Косыгин. Оклеветанная реформа

структурированная версия с иллюстрациями и гиперссылками: http://samlib.ru/editors/b/baranow_p_a/kor.shtml

В 1965-м году в СССР стартовала косыгинская реформа, пожалуй, самая противоречивая в послесталинской истории СССР. Удивительным образом, чем дальше она уходит в прошлое, тем противоречивее оценки, и тем яростные споры вокруг неё. Основной вопрос, вокруг которого ломаются копья, – вносила ли реформа элементы рынка в советскую экономику, и если да, то стала ли она губительной для СССР.
Для начала необходимо понять, а что собственно реформировалось: что из себя представляла экономика, доставшаяся Косыгину после хрущёвских экспериментов. А для этого, в свою очередь, надо понять, что сделал со сталинской экономикой Хрущёв.

Перед Хрущёвым
Сталинская экономика было многоукладной: помимо государственного сектора, был развит также сектор кооперативный. В сельском хозяйстве существовали колхозы (коллективные  хозяйства) – кооперативы, товарищества по совместной обработке земли. Колхозник получал свою долю от общей прибыли в конце сельскохозяйственного сезона согласно числу выработанных трудодней. Доход колхозника, таким образом, напрямую зависел от общей прибыли колхоза и от доли в ней колхозника. Цифра могла выйти немалая, легендарный ас Кожедуб летал, к примеру, на самолёте, целиком построенном на средства колхозника Конева. И это был не единичный случай.
Кроме колхозов существовали совхозы – советские, т.е. государственные, хозяйства с ежемесячной оплатой труда, как на любом государственном предприятии. Естественно, с соответствующей системой премирования, о чём ниже.
Цен на сельхозпродукцию также существовало несколько видов. Часть продукции государство скупало у колхозов по твёрдым ценам, обеспечивая продовольственную безопасность страны – т.н. заготовительные цены. Эта часть продукции была для колхоза обязательным плановым заданием. Излишки колхоз продавал государству по более высокой цене (закупочная цена), либо продавал на колхозных рынках, либо сдавал по договорной цене какому-либо предприятию (контрактация), с которым у колхоза был заключён договор. Обычно такие договора заключались заранее, колхоз получал предоплату за ещё не выращенный урожай. На колхозном рынке мог продать излишек продукции и отдельный колхозник, если на своём приусадебном хозяйстве (площадью до 1 га) такой излишек возникал.
В промышленности помимо государственного сектора также существовал кооперативный: промысловые артели. Как пишут исследователи А.А. Пасс и П.А. Рыжий, «В начале 1950-х гг. промкооперация СССР (12667 артелей и 1844 тыс. работников, 2 научно-исследовательских института, 22 экспериментальные лаборатории, 100 конструкторских бюро) выпускала 33444 наименования товаров на сумму 31,2 млрд руб. В ассортимент входили разнообразные предметы домашнего обихода, в том числе такие сложные, как холодильники, пылесосы, стиральные машины, а также запасные части к ним и к швейным машинам, радиоприемникам, патефонам; мебель; чугунная, эмалированная и фарфоро-фаянсовая посуда, скобяные изделия; детские игрушки; культтовары; стройматериалы; продукты питания. товары, стройматериалы, продукты питания и проч. Многие артели занимались бытовым обслуживанием населения: шили и ремонтировали одежду и обувь, держали химчистки, прачечные, парикмахерские, фотоателье, осуществляли транспортные, погрузочно-разгрузочные и иные сервисные работы. Их доля в данных видах деятельности в отдельных регионах достигала 60-80%».

