А это, Ваня, за то, что ты ничего не сделал

               

        К сожалению,  не  получилось  сегодня  у  Ваньки  с  банькой.  А  просто  не  срослось  ныне  у  бобыля-холостяка  с  обязательным  еженедельным  захватывающим  гигиеническим  мероприятием… Интересует,  почему  и  кто  в  этом  нужном  деле  виноват?  Да,  в  принципе,  никто.  Наверное,  обычная  невнимательность Ивана, его  черепашья медлительность,  плюс  непробиваемое,  излишне спокойное  отношение  к  окружающему  миру.  И  правильно.  А  куда  ему  спешить  в  субботу,  да  в  день  банный?  Свою  баньку  не  заимел  он  еще.  Как,  впрочем,  и  жену,  поэтому-то  и  поплелся  Ванюша  в  общественную.  Да.  В сельскую. 
        Не  спеша,  вперив  унылый  взор  долу,  глубоко  задумавшись  о  тщете  и  бренности  жития,  вперевалку  поднялся  на  крыльцо,  и  совершенно  без  какой  либо  «задней  мысли»,  (и  «передней»,  кстати,  тоже),  взялся  он  за  ручку  двери  предбанника.  Но  упустил  из  виду  табличку  выше  двери.  И  ввалился  холостяк  Ваня  в  «святая  святых» … в  предбанник  женский.  Ну,  так  получилось,  что  теперь?  В  сразу  же  установившемся  безмолвии,  в  тягостной,  парной  тишине,  новоявленный  клиент  пола  мужского  на  виду  у  присутствующих  раздевался  спокойно,  как  всегда,  медленно.  Но  зато    основательно. Ведь  «о  ненужной  спешке  в  субботу»  уже  упоминалось?
        Сняв  свои  отнюдь  не  «семейные»,  а  холостяцкие  исподние,  Ванёк  вдруг  подивился  странному  отсутствию  шума-гама  в  помещении,  где  куча  народа  одевается  и  раздевается. И  она  обязательно  должна  ведь  и    гомонить,  и  шуметь. Засомневался,  и  оттого  решился  поднять  глаза  от  пола,  чтобы осмотреться  вокруг.  И  понять причину гробовой тишины.  И  в  первую  очередь  обалдевшему  в  момент  Ивану  бросилось  в  глаза  явное  и  полное  отсутствие  у  сего  голого  народа … «доказательных  мужских  знаков»…Поэтому ужаснувшийся до появления мурашек холостяк  от  страха  тут  же  снова  резко  опустил  глаза  обратно.  Да.  К  спасительному  полу. 
        Потом  Ванёк  весь  сжался,  скукожился,  и  на  всякий  пожарный  даже    крепко-накрепко  зажмурился.  На  время  распахнув  глаза,  и  лихорадочно  крутя  головой  туда-сюда, чтобы  сориентироваться,  и  еще  раз  правильно оценить  оперативную  обстановку, он  сгреб  нехитрое  бельишко, и срочно засобирался  к  «своим»,  которые  рядом,  за  стенкой.  Только  вот  быстро  и  мирно  у  перепуганного  насмерть,  да  еще  и  от  природы  нерасторопного  Ванюшки,  не  получилось,  потому  что  его  внезапно,  и  отчего-то  прямо-таки  яростно,  атаковали  опомнившиеся  возмущенные  нагие  люди  совсем  иного,  чем  он  сам,  пола. 
         И прямо за какие-то секунды  ошалевший Ваня буквально схлестан  был горячими,  только  что  использованными,  и  оттого  почти  без  листьев,  и  потому  очень  болезненными,  березовыми  вениками. А  в  дополнение  к  нещадному  битью  «розгами»,  возбужденные  женщины  и  девушки  без  особого  сожаления  вытолкали  его  за  дверь.  Но  дамы не  остановились  на  достигнутом.  В  знак  «чрезмерного  уважения», дополнительно  применили  они  к  «святотатцу»  не  только  привычное  рукоприкладство,  но  даже  и  голоногое пинание. А с крылечка орущие  женщины даже  попытали  счастья  вышвырнуть  совершенно  обнаглевшего  холостяка  как  можно  подальше. 
