно таких больных в областную отправляем.
    - А довезут? -  требовательно спросил он у неё.
    -  Может, и не довезут, - вздохнула она.
    - Операционная в порядке? – на всякий случай уточнил он.
   - Всё, как  и положено, - подтвердила она.
   - Тогда в чём дело?! – резковато спросил он. - Нам человека  спасать надо, а не свою репутацию.
   - Как скажите,  -  пожала плечами медсестра.
   Он вошёл в незнакомую операционную, отчего-то припоминая большую землянку в партизанском отряде, и, будто перенимая уверенность своего наставника, взялся за работу.
   - Пот, - заканчивая операцию, в очередной раз сказал он  ассистирующей ему старшей медсестре, и удовлетворённо вздохнул. - Да, Иван Петрович сейчас пожал бы мне руку.
   - Иван Петрович, какой Иван Петрович? – спросила старшая.
   - Да, тёзка мой, - ответил он с улыбкой.
   Прошло довольно много лет. Некоторое время он проработал в областной больнице, но после  поездки в Германию, притом западную, куда его направили для обмена опыта, отношения с начальством не заладились.
   На немецкой земле он не ощутил злобы по отношению к людям страны, опустошавшей его родину. Немцы были приветливы и вежливы. «Что же их одурманило в те годы?» - думал он и не находил ответа. Его поразило медицинское оборудование университетской больницы,  да и сама организация работы.
   Он попытался что-то изменить у себя, но встретил стену непонимания и равнодушия. Так ничего и не добившись, он перешёл в больницу скорой медицинской помощи, где полностью отдался работе, стал ведущим хирургом, а потом заведующим больницей, защитил со временем кандидатскую, а затем и докторскую диссертации…
      …Прерывая воспоминания,  нему подошла Инна Владимировна из отдела кадров и сообщила, что позвонил декан и сказал, что сегодня не приедет.  Иван молча встал с  диванчика и пошёл к выходу.
   Дома его встретила Александра  Ильинична. Они поцеловались.
    - Сейчас будем обедать, - сказала она.
     - Я что-то  проголодался сегодня, - улыбнулся Иван.
     … Прошло два месяца.
     Вернувшись из магазина, Александра Ильинична достала из почтового ящика письмо из военкомата. «Не обманул майор, молодец», - подумала она.

              Здравствуйте, уважаемая Александра Ильинична!
   Сообщаю Вам, что сведения об участии Вашего мужа в партизанском движении подтвердились. Кроме того, есть данные о его родной сестре.
     Прошу Вас позвонить по телефону № 344573 или прийти в райвоенкомат.
                Начальник 3 отделения Московского райвоенкомата
                Майор  Афонин     Афонин

    Прочитав письмо, Александра Ильинична бросилась к телефону.          
   - Алло. Мне майора Афонина.
   - Я вас слушаю.
   - Здравствуйте. Это Александра Ильинична Лазарева. Я была у вас не так давно.
   - Здравствуйте. Да, я помню.
   - Я получила ваше письмо.  Вы меня прямо врасплох застали. Не знаю, радоваться или плакать.
   - Радоваться, радоваться. Родная сестра вашего мужа нашлась. Она его давно разыскивает. Мы сделали запрос в область, где действовал партизанский отряд. Из облвоенкомата пришёл ответ. Так что давайте думать, как нам поставить в известность вашего супруга, - уверенно пробасил тот.
   - Ой! Давайте я сделаю это сама. Подготовлю его.
   - Вам виднее. Как будете готовы, позвоните.
   - Хорошо. Всего доброго.   
   - До свидания, - закончил майор разговор.      
   Александра Ильинична еле дождалась вечера. Когда раздался долгожданный звонок, она бросилась к двери с радостным выражением на лице.
   - Ваня, твоя сестра нашлась! – объявила она стоявшему на пороге Ивану.
  - Какая сестра?! – остолбенел он.
   Она провела его в комнату,  усадила в кресло и подробно рассказала обо всём. Иван нахмурился и долго молчал, глядя в одну точку на большом оконном стекле. Потом печально вздохнул и начал свой рассказ. Когда он закончил, из глаз  Шурочки покатились слёзы.
    - Зачем я пошла в этот военкомат? Зачем?! Зачем?! – принялась она укорять себя.
   Он подошёл и взял её за руку.
    - Ничего, родная, переживём.
     Утром он не пошёл на работу, а поехал в военкомат, где обо всём рассказал майору. Тот внимательно выслушал и попросил подождать за дверью. Минут через десять он пригласил его в кабинет.
   - Поедете в КГБ. Знаете, где находится? – как-то отстранённо спросил он.
   - Знаю.
   - Подойдёте к дежурному, он в курсе.
   - Хорошо.
    Здание Комитета госбезопасности находилось в  центре города.  Дежурный  указал ему на дверь в конце коридора.  В прямоугольной комнате  его расспрашивали двое в штатском. Они записывали ход допроса на магнитофон и делали для себя какие-то  пометки, иногда уточняя детали.
      - Пока идите домой, - сказал один из них, - разберёмся, вызовем.
   Через три месяца его пригласили в горздравотдел. Человек, с которым он раньше обменивался рукопожатием, теперь не подал ему руки, несмотря на то, что он когда-то буквально с того света вытащил его сына, попавшего в автокатастрофу.
   Чиновник возмущённо бегал по кабинету.
   - Как вы могли?! Без медицинского образования рисковать жизнью людей! Да ещё и докторскую защитить?! Не хочется поднимать шум из-за того, что мы вас проглядели, и выглядеть дураками. Увольняйтесь немедленно по собственному желанию! И чтоб глаза мои вас больше не видели!
   Он пожал плечами и вышел. У себя дома Иван присел на кушетку и показал Шурочке на место рядом с собой. Она с виноватым видом присела.
   - Уволили меня, - отрешённо произнёс он.
   Она заплакала. Уткнулась ему в плечо. Ваня  тряхнул копной седых волос и хлопнул себя по колену.
   - Ничего, переживём. Начнём всё сначала.
   - Мы ведь вместе, - взглянула на него Шурочка.
   - Да, - согласно кивнул он. – Мы вместе. Мы всегда будем вместе.