Часть 47. На юг!

(Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2019/10/11/995)

63. Переход на юг.

Бункеровка закончилось ещё засветло. Её завершение не было омрачено никакими «сюрпризами» или происшествиями. Просто палубная команда отсоединила шланги, задраила люки и приготовилась к расстыковке.

В какой-то момент тугие швартовы с базы резко ослабли, наши матросы споро скинули их с кнехт, и корабли освободились от своих пут. Наконец-то прекратился жалобный визг кранцев, и начался процесс расхождения.

Через несколько минут «Кренкель» отошёл от базы достаточно далеко и постепенно увеличил ход. Прозвучали прощальные гудки. В гудке рыбной базы нам почувствовалась какая-то невыразимая тоска. Мы ведь только-только подружились, и вот, приходится расставаться.

Оставив садящееся солнце справа по борту, мы взяли курс на юг. В своём трюме и в каютах «Кренкель» уносил пачки писем и посылки в Союз, которые рыбаки отправили с оказией. Ведь им предстояло рыбачить ещё месяца три-четыре. Взамен они получили относительно свежие газеты, которые мы взяли в Дакаре, коробки с кинофильмами и кое-какие продукты.


Пока мы сидели в каюте Михалыча, слушая рассказ об устройстве рыбной базы, по судовой трансляции раз пять повторили его слова о строжайшем запрете вскрывать и употреблять свежеполученные консервы – подарки рыбаков. Выступал доктор, причём его голос был столь зловещим, да ещё с театральными паузами, что по коже бегали мурашки. У меня, во всяком случае. Обрисовав страшные картины пищевых отравлений, он закончил на оптимистической ноте: выразил надежду, что ему не придётся прибегать к операциям с использованием «большой кружки товарища Эсмарха».

Увы, надежды доктора не оправдались. На следующий день к обеду у него появилось два пациента, а к вечеру ещё один. Все пострадавшие заверяли, что консервов не ели, а отравились каким-то неизвестным ядом.

Однако простейшее следствие, проведённое доктором и дежурным санитаром, установило, что эти ребята злостно нарушили докторский запрет, посчитав его выступление обычной «страшилкой». Мол, надо же ему как-то оправдать своё присутствие на корабле! А мы, мол, морские волки, и чёрт нам не брат!

Что ж! Чёрт, как оказалось, был им братом. К вечеру все трое имели весьма бледный вид. Один был оставлен в лазарете под наблюдение доктора, а двое – отпущены по каютам. Однако ночь они провели больше в окрестностях гальюна, чем на койках.
Доктор снова выступил по трансляции со своими «страшилками», но в этот раз он напирал на то, что он не гарантирует выздоровления матросу, что лежал в лазарете, а в довершение к лекции перечислил симптомы несчастного. Это перечисление резко снизило у нас аппетит и зародило стойкое отвращение к рыбным консервам.


Чтобы закончить консервную тему, сообщу, что после этих событий мы со Славкой сложили наши банки на самое дно чемоданов и постарались просто забыть про них. О себе скажу, что после возвращения я попросил жену положить банки в холодильник и не вздумать открыть их. Там они и провалялись месяца два-три. И только перед октябрьским праздником мы открыли первую банку тунца. Консервы оказались великолепными. Вскоре вслед за тунцом нашли применение и другие. И каждый раз, открыв банку, я вспоминал и вновь переживал столкновение с рыбной базой, косяки тунца и жалобный стон кранцев между нашими бортами.

Между тем, наш славный «Кренкель» довольно быстро смещался к экватору для проведения вспомогательных наблюдений за ионосферными процессами. Нам объявили, что данный этап экспедиции подходит к концу, и нам осталась какая-то неделя до возвращения в Дакар.

Стало грустно. Это означало, что наш сплочённый отряд (все, кроме Толика) будет высажен на сушу, чтобы самолётом вылететь в Москву. А Толик отправится в Одессу и проследит за выгрузкой наших приборов и, самое главное, ящиков с перфолентами. То есть, его экспедиция продлится на пару недель дольше нашей, поскольку «Кренкелю» предстоял ещё заход в Гибралтар. Или «гибралторг», как выражался опытный Толик.
За оставшиеся дни до высадки нам нужно было тщательно упаковать аппаратуру, систематизировать коробки с перфолентами, составив каталог, да и вообще, очистить лабораторию от наших пожитков, инструментов и запчастей.

Последующую нашу деятельность нельзя охарактеризовать словами «и работа закипела!» Ни о каком кипении не могло быть и речи, мы просто потихоньку с байками да перекурами собирали наши ящики, проверяли описи, зачитывая их вслух, как глашатаи царские указы. Все отобранные и упакованные вещи мы складывали пронумерованные ящики, которые громоздили в углу лаборатории.

Эта работа была нетрудная, но скучная и неприятная. Обычно через пару часов она нам надоедала, и мы устраивали себе «большую перемену», уходя на кнехты. Иногда позволяли себе освежаться небольшими дозами «тропического».

Между тем, «Кренкель» снова достиг экваториальной зоны и принялся выписывать сложные зигзаги, повинуясь прихотям ионосферщиков.

                (Продолжение: http://proza.ru/2020/04/13/2194)