Школьное утро

Бой Теллер.
Вольный перевод А. Новиков совместно с Василием Киндиновым.
 Утро в колледже святой Агнессы

Утро в колледже святой Агнессы

 

"Да хранит меня пресвятая Дева!  – Хелен знала, что опаздывает. – Если урок начнётся, а меня в классе нет... А это, по новым правилам колледжа,  может означать, о боже... даже розги!

От этой мысли девушка вздрогнула и прибавила шагу. Наказания уже не избежать, однако поторопиться стоит, иначе...

"Может мисс  Салливан ударит пару раз тростью и простит?" – Ложиться на скамью для порки... нет , это просто.... просто... невозможно!

Промелькнула даже крамольная мысль, не идти первый урок, а сходить к школьному доктору и пожаловаться на недомогание.

Но Хелен, вспомнив медосмотр при поступлении в  колледж, представила, что доктор обязательно разденет, чтобы выслушать деревянной трубочкой легкие, а потом всю перещупает и обстукает, с ужасом отвергла эту идею – еще признает ее симулянткой и будет только хуже...

"Он хоть и доктор, но какой-то странный! Недаром его в колледже зовут инквизитором!" – Взлетев по лестнице, Хелен с замиранием сердца подошла к двери в класс. Ну вот, сейчас... Девушка осторожно приоткрыла дверь.

– Можно войти? – дверь предательски скрипнула.

– Можно, – ледяная улыбка юной учительницы не обещала ничего хорошего.

Она сама не так давно окончила этот же колледж и спуску  девушкам не давала.

Опоздавшая неуверенно переступила порог класса и закрыла за собой дверь.

– Хелен ,– мисс Салливан посмотрела на часы, – ты опоздала ровно на двенадцать минут. В чём дело?

– Простите меня, – потупилась Хелен, – я проспала!

"Лгать нельзя! – Хелен это хорошо знала. –  Вскроется обман – и наказание удвоится. А потом ещё и дома от папы влетит..."

– Долго спать девушкам в вашем возрасте вредно... Садись, Сьюзен (Салли и Салливан как-то специально получается), двойка! – строго сказала она ученице у доски. Обе отправитесь после занятий  в зал! Поостынете там и ума наберетесь!

Класс притих. Что происходило в подобных случаях  в старинном зале, знал весь колледж и никому туда не хотелось.

"Ну вот, мы со Сьюзи и нарвались! – время для Хелен потянулось медленно-медленно!

– Боже мой, меня еще ни разу в колледже не секли!"

Наконец, уроки закончились.

– Мужайся, вздохнула Сьюзи, уже разок побывавшая в зале. – Доктор побьёт не убьёт! Хотя лучше бы мисс Салливан,тростью! Она, правда, бьет больно, но хотя бы не раздевает!

"Бить детей нельзя!" – подумала Хелен, но решила покориться судьбе и придержать свое мнение при себе понимая, что споры, сопротивление и скандалы только прибавят к...

и без того, видно, серьезному, уготованному ей наказанию.

В зал спустилась учительница, уже одетая по-дорожному и директор школы в черном церемониальном плаще и академической шапочке. Видимо,  оба готовились провести время после занятий, но порка девочек вынудила их ненадолго отложить текущие дела.

– Учитесь английской точности: доктор вынул из кармана "брегет"- часы на цепочке, подарок от командования флота за безупречную службу.

Старинная дверь в зал захлопнулась. Все участники спектакля были в сборе. Только вот роли у всех были разные. Огромные стекла пропускали свет.

– Раздевайтесь, красавицы, полностью, догола! – приказал мистер Добсон, школьный доктор и посмотрел на обеих девушек так, как будто он не служитель медицины, а людоед из сказки Шарля Перо. Доктор был списан из флота после раны бедра. Ходил он, слегка прихрамывая, черные с рыжеватым оттенком  бакенбарды придавали ему сходство с бульдогом.

Будучи и по совместительству гувернером-воспитателем, он отвечал в колледже за хранение в надлежащей готовности  различного размера гибких ореховых тростей  и березовых розог, которые держал у себя в кабинете вымоченными в крепком  уксусном растворе...

Сьюзен, вспыхнув, как маков цвет, стала раздеваться сразу, стараясь  не смотреть  на взрослых.