Нет никаких признаков, что существование артелей не устраивало сталинское руководство. Наоборот, накануне войны артелям облегчили существование. По окончании военного лихолетья мобилизационное напряжение экономики снизилось. И все послевоенные годы число артелей росло. Более того, государство упростило им снабжение. Что совершенно понятно: артельный сектор позволял гибко реагировать на спрос, тут же отвечая на него предложением и не дожидаясь, пока громоздкая бюрократическая машина внесёт соответствующие изменения в план. Кроме того, кооперативы «держали в тонусе» государственные предприятия, заставляя их руководство бороться за качество продукции. Цена производимых кооперативами товаров не могла превышать государственную цену на аналогичные товары более чем на 10%. Попытки артельщиков уйти в тень, естественно, жёстко пресекались. Кроме того, существовало и не мало кустарей одиночек, «не охваченных» артельным движением. В отдельных случаях, вроде пошива одежды на заказ, их доля была весьма значительна.
Таким образом, многоукладность сталинской экономики порождала состязательность, соревновательность. Слово «конкуренция» умышленно не используется, ибо во времена Сталина его употребляли только по отношению к рыночной экономике.
Кроме того, состязательность была и внутри госсектора, что достигалось управленческими методами. Военные годы показали, что без соревновательности между разными ведомствами и разными КБ невозможно получать новые виды вооружения. Все лучшие образцы советской техники создавались именно путём состязаний между конструкторами и стоящими за ними ведомствами. Предвоенные годы показали, что без соревнования трудно добиться и выпуска качественной мирной продукции. В послевоенное время состязательность достигалась значительным количеством отраслевых министерств, часто дублировавших функции друг друга. А также перекрёстным контролем над многими процессами со стороны разных отделов ЦК, Совмина, и других контролирующих органов.
Таким образом, сталинская экономика была системой очень гибкой и очень сложной, способной при необходимости дать широкую свободу предпринимательской инициативе (артели), а при необходимости – в кратчайшие сроки мобилизовать всю экономику и поставить её на военные рельсы. При этом она, как и всякая сложная система, требовала от управленцев высокой квалификации и трудоспособности.
Важный вопрос – вопрос поощрения за успешную работу. Здесь решающую роль играл Фонд директора. Процитируем «Историю финансов» известного экономиста В.П. Дьяченко:
«Первостепенное значение среди мер хозрасчетного стимулирования, принятых 5 декабря 1946 г., имело восстановление фонда директора предприятия с 1 июля 1946 г.
Во время войны фонд директора предприятия был, как указывалось выше, временно отменен в связи с необходимостью добиться максимальной концентрации средств на нужды обороны. При восстановлении фонда директора были учтены недостатки его образования и использования в довоенные годы и соответственно внесены важные изменения.
Как и в довоенное время, источниками образования фонда директора являлась полученная предприятием прибыль или, если планом прибыль не предусмотрена, экономия от снижения себестоимости продукции. Но до войны отчисления в директорский фонд производились независимо от выполнения плановых заданий, а требовалось лишь, чтобы предприятие имело прибыль или экономию от снижения себестоимости продукции.
При восстановлении фонда директора условия его образования были усовершенствованы: отчисления в фонд производились лишь в том случае, если предприятие:
выполняет или перевыполняет план выпуска товарной продукции;
производит продукцию, ассортимент которой полностью соответствует плановому;
выполняет задание по снижению себестоимости, продукции;
выполняет план прибыли от реализации продукции».
Часть прибыли предприятия попадала в фонд директора, и само предприятие могло распоряжаться средствами на местах. Такова была картина на начало 50-х гг.

Завещание Сталина
Незадолго до смерти Сталина, в 1952-м году, в печать вышла последняя крупная работа Иосифа Виссарионовича «Экономические проблемы социализма в СССР». В ней Сталин подводил итоги экономической дискуссии начала 50-х гг., которая развернулась на страницах советских газет и обсуждалась на самых разных уровнях, до ЦК включительно. Из этой работы можно узнать взгляды Сталина на дальнейшее развитие страны.
Сталин решительно возражал против предложений, направленных на переход к прямому продуктообмену. Т.е. на уничтожение товарного производства.
«Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наёмных рабочих капиталистами. Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишённые средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар.
…
Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует. Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закон стоимости.
Сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего на товарное обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом товаров личного потребления. Здесь, в этой области, закон стоимости сохраняет за собой, конечно, в известных пределах роль регулятора.
Но действия закона стоимости не ограничиваются сферой товарного обращения. Они распространяются также на производство.
…на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как вопрос о хозяйственном расчёте и рентабельности, вопрос о себестоимости, вопрос о ценах и т. п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обводиться без учёта закона стоимости.
Хорошо ли это? Не плохо. При нынешних наших условиях это действительно не плохо, так как это обстоятельство воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников считать производственные величины, считать их точно и так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовнёй об «ориентировочных данных», взятых с потолка. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость производства, осуществлять хозяйственный расчёт и добиваться рентабельности предприятий.
…
Некоторое время тому назад было решено упорядочить в интересах хлопководства соотношение цен на хлопок и на зерно, уточнить цены на зерно, продаваемое хлопкоробам, и поднять цены на хлопок, сдаваемый государству. В связи с этим наши хозяйственники и плановики внесли предложение, которое не могло не изумить членов ЦК, так как по этому предложению цена на тонну зерна предлагалась почти такая же, как цена на тонну хлопка, при этом цена на тонну зерна была приравнена к цене на тонну печёного хлеба. На замечания членов ЦК о том, что цена на тонну печёного хлеба должна быть выше цены на тонну зерна ввиду добавочных расходов на помол и выпечку, что хлопок вообще стоит намного дороже, чем зерно, о чём свидетельствуют также мировые цены на хлопок и на зерно, авторы предложения не могли сказать ничего вразумительного. Ввиду этого ЦК пришлось взять это дело в свои руки, снизить цены на зерно и поднять цены на хлопок. Что было бы, если бы предложение этих товарищей получило законную силу? Мы разорили бы хлопкоробов и остались бы без хлопка.
…
Рентабельность отдельных предприятий и отраслей производства имеет громадное значение с точки зрения развития нашего производства. Она должна быть учитываема как при планировании строительства, так и при планировании производства. Это – азбука нашей хозяйственной деятельности на нынешнем этапе развития».
Как видим, Сталин призывал не в коем случае не отказываться от такого важного показателя, как рентабельность. Запомним это. Любопытно, что борьба за рентабельность началась ещё в предвоенное время. К примеру, в «Правде» ещё в 35-м году с удовлетворением отмечалось, что металлургические заводы начали, наконец, становиться рентабельными. В той правдистской статье есть мысли, которые противоречат понимаю сталинской экономики, укоренённому в сознании современной воспитанной догматиками и демагогами молодёжи. «Новое в нашем хозяйстве теперь заключается, наряду с другими моментами, также и в том, что рубль вступил в свои права. Проследить эту тенденцию можно прежде всего на примере чёрной металлургии. До последнего времени там считали только тонны продукции. Затем начали считать рублём…
Настоящий хозяйственный расчет меняет весь стиль работы на заводе, становится рычагом дальнейшего технического прогресса и улучшения материального положения рабочих и специалистов».

