Конфиденция сознания

У меня был друг. Назовем его Иван Иванович Иванов, Ваня. Недавно он умер. Я почти не удивился, когда жена его после похорон протянула мне пачку пожелтевших, исписанных листов, сказав:
- Вот. Это он просил передать тебе.
Оказывается, он вел дневник. Я ожидал чего-то подобного. Прочитал все, с хрустом переворачивая пожелтевшие, заскорузлые листы и с трудом разбирая нервический почерк.
Публикую эти записи как есть, без изменений.

Вот, как-то, шел не помню откуда и не помню куда( как обычно я и хожу) и все думал: вот, ёлки-метёлки, все смеются надо мной и нет твердости духа во мне, и не верю я ни себе, ни в себя и не знаю уж, во что и верить; и что толку, что вот насмотрелся я опять Тарковского и там все талдычил и талдычил бедный Солоницин - людям, мол, надо напоминать, что они люди, да все напоминать и напоминать, напоминать почаще. А что, собственно, люди? Это что такое? Я, например, не уверен, что я знаю. А кто уверен? Хорошо тому, кто в чем-то уверен. Но абсолютная уверенность в чем бы то ни было - признак не только религиозного фанатизма или точного научного знания, но также и признак скудоумия а то и вовсе дебильности. Конечно, уверенность - прекрасный подарок судьбы, это ясно. Но в чем может быть уверен солдат, которого ведут на бойню, не сказавши целей войны? А ведь все мы таковы. Все! И гении и дебилы. Вот что страшно! Естественно, блажен, кто верует. Но... блажен!А кто таков блаженный, это уж я хорошо знаю. По себе. Я ведь, вообщем-то, тоже верую. Да еще как! Но вот в чем шило: абсолютно, без всяких сомнений, верую я в то, что так люблю этот мир и все живое в нем, да, впрочем, и неживое, что ни за что, никогда не мог смириться, сколько помню себя, с тем, что все, что ни есть в нем, ежеминутно, ежесекундно гибнет, нарождается и гибнет, и вновь нарождается и вновь гибнет. И так всегда:и так было и так будет всегда. Гибнут звезды, скалы, звери, птицы, леса, планеты, реки, блохи, галактики, лягушки, насекомые и...гибнут люди. А каждый человек -это мир. Мир под определенным углом зрения, неповторимое сплетение, неповторимая комбинация атомов. Причем, человек не просто комбинация атомов, удачная или неудачная. У него всегда, каким бы он ни был, есть боль.Боль, сопровождающая его гибель.Каждый его шаг к физической смерти - это движение и боль.Я прекрасно понимаю, что остановка движения означает конец всему, но откуда боль? Зачем она сопутствует движению?  Одно дело- боль, помогающая выжить, сигнальная боль: стоп! Опасность!огонь, нож, пуля или еще что-нибудь. Остановись, дальше ни шагу: не суй палец в кипяток, не подставляй голову под пули...Будет бо-бо! Но зачем существует боль разума, боль чувства, боль познания например? Можно так же, понять, что без боли, присущей состраданию, мы могли бы перерезать друг друга. Это боль замечательного человека, Иисуса( не знаю уж, из какого города; верно, действительно из Назарета). Господи! Какая страшная смерть! И как чудовищны люди( опять же люди!), предающие друг друга таким страшным смертям! Для чего же они, гады, научились это делать столь изощренно?! Но откуда у людей боль безумного Ахава, боль Марка Аврелия, боль Монтеня, Сократа, Лермонтова, бедняги, юного, совсем мальчика...Достоевского, Гоголя, да кого угодно из тех, из людей в полном смысле этого слова? Даже таких, как Гёте либо Эйнштейн. Уверен - и в них она была. Отчего человек, наделенный живым воображением, разумом, ужасающей любознательностью, чувством и т.п., так беспомощен? Почему он непомерно мечтателен и, чем более он мечтателен, любопытен и влюблен в мир, тем болеее страдает, обнаруживая собственное ничтожество?  Что это? Оскорбленная гордость? Не знаю. Червь сомнения гложет и гложет меня. Да какой там червь! Эхинококк, солитер сомнения! Нет, право же, целый аж цепень сомнения, бычий; удав, анаконда сомнения! Вот и живи тут. Я же так люблю этот мир, люблю все лучшее в нем, да и страшное тоже люблю, ибо знаю, что одному не бывать без другого, иначе как мы смогли бы то и другое хотя бы отличать друг от друга и вдохновляться своими откровениями относительно глубины этих различий? Но зачем нужна эта боль умирания, эта боль, сопутствующая такому, казалось бы, естественному и неизбежному процессу?  Что это? Муки пустой амбиции? Каков, в таком случае, механизм амбиции, природа ее, каким целям она служит? Ох, недаром гордыня - один из семи смертных грехов. Вот что я скажу вам - гордыня - лишь профиль бессилья. Она, кстати, присуща в полной мере России, вообще русским. По моему глубокому убеждению, за этот, самый тяжкий из семи смертных грехов, и мучается эта земля.
Господи, укрепи дух мой, дай силу мне верить в то, что бесценна всякая жизнь, что не бесполезен и я, малый и ничтожный, что прожил недаром, что не бесцельно все. Что оправданна каждая гибель в огромном, безжалостном, таком страшном и таком бесконечно прекрасном мире. Да, вот так.
А вообще, меня пугает мрачный Бог иудеев. Он, при всей полезности крепкого православия для России, крепкого православия как реальности экологической, до того, как прошел свою дорогу Иисус, до того, как было написано Евангелие, вообще был одним страхом. Он опять превращен в страх был впоследствии даже и в христианстве.Апокалипсис! Создатель будет, роясь в нас, как в сору, отбирать лучших, остальным...Остальным жуть что грозит. Я рожден в грехе! Я! Я рожден обыкновенной женщиной, ей было больно; какой в этом грех?
Грехи...Да, я знаю: нельзя поднимать руку на "творение рук чужих". Не тобой изготовлено, не твой труд, не тебе и разрушать. Но поднимают и будут поднимать. Так будет. Так называемое "человечество", черт его дери, не движется ни к какому прогрессу. К какому еще к ляду прогрессу! Они, видите ли, к прогрессу шлепают! Платон не был глупее ни одного из нынешних.