Но , не успев до конца  разоблачиться, получила отсрочку:  доктор, заподозрив неладное, распустил шнурок на поясе панталончиков девушки и заглянул в них - увидев там полотенце в пятнах крови, он приказал ей одеваться. Директор поправил очки и одобрительно хмыкнул, мисс Салливан поморщилась, но ничего не сказала.

Учительница элегантно опиралась на дорожную тросточку, которая иногда гуляла по спинам учениц, когда те рисковали ссутулиться или зевнуть.

"Мне совсем раздеваться, и что, прямо тут, перед всеми?" – все в  Хелен протестовало против того, что к её  обнажённому телу будут прикованы взоры Сью, директора школы и учительницы, изволивших присутствовать при наказании.

"Меня будут бить! – сердечко Хелен отчаянно билось. – Это   как-то... Как-то противоестественно!"

– А Сьюзен пусть останется!   Это будет  для нее уроком повиновения! – заключил директор.

– С тобой, Сьюзи, разберемся позднее! – сказал доктор, снимая сюртук и закатывая на рубашке рукава.

Сьюзен и сама  знала, что это всего-навсего отсрочка, а не прощение.

А Хелен, хотя и понмала, что милосердия она, скорее всего, не дождется, медлила - снимать одежду перед столь широкой аудиторией, ей совсем не хотелось.

– Юная леди, если к тому моменту, как последняя песчинка упадет, – мистер Добсон перевернул песочные часты, – вы останетесь одетой – наказание   удвоится. Мисс Салливан придала скорости девушке ударом трости между лопаток.

Хелен придется сильно пожалеть, если она не подчиниться, уточнил директор, вытирая вспотевшее лицо большим клетчатым платком.

"Господи, прости меня грешную!" – Хелен потянула через голову форменное платье, которое аккуратно, складка к складке, легло табурет.

Взявшись за шнурки завязок, на белоснежном, накрахмаленном и гладко отутюженном петтикоте, Хелен еще раз умоляюще взглянула на директора, добродушное выражение лица которого, все еще оставляло ей какие-то виды на снисхождение... 

Однако то, что она на это раз увидела в его заплывших глазках сладострастно посверкивавших за круглыми очками в роговой оправе, разом разрушло все ее надежды – на нее смотрел не солидный респектабельный руководитель престижного учебного заведения, а пожилой сластолюбивый развратник, предвкушающий интересное зрелиище, к которому он законно допущен в силу своего служебного положения.

И тут ее охватило паника – схватив и прижав к груди только что снятое и аккуратно, ее же собственными руками разложенное на табуретке платье, девушка ринулась было по направлению к массивным дверям... но была моментально перехвачена  ловко перегородившим ей дорогу директором.

Несмотря на свою тучность и мешковатую, мешающую движениям мантию, грузный мужчина легко захватил тонкие запястья Хелен, и, разврнув ее на сто восемьдесят градусов, рывком вернул на место. Разжав ее руки своими толстыми пальцами-клешнями, он сперва освободил и бросил на пол платье девушки, а затем, обхватив ее левой рукой за голые плечи, правой принялся распускать завязки на ее лифе... Мисс Салливан, опомнившись, со злобным шипением бросилась помогать своему начальнику: развязав и сдернув к ногам Хелен обе ее нижних юбки она, не справившись сразу с узлом, стягивавшим пояс на ее панталончиках, просто разорвала его и потнулала вниз тонкую кружевную ткань, обнажая гладкие алебастровые ягодицы девушки...

- Ах... о Боже!.. Пожалуйста.. не надо... я сама... сама дальше разденусь! – прервала несчастная девушка молчание, в котором проходила эта короткая, но отчаянная схватка, сопровождавшаяся только громким сопением директора, прерывистым с присвистом, дыханием учительницы и слабым попискиваием продолжавшей до этого момента сопротивляться, Хелен...

- Поздно спохватилась, милочка – с металлом в голосе отозвалась, кряхтя, мисс Салливан, - это безобразие будет тебе стоить отдельных дополнительных розог при всем колледже, а ну ка, давай, поднимай ногу, освобождайся от этих своих тряпок!... 

– Чулки и туфли можете ей оставить! В зале сегодня не жарко! – неприятно усмехнулся доктор. – Еще не дай Бог простудится...

Еще через несолько мгновений, взрослые отступили от девушки, со снятым с нее бельем в руках, оставив ее в одних приспущенных к коленям чулках и черных лакированных ботиночках с высокой, по тогдашней моде, шнуровкой.

