Дочка священника Глава 7

Несмотря на то, что практически всю ночь шёл дождь, воскресное утро выдалось, в какой-то мере, не по осеннему тёплым. Из-за туч, даже, иногда удавалось пробиваться солнечным лучам.
В этот раз Хильда нарядилась потеплее, хотя на ноги принципиально не желала одевать тёплые носки, которые подарила ей вчера бабушка Аня. Наверное, Хильда отдавала, тем самым, дань современной моде.
— Ни чему тебя жизнь не учит, - улыбаясь выговаривал я, подтрунивая над дочерью.
— Не ворчи, - отвечала та, аккуратно, со всей серьёзностью, завязывая на шее пуховый шарф, тоже подарок бабушки Ани.
Литургия, в этот день прошла на одном дыхании. Пели слаженно, пришли все постоянные прихожане. Пока я исповедовал единственного причастника- старенькую бабушку Екатерину, проживавшей в оригинальной, старинной хате с соломенной крышей, наши старушки- прихожанки обступили Хильду, стараясь хоть как-то подбодрить ее, сказать какое-либо доброе слово, подарить подарок. В конце службы, девочка стояла с целой кипой всевозможных вещей и продуктов в охапке, а также в пакете. Бабка Буйволка метнулась домой и притащила творог собственного приготовления, с изюмом и курагой. Мария Фёдоровна вручила красивую открытку, которую она разрисовала собственноручно. А тётя Галя, проживавшая под самым склоном возле леса, подарила свитер с елочками и оленями, связанный собственноручно, обещая связать на зиму варежки тёплые носочки.
Лицо Хильды светилось необъяснимой радостью, я даже мельком заметил на её глазах слёзы.
Дочь ожидала меня на улице, когда я прибрался в алтаре и стал запирать храмовый замок.
— Иди скорей! – крикнула она, позвав меня жестом руки. — Сейчас мама звонить будет, по видеосвязи.
Хильда протянула свой телефон и отошла в сторонку, к засохшей сирени, сиротой, торчавшей у хлипкого церковного забора. Минут десять спустя, раздался звонок и экран зажегся, отображая взволнованное лицо Неринги. Та была одета в странную, джинсовую куртку тёмного цвета и фартук.
— Ну, здравствуй, - поздоровался я, разглядывая странный наряд жены.
— Привет, - каким-то взволнованным и немного подавленным голосом, ответила та. — Наконец смогла добиться до тебя. Ты реши там что-то со связью, слышишь! А то это не дело.
— Могу лишь обещать, что постараюсь, а там как получится, - сказал я, не скрывая улыбки.
— Это не ответ! – нахмурилась Неринга. — Я понимаю всю бедственность твоего положения, так сказать. Но, думаю, даже для тебя, в двадцать первом столетии, не составит труда заиметь современные коммуникации. Разрешаю, для такого дела, взять часть денег, которые я оставила для Хильды.
— Хорошо, - продолжал улыбаться я.
В это время за спиной Неринги отворилась огромная дверь, и оттуда выкатилась тележка с небольшим сетчатым контейнером, в каком с кудахтаньем и визгливым криком везли голов сто плешивых, неприглядного вида, несушек. Тут уж я не выдержал и захохотал, проговорив:
— А это ещё что такое?
— Где? – оглядываясь сказала Неринга, делая вид, что не понимает, в чём дело.
— Что там у тебя за куры, на заднем плане?
— Да это… Ну, это я тут на птицефабрику заехала, - поправляя растрепавшиеся волосы на голове, говорила моя жена, пряча в сторону глаза. — Фриц попросил, там кое-что уточнить… У него свое птицефабрика, понимаешь?
С этими словами, женщина развернулась в ином ракурсе и теперь задний фон отображал высокую водонапорную башню с металлическими ангарами по обе стороны.
— Всё ясно с тобой, - помотал головой я.
— Что тебе ясно? – Неринга ещё больше занервничала и её щёки покрылись розовой краской.
— Воскресение, а ты на территории производственного комплекса, с какими-то курами, в неприглядном виде. Не могу понять тебя, ты же бортпроводник. Как можно было до такого опуститься? Чем думает этот твой Фриц? Хотя, что-то подсказывает, нет уже никакого Фрица. Зато ты в цивилизованной Европе, из-под курей помёт выгребаешь.
