Операция Анадырь. Часть 8

Живыми не ждали

Путь обратно был тоже нелегким. В океане бушевали зимние шторма, и измученные экипажи несли ходовые вахты на пределе сил. Из воспоминаний бывшего командира Б-36 капитана 1-го ранга в отставке Дубивко: «Возвращение было также сложным и осуществлялось скрытно. Полученные навыки в борьбе с американскими силами ПЛО позволили успешно преодолеть все противолодочные рубежи еще раз, несмотря на то, что теперь все они были значительно усилены. К сожалению, в Норвежском море у нас закончилось дизельное топливо, и оставшийся путь мы шли на масле с водой. В районе Лофотенских островов к нам, правда, подошел заправщик, однако из-за штормовой погоды шланги на лодку завести так и не удалось. А на подходе к Кольскому заливу закончилось и масло. В базу мы входили уже на электромоторах…»

Одна за другой подводные лодки прибывали в Полярный, швартуясь к родным причалам. Корпуса субмарин в пятнах ржи, вмятинах ясно говорили, что им довелось перенести. Шатаясь от усталости, сошли на причалы экипажи, сошли гордо, с высоко поднятыми головами. Их совесть была чиста — они выполнили свой нелегкий долг перед Родиной. Наверное, все же подводники ожидали, что сделанное ими будет оценено по достоинству. Но, увы, этого не произошло. Вместо слов благодарности они услышали иное…

Вспоминает командир флагманской Б-4 капитан 1-го ранга в отставке Р. Кетов: «Вернулись лодки под самый Новый год. Никто их не встречал. Сами высадились на пирс и ошвартовались. Дальше началась история в духе Швейка и Чонкина. „Нет, — говорят, — вашей бригады, она расформирована“. Экипажи три месяца по-человечески не жравши, не пивши, немытые. Моряки в панамах, тапочках и шортах. А на улице мороз 15 градусов. Просим: „Дайте хоть помыться на плавбазе, хоть обогреться!“ Не пускают. Даже спецоружие выгрузить не можем.

Какой-то умник нашелся, ляпнул: мол, ваше место базирования на Кубе, вот и отваливайте туда. Пошутил, конечно. А мы в ответ на имя командующего отправили телеграмму: готовимся к возвращению на Кубу. Хулиганство, конечно, но сработало. Через два часа подходит катер „Альбатрос“ с высокими чинами на борту. Дали „добро“ переселиться на плавбазу…»

Из воспоминаний бывшего командира Б-36 капитана 1-го ранга в отставке Дубивко: «На другой день после возвращения в базу был вызван на комиссию по разбору похода. Меня обвинили в нарушении скрытности при встрече с эсминцем РЛД, неуверенных действиях при этом и преднамеренном выходе из позиции, когда ее занял вертолетоносец „Тетис Бей“. Все мои разумные доводы отметались, комиссия искала только недостатки. Положительные результаты наших действий не видели или не хотели видеть, искали только ошибки. У меня создалось впечатление, что проверяющие были нацелены только на поиски негативных сторон похода. А мы? Мы были рады, что вернулись живыми и здоровыми. А что ситуация была критической, подтвердил член военного совета Северного флота контр-адмирал Сизов, сказавший на встрече с офицерским составом наших лодок: „Мы живыми вас не ждали!“ Эту фразу может подтвердить и капитан 1-го ранга в отставке Ю. Жуков, также бывший на этой встрече».

А вот впечатления о встрече в Полярном бывшего командира бригады капитана 1-го ранга в отставке Н. Агафонова: «Сразу же с прибытием подводных лодок в базу на 69-ю бригаду подводных лодок из Москвы нагрянула с проверкой комиссия, возглавляемая контр-адмиралом П. К. Ивановым, состоящая из офицеров оперативного управления, разведки, боевой подготовки и тыла ВМФ… Что называется, по свежим следам комиссия проверила результаты похода 69-й БПЛ, составила акт проверки и представила доклад ГК ВМФ. Дальше последовали доклады министру обороны и ЦК КПСС. Затем последовали поездки по флотам представителей боевой подготовки ВМФ с разбором действий 69-й БПЛ. Акцент был сделан на нарушение скрытности плавания и гораздо меньше на анализ обстановки при этом. Обвинения шли, в основном, в адрес командиров лодок, а вопросы управления подлодками упускались из виду. Не принималось в расчет и то обстоятельство, что подводные лодки постоянно были вынуждены форсировать движение в океане на большой скорости, всплывать в надводное положение, чтобы, идя под дизелями, вовремя пройти жестко определенные рубежи на маршруте… Не раз впоследствии мне приходилось слышать такое расхожее выражение в наш адрес: „Печальной памяти поход 69-й БПЛ“. Таков был итог и оценка. Тем не менее, на мой взгляд, хотя этот поход не принес кому-то славы, однако открыл глаза на многие обстоятельства».