Голая, она выглядела старше своих юных лет: полные, молочно-белые груди с телесного цвета большими сосками, оторые она безуспешно пыталась прикрыть одной рукой и широкие не по-девичьи бедра, при узкой талии и стройных длинных ногах, которые она старалась перекрыть другой, выдавали в ней почти созревшую для брака молодую женщину, на которую она, без одежды, походила намного больше, чем на девчонку – ученицу выпускного класса лондонского колледжа...

–  А теперь подойди ближе и положи руки на голову!

Резкий, каркающий голос доктора нарушил короткое молчание в течение которого присутствующие разглядывали свою, только что полностью ими рааздетую  подопечную...

Которая, боясь теперь ослушаться, счтобы не аввлечь на себя еще неприятностей. с трудом отрвав руки от тела, положила их к себе на затылок и сделала несколько неуверенных шажков по направлению к окну у которого рапположился эскулап со своими инсрументами, разложенными на накрытом простыней столике.

Доктор Добсон,  достав из саквояжа  деревянный стетоскоп, сперва выслушал девушку, а потом отложив его а сторону, принялся грубо мять ей живот.

Девушка от страха кромко икнула.

– Это задаток! – Добсон больно шлепнул Хелен по ягодицам. – Не умеете вести себя в обществе прилично!

"А стоять голой перед обществом прилично?" – подумала Хелен.

– А теперь станьте, юная леди, – ноги на ширину плеч,  нагнитесь и раздвиньте руками ягодицы.

В жизни Хелен не принимала такой унизительной позы. Алый румянец окрасил ее щеки, а соски предательски набухли и напряглись.

– Стоять и не шевелиться! – Доктор ввел в анус девушки промасленный градусник.

Хелен подумала, что  ничего страшнее в своей жизни она не испытывала. Даже отцовский ремешок показался ей в этот момент нежной лаской, и папа никогда во время наказания не раздевал ее полностью, щадя  девичью скромность, ограничивался только заголением попки.

Измерив девушке температуру в кишке, пощупав пульс, доктор заключил, что противопоказаний для порки нет, и шлепком отправил  ее в сторону страшной ступенчатой  школьной скамьи.

"Ее колледжу подарил городской палач! Раньше эта скамья стояла под виселицей!" – Дрожа всем телом, от прохлады зала и предвкушения расправы, девушка  и пошла к приспособлению, выкрашенному в черный цвет. Казалось, скамья хранила предсмертный ужас всех тех несчастных, что становились на нее в последние секунды жизни.

– Хелен, не заставляйте меня применять силу! Если не хотите отправиться в лазарет! До начала наказания осталось две минуты!

"В лазарет кладут после порки до бесчувствия!" – Хелен, почувствовала, что слезы сами потекли из глаз.

Подойдя к месту экзекуции, она перекрестилась, встала коленями на ступеньку и легла на скамью животом.  Сьюзен помогла ей устроиться, понимая, чем для подруги может обойтись задержка,  доктор хмыкнул, но делать замечание   за вмешательство не стал.

– Кулуарные наказания в колледже запрещены! – пояснил директор. – Приказ попечительского совета. Чтобы никаких поблажек и прочих вольностей! И нам из-за вас, юные леди пришлось задержаться! И как мы объясним в отчете почему Сьюзен не подверглась сегодня наказанию?

– Медотвод! – По военному кратко сказал мистер Добсон, вынимая из медного соседа с уксусным  рассолом "Итонскую розгу", сделанную по образу и подобию страшного воспитательного инструмента, изобретенного и внедренного в обиход в известном мальчишеском колледже, и приблизился к распростёртой школьнице.

– Держись, подруга! – Сьюзен взяла ее руки в свои, - и не пытайся сбежать! Только хуже будет!  И постарайся вести себя учтиво.

Со стороны подруги это был подарок: когда ошалевшая от боли ученица пыталась прикрыть попу, наказание усиливалось, а собравшиеся взрослые не мешали такому проявлению дружеских чувств.

– Без подобных мер в воспитательном процессе, к сожалению, никак не обойтись, наставительно  –произнесла мисс Салливан,– нам пришлось прервать свои дела -  попечительский совет настаивает на полной прозрачности и неукоснительном надзоре за исполнением предписаний в таких случаях. А вам, юные леди, розги  необходимы в первую очередь. Вы меня понимаете?

Хелен кивнула, в её глазах блеснули слёзы, а Сьюзен вздохнула и прикусила губу.

