Чай с липовым цветом

                – Ко-о-льша-а-а, – услышал дед Николай, сидящий на лавочке, прислонившись к стене и дремавший, подставив лицо солнцу. Он огляделся по сторонам – увидел деда Михаила стоявшего у забора, согнувшегося в три погибели с гримасой боли на лице.
                – Опять молодился и опять перегрузил спину! – Николай пошёл к гостю.
                – Опять. Повернулся как-то… Как стрельнёт… Скрючило…
                – Нет ума, считай калека! Куда тебя всё нелёгкая прёт?.. Недавно же пластом лежал! Нет! Не терпится ему!  Без пилюлей, как без пряников! – Николай подошёл к гостю. – Опирайся. Пойдём потихоньку. Да, «потихоньку» говорю, а не как конь табудинский вскачь бросился, словно с привязи сорвался. Будто девок увидел. Давай, давай, потихоньку. К лавочке давай рули.
                – Чё делать-то? Я ведь не сяду… Не смогу, – дед Миша стоял отдыхиваясь. Пот катился по его лицу.
                – Нужен ты мне сидящий. Подожди, попонку вынесу, а сейчас легонько становись на три точки.  Потом тихонько ляжешь.
                – Как на «три точки»?
                – Забыл как?!.. Были, небось, времена и на одной стоял… лёжа. ..Стой! Я сейчас.
                Уложив гостя сначала на бок, а потом на живот Николай колдовал над спиной гостя, ворочая его своими крепкими руками с боку на бок.
                Тот всё реже и реже издавал рычащие звуки, прерываемые словами лексикона, даже здесь в отдалённой деревне непубличного, в котором упоминались все родственники, начиная с матери и кончая святыми, ангелами и архангелами. 
                – Давай, тихонько полежи, а я тебя хламидой прикрою, – подвёл итого Николай.
                – Под голову бы что подложить, а то неудобно как-то лежать-то, – голос Михаила был уже окрепшим и спокойным.
                – Ага! «Под голову что-нибудь»… под бок кого-нибудь и стакан в руку!
                – Под бок не надо, а вот… да и стакана не надо уже. Дожили! И без стакана – своей дури хватает! Прошли времена эти, – спокойно сказал Михаил.
                – Смотри, сейчас в сон потянет – не противься. Ночевать у себя всё равно не оставлю. Домой к себе побежишь.
                – Смотрю: у тебя баня топится. Что это с утра-то?
                – Внук с друзьями… Давай, полежишь и в баню… а? Сырой весь. Сполоснёшься, – Николай стоял над Михаилом, лежащим навзничь, словно над поверженным соперником.
                Николай подошёл к дому: – Юрка-а-а… Юрк!
                – Чего, дедушка? – на крыльце появился пацан.
                – Сгоняй к деду Мише домой, скажи, что тот в баню собирается после работы – пот смыть и просит передать ему смену белья и полотенце.
                Пацан стоял и смотрел на лежащего деду Мишу.
                – А чё он лежит? В такую жару и под одеялом?
                – Ты делай, что сказано тебе, а виденное в доме из дома не выноси. Не суй нос в чужой огород.  Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. 
                Лети мухой. Да рот закрой, а то… голова с дырой, будешь бежать, штаны парусом надуются.
                Внук захихикал и довольный побежал к калитке.
                …Наливайки внук подписал меня баню подрубить, – Михаил пришёл в себя, лежал, что-то разглядывая в облаках – а сам в подсобники определился, чтоб подешевле было.
                Знал ведь я: из него подсобник, как из кое-чего оратор – встанет, покраснеет и молчит.
                Нет, ведь, старый дурак, подписался… Да и Дрёма просил помочь.
                …Потащил он бревно, задом пятясь, и меня вместе с бревном… Запнулся и хотел было бревном своё причинное место подрихтовать, а я, дурак старый, да и хрен бы с ним, удержать бревно решил, чтоб, значит, в смятке-то яичной не замазаться… – Михаил засмеялся. – В итоге: я тут, он – там. То ли радуется, что голос не изменится, то ли жалеет, что рабочий день пропал.