Расправу с подводниками прекратил лишь прибывший в Полярный командующий Северным флотом адмирал В. А. Касатонов. По его приказу лодки сразу же поставили на все виды довольствия, а экипажи были немедленно отправлены в отпуска. Распорядился Касатонов, несмотря на негативную деятельность московской комиссии, представить ему списки отличившихся подводников на награждение. Имел командующий и несколько нелегких разговоров по телефону с главкомом. И, несмотря на начальное негативное отношение Горшкова к участникам похода, Касатонов все же сумел убедить его в том, что подводники выполнили свой долг с честью и достойны не осуждения, а наград. И поэтому, когда в Москву вернулась посланная для поиска негативов комиссия, и на стол главкома лег проект разгромного приказа, то Горшков подписывать его не стал, а поверх написал размашисто: «В тех условиях обстановки командирам ПЛ было виднее, как действовать, поэтому командиров не наказывать».

Впоследствии Касатонову удалось всеми правдами и неправдами добиться и того, чтобы некоторые подводники все же были удостоены правительственных наград. Так, были награждены орденом Красной Звезды командир Б-4 Р. Кетов, мичман старшина команды гидроакустиков Б-36 и некоторые другие.

Тем временем по приказу министра обороны в Москву были вызваны командиры лодок и начальник штаба 69-й бригады. Находившегося в отпуске комбрига Агафонова из отпуска не вызывали.

Как происходила встреча вернувшихся из похода подводников с руководством Министерства обороны, видно из рассказов непосредственных участников встречи.

Бывший командир подводной лодки Б-36 капитан 1-го ранга в отставке А. Дубивко: «Через непродолжительное время все командиры лодок, участники похода, были вызваны в ГШ ВМФ для доклада о походе министру обороны. Маршал Малиновский был болен, и на коллегии Министерства обороны нас заслушивал маршал Гречко. Я выступал последним, после перерыва. Во время выступления других командиров я обратил внимание, что маршал Гречко никак не мог понять, почему подводным лодкам нужна была зарядка и для чего они всплывали. У меня создалось впечатление, что он думал об атомных лодках, которые в тот момент только осваивались на Северном флоте. Ко мне в перерыве подошел маршал Баграмян и посоветовал в своем докладе остановиться больше на вопросах связи. Так я и сделал. Доклад не вызвал никаких неудовольствий. Никаких разносов и упреков во время коллегии ни к кому не было. Только на второй день проговорился начальник Третьего отдела оперативного управления Генерального штаба контр-адмирал Игнатьев, что после наших докладов маршал Гречко сказал: „Лучше я бы утонул, чем всплыл“».

Более эмоционально вспоминает о своем визите в Москву бывший командир подводной лодки Б-4 Р. Кетов: «…3 января меня, Архипова, Дубивко и Шумкова вызвали к Главкому ВМФ Горшкову. Сергей Георгиевич сообщил, что завтра мы будем на докладе у Никиты Сергеевича. К нему, дескать, надо готовиться. И начали нам указывать, что говорить, а что нет. Потом Горшков устроил нам экзамен. Но встреча с Хрущевым не состоялась. Однако нас ежедневно вызывали в Главный штаб, где постоянно вносили уточнения в сценарий. В итоге получилась история, мало соответствовавшая действительности.

