Русские Штыки в Париже продолжение 18

                ГЛАВА ПЯТАЯ
                УЛЬТИМАТУМ АЛЕКСАНДРА

    13 февраля 1814 года французский город Бар-сюр-Об был наводнен отступающими союзными войсками, каретами командования и европейских монархов. Пасмурным днем в одном из каменных особняков должен был проходить судьбоносный военный совет коалиции. Тяжелая обстановка в делах отражалась на хмурых лицах военачальников и дипломатов. Они собирались перед заседанием в коридорах и вестибюле большого дома, где разбились на кружки и высказывали друг другу свою озабоченность сложившейся ситуацией:

- Моральный дух в союзных войсках упал до неприличия из-за частых поражений.
- Нехватка продовольствия приводит к грабежу местного населения, а это вызывает сопротивление крестьян.

- Уже есть партизанские отряды, которые уничтожают сотни наших солдат! Так мы дождемся народной войны против нас.

- А сколько сейчас развелось дезертиров – тысячи!

    Через час эти кулуарные разговоры перенеслись в большой зал военного совета. За обширным столом сидели союзные военачальники во главе с главнокомандующим Карлом-Филиппом Шварценбергом. На заседании присутствовали дипломаты ведущих стран коалиции: австриец Клеменс фон Меттерних, россиянин Карл Васильевич Нессельроде, англичанин лорд Роберт Стюарт Кэстльри. Присутствовали три союзных монарха со своими военными советниками. Рядом с высоким и представительным российским императором Александром сидели скромный прусский король Фридрих Вильгельм и пожилой австрийский император Франц.

    Выступающие военные и дипломаты сводили свои доклады к одному – необходимо пока отступать. Они делали упор на то, что сейчас надо сохранить союзные армии до лучших времен. Каждый докладчик пытался на разные лады подсластить горькую пилюлю отступления:

- Коалиционные армии и без взятия Парижа задушат наполеоновскую Францию и принудят её к миру.

- Достаточно нам освободить Бельгию, Голландию и Италию, чтобы Бонапарт пошел на уступки союзникам.

- Мы политически и экономически сильнее Франции, и нам достаточно стоять на выгодных рубежах вокруг Наполеона…

    Российский император долго слушал нудные пораженческие речи видных европейских сановников и военных. Его красивое лицо наливалось краской возмущения от малодушия и призывов к отступлению. Наконец Александр встал и стал страстно переубеждать:

- Бонапарту нельзя давать передышки! Сейчас он и его пока небольшая армия просто не выдержат постоянного давления наших армий со всех сторон. Французы не железные! Взятие Парижа – это конец правления Наполеона! Он хорошо это понимает, но почему вы - нет?!

    Российского царя стали успокаивать австрийцы, англичане и пруссаки:
- Мы же отступим только от Парижа.
- Там, где Наполеон, бесполезно сражаться – всё равно проиграем!
- Война продолжится, и мы так или иначе принудим Францию к миру…

    Упрямый Александр продолжал горячиться:
- Стоит нам отойти к приграничному Рейну - и Наполеон за короткий срок соберет сотни тысяч воинов! Сейчас у него лишь десятки тысяч и можно его победить! Вокруг Бонапарта и гвардии только недавно призванные новобранцы, а к лету будет мощная и опытная армия. Она, собранная в кулак и ведомая лучшими военачальниками, станет легко бить по частям наши разбросанные союзные войска.

   Любые аргументы российского императора разбивались о лед единства европейских союзников. Даже присутствующие россияне больше отмалчивались, уже не веря в счастливый конец заграничного похода в вотчину Наполеона Бонапарта.