        Терзаемый  же  ими  Ванька-Иван  все  это  время  только  и  успевал  делать,  что  громко  и  безутешно,  к  тому  же,  и  безответно,  вопрошал  бьющих его нагих женщин, выкрикивая совершенно бесполезные  в  данной  экстремальной  для  себя  ситуации  оправдания.  «Да,  я  же,  бабы,  ничего  не  сделал?!  Да,  за  что  же  вы  меня  так-то,  а?!  Бабы?!  Я  же  ничего  не  сделал?!».  И  бежавшего  от проклятого  женского  предбанника  бобыля  с  большим  трудом,  но  таки  догнала  замужняя  соседка  его,  Клава.  И  она,  чем-то  очень  довольная,  с  чего-то  вдруг  стала  читать  ему  нравоучения. 
        Мудрая  соседка  от  доброты  души  своей  пыталась  просветить  всего  исхлёстанного,  исцарапанного,  и  в  кровоподтеках,  сорокалетнего  Ваню, обиженного,  видать, сейчас  абсолютно  на  весь  женский  пол.  К  тому  же,   ни  разу  в  жизни  не  женившегося,  и  поэтому  справедливо  называемого  в  селе  «бобылем».  Но  оправдываясь,  возмущенный  до  предела  Иван  утверждал,  что пострадал  он  от  женщин,  якобы,  совершенно  безвинно.  И  он,  мол,  вообще  не  понимает,  отчего  настолько  яростен  бабский  гнев?!  Ведь  они  его,  по  сути  дела,  избили  «ни  за  что,  ни  про  что?!». 
        И,  надув  губы,  снова  обиженно  пожаловался  Клаве.  Мол,  он  же  «ничегошеньки  не сделал»! За  что  так  «наехали»  на  него  бабы?  Он  ведь,  поняв,  что  перед  ним  вовсе  и  не  мужицкие  тела,  тут  же  зажмурился.  Да-да!  Чтобы  попросту  сельский  женский  пол  не  смущать! И  он  даже  и  потихоньку,  вприщур,  не  подсматривал.  А  они,  паразитки,  давай  его    березовыми  прутьями  все  скопом  стегать,  кулаками,  ногами  бить.  Но  вот  поучительное  нравоучение  соседки  Клавдии. 
        «Ох,  Ванёк-Ванёк… Был  бы  ты  хотя  бы  разок  не  холостяком  на  короткое  время – ты  бы  и  без  моих  бабских  пояснений  сам  все  понял.  Ведь  именно  за  то,  Ванек,  ты  от  разъяренных  женщин  и  получил.  Что  ты,  рослый  и  видный  мужик,  тупо  и  нагло,  специально  неторопливо  раздевшись  прямо  в  присутствии  голых  дам,  но  в  итоге  так  ничего  путного  для  них  и  не  сделал!  А  разве  не  так?
        Да-да,  милый.  Ни-че-го!  Ты,  Ваня,  медленно  обнажаясь  и  упрямо  глядя  в  пол,  лишь  себя  одного  обалдевшим  дамам  показал… Мужиком. Мол,  нате,  смотрите,  любуйтесь  на  красавца-холостяка.  Ведь  ты  не  только  просто  так,  в  шутку,  пальцем  ни  одну  бабу  «не  тронул».  Ты,  Ваня,  сделал  намного  хуже!  Ты  даже  и  взглянуть-то  «по-мужски»  на  красивых  женщин,  скотина  ты  этакая,  не  соизволил!  А  ведь  на  тебя,  проигнорировавшего  «прекрасный  пол»,  смотреть  пришлось  всем  «от  и  до»!  Ты,  Ванёк,  попросту  унизил  нас,  женщин,  своим  пренебрежением  и высокомерием!  Да. И  это  вместо  того, чтобы  хоть  краем  глаза  глянуть  и  восхититься  нами,  обнаженными,  стройными!  И  это  нас  ох,  как  задело!