Сталин также предостерегал от снижения роли тяжёлой промышленности в производстве:
«А что значит отказаться от примата производства средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства».
Таким образом, перераспределять баланс в сторону производства товаров народного потребления в обозримом будущем не следовало. Но не забудем, что речь шла о государственном секторе. Кооперативный (артельный) в силу своей специфики занимался как раз именно ширпотребом.

Интереснее всего, пожалуй, выглядит мнение Сталина о сроках и возможности перехода к коммунизму. Слова эти актуальны и сейчас, Сталин как будто беседует не со своим современником Ярошенко, коего он выбрал для пущей наглядности, а с некоторыми сегодняшними «марксистами» из XXI века.
«Если охарактеризовать точку зрения т. Ярошенко в двух словах, то следует сказать, что она является немарксистской, – следовательно, глубоко ошибочной.
<...>
т. Ярошенко не интересуется такими экономическими вопросами социалистического строя, как наличие различных форм собственности в нашей экономике, товарное обращение, закон стоимости и проч., считая их второстепенными вопросами, вызывающими лишь схоластические споры. Он прямо заявляет, что в его Политической экономии социализма «споры о роли той или другой категории политической экономии социализма – стоимость, товар, деньги, кредит и др., – принимающие зачастую у нас схоластический характер, заменяются здравыми рассуждениями о рациональной организации производительных сил в общественном производстве, научном обосновании такой организации» (см. речь т. Ярошенко на Секции Пленума дискуссии).
Следовательно, политическая экономия без экономических проблем. Тов. Ярошенко думает, что достаточно наладить «рациональную организацию производительных сил», чтобы переход от социализма к коммунизму произошёл без особых трудностей. Он считает, что этого вполне достаточно для перехода к коммунизму. Он прямо заявляет, что «при социализме основная борьба за построение коммунистического общества сводится к борьбе за правильную организацию производительных сил и рациональное их использование в общественном производстве» (см. речь на Пленуме дискуссии). Тов. Ярошенко торжественно провозглашает, что «Коммунизм – это высшая научная организация производительных сил в общественном производстве».
Выходит, оказывается, что существо коммунистического строя исчерпывается «рациональной организацией производительных сил».»
Среди современных марксистов полно таких «товарищей Ярошенко», которые считают, что достаточно всё национализировать, а потом всё подсчитать (теперь, правда, уже с помощью компьютера) – и коммунизм незамедлительно случится. По мнению Сталина всё сложнее. Для перехода к коммунизму нужно обязательное выполнение трёх условий.
«1. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованными на всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путём прямого повышения денежной зарплаты, так и. особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления.
2. Необходимо, во-вторых, путём постепенных переходов, осуществляемых с выгодой для колхозов и, следовательно, для всего общества, поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путём постепенных переходов заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или другой какой-либо общественно-экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества».
3. Достигнуть такого культурного роста общества, «который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей». Для чего, собственно, и необходимы обеспечение жильём, повышение доходов населения минимум в 2 раза, и прочие прелести, включая 5-часовой рабочий день и обязательное политехническое образование.
Условия перехода к коммунизму по Сталину – явно дело далёкого будущего. Вовсе не «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», как обещал после смерти Сталина Хрущёв. Достаточно сказать, что на момент ведения дискуссии в СССР была 48-ми часовая рабочая неделя и тотальный дефицит жилья. Сталин подчёркивал, что лишь «только после выполнения всех этих предварительных условий, взятых вместе, можно будет надеяться, что труд будет превращён в глазах членов общества из обузы «в первую жизненную потребность» (Маркс), что «труд из тяжёлого бремени превратится в наслаждение» (Энгельс), что общественная собственность будет расцениваться всеми членами общества как незыблемая и неприкосновенная основа существования общества».
Очевидно, что к сталинским словам о постепенном переходе к продуктообмену, (а эти слова так любят цитировать сегодняшние леваки), надо относиться как к делу далёкого будущего. И не понимать этого может только такой неумный человек, как тов. Ярошенко.
Особое внимание обратим на выражение «можно будет надеяться». Сказано очень здраво, ибо неизвестно ещё, что из этого всего получится на практике, даже при достижении указанных условий. Не говоря уж о том, что сроки достижения этих условий тоже лежат в неопределённом будущем.