   Опечаленный Александр сел за стол и закрыл ладонями пылающее от гнева лицо. Перед ним промелькнули горькие видения 1812 года: тягостное отступление российской армии к Москве, горящая столица и торжество французов во главе с надменным Наполеоном. Александр подумал и решил: «Я не хочу, чтобы сотни тысяч жизней россиян и сотни разрушенных городов и сел России были напрасны! Они принесены на алтарь победы, а не ради перемирия. Надо взять Париж и положить конец кровавому правлению великого корсиканца. До сердца Франции осталась сотня верст с гаком…»

    Российский император, собравшись с мыслями, вновь встал перед европейской элитой. Полное и довольное лицо австрийского фельдмаршала Шварценберга прямо дышало торжеством победы над ним. Тогда Александр громким голосом в ультимативной форме заявил:

- В случае отступления я отделяюсь от Главной армии со всеми находящимися при мне русскими войсками, гвардией и казаками, соединюсь с Блюхером и пойду на Париж!

     В зале от этих грозных слов повисла тревожная тишина. Царь, не давая своим недругам опомниться, повернулся к затаившемуся сбоку прусскому королю:
- Надеюсь, Ваше Величество, как верный союзник, явивший мне многие опыты своей дружбы, не откажетесь идти со мной?

    Фридрих Вильгельм побледнел от волнения, ибо на него устремили взоры все без исключения. Он тихо вздохнул и не без дрожи в голосе ответил:

- Я не расстанусь с вами, государь! Мои прусские войска я давно предоставил в распоряжение Вашего Императорского Величества.

     В напряженном зале будто лопнула какая-то преграда: появились улыбки, раздались аплодисменты и радостные крики:

- Браво! Мы наступаем на Париж!
- Выгоним ненавистного Бонапарта с трона Франции!

   При таком оживлении и воодушевлении вдруг встревожился австрийский император Франц:

- Для чего же оставлять меня одного? Я тоже в принципе за наступление…

    Ультиматум Александра переломил ход военного совета, но тут же возникли споры: когда, где и с кем наступать на Париж. После долгих дискуссий было решено, что Силезская армия Блюхера будет продолжать начавшееся наступление долиной реки Марны. Тем самым прусский фельдмаршал оттянет за собой армию Наполеона, и тогда в свою очередь Богемская армия Шварценберга перейдет в наступление на Париж.

    Император Александр своей волей буквально заставил союзников начать второе наступление на столицу Франции. Хотя вместе с этим достижением россиянам пришлось согласиться на неоднозначные предложения союзных европейцев. Прусский король и австрийский император выторговали у Александра разрешение на возможное перемирие с Наполеоном. Шварценберг был озабочен движением на него французского корпуса Ожеро от Лиона. Он выпросил у военного совета создания отдельной Южной армии. Союзники вновь собирались наступать порознь.
 
                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                ЛЕБЕДЬ, РАК И ЩУКА

    11 февраля 1814 года еще до созыва военного совета фельдмаршал Гебхард фон Блюхер получил разрешение о наступлении на Париж от российского императора Александра I. Тем же вечером в штаб-квартире Силезской армии командующий собрал в кабинете несколько генералов и объявил о своем решении идти с войсками в долину реки Марны.  Первым, кто выступил против храброго Блюхера, был его начальник штаба Август Гнейзенау:

- Мы начинаем рисковое дело! Наша армия, наступая в одиночку, опять подставляет свой фланг под удар армии Наполеона. И вообще, мы только что были разбиты противником! Как армия, еще не оправившись от поражений, может идти вперед? Мы слабы…

- Вы лукавите! – перебил недовольный Блюхер. – Моя армия уже отдохнула и получила солидные подкрепления. Вам ли не знать! В ней теперь пятьдесят пять тысяч человек, что больше, чем при первом наступлении на Париж.

    Генералы продолжали отговаривать отчаянного командующего:

- Мы пойдем одни против разбросанных в округе французских корпусов.
- Если за нами увяжется Наполеон с гвардией, то это кончится для нас плачевно.

     Фельдмаршал не хотел их слушать и приводил серьезные аргументы:
- Мне даны российским императором твердые обещания, что скоро Силезская армия увеличится в два раза! В ближайшие две недели! Я жду два новых корпуса.

- Это так, - подтвердил начальник штаба, - но до этой поры наступать с разбитой армией недальновидно.

    Отчаянный Блюхер на резонные доводы воскликнул:
- Да, я иду на Париж с разбитой армией! Вперед, господа...