— Прекрати! – с сильным раздражением в голосе, крикнула Неринга. — Это временные трудности. Просто у Фрица сейчас не важно с бизнесом и я пытаюсь помочь.
— Помочь, - прыснул я. – Что ж тебе, на самом деле дороже- Фриц твой, Германия, или собственная дочь?!
Неринга замолчала, кривя губы. Её глаза наполнились грустью, и я даже подумал, что она вот-вот расплачется.
— Ладно, - дрожащим голосом проговорила моя жена, еле сдерживая эмоции. — Давай, до связи… И сделай что-нибудь с интернетом, чтоб можно было вечером созваниваться!
В этот момент, опять послышалось кудахтанье, видимо, повезли очередную партию несушек.
Шли домой молча. Я в начале пытался шутить, как-то подбодрить Хильду, только та молча шагала, уткнувшись глазами в землю. После разговора с Нерингой, я также немного расстроился. Куда она снова вляпалась и когда, наконец остепенится. Сердце защемило острой болью. Всё же, не смотря на время, кое-какие чувства к ней оставались.
Вдруг из одного из проулков, ведущих к дому известной в селе самогонщицы Момотрихе, вышли трое. Только не это! Данную компанию, я хорошо знал. Стёпка Гычка, Женька Карась и Ванька Голодный. Те шли в приподнятом настроении, изрядно выпившие, переговариваясь пошлыми шутками, лишённых логики и смысла, для обычного человека. Наши современные герои, во всех смыслах этого слова. До «майдана» друзья работали, где придётся, и подолгу нигде не задерживались. Отсутствие образования и тяга к выпивке, мешала найти им подходящую работу, и реализовать себя для пользы общества. А тут как раз война. Кому война, как говорится… Неразлучная троица просекла, где могут себя достойно применить. В соседнем посёлке Покровское, как раз организовывался добровольческий отряд, под началом некоей Гануси Птицелов. Она учила мужчин военному делу и группами отправляла на передовую. Не знаю, чему могла учить эта экзальтированная барышня, но как правило, из подготовленных ею групп, мало кто возвращался с войны живой. Вот и эти, в первые же дни службы, под покровом ночи, отправились на мародёрские промыслы в село, на вражеской территории. Там, в каком-то опустевшем доме, наткнулись на растяжку, скрывавшую в себе заряд довольно внушительной мощности. Голодного посекло осколками штукатурки, Карася контузило, так что он до сих пор не слышит на одно ухо, а на Гычку вообще свалилось часть перекрытия. Как он вообще живой остался, одному Богу известно.
После трёх месяцев лечения, горе-вояк, решили демобилизовать по ранению. А чтоб замять скандал, про мародёрство и пьянство, вручили медали и не долечив, отправили обратно домой. Теперь они герои, обеспеченные множеством льгот, достойной пенсией и почитанием определённых слоёв общества.
Вообще то настоящая фамилия Стёпки- Путнин. Но, сами понимаете, нести службу в подразделениях «Правого Сектора», с таким неприглядным и противоречивым именем, как-то не удобно. Пришлось бы всё время слушать насмешки от товарищей, да и вообще, не патриотично. Вот Гычка, в срочном порядке, переменил документы, на фамилию бабки.
Теперь Стёпка Гычка не просто прощелыга, алкоголик и бездельник, ровно, как и его дружки. Теперь они герои войны, «воины света», «киборги», пытавшиеся в одиночку, под покровом ночи, взять в плен полевого командира, самого «Моторолу». Немного бы сноровки, умения, удачи и всё бы получилось. И «Моторолу» в плен бы взяли, и Донбасс освободили, а там глядишь и до Путина добрались бы. Ну, а теперь «воины света» слоняются по селу, кошмарят шпану, хулиганят в общественном транспорте, не желают расплачиваться в магазинах. Странное время- кто был никем, стали всем.
Увидев нас с Хильдой, Гычка приостановился, и что-то, в полголоса, проговорил дружкам, от чего они залились противным гоготом.
— Слава нации! – вытянув руку в нацистском приветствии, прокричал Ванька Голодный и троица, в очередной раз, загоготала, когда мы поравнялись с ними.
— А что, московский поп, не желает отвечать на приветствия? – продолжил задевать меня, его друг Карась. — Родину не любит.
— Сегодня же воскресение, - нарочно кривляя голос, говорил Гычка. — Наш попик, на службе за Путина молился и за их патриарха Кирилла.