Доктор коснулся кончиком прутьев ягодиц Хелен, выдержала паузу. Директор объявил приговор: "Две английских дюжины".

"Сейчас будет больно!" – Девушка глубоко вдохнула. Зажмурилась.

Доктор поднял розгу над головой, в воздухе грозно раздалось сердитое шипение, и пучок длинных тонких прутьев  и силой опустился точно посередине попы. Бедняжка Хелен  жалобно всхлипнула.

Первый удар она смогла вынести молча. Но уже следующий лишил ее мужества.

– А-а-ай! – Несчастной казалось, каждый новый укус розги жалит больнее предыдущего.

Третий удар... Четвёртый...

Хелен взвизгивала, с трудом удерживаясь на адском приспособлении. Ее крики раздавались в гулкой тишине зала все ромче и пронзительней.

После шестого директор приказал доктору остановиться, прочитал девушкам короткую нотацию о поведении и успеваемости и спросил Хелен, хочет ли она что-нибудь сказать.

– Милосердия! – попросила девушка.

И, конечно же, ее просьба была проигнорирована. Только учительница поправила элегантную шляпку. Ее лицо раскраснелось, на нем  появилась сладкая гадкая улыбка.

 Экзекутор невозмутимо продолжил свое дело.

Несчастная Хелен плакала нвзрыд, все громче и нромче взвизгивая от каждого удара.

Отчитав новую дюжину, доктор снова остановился. Директор протер запотевшие очки и продолжил тираду о необходимости строгого воспитания подрастающего поколения.

Слегка отдышавшись, Хелен просила прощенья, обещала исправиться и никогда  больше не опаздывать. Зрители видели, что на ее ягодицах почти не осталось белых мест. Там, куда попадали кончики прутьев, появились капельки крови.

Доктор обошел вокруг скамьи, и продолжил пороть. Бил не торопясь, умело и сильно.

Розги перечёркивали следы от первых ударов новыми рубцами, покрывая пунцовое, трепещущее тело новыми, теперь уже наискосок.

– Двадцать ... Двадцать один...

Ярко-красные рубцы сливались,  в местах перекрестий выступили крошечные капельки крови.

Только благодаря рукам Сьюзи, Хелен удавалось удерживалаться в покорной воспитательной позе. Несчастная школьница уже не визжала, она истошно, в голос, до хрипоты, орала, не пыталясь однако, при этом,  закрыться или уклониться от ударов. Давясь и глотая слёзы, девушка покорно принимала наказание...

– Двадцать три! Двадцать четыре!

– Подожди, не вставай! – Учительница достала из радикюля маленькую бутылочку и обработала ягодицы Хелен, обильно полив их бренди.

Ответом был дикий вопль. Девушка, решив,  что порка закончилась, не была готова к такому повороту событий.

– Вот теперь, юная мисс, –  улыбнулась Мисс Салливан, –  можете встать и не забудьте книксен сделать!

– Не забудь сказать им спасибо, – Сьюзи  деликатно помогла своей истерзанной подруге разогнуться, и тихонько шепнула ей на ухо. –  Или вместе со мной еще раз окажешься тут же в зале!

– Все равно мне будет... будет еще за то, что бежала... вернее – пыталась... И я хотела, не помню, укусить его!... Не знаю... а вдруг... вдруг  у меня вышло?.. Какой ужас! Меня за это отправят в приют для малолетних преступниц.. а там!... Господи... за что? – еле слышно, лепетала, в ответ, дрожа  и глотая слезы несчастная  Хелен, поднимаясь со своего эшафота...

Спасибо! –Хелен поднявшись на ноги, как могла, сделала взрослым книксен.

– Хелен, вы можете одеваться! А нам пора! – сказал директор беря  под руку учительницу. – Кэб внизу у подъезда уже заждался нас, наверное!

Сьюзен,  бережно поддерживая плачущую девушку, помогла ей подобрать с пола разбросанную по нему одежду и привести себя в порядок...

Одевшись, Хелен дала себе обещание никогда больше не опаздывать подвергая себя такому ужасному испытанию... которое к тому же еще не закончилось.

Посмотрев на часы девушка  поняла, что ее  наказание заняло всего минут пятнадцать - двадцать, ну., может быть, чуть дольше, но они показались ей вечностью.

 

День только начинался... 
От автора:
Порка в Доброй Старой Англии отмена в школах полтора века спустя, в 1986 году