Во второй половине января нас вызвали на совещание в Министерство обороны. Его вел первый заместитель министра обороны маршал Гречко. С ним первый зам. главкома адмирал Фокин и капитан 1-го ранга Сергеев из Главного штаба. В зале полно народу. Большинство — сухопутные и авиационные генеральские чины. Тут же два дядечки в гражданском — из аппарата ЦК КПСС. Один из них, с двумя Звездами Героя Советского Союза на пиджаке, подошел к нам и приободрил: „Не волнуйтесь. Вся эта заваруха устроена для того, чтобы выбить больше денег для ВВС. Маршал Вершинин хочет добиться выделения дополнительных средств для обороны Заполярья с воздуха“. Началось заседание.
— Никита Сергеевич поручил мне разобраться с этим грязным делом, — начал Гречко. — Безобразие, опозорили Россию!
Фокин при этих словах падает в обморок — сердечный приступ. Вынесли на носилках адмирала.
— Кто старший? — не унимался Гречко.
Сергеев словно прилип к стенке, молчит. Вася Архипов встает.
— Я старший, начальник штаба бригады.
— Иди сюда, докладывай.
Ну, Вася начал читать по бумаге, которую заготовили в Главном штабе.
— Ты что там читаешь? — рычит Гречко.
— Ты чего, моряк, трясешься с этой бумажкой? Ты своими словами. Давай правду! — подначивает Вершинин.
— Значит, вы хотите правду?

И Вася стал докладывать все как было. Мы дополняли. Продемонстрировали приказ на папиросной бумаге. Гречко взял двумя пальцами листок и как захохочет: „У нас в войну боевых приказов на папиросной бумаге не отдавали!“ Вопросы стали задавать. Один чуднее другого. Коля Шумков, например, рассказывает, что вынужден был всплыть для зарядки батарей. А ему: „Какая такая зарядка? Каких там батарей?“
— На каком расстоянии от вас были американские корабли?
— Метров пятьдесят.
— Что? И вы не забросали их гранатами?

Дошла очередь до меня.
— Почему по американским кораблям не стрелял? — кипятился Гречко.
— Приказа не было.
— Да вы что? Без приказа сами сообразить не могли?

Тут один из цэковских дядечек тихонько по стакану постучал. Маршал, как ни кричал, а услышал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Еще раз пояснили, что ходили мы к Кубе на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!
— Как не на атомных? — заревел маршал.
Сдернул с носа очки и хвать ими по столу. Только стекла мелкими брызгами полетели. Высшее военно-политическое руководство страны полагало, что в Карибское море были направлены атомные лодки. Позже мне стало известно, что на самом деле одну атомную лодку послали впереди нас, но у нее что-то сломалось, и она вынуждена была вернуться на базу.

Сразу после заседания командиров подлодок отправили на флот. Репрессий не было, но и по головке не гладили. Начальники внушали, что действовали мы неправильно. А на самом деле мы пришли из похода с громадным материалом и в целом задачу выполнили. На практике отработали приемы взаимодействия в отдаленном районе Мирового океана. Приобрели опыт преодоления противолодочных рубежей и уклонения от преследования. На своей шкуре испытали приемы и методы противолодочной борьбы американского флота».

Здесь необходимо отметить, что другие участники этой встречи, в частности, вице-адмирал Архипов, не подтверждают рассказа Кетова. Однако никто не отрицает главного — начальство итогами похода довольно не было.

К глубокому сожалению, так у нас бывает нередко. Настоящие герои, которые были достойны самых высоких наград, имена которых должна была бы знать вся страна, были незаслуженно забыты. А ведь экипажи четырех дизельных утлых лодок бросили вызов всему американскому ВМФ! Наверное, даже невозможно подсчитать, какой численный и качественный перевес имели в той неравной схватке американцы! Нет сомнений, что все лодки, если бы не последовал отменяющий приказ, достигли бы берегов Кубы. Нет сомнений, что по первой команде они без раздумий ринулись бы в отчаянные торпедные атаки, заранее зная, что вернуться обратно им уже будет не суждено. Много ли в истории отечественного флота найдется примеров, когда четыре небольших корабля держали в течение целого месяца самый огромный флот мира и вышли из этой схватки, по существу, победителями? Почему им не воздали должное? Почему они, те, на чьем примере надо было бы учить весь флот, вынуждены были оправдываться?