Любопытно ещё одно предостережение Сталина, более конкретное. Он предостерегает от национализации колхозов.
«Какие мероприятия необходимы для того, чтобы поднять колхозную собственность, которая является, конечно, не общенародной собственностью, до уровня общенародной («национальной») собственности?
Некоторые товарищи думают, что необходимо просто национализировать колхозную собственность, объявив её общенародной собственностью, по примеру того, как это было сделано в своё время с капиталистической собственностью.
Это предложение совершенно неправильно и безусловно неприемлемо. Колхозная собственность есть социалистическая собственность, и мы никак не можем обращаться с ней, как с капиталистической собственностью. Из того, что колхозная собственность является не общенародной собственностью, ни в коем случае не следует, что колхозная собственность не является социалистической собственностью».

Хрущёвские реформы
Рассмотрим теперь, как выполнили наследники Сталина его завещание, как они распорядились его наследием. Первым их действием было смещение баланса в сторону производства товаров группы Б – т.е. производство товаров народного потребления, вместо производства средств производства.
Это был популистский шаг. Недавние товарищи, Берия, Маленков и Хрущёв, после смерти Сталина стали конкурентами в борьбе за власть. Все трое (после ареста Берии уже двое) наперегонки бросились искать точки опоры: расширять социальную базу, на которую можно опереться. Отсюда и многочисленные уступки национальным окраинам, и идеологическая либерализация, и амнистии уголовного и политического элемента, и заигрывания с капиталистическим окружением на внешней арене. В сельском хозяйстве были увеличены заготовительные и закупочные цены, причём сразу в 3, в 4, в 7 и более раз, в зависимости от вида продукта. Кроме того, как заявлял на сессии Верховного Совета 8 августа 1953г. Маленков, произошло «значительное снижение норм обязательных поставок с личного подсобного хозяйства колхозников, решили, как об этом уже доложил Министр финансов т. Зверев, изменить систему обложения колхозников сельскохозяйственным налогом, снизить денежный налог в среднем примерно в два раза с каждого колхозного двора и снять полностью оставшуюся недоимку по сельскохозяйственному налогу прошлых лет».
А в лёгкой промышленности реформаторы пошли ещё дальше – потребовался пересмотр плана пятилетки, переориентация его на ширпотреб. Маленков в том же докладе обещал: «Как известно, пятым пятилетним планом предусмотрено увеличить в 1955 году производство предметов потребления примерно на 65 процентов по сравнению с 1950 годом. У нас есть возможность развернуть производство предметов народного потребления в таких масштабах, чтобы значительно раньше выполнить это задание пятилетнего плана». А достигнуто это будет таким путём: необходимо «шире привлечь к производству предметов потребления машиностроительные и другие предприятия тяжёлой промышленности».

Вторым действием стала массовая национализация колхозов, которые превращались в совхозы.
Как пишет исследовательница Д.А. Верхогляд, «в период 1940-1953 гг. количество совхозов в советском государстве выросло с 4 159 до 4 857, а в период 1953-1965 гг. - до 11 681 совхоза». Такой рост числа совхозов не был порождён одним лишь освоением Целины, где основывались исключительно совхозы. По большей части такой резкий рост числа совхозов был вызван именно национализацией колхозов – переводом их из кооперативной в государственную собственность. Именно то, против чего Сталин специально предостерегал.
Колхозник, превращённый в  работника совхоза, теперь получал заработную плату, и его заинтересованность в том, чтобы колхоз вырастил как можно больший урожай,  исчезала.  1966-м году, когда колхозы были полностью уничтожены (после введения гарантированной оплаты труда де-юре они по-прежнему именовались колхозами, превратившись де-факто в совхозы), советскому сельскому хозяйству как раз и наступит отсроченный, но абсолютно неизбежный конец. Почему – без лишних слов объяснит В.М. Шукшин. Талантливое художественное произведение иной раз объясняет социальную проблему лучше и проще, чем тома диссертаций.
Неплохой иллюстрацией может стать и целинная эпопея. В фильме «Вкус хлеба» вопрос ставится очень по-косыгински: плановые показатели, неверно составленные, да ещё в понимании партийных чиновников, вступают в противоречие с интересами дела. Именно для этого реформа и затевалась: судить о результатах по выращенному и проданному хлебу, а не по отчётам о натуральных показателях.