        Зато  ты  обижаешься  на  нас  и  причитаешь  одно  и  то  же,  словно    заводной. «Да,  я  же,  бабы,  ничего  вам  не  сделал?!».  Все  правильно!  Ты,  чудик  сорокалетний, и  впрямь  «ничего  для  женщин  не  сделал»,  ибо  даже  взглянуть  на  них  не  пожелал,  и  не  оценил  ни  одну!   Ведь  каждая  дама  в  глубине  души  считает  себя  красавицей.  Или,  по  крайней  мере,  симпатичной.  Это  уж  вне  всяких  сомнений!  К  слову,  хочешь  притчу  о  нас,  и  об  одном  из  вас,  хитрого  и  мудрого?  Вывели  амазонки  троих  мужиков  казнить  и  разрешили  исполнить  любое  их  последнее желание. 
        Отощавший  американец  умял  с  десяток  хот-догов  и  с  улыбкой  согласился  на  казнь.  Француз  «осчастливил»  сразу  трёх  дамочек,  и  с  улыбкой  полез  на  эшафот.  Наш  русский  ахнул  пузырь  водки,  занюхал  рукавом  и  обратился  к  толпе  жаждущих  женщин  с  последней  просьбой.  Мол,  «а  пускай  прямо  вот  здесь,  и  прямо  сейчас  же,  убьёт  меня  самая  некрасивая  из  вас!».  И  что  ты,  Ваня,  думаешь?  Ведь  ни  одна  баба  не  согласилась  быть  самой  страшной,  выйти  к  эшафоту,  и  кончать  хитреца!
        А  ты  что  «сделал»!  Глянул  искоса,  исподлобья,  и  крепко-накрепко  зажмурился,  вместо  того,  чтобы  хотя  бы  одно  безобидное,  но  крайне  нужное  для  женщин,  «сделать»!  Да!  Распахнуть  зенки  во  всю  ширь  и  восторженно  произнести  оценивающее  нас  и  удивлённое  «ого-го!».  А  за  следом  до  жжения  потереть  ладони  и  повторить  ставшую  ходовой  фразу  Леонида  Куравлева  из  фильма  «Иван  Васильевич  меняет  профессию»: «А  вот  это  я  удачно  зашёл!».  Ну,  да.  В  предбанник  пока.  Разве,  Ванёк,  не  согласишься  со  мной?  И  кто  ты  есть,  и  что  ты  за  мужик  после  этого?! 
        Надеюсь,  папа  тебя  когда-то  наказывал  за  «ничегонеделание»?  Ага,  значит,  было  и  не  единожды!  Так  вот  и  с  тобой,  Ваня,  сугубо  женское  нагое  общество  срочным  перевоспитанием  занялось  испытанными  на  деле  народными  методами  за  полное  игнорирование  «прекрасного  пола»!  Или  тебя,  кроме  «пола  банного»,  никакой  более  уже  и  не  интересует,  а?  Ибо  как  ввинтился  ты  в  предбанник  зенками  вниз  упертый,  так  под  бабскими  пинками  и  вениками  вывалился,  бобыль  ты  сорокалетний  с    теми  же  глазками  зажмуренными!  За  то  ты, Ваня,  и  получил,  что  и  в  действительности  «ничего-о-шеньки»  путного  для  женщин  не  сделал! 
       Поэтому, Иван,  не  обижайся,  и  ни  мизерной  доли  не  сомневайся  вот  в  чём.  А  совсем  и  не  зря  ты,  дорогой,  сегодня  дверью  ошибся.  Ох,  не  зря!  Ведь  Судьба  «за  просто  так,  от  нечего  делать»,  ничего,  дружок,  не  вытворяет  с  человеком.  У  Планиды  всегда  и  все  происходит  «так,  как  нужно»,  понял?  А  ну-ка,  Вань,  ответь  «по  чесноку»  и  прямо.  Я  никому  подобные  откровения  не  передам,  ибо  шутки  подобные - грех  большой.  Но  вопрос  к  тебе  очень  важный.  После  увиденных  тобой  «людей  без  мужских  знаков»,  неужели  не  подмывало  тебя  хотя  бы  ради  обычного  «мужского»  любопытства  внимательнее  посмотреть  на  присутствующих?