Вышел вечером подышать. Парк был безумно красив. Нет, какое там безумно - он был вполне разумно красив. Все в нем ладно, все пригнано, все на своем месте. Но он бешено красив: все в солнечном дыму! Это я, кажется, был близок к безумию: на траву падал, шептал громко различные забавные речи. Вот, к примеру: Боже мой, как прекрасен мир, как красиво, жутко красиво! Как стыдно жить! Теперь понимаю, отчего стыдно жить. Слаб я. Дай силы мне,Господи, дай хоть искру от огня Твоего.Я должен, должен снять с себя вину перед миром."
Послушайте, ежели кто прочтет эти строки, верьте - я абсолютно искренне все это вышептывал. Я в самом деле по вечерам, когда солнце клонится к закату и словно бы все окрест заволакивает совершенно ослепительным дымом, близок к безумию. Я его боюсь, но близок. Мне вдруг становится невыносимо стыдно жить, видеть этот парк, солнце, витые чугунные решетки оград, дома, окна, небо...
Я живу, ем, пью, даже можно сказать, жру и напиваюсь, а в это же самое время, в эту минуту гибнет множество людей; они испытывают чудовищную боль; они тоже хотят жить. Вот, ей-Богу не придуриваюсь - мне становится стыдно.  Я ничего для них не сделал, а ведь что-то же и я могу. Нет, я совсем не идиот: я понимаю, прекрасно понимаю, что от моих причитаний легче никому не станет, но...Видимо, действительно съезжаю с винта временами.Мне все кажется, что я не то, чтобы вовсе не имею права, но не имею ОКОНЧАТЕЛЬНОГО права пользоваться миром, покуда в нем есть страдание. Я, такой рыхлый, мягкий, сытый ничего, абсолютно ничего не сделал, чтобы...Чтобы что? Ну, ну что? Видно, совсем ты спятил, дурак старый. Нет, помоложе когда был, не замечал за собой ничего подобного, а теперь... Как-то, после 30-ти и пошло и поехало...Возраст такой, я знаю. Однако ж, ничего поделать с собой не могу: не могу я просто так жрать, на горшке сидеть потом, работать, спать, с детишками расслюнявливаться...Стыдно быть счастливым, покудова боль на свете есть. Таков уж я - сшит, не перешьешь. Стыдно и все тут. Что хошь делай со мной а никак...
Нет покою, покою нету! Нету и все тут.
Отчего я так восприимчив к чужой боли?  Воображение, очевидно, развито, фокус прост- представляю себя на месте того, кому на данный момент дурно. По методу патера Брауна. А между тем, меня нельзя, пожалуй, назвать "добрым малым". Я таким не был никогда. Странно. Это все очень странно.


Может быть, это элементарное самолюбие, поскольку я так влюблен в собственную персону и в свой, только мною увиденный совершенно чудесный мир Божий, то ужасаюсь от мысли, что с соседними происходят страшные вещи. Я совершенно не могу представить, чтобы для кого-нибудь мир имел меньшую ценность, чем для меня:  сам-то я не в состоянии считать его вещью малозначительной, стало быть - предполагаю и в других существах такую же влюбленность в солнечный свет и в сетчатки своих глазных устройств. Поразительно - вот ведь какая штука.