                Мужики посмеялись.
                – «Не гонялся бы ты, мужик, за дешевизной!» – поддакнул Михаил.
                – Да, не только это. Нет у людей гулящих денег. Нет. А жизнь требует затрат. Как твой дед нас учил – «Родился – к смерти готовься!» Вот у них, у стариков наших, всё и было – по полочкам. А сейчас… Если бы мы своих внуков не драли, как сидоровых коз, ничего бы из них при таких родителях не выросло бы. Так ли?
                – Драть – не драть, а говорить с ними надо. Родителям-то некогда, да и негде. На покос вместе не ходят, на рыбалку, по грибы-ягоды тоже. Когда им с детьми-то побыть? Вот и стараются как-что к дедам сбежать, – грустно согласился Михаил.
                Открылась дверь бани вышли пацаны.
                – Баню после себя помыли? Мусор за собой убрали? Подбросьте ещё в топку – мы с дедом, пока теплая, сходим.
                Мальчишки стояли, вопросительно смотрели на лежащего Михаила.
                – Глаза поберегите – выкатятся, – одернул их дед.
                – Убрались!.. А дед Миша, чё лежит?
                – Перед баней и после неё лежать надобно. По правилам-то… – пояснил Николай.
                – А-а-а-а, – мальчишки, оборачиваясь, пошли к дому, о чем-то тихо переговариваясь.
                – Оболтусы! Ни ума, ни фантазии нет.
                …Выйдя из бани старики стояли, радуясь свежему воздуху.
                – Отдыхивайся да в дом пойдём, там попрохладнее, на жёстком полежишь, отдохнёшь, – дед  Николай кивнул в сторону дома, – потом тебе провожатого дам.
                Дед Николай посмотрел спину – остался доволен, поставил чайник, присел у окна.
                – Вот она настала жись – только держись! Всё ли ладно? А то и спросить некогда, всё бегаем, бегаем, пути спрямляем – мимо знакомых мест и людей галопом… – грустно сказал Николай.
                – Да и дни какие-то короткие стали! – поддакнул ему Михаил. – Я вот Интернет осваиваю. Моим-то пальцем только на эти пипки и жать… так я взял карандаш с резинкой на конце…  теперь нажимать на клавиши приспособился, только пыль стоит. А было… Под один мой палец их штуки три лезло. Клавиш-то…
                Интернет! Вот воистину: кто на что горазд. Мели Емеля…
                – Не только Интернет. Все кому не попади. Что в голову идёт, то и наружу выходит. Правда, уже с запашком и не через голову…
                – И то верно. Вот времена – никому ни в чём нельзя верить, – Михаил хотел было привстать и опереться на локоть.
                – Ты лежи, лежи!.. Чай заварится, попьёшь и домой баиньки, – Николай не дал другу подняться.
                – Так вот прочитал недавно: настоящий Петр I был подменён на иностранца – то ли голландца, то ли немца и по договоренности с Мешьшиковым вернулся в Россию, этот самый иностранец, как Царь, а потом и император.
                Рост выше, нога меньше, по-русски плохо говорил…
                Вот кому в России тогда было, да и сейчас, по-хрену все эти разговоры. Царь он или не царь. Что сделал он для России?!.. Вольный город, который был на месте Питера, превратил в российскую столицу. Русь пошла не из Киева, а из Старой Ладоги, что была у впадения  Волхова в Ладогу.
                Вещий Олег, когда пришёл на смену Рюрику, перетащил столицу в Киев, поближе к нападающим на Русь, и начал его отстраивать.
                Потом перетащили столицу в Москву.
                Сейчас надо бы перетащить её за Урал…
                Не трогать существующие города, а отстроить новый. И всех… и всех их… в столицу.
                В столицу – мать их.