        Да-да,  Ваня… Чтобы  с затаённой  надеждой,  и,  вроде  бы,  случайно,  ненароком,  заострить  внимание  на  каком  либо  «интересующем  месте»    более  конкретно?  Ну,  что  же  ты  молчишь,  Ванёк-холостяк?  Ага,  поняла.  Молчание – знак  согласия.  Выходит,  и  вправду  не  тянет  тебя  на  оное,  и  вовсе  не  нужно  тебе  никаких  «глазков  и  прищуров»  для  обычного   подглядывания  за  нами…Значит, видать, совершенно  зазря  возмущенные  бабы  об  тебя  веники  измочалили… А  пойду  я,  Ваня,  и  вернусь  к  ним,  да  извинюсь  за  тебя,  понапрасну  битого  и  совсем-совсем  ничейного…
        Но  только  я  хочу  выгородить  тебя,  Ваня.  Скажу,  что  ты  выпил,  поэтому  ужасно  осмелел,  и  решил  таким  вот  диким,  наглым  способом  посмотреть  на  голых  женщин  разом.  Только  ты, Ваня,  слезы-то  свои  спрячь,  спрячь.  Не  показывай  их  бабам  нашим...  Не  надо.  Всё  равно  мужик  ведь  ты… Да  и  неизвестна  причина  болезни  твоей.  И  ты  не  отчаивайся.  Давно  надо  было  посоветоваться  хотя  бы  со  мной.  Мы  же  с  тобой  жили  по-соседски  нормально,  не  ругались  ни  разу.  Родители  твои  давно  «там»,  а  ты  один.  Да  и  живешь  один,  словно  бирюк. 
        И  на  нас,  женщин,  и  на  меня  тоже,  не  обижайся.  Отметелили  мы  тебя, Ванёк,  в  отместку  за  «безразличное»  отношение  к  нам,  считающим  себя  до  80  годочков  «прекрасными  созданиями  природы».  И  я  совет  тебе  добрый  дам,  и  которого  ты  уж  непременно  послушайся.  Чтобы  над  твоими, Ванёк,  банными  «отметинами»  не  издевались  мужики  наши.  И  не  хихикали  бы  они,  не  подкалывали.  Просто  скажи  им,  что  ты  поддал  и  решил  нагло  зайти  в  баню,  чтобы  чуток  «расслабиться». 
        Якобы,  и  дверь  в  баню  женскую  ты  перепутал  вовсе  и  неслучайно.  А  просто  посмотреть  на  баб  голых  решил  не  на  кассете  какой-то  там,    или  на  порнографиях,  а  глянуть  захотелось на живые бабские прелести воочию! Для  чего,  мол,  позориться  и  труса  праздновать,  в  щёлочку за  бабами  подглядывая?  И  вошел  туда  хозяйски.  Поэтому,  мол,  скопом  и  накинулись  они  с  вениками,  да  кулаками.  И  мужу  своему,  Ваня,  я  всё    так  же  обрисую.  А  он  и  ещё  кое-кому  о  никем  не  ожидаемой  смелости  сельского  бобыля-одиночки  расскажет.  А  тебе,  Ванюша,  я  непременно  попытаюсь  помочь.  Есть  у  меня  неплохая  задумка.  Решу  её  и  сообщу. 