Я молчал, а друзья продолжали глумиться.
— А это кто с ним? – сплюнув на дорогу, спросил Карась.
— Кто его знает? Вероятно, его подруга. Московского попа на юную кожу потянуло, — сказал Гычка всё это матерными словами.
— Вы совсем дураки? – Хильда не выдержала хамства взрослых мужчин.
Сказав это, она тут же оробела и вмиг прильнула ближе ко мне, продолжая оглядываться на троих оболтусов. Те стояли, будто вкопанные, с ошарашенным недоумением. Видимо храбрость девчушки, произвела на них огромное впечатление.
— Я сейчас не понял, - нарушил тишину первым Карась. — Что только что было?
— Малая борзеет, - абсолютно спокойно ответил Гычка, глядя, как мы с Хильдой продолжаем путь.
— Так что, эта поповская подстилка нас сейчас оскорбила? Нас, тех кто за неё кровь проливали? Стёпа, как это получается? – не унимался Карась. — Значит, на моей земле, разная московская тварь обзывать меня начнёт?!
Хильда вздрогнула, я это хорошо почувствовал, поэтому взял её за плечо и тихо проговорил:
— Ничего не отвечай. Это обычная провокация, здесь такое в порядке вещей. Они пьяные, не стоит на них обращать внимания.
Хильда вдруг подняла голову и посмотрела на меня взглядом, в котором заключалось столько обиды, укора и негодования, что я невольно отвёл глаза. Мы удалялись, а трое пьяных людей так и не сдвинулись с места, глядя нам в след и изредка переговариваясь.
Только, когда мы вошли в дом, я заметил, как Хильда вся дрожит. Эта дрожь была не от холода, а от эмоционального потрясения. Она присела в маленькое кресло и долго-долго сидела, глядя в одну точку. Сердце у меня защемило, и я прильнул к дочери, спросив:
— С тобой всё в порядке?
Она подняла на меня свои серо-голубые глаза, полные горечи и обиды. И я понял, произошла беда.
— Папа, - сказала она таким тихим голосом, в котором отражалось отчаяние, от которого холодела в жилах кровь. — Эти люди… Они говорили такие мерзкие вещи. Я слышала.
— Да, дочь, я тоже слышал, - ответил я, наклонив низко голову.
— Мне сейчас так…- она оборвалась на полуслове, и я очень боялся, что она вот-вот разрыдается.
— Я понимаю, - почти выдавил из себя я.
— Почему ты не заступился? – её голос стал ещё тише и мне стало вообще не по себе.
—Я… Я, - моё мямлинье стало противно самому себе… — Понимаешь, не всё можно решать с помощью силы, тем более в таком случае. Есть конфликт, в котором лучше уйти в сторону.
— Мама как-то говорили, как ты однажды, чтоб ее защитить, сразился с десятью хулиганами, пристававшими к вам в городе Одесса.
— Мама преувеличила, - я не смог удержать лёгкой улыбки. — Хулиганов было четыре и все они выглядели изрядно выпившие.
— А здесь три, и они также пьяные.
— Знаешь, Христа ещё больше унижали, но он не отвечал, оберегая своё достоинство и показывая настолько велико смирение, хотя мог вызвать сразу тринадцать легионов ангелов.
— Ты просто не смог меня защитить от хамства! – Голос Хильды звучал отрешённо, будто из дна глубокой прорвы.
— В жизни ещё всякое случится, и нужно научится быть сильнее, и выше подобных обстоятельств!
Хильда ничего больше не ответила. Она просто покачала головой и резко поднявшись, убежала в свою комнату. Я чувствовал себя паршиво, даже более чем.
Ужинал в одиночестве, Хильда не вышла. Она вообще не выходила. А ночью, я слышал, как она тихонечко всхлипывала и скулила: «Мамочка, мне так плохо. Забери меня». Хотелось, очень хотелось тут же ворваться и обняв ребёнка сказать, что я больше не допущу, чтоб такое даже близко произошло. Но, это было бы неправдой. Я отчётливо понимал, как я бессилен. Неринга привезла дочь в страну, где идёт война, где какой-нибудь человек, будучи по жизни обиженный, вдруг почувствовав власть, может унизить тебя за просто так, только потому, что ты не совпадаешь с его схемой в порядке жизненного пути. На душе ощущалось отвращение, и с досадой признаюсь, бессильная злоба. 
Продолжение следует...