Детство...Детство-не самая счастливая пора. Хотя...В памяти деревня, дом на краю деревни... Молодая вареная картошка, ледяное молоко в глиняной крынке, пироги с грибами, оладьи...Невероятно вкусно! Горы, горные реки, солнце всходит... В горах оно сразу, в один миг прорезается меж скал - и всюду свет!
Земля моя бедная! Ты устала верно, очень устала от людей. Нет, честное слово, именно так - устала от людей. Кабы я был созданием непомерной мощи, я предложил бы тебе- Отдохни, моя бедная Земля, приклонись к моему плечу. Вот я тебя  обнимаю и тебе легче: ты успокаиваешься.Ты у меня так красива, я так люблю тебя! Боже! Что это я несу?!

Господи! Мир, созданный Тобой, прекрасен! Но он и страшен, беспощаден, безжалостен. Если люди должны стать лучше, прекратить делать зло друг другу и природе, вмещающей их, то отчего же они не становятся лучше?  Оттого, что они не могут стать лучше. Лучше, чем есть на самом деле. Они уж таковы. И звери убивают друг друга чтобы жить. Губят друг друга и деревья. Все в движении. Остановится этот ход, все встанет, все умрет. Нет мира без движения. Но нам, людям, больно, больно, очень больно бывает, Господи. Ах, как больно, если бы Ты только знал, как больно! Я не знаю, бывает ли так же, как и нам, больно животным.Наверное. Жаль их, очень жаль. И людей жаль. Ради чего все это происходит? Для какой все же цели мы припасены? Для чего смеемся и плачем, терпим боль, испытываем радость, мучаемся, убиваем, добиваемся, думаем, шутим, бредим, стонем, кричим...Говорим, видим и любим?  Для чего?


Как счастлив человек, имеющий дело, в которое верит. Он уже не чувствует так обостренно свою индивидуальность: он думает только о своем занятии. Воистину- его дело больше чем сам человек. И это, возможно, правильно. Но верить в это дело бывает непросто. В самом деле, для чего делается все, что делается под солнцем? Да и под Луной? Кто знает, ну, кто? Вот я сижу, пьяный и гадкий и думаю об этом...Думаю, думаю, думаю...Толку ничуть. Русская извечная хандра. Однако же, как больно. Наша страна -не страна бицепсов, как Америка. Наша страна - страна боли. Дурак, трижды дурак, кто этого не знает.  Не знает он России. А я знаю. Знаю, да никому не скажу. Или скажу?


Исчерпал запас любви. Топливо, отмеренное на всю жизнь, за половину спалил. Перехотел. Слишком сильно хотел. Слишком сильно любил. А посмотрел сегодня вечером на золотое небо над озером( небо перед закатом-то золотое) и чую: вот ради этого стоит жить.


Смотрел американский фильм. Неужели они так любят свои хлипкие жизни, что готовы скорее жить скотами, нежели умереть людьми? Ведь они все-равно помрут. За что они цепляются с таким остервенением? И это должно еще вызывать какой-то интерес! Идиотство!

Мне не по душе мрачноватая набожность евреев; гораздо больший отклик нашел в моем сердце, измочаленном разуме, вообще во всем мировосприятии, яростный, безнадежный протест безумного Ахава, непримиримость его до последнего вздоха. Он бился как мог. Это действительно великий роман. Я не чувствую себя одиноким, когда беру в руки его:  вспоминаю о том, что жил некогда Мелвилл( между прочим, американец, не русский) .Тут уж воистину мы в равном положении: американцы, русские, евреи, зулусы, индейцы, испанцы, греки...кто угодно. Перед огромным белым лбом Моби Дика...Страшно!  Помилуй нас, Господи! Дай любви и мужества.

Впрочем, слишком сильно, слишком страшно я любил, любил этот мир. Во всей его полноте, во всех его проявлениях. Весь этот ,такой маленький и такой огромный голубой шар - Землю - все ее горы, все моря и леса, все сказки, стихи и романы, всех людей, написавших их; облака, небо над нами, зверей и птиц, степи и ущелья, вершины и каньоны, ручьи и реки...все, все, все!
Кто много любит - много страдает.
Перед концом своим желаю ему, нашему миру, счастья. Просторы его синие, зеленые, золотые пусть будут осенены милостью Создателя; пусть будет много радости у всего и не живого, и живущего на Земле. Ах, если бы так! С такой надеждой, с таким пожеланием, с такой просьбой к Творцу( если вообще можно просить о чем-либо. Не уверен, но если бы это было мне дозволено, я обратился бы с такой просьбой)уйду из мира.