                …Помнишь, в армии Гога Муромский орал, что без Ильи Муромца Киев бы сдали татарам.
                – Ну, смотрю боль прошла. Разговорился. Давай потихоньку к столу, чайком сосудики промоем… Промоем… – Николай улыбаясь помогал Михаилу сесть. – Ты это чё завёлся-то?
                – Чё, чё! Старый Наливайко ещё там завёл меня. Гундел, гундел, что не будь Киева не было бы России. И внук его – тупица. Кто задом-наперёд брёвна таскает?.. Сколь лет в России живут, а сами не могут нижние венцы в бане сменить!
                Ты, вот, подошёл, локоть подставил, возился со мной, а тот…
                Сел, колени расшиперил и скулит: «Ой, мамочка! Ой, мамочка! Скорую надо бы…»
                Николай засмеялся.
                – Чё, ржёшь? Знаешь, как хреново было?.. И пот ручьём. И по лицу, и… ниже.
                – Ну… Наливайке-то не сладче.
                – Да, уж! Вот ведь… Бог не теля – видит вертеля. Я-то уже оклемался, а ему ещё долго… Говорил же ему, глупая башка, не ходи раком по стройке, гляди куда ступаешь. Нет! Обязательно куда-нибудь вступят, что дед, что внук, – Михаил отхлебывал чай, поправляя полотенце на шее.  – Столько лет на Руси живут, а топор не к рукам ихним. Не к рукам.
                – Ладно, ты! Людей-то за глаза поносить. Такими родились.
                – Эт-т-т точно! Такими родились. Уж если родился коровой, то не лазить тебе по крышам.
                – Ты, я смотрю, интернет-то почитываешь. Почитываешь.
                – Так… Всё времени не было. То дети, то работа. Интересно.
                …Эх, и тёмные мы!.. А внуки ещё темнее будут. Веришь-нет-ли, у них в школе даже чистописания нет. Нет чистописания! Дурдом!.. Как можно о красивом коряво писать?!..
                …Кого хотят вырастить? Как без чистописания можно вырастить трудолюбивого человека? Как?.. Не знаю! Не знаю.
                …А дай ему ручку с чернильницей! О-о-о, стирального порошка не напасёшься, – Михаил засмеялся. – Дом не построят точно! Ты же знаешь: уменье без терпенья не приходит.
                Мужики посидели, помолчали.
                – А ты что думаешь о том, что там творится. У соседей-то? – Михаил налил себе ещё чая.
                – А что там творится?!..  Мы не знаем. Знаем только то, что нам говорят. Кто говорит? Те же, кто говорит, что у врачей и учителей зарплата под сотню. А у нас амбулаторию закрыли – нет врачей. Клуб коммерсантам продали, а те его на кирпичи разобрали. При нас с тобой по два класса было. «А» и «Б». Сейчас в одном меньше пятнадцати человек. А старших классов вообще нет. Ни яслей, ни детского садика нет. Сейчас деревенский мужик бревно не знает, как тащить надо, а кто его ребёнка научит топор в руках держать?..
                …Что мы знаем?! Был совхоз – теперь… не пойми что. Молоко из города возят.
                Вот это мы с тобой знаем! А всё остальное – бла-бла-бла!
                Кто сделал? Мы и сделали!
                …На хрена ему его мужское, если его дети знать не будут для чего они на свете живут.
                Кто сделал? Мы с тобой и сделали всё это.
                Перед страной ни целей, ни задач.
                Рюрика  звать надо! Какая нам разница какому богу он молится, если он не мешает нам молиться нашему-своему?!.. Если в лесах полно грибов и ягод, а не ходят эти мародеры с пилами... В реках рыба, в лесах зверье всякое… Внуки с дедами, деды с внуками… Пусть он верит хоть в Магомета, хоть в Перуна, хоть в Аллаха, хоть в Иисуса, хоть ни во что не верит… назло всем.
                Старики сидели, молчали, отхлебывая чай с липовым цветом, думали о чем-то.