Ну а как оценила действия наших лодок американская сторона? Вот что пишет об этом историк американского ВМФ Норман Полмар: «…Советские командиры пытались уклоняться от обнаружения противолодочными силами на повышенных скоростях, активно маневрируя, в том числе на заднем ходу, используя стопорение хода и резко изменяя глубины погружения, а также входя в кильватерный след, оставляемый осуществлявшими их поиск кораблями. Кроме того, они маскировались, ставя акустические помехи и выпуская пузыри воздуха… Хотя противолодочные силы военно-морского флота США имели в своем распоряжении большое количество кораблей и самолетов, неограниченные возможности обеспечения, а также действовали в условиях отсутствия контратак со стороны противника, они находились под давлением необходимости скорейшего обнаружения и классификации подлодок, а также принуждения их к всплытию. Способствовавшая же им в решении данных задач система СОСУС, как выяснилось, на тот момент еще не обладала достаточным банком данных о звуковых характеристиках советских подлодок, а те, что имелись, значительно отличались от фактических. К примеру, потребовалось 36 интенсивных часов, чтобы заставить всплыть одну из подлодок типа „Фокстрот“… Успех противолодочных сил США в ходе данных действий, по мнению специалистов, был достигнут благодаря условиям, которые вряд ли существовали бы в ситуации реальной войны. Сюда следует отнести возможность использования ими большого числа самолетов базовой патрульной авиации типа „Нептун Р-2“ и даже нескольких новых типа „Орион Р-3“, многих надводных кораблей, включая три авианосные группы ПЛО, благоприятную гидрологию, но главное — отсутствие угрозы применения оружия объектами преследования… В целом же данный кризис послужил хорошим уроком для американцев и ценной тренировкой для противолодочных сил США…»

Многое изменилось после «кубинского похода» и в советском флоте. Начали разрабатываться новые тактические приемы борьбы подводных лодок с противолодочными силами, немедленно была усовершенствована организация связи, многочисленные улучшения с учетом действий в тропических широтах претерпело техническое оборудование подводных лодок, обращено было внимание и на улучшение их обитаемости. Ведь в самом разгаре была холодная война, и впереди у советских подводников было еще немало походов в далекие океанские воды.

Спустя несколько месяцев Северный флот принимал прибывшего с визитом в Советский Союз Фиделя Кастро. Лидеру кубинской революции показали в Североморске новейшие подводные лодки, а также участвовавшую в походе на Кубу Б-36. Затем был небольшой банкет в честь гостя. На него командующий Северным флотом адмирал Касатонов пригласил всех четырех командиров подлодок, ходивших к Кубе, представив их Кастро. К сожалению, это была единственная награда, которой он мог тогда поощрить своих подчиненных…

И сейчас, по прошествии многих лет, вспомним поход 69-й бригады подводных лодок Северного флота, вспомним, чтобы по праву гордиться историей нашего флота и подвигами его моряков. Над памятью потомков время не властно!

P.S. Когда я прочитал рассказ  о событиях плавания наших подводных лодок, отнюдь не современных, все события живо представил. Мне довелось служить на субмарине еще более древней начальником медицинской службы в начале 70-х годов.  За плечами одна боевая служба, так называемая  «автономка»,  причем на полную автономность – 60 суток. В период «горячей» войны во Вьетнаме, с торпедой с ядерной боеголовкой, как положено. Все знали, что в случае пуска этой торпеды и ядерного взрыва наша лодка наподобие одноразового шприца, скорее всего,  погибнет и сама, тем более такая древняя, около 20 лет в эксплуатации.  Нам даже глубину погружения ограничили 100 метрами из-за этого.

Я прекрасно знаю, какие условия обитания на дизельных подводных лодках, особенно в тропических морях. Платят северянам двойные оклады, правда? Так морякам в таких плаваниях на «дизелюхах» нужно платить тройной оклад, как минимум.  От мороза можно спрятаться в теплых домах или одеть меховую одежду.  А куда деться матросам и офицерам  из подводной лодки  с температурой в сорок градусов в отсеках, да еще с запахами дизельного масла, человеческих испарений,  да при нехватке кислорода?  Но кто об этом знал или учитывал, если морское начальство боялось поставить вопрос  перед высшим партийным руководством.

Прочитал о роли командующего Северным флотом Касатонова в этой эпопеи с подводниками, и всплыла та же фамилия командующего уже Черноморским флотом, когда  после развала Советского Союза Украина хотела взять себе этот флот, а руководство России в лице Ельцина этому не препятствовало.  Если бы не Касатонов, не было бы у России Черноморского флота или остались бы жалкие остатки, не было бы военно-морской базы в Севастополе.  Так что надо помнить всех, кто плавал на подводных лодках и отстаивал их в других битвах – с вышестоящим начальством.