    Силезская армия с шумом устремилась за своим «генералом вперед!», не боясь накликать на себя Наполеона с гвардией. Блюхер хотел остановить постыдное отступление стотысячной Богемской армии Шварценберга. Австрийский фельдмаршал со своим императором Францем боялись и вовсе не желали победить Наполеона, женатого на австрийской принцессе.

   По прихоти Карла-Филиппа Шварценберга было решено создать Южную армию на базе Богемской армии, в противовес наступающему французскому корпусу маршала Ожеро. Вечером в штабе после окончания совета австрийский главнокомандующий со своим начальником штаба генералом Йозефом Радецким занялись самым любимым делом – планированием военных операций. В тиши уютного кабинета за большим столом с бумагами и географическими картами они, как им казалось, творили историю. Шварценберг предложил:

- Я не хочу откладывать на завтра начало создания Южной армии.
- Совершенно верно, ваше превосходительство! – живо откликнулся генерал. – Надо скорее создать эту армию, иначе мощный корпус Ожеро проникнет в наши тылы и прервет сообщение с Германией.

     Фельдмаршал покрутил карту Франции перед собой и вздохнул:
- Ожеро вообще может напасть на мою армию с тыла, в то время как Наполеон - с фронта. Необходимо, чтобы к марту Южная армия была не только создана, но и смогла дать отпор французам Ожеро. Ваши предложения по формированию новой армии?

     Радецкий, что-то прикинув, быстро ответил:

- Достаточно будет трех корпусов, и тогда её численность составит от сорока до пятидесяти тысяч человек. Мы безболезненно сформируем Южную армию из подходящих немецких резервов и немного выделим из нашей Богемской армии.

- Отлично! – обрадовался Шварценберг. – Я поставлю во главе этой армии немецкого принца Фридриха Гессен-Гомбургского. К марту мы будем спокойны за свои тылы…

    Фельдмаршал был доволен собой. Он на военном совете выторговал для своей Богемской армии замечательные условия: если Наполеон продолжит наступление на него, то Шварценберг будет отступать до плато Лангр. Дать бы волю австрийцу, он бы пятился до самой Германии, но воля решения в разношерстной коалиции была только у императора Александра.

    Пока наступал лишь храбрый пруссак Блюхер. Началось абсурдное наступление на Париж всего одной небольшой армией, в то время как Главная Богемская армия медленно отступала к границе. Теперь уже три армии действовали разрозненно, как лебедь, рак и щука в русской басне. В образе щуки легко угадывался лихой рубака Блюхер, на роль рака, несомненно, претендовал вечно пятившийся Шварценберг. Он расщепил свою огромную Богемскую армию и выделил из нее   сорокатысячную армию для еще нереальной угрозы с юго-запада. Новая Южная армия тянула на роль лебедя, который должен был далеко лететь в третью сторону. Так по недальновидному замыслу австрийского фельдмаршала и по его предательской сущности три союзные армии, бывшие уже недалеко от Парижа, разбредались в разные стороны на радость Наполеону Бонапарту.
                ГЛАВА СЕДЬМАЯ
                ГУЛ КАНОНАДЫ СЛЫШАЛСЯ В ПАРИЖЕ

    Силезская армия храброго Гебхарда фон Блюхера вновь отделилась от Богемской армии и за полутора суток достигла долины реки Марны. Прусский генерал-фельдмаршал решил снова разгромить один французский корпус. История повторялась. На этот раз Блюхер собирался уничтожить корпус маршала Мармона и, кроме того, увеличить свою армию сразу в два раза. Дело в том, что недалеко от Марны его ожидало большое подкрепление: российский корпус генерала Винцингероде стоял в Реймсе, а прусский корпус Бюлова - в Лаоне. В случае их соединения Силезская армия возрастала до ста тысяч воинов.

   Наполеон Бонапарт, узнав о новой угрозе для Парижа, прекрасно понял, что именно деятельный Блюхер становится для него главной опасностью. Вечно трусливого Шварценберга с огромной Богемской армией французский император решил игнорировать, оставив против него корпуса маршалов Удино и Макдональда.
Сам Наполеон с армией в 32 000 человек спешно направился на север за лихим Блюхером.

  Силезская армия в 55 000 воинов подошла к городку Мо, чтобы разгромить одинокий французский корпус Мармона. Но маршал успел соединиться с другими корпусами, возглавляемыми Мортье и Груши. Эти три маршала с 20 000 солдат всё же не решились дать сражение фельдмаршалу Блюхеру. Французы, взорвав за собой каменный мост на реке Марне, спокойно готовились к обороне на другом берегу. Они уже знали, что на союзную армию Блюхера заходит с тыла Наполеон с гвардией. Император-полководец легко превращал прусского фельдмаршала из охотника в жертву.

  Ничего не подозревавший Блюхер спокойно разъезжал со свитой и корпусными генералами по прибрежным холмам вдоль Марны. Стояла тихая солнечная погода. Кавалерийская кавалькада наблюдала за бесполезной артиллерийской дуэлью между союзниками и французами, разделенными широкой рекой. Раздраженный прусский фельдмаршал повернулся к российскому генералу Остен-Сакену и сухо приказал:
- Начинайте атаку корпуса через Марну!

   От недальновидного приказа лицо Павла Федоровича стало угрюмым, но он, сказав привычное «Слушаюсь!», отбыл к войскам. Приближенные к Блюхеру генералы молчать не стали:

- Ваше высокопревосходительство! Наступление через такую реку обречено на неудачу.

- Возможно, Наполеон с армией скоро будет здесь! Что тогда?
- Надо искать другой выход из создавшегося положения.

   Командующий был непреклонен. Несколько российских пол
ков в темно-зеленых мундирах спускались к реке в том месте, где был взорван мост. Печальные каменные остовы одиноко торчали из глубоких холодных вод. Для переправы россияне несли на себе бревна, доски, небольшие плоты и лодки. На противоположном берегу французы в синих мундирах выстраивались в длинные колонны, готовясь дать отпор.

    Российские барабаны призывно забили дробь. Солдаты, ведомые офицерами, стали спускать на речную воду переправочные средства. Под грохот пушек наступающие войска перебирались от одного каменного остова моста к другому, используя их как плацдармы. Едва они вышли на расстояние ружейного выстрела, как французы, стоящие на другом берегу, ответили частыми залпами. Тучи картечи и пуль несли скорую смерть сотням храбрых россиян, ставших жертвами бесполезной военной затеи прусского фельдмаршала. Наступление захлебнулось в крови.

    Гул сражения в 40 километрах от столицы Франции отчетливо доносился до Парижа и всполошил горожан и императорский двор. В срочном порядке был собран вооруженный отряд в 7000 человек, который направили в помощь маршалам Мармону и Мортье.

   Блюхер с Силезской армией несколько дней бесполезно топтался у реки Марны, пока не узнал о приближении французского императора с армией. Тут только фельдмаршал осознал, что оказался между молотом и наковальней. Роль наковальни готовы были исполнить стоящие за рекой французские войска Мармона и Мортье, а на роль молота явно претендовал Наполеон с гвардией. Блюхер немедленно собрал военный совет армии на прибрежном холме. Пришедшие генералы были встревожены:
- Наполеон в нескольких переходах от нас!

- Пора отступать!
    Храбрый командующий от досады морщился:

- Зачем отступать?! Можно дать ему сражение. Нам надо лишь найти лучшие позиции и приготовиться.

    Военачальники, поглядывая на карты Франции, стали строить и высказывать самые разные планы. Наконец начальник штаба Гнейзенау выдал дельную мысль:
- Есть необходимость срочно соединиться с нашими новыми корпусами. Вместе с российским корпусом Винцингероде и прусским корпусом Бюлова нас будет свыше ста тысяч человек!

- Да нам тогда никакой Наполеон не будет страшен! – ухмыльнулся Блюхер и гордо заявил: - Силезская армия не собирается отступать, а просто пройдет фланговым маршем навстречу свежим корпусам. Мы снова двинемся на Париж, только с другой стороны.