А как, вообще-то , гадко сидеть здесь, набивать брюхо, дергаться, суетиться, лопать ветчину, что-то там зарабатывать, не зарабатывать, оглаживать телок по бедрам(тьфу!), говорить извечную чушь, а там русских убивают.
Нет, это очень глупо! Глупые времена. Нехорошие времена. Своих надо защищать. Это нормально, это здраво, это естественно. В том случае, если эти свои не нападают на слабого, а защищаются, если не испытываешь за них чувство стыда. Я так думаю. Ну что бы сделал возлюбленный русскими ныне Буш, если бы мексиканцы напали на Техас?  Техас ведь, вообще-то, мексиканский. Техасцы воевали бы с мексиканцами а Буш что? Смотрел бы равнодушно? Пф! Да они бы всеми штатами навалились на Мексику, говнюки. Только хруст бы пошел. Это уж точно. Янки дело туго знают. Они сейчас победители в мире. Страшное правило правит миром - кто сильный - прав. Он может называться кем угодно - хоть демократом, хоть кем, но он прав. И лишь в том случае, если победил. И дебил, кто этого не знает. Трижды и четырежды дебил. Как наши репортеры и пр. Что делать? Как что? Конечно же танцевать хип-хоп и учиться у Барби! Прыг-скок, гоп-гоп - да все что угодно, но танцевать и учиться у Барби...Чему? Быть дебилом.  Мировой прогресс им подавай, твою мать! Идиоты! Какой еще , в задницу, прогресс?! Мир Божий гораздо страшнее, безжалостнее, чем они даже могут представить, шевеля жидкими своими мозгами с хлюпом и чавком. Но...он же и бесконечно прекраснее, чем они могут себе представить. Бесконечно, непредставимо прекраснее! Отчего мне так не интересно то, чем занимаются люди? Ведь их жизни передо мной изо дня в день, перед моими глазами. Да все, вообщем-то, люди, но некоторые проживают жизнь человеческую, а некоторые и не очень. А некоторые и вовсе не человеческую. А некоторые и БЕСЧЕЛОВЕЧНУЮ. А как страшнее?  Если есть разделение на так называемое добро и зло или без разделения? То есть, не существует ни добра ни зла. Я не знаю, как страшнее. Честно, не знаю.


Господи! Ослобони меня от людей. От всего, что несут они и с собою  да и в себе.От несправедливости их и справедливости, от их добра и зла, от всего что в них и с ними. Устал я от них, Боже! Красками творения Твоего закрой мне глаза, красотой рек и озер, их берегов, поросших изумрудными лесами. Звуками поющих лесных полян наполни душу мою, солнечным светом на траве, пламенем ледовых вершин, величественной музыкой лучшего из органов - высокого летнего неба.
Радостью и печалью, светом и тенью, светлым разумом и детской наивностью наполни душу мою, Господи, ибо прекрасно творение Твое, Боже!


Вчера я сделал открытие! Мы живем на войне.
Итак, я начинаю эту летопись, это страшное и последовательное( по мере возможности) повествование о войне. Повествование   о войне человека, не бывшего на войне, но родившегося на войне, прожившего всю жизнь на войне и на войне погибшего. Я буду иллюстрировать эту летопись войны детскими рисунками, нарисованными детьми, родившимися, как и я, на войне. Да, именно так! Мне кажется, это как раз то, что нужно.  Хотя в сюжетах этих рисунков нет войны, но она в каждой ломаной линии, в каждой краске. Каким же образом, спросите вы, можно прожить всю жизнь на войне, не быв на войне? А где родились и прожили вы, вы и все, кого вы встречали и знали на протяжении своей жизни? Правомернее будет вопрос, как и когда я обнаружил, что мы выпрастываемся из душных женских утроб, полных войны, прямо в войну. Я, вообщем, догадывался об этом давно, еще в детстве. Я смутно чувствовал, что нас обманывают, рассказывая и читая истории о неких далеких, отгремевших войнах, повторяя как заклинание - Не дай Бог! Лишь бы не было войны! Я открывал книги - там была война( прошедшая, да), я включал телевизор - там была война нынешняя, наша. Я шел гулять с дедом - меня вела рука войны, его рука. Она была вылеплена войною и я не только видел, но и ощущал  своей ладонью, как лепит война: рука его была лишена пальцев, это было одно запястье. Я уже догадывался, начал догадываться тогда, что хитрость взрослых по отношению к нам, детям, состоит в том, что до поры, покуда из тебя не получился хороший солдат, покуда ты не вырос, тебе не разрешают убивать. Для этого надо лгать, что нет войны. Если с самого детства все будут становиться хорошими солдатами, то противник, уничтожаемый нами, не сможет восполнять свои ресурсы: он не выдержит, он будет истреблен и война кончится. Этого нельзя допустить, ибо тогда всему, вообще всему на свете придет конец и все потеряет смысл. Но, Боже! Я не могу убивать! Что же мне делать? Не могу.


На этом рукопись обрывается.
 
Друг мой, Иванов И.И., покончил с собой две недели назад. Ему было 59 лет.