        Наверное,  господа,  продолжения  истории  хочется?  Концовки.  Верно?  Ну,  что  ж.  Будет  вам  и  финал,  так  как  заключительный  аккорд  весьма  интересный,  и  с  последующим  жизненным  продолжением.  Словом,  не    забыла  добросовестная  соседка  Клава  о  своей  задумке,  искала,  только  немножко  не  успела.  Слишком  долго  и  сложно  было  осуществить.    А  время  золотое  шло… А  тут  еще  и  сам  Ванюшка  исчез  надолго.  Правда,  месяца  через  два  объявился  вчерашний  холостяк-бобыль  и  внезапно  удивил,  пригласив  Клаву  с  мужем  на  свою  помолвку  с  приехавшей  вместе  с  ним  тридцатитрехлетней  красивой  женщиной. 
        И,  кстати,  даже  бездетной.  Да.  То  есть,  пока  еще  детей  своих  не    имеющей,  но,  как  оказалось,  уже  готовящейся  исправить  это  настолько  необходимое  дело  в  молодой  семье. И  со  стопудовым  доказательством  того, что наследник-то «сделан» именно при непосредственном участии  в  этом  недавнего  холостяка,  а  сейчас  мужа  ее,  Ванюши.  Ведь  как  раз  из-за  этого  супер  важнейшего  события,  которого  ни  Ваня,  ни  Наташа,  откровенно  говоря,  не  ожидали  и  сами,  заставило  срочно  организовать  сегодняшнюю  помолвку.  Ну,  а  вскоре,  значит,  и  свадьба  будет!
        Через  часок  Ваня  не  выдержал  более  и  пригласил  соседку  Клавдию  выйти  во  двор  посекретничать.  А  самое  главное – ему  крайне  нужно  было  исповедаться  и  поблагодарить  за  «то» Клавино  нравоучение  возле  бани,  даром  для  него,  как  она  это  и  видит,  не  прошедшее.  Вначале  Иван  сразу  же  попросил  у  Клавдии  прощения  за  обман.  Оказывается,  в  предбанник  вошел  он  для  смелости  и  впрямь  хорошо  поддатый.  И  ввалился  Ваня  туда  и  вправду  специально.  А  чтобы  увидеть  женщин  «в  натуре».  Но  каких  трудов  ему  стоило  решиться  на  такую  серьёзную  авантюру!  Он  перед  этой  акцией  ночь  не  спал! 
        А  набравшись  нужной  дерзости  и  все-таки  войдя,  он  отнюдь  не  в  пол  смотрел,  а  очень  внимательно,  исподлобья,  и  в  прищур.  И  пока  нехотя,  медленно  раздевался,  успел  оглядеть  всех  присутствующих,  и  смог  узреть-рассмотреть  «то»,  что  ему  нужно  было  увидеть.  И, конечно  же, лицезреть «искомое»  им,  так  сказать,  «вживую»!  А  не  на  кассете,  в  кино,  или  на  картинках.  И  оценить,  разумеется.  А  как  же  без  этого?
        И  он  сознается  перед  Клавой,  как  на  духу.  Ведь  даже  когда  его  хлестали  вениками,  били  и  пинали,  он  вприщур  один  хрен  «делал  своё  дело».  Притворялся  быть  «зажмуренным,  а  сам  наблюдал  «нужное»  уже  гораздо  ближе.  Буквально  прямо  рядышком.  И  он  бессовестно  обманул  Клаву,  ибо  только  и  делал,  что  через  прищур  «заострял  внимание  лишь  на  интересующем  его  месте».  И  именно  в  толпе  бьющих  дам  принял  он  окончательное,  и  единственно  верное  решение: немедленно  жениться! 
        Сколько  можно  носить  позорное  имя  «бобыля»,  а  самому  дважды  в  месяц  втихую  «снимать»  платных  баб  в  городе?!  Ведь  сорок  лет,  а  ума  как  не  было,  так  его  все  и  нет!  И  он  уехал  туда,  где  учился  в  школе.    И  привёз,  с  великим  трудом  уговорил  ту,  которая  тоже  втайне  ждала  его  столько  долгих  лет.  Наташу.  Он  сердечно  благодарит  Клавдию,  ещё  раз  просит  прощения,  и  приглашает  их  на  свадьбу.  А  со  временем – и  на  «зубок».  И  ещё.  Как  они  отнесутся  к  предложению  стать  крёстными?