Третье, что сделал Хрущёв – уничтожил промышленную кооперацию, национализировав артели.
Сделано это было в 2 этапа. Сначала свет увидело Постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 14 апреля 1956 г. «О реорганизации промысловой кооперации». Под видом реорганизации была проведена национализация именно наиболее крупных и рентабельных кооперативов. Но даже несмотря на это система промкооперации оказалась вполне жизнеспособной.
«Так, по данным Центрального статистического управления за два последних года в промысловые товарищества были приняты 508 тыс. человек и, тем не менее, свыше 50% всех работ по индпошиву и ремонту одежды и обуви по-прежнему осуществлялось некооперированными кустарями-частниками. В 1958 г. продукция артелей из местного и вторичного сырья, отходов крупных заводов в валовом выражении составила 6 млрд руб. или 35%». – пишут Пасс и Рыжий.
Артели доказали свою жизнеспособность и умение приносить пользу народному хозяйству. Но их это не спасло. В 1960-м году они были национализированы полностью. По мнению Сталина, напомним, «совершенно неправильно и безусловно неприемлемо» национализировать кооперативную (т.е. тоже социалистическую) собственность. Но разве ж Сталин разбирался в марксизме, по мнению Хрущёва и его сегодняшних единомышленников?
Интересно, что нет каких-либо следов проработки и обсуждения решения об уничтожении артелей. В 1990-м году Г.П. Назаров, исследовавший этот вопрос, взял интервью у А.Е. Петрушева и В.Г. Лосева, бывших председателя Центрпромсовета и Мосметпросмоюза. По их словам, во время обсуждения текущего вопроса, связанного с артелями, Микоян неожиданно предложил «А давайте совсем их ликвидируем». Предложение понравилось Хрущёву и тут же, без обсуждения было поставлено на голосование. Так в СССР исчезли артели, хотя проекты по их валовой продукции были рассчитаны до 1980-го года.

Четвёртым хрущёвским действием было уничтожение отраслевых министерств и замена их Совнархозами в 1957-м году. Этот шаг требует отельного пояснения, потому что выглядит самым иррациональным.
Основной принцип науки управления – решать проблемы на максимально низком уровне. Поднимать на уровень более высокий, чем необходимо для решения проблемы, – ошибка, приводящая к лишним затратам. Формально создание совнархозов мотивировалось именно этим: после хрущёвского нововведения страна делилась на экономические районы, управляемые Советами народного хозяйства. Как пишут Н.К. Борисюк и Ж.А. Ермакова, «Первоначально было создано 92 экономических района, в том числе 68 – в РСФСР, 11 – в УССР и по одному – в остальных республиках. Как правило, границы административных районов в РСФСР совпадали с границами административных областей». Заявленная цель – упрощение и децентрализация управления. В реальности этого не произошло, напротив,  создание совнархозов с их бюрократическим аппаратом сильно затруднило и замедлило управление.
Всё дело в том, что сталинские отраслевые министерства как кость в горле сидели у партийных руководителей регионального и особенно республиканского уровня. Министерства замыкали управление непосредственно на Москву. Уничтожение  отраслевых министерств и создание совнархозов – существенная уступка именно «региональным партбаронам» – а это основная опора Хрущёва в борьбе за власть, которая особо обострилась как раз в 57-м году, когда т.н. «антипартийная группа» попыталась отстранить Хрущёва. Обратим внимание на то, что экономические районы никогда не пересекали границ союзных республик. Даже там, где это казалось совершенно естественным и единственно возможным. Донбасс был разделён между двумя совнархозами: один в РСФСР, другой в УССР. Зато в Прибалтике было сразу четыре совнархоза: Латышский, Литовский, Эстонский и Калининградский. С хозяйственной точки зрения – абсурд. Но интересы региональных партийных аппаратчиков были защищены таким образом лучше всего.
В последствии система совнархозов постоянно реформировалась. Естественно, в тщетных попытках сократить бюрократию их пытались укрупнять. Но бюрократический аппарат сопротивлялся так умело, что по итогам реформы разросся на полмиллиона чиновников. Эффективность управления, само собой, неуклонно падала.
Понятно, что при упразднении отраслевых министерств исчезла и сложная сталинская система состязательности между частично дублирующими друг друга министерствами, что тоже снизило общую эффективность управления.

Пятое, что сделал Хрущёв, к экономике прямого отношения вроде бы не имеет, но это только на первый взгляд. Развенчание культа личности и создание в обществе соответствующего морального климата вкупе с реформами КГБ, кстати, наводнённого комсомольцами во главе с Шелепиным, сделал партию кастой неприкосновенных. Очевидно, что безнаказанность властей – а поломка репрессивной сталинской машины привела именно к этому – ещё ни одну экономическую систему до добра не довела.

Теперь язва разложения и безответственности была спущена на самый низкий уровень: на уровень каждого предприятия. Как пишет известный экономист С.С. Губанов, «Децентрализация ценообразования внесла элементы изрядной дезорганизации в систему общесоюзного разделения труда. Внутри совнархозов процветала практика увеличения валовой продукции за счет включения излишних промежуточных звеньев и оборотов в технологические цепочки. Объем вспомогательных "услуг" разрастался. В расчете на единичное изделие затраты росли, а производительность, соответственно, понижалась. Аналогичная тенденция наблюдалась и на самих предприятиях. Высокая производительность труда на основных операциях растворялась затратами на вспомогательных. "Если взять почасовую выработку станочника, то обычно получается хорошая картина. Рабочий, непосредственно занятый за станком, в единицу времени (час) дает очень большое количество изделий. Его выработка достаточно высока. Но стоит взять завод в целом, как результат в смысле общей производительности труда оказывается далеко не блестящим. В чем тут дело? На предприятиях очень много людей занято на разного рода вспомогательных работах. ... Объясняется это тем, что, хотя на предприятиях применяют автотягачи, электрокары, автопогрузчики, все же удельный вес ручных работ при погрузке, перевозке и выгрузке пока остается непомерно большим».
Понятно, что такое нежелание повышать производительность труда было вызвано только отсутствием экономических стимулов. Лишние рабочие имелись руки едва ли не на каждом предприятии. И при этом – нехватка рабочих рук в стране в целом.

Дела Хрущёва и иже с ним у сегодняшнего читателя вызывают старый вопрос: глупость или измена. На самом деле, не то и не другое. Это просто работа в интересах партноменклатуры: слоя на который они опирались, которому всем были обязаны, и от которого полностью зависели. С одной стороны, - стремление контролировать всё, в т.ч. и артели с колхозами, с другой – чтобы контроль был как можно менее трудозатратным. Короче, иметь побольше, работать поменьше. И чтобы ни перед кем не отвечать. После поражения «антипартийной группы» в 1957-го году сил, способных бросить вызов всевластию КПСС, не осталось.

Реформы Хрущёва незамедлительно дали результат. Процитируем википедию, куда какой-то википедик утащил цитату из старой курсовой работы. «Необходимость решения ряда важнейших экономических проблем, выходящих за пределы принятого в 1956 шестого пятилетнего плана, заставили руководство страны принять семилетний план, одобренный XXI съездом КПСС (1959)». В переводе с русского на русский это значит следующее. Пятилетний план благодаря введению совнархозов оказался просто невыполним технически: реформа управления сделала невозможным ни контроль, ни управление. Провалив пятилетку, Хрущёв заявил, что так и было задумано, и досрочно, через 2 года, её «закрыл». А затем в авральном порядке, всего за год, сверстал новый план, уже семилетний, для утверждения которого даже пришлось проводить внеочередной съезд КПСС. По данным А. Сафронова (Хрущёвские экономические реформы ч 2.) он предусматривал рост сельскохозяйственной продукции на 8% в год. На практике первые 4 года семилетки рост составлял 1,7%, потом пошёл спад. Себестоимость продукции совхозов выросла на 24%, вместо запланированного снижения на 21%. За период 1950-1953г. среднегодовой темп роста общественного продукта составил 10,6% а среднегодовой темп роста общественного дохода – 11%. С 1953 по 1956 – 11,1 и 12 соответственно. 1956-1959 – 8,9 и 8,9. 1959-1962 – 6,9 и 6,9. 1963 – 5 и 4.
Назревала экономическая катастрофа. Собственно, национализация артелей была вызвана не только нежеланием иметь дело со сложным механизмом, требующим умения и квалификации, и к тому же не полностью подконтрольным. Но и (возможно, в первую очередь) желанием заткнуть дыры в государственном кармане, забрав у народа (sic!) прибыльные предприятия в пользу государства, которое в свою очередь, уже полностью попало под власть партаппарата.
Партия получила от Хрущёва всё, что могла, теперь Хрущёв был Партии не нужен. Он был крайне непопулярен в народе. Он всё сильнее терял связь с реальностью, искренне считая себя великим политическим деятелем. Его шарахало из стороны в сторону, что начинало вызывать недовольство партийцев сверху донизу. Последним шагом потерявшего адекватность Никиты Сергеевича стала попытка заставить Партию отвечать за конкретный фронт работ: разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные. Попытка разделить партию на «сельскохозяйственных» и «промышленных», чтобы сыграть на противоречиях, привела к тому, что те, объединившись, скинули самого интригана.

Ход реформы и результаты
К середине 60-х гг. партноменклатура ещё не готова была начать превращение из управляющих общенародной собственностью в её полноценных владельцев, т.е. в капиталистов. Для этого не вызрели условия в стране, да и сама номенклатура ещё только начала осознавать возможность такого превращения и все его прелести. Развал СССР в 60-е готовить был пока некому, да и едва ли он был в то время объективно возможен. Поэтому система искала точку баланса: экономику надо оздоровить, но сделать это таким способом, чтобы номенклатура как можно меньше работала и как можно плотнее всё контролировала.
В излечении (пожалуй, что слово «спасение» после хрущёвских новшеств будет точнее) системы ключевую роль сыграли недобитые Хрущёвым технократы. Технократы в широком смысле слова, т.е. люди не только связанные с промышленными и наукоёмкими отраслями, но и просто профессиональные специалисты. Рабочие лошадки, управленцы, на которых при Хрущёве всё удержалось и не рассыпалось.
Вот на этой волне – спасайте нас, больше некому – партноменклатура позволила укрепить позиции  таким людям, как Косыгин, Громыко, Байбаков, Ломако, Дымшиц и др. Они, конечно же, были в меньшинстве. «Контрольный пакет» номенклатура, сделавшая ставку на Брежнева, Подгорного, Суслова и пр., ни на миг не выпускала из своих рук. Но именно «технократы» во главе с возглавившим Совет министров Косыгиным тянули на себе воз, пока партийные руководители стреляли по кабанчикам в Завидово и махали ручкой с трибуны мавзолея на 9 мая.

С этим и связана ограниченность реформ. Из хрущёвских нововведений отменялись лишь те, которые невозможно было оставить, не придя к катастрофе. Поэтому лечить покалеченный репрессивный аппарат никто не собирался. Не могло и речи идти о том, чтобы вернуть артельный сектор, трудно контролируемый партаппаратом. Сельское хозяйство было окончательно загублено переводом колхозников на ежемесячную оплату труда (популизм чистой воды). Всё, что удалось сделать – упразднить совнархозы и вернуть сталинские отраслевые министерства. А как в таких условиях повысить производительность труда? Косыгин пошёл обходным путём, он начал свою знаменитую реформу. Бороться ему предстояло с нарастающим кризисом планового хозяйства, к которому вели объективные недостатки плановой системы. Что это за недостатки? Поясним на примере родной для Косыгина отрасли народного хозяйства.

Во-первых, как писали в своё время Ильф и Петров, «на весь Советский Союз есть два бездарных фасона пальто, три тусклых фасона мужских костюмов, четыре пугающих фасона женского платья. Шьются только эти фасоны, и уйти от них некуда. Все мужчины, все женщины вынуждены одеваться по этой единообразной моде».
«Антисоветчина! Либеральная пропаганда!», завопит сегодня воспитанный ютупью розовый юноша со взором горящим. Поясним для юноши, что этот фельетон был напечатан в 1934-м году с полного одобрения соответствующих инстанций. И напечатан он был не абы где, а в газете «Правда», передовица которой была в то время руководством к действию. Интересно и то, что в этом фельетоне Ильф и Петров сравнивают текстильную индустрию с автомобилестроением и домнами. И удивляются, как так. Домны запускаем, вполне приличные автомобили делать научились, а пиджак или платье сшить – ну никак.
«Утвержденный в канцелярии покрой устанавливается самое меньшее на пять лет. Иначе они не могут. Трудно освоить эту сверхсложную модель. Вы только подумайте, масса деталей: карманы, рукава, петли, спинки - ужас! Советская автотракторная и авиационная промышленность как-то ухитряется выпускать каждый год новые, все более совершенные модели. Им как-то удается. Как видно, менее сложен производственный процесс, меньше деталей, только по полторы тысячи на каждую машину. И точность требуется меньшая, всего лишь тысячные доли миллиметра. Вот спинки и лацканы! Попробуйте сделать! Это вам не блок цилиндра, не магнето, не коробка скоростей. Тут, пардон, пардон, большой брак неизбежен!
…Трудно, трудно дается Наркомлегпрому борьба со слепыми силами природы. Просто нет выхода. Изнемогают в решительной схватке. Нет, нет, турбогенераторы, крекинги, блюминги и домны гораздо легче строить! Это ясно!»
При Сталине спрос на товары вроде костюмов и платьев в значительной мере удовлетворяли уничтоженные Хрущевым артели. Схлопнувшийся во время войны по очевидным причинам артельный сектор всё послевоенное время неуклонно рос. Артели держали «в тонусе» государственные предприятия, руководителям которых в любой момент могли задать вопрос: почему кооператив может, а вы нет. После уничтожения артелей, положение с ширпортребом не улучшилось. Несмотря на перераспределение государственных расходов в пользу «группы Б», оно постоянно ухудшалось.
Вот что пишет Ирина Доброхотова. Сказ о том, как я одевала 16 миллионов казахстанцев.
«Швейных фабрик в системе Министерства Легкой Промышленности КазССР, было 18, практически в каждом городе Республики. Девятнадцатым был алма-атинский Республиканский Дом Моделей (в дальнейшем РДМ), где я проработала больше 25 лет.
(А всего в Союзном Легпроме было 38 домов моделей. Их основное назначение – централизованная разработка ассортимента для закрепленных за каждым швейных предприятий).
План по ассортименту спускается с заоблачных высот. Откуда-то из Госплана Союза.
Каждому предприятию строго отмерен жребий. До полного идиотизма. Например, если фабрике заложены в план пальто, то полупальто, т.е. укороченное пальто – ни боже мой! А если в плане платье, то уж никаких сарафанов или платьев-костюмов – не засчитают в выполнение объемов. Не так уж много времени мне понадобилось, чтобы понять простейшую основополагающую истину:
Наша система производит не одежду, а показатели.
Зато – сколько показателей!
План по ассортименту, план по штукам, план по трудозатратам, План по прибыли, план по снижению непроизводительных расходов, план по объему производства (в оптовых ценах), по расходу сырья, по рациональному использованию сырья, по повышению производительности труда, по внедрению новой техники, по обновлению ассортимента, плановый коэффициент использования оборудования, план по выпуску продукции со знаком качества, по выпуску продукции со знаком «Н» (новинка), по выпуску продукции с национальной тематикой, плановые задания по выпуску продукции к определенным мероприятиям и датам (московская олимпиада, например, или к юбилею республики и т.п.), по выпуску продукции с тематикой безопасности дорожного движения!!!!»
Увы, ни Ильф с Петровым, ни Доброхотова не преувеличивают. Негибкость плановой системы мешала оперативно и в динамике осуществлять «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей общества», что по Сталину являлось ни больше ни меньше, как основным экономическим законом социализма.
К началу 60-х ситуация с недостатком ширпотреба стала по-настоящему серьёзной проблемой. В 1962-м году численность городского населения СССР превысила численность сельского. Советское общество стало урбанизированным. Это была настоящая социальная революция, которую СССР пережил вслед за наиболее развитыми странами Запада. Отметим, что Союз прошёл эту точку без трущоб и фавел, чем капиталистические страны, которые подобно СССР резко – за несколько десятилетий – осуществили такой переход, похвастаться не могли. Произошло кардинальное изменение структуры потребностей. В отличие от селянина, житель города требует много большего. Если колхозник вполне сносно ощущает себя, имея сортир во дворе и одно пальто, которое он надевает раз в год на праздник, а в качестве повседневной одежды – ватник и сапоги, то горожанину требуется совсем другой ассортимент продукции. Косыгин это, по всей видимости, прекрасно осознавал.

Вторым (и не менее важным!) недостатком плановой экономики являлась простая невозможность всё учесть и подсчитать.
Вспомним, что делали при социализме с человеком, перевыполнившим план. Вообще-то, за перевыполнение плана надо ставить к стенке. Ведь сверх плана, а следовательно, впустую, в излишек, сделано энное количество никому не нужных изделий. Если всё подсчитано верно, они никому не пригодятся, они лишние. И на эти лишние изделия истрачено впустую большое количество дефицитного сырья. А сколько потрачено драгоценного рабочего времени. Это преступление. Но за это премировали. Почему? А потому что план – не идеален, и не мог быть идеален.
А как можно запланировать количество природного сырья, которое только предстоит разведать? Как пишет С. Ларионов, «в 1965 году руководитель Государственного комитета нефтедобывающей промышленности при Госплане СССР Н. Байбаков уверял, что к началу 1970-х годов оптимальный объем добычи нефти в Западной Сибири должен составить 15 млн. т, а к 1980 году – 200–250 млн. т при добыче в европейской части страны 450–500 млн т. В реальности уже в 1970 году добыча нефти в этом районе достигла 31 млн. т, к 1975-му – 145 млн. т, а в 1977-му – уже около 210 млн. т.»
План сейчас представляется современной молодёжи чем-то метафизическим. Ему молятся как всемогущему божеству. Дескать, всё в Госплан отправим (а лучше засунем в суперкомпьютер), там нам всё подсчитают, и – ура. Кстати, примерно так представлял дело и Никита Сергеевич, обещая «коммунизьм» к 80-му году. И именно это Сталину казалось глупостью, достойной разве что тов. Ярошенко.
На практике встаёт вопрос: а как считать? Худо-бедно можно подсчитать локомотивы для  железных дорог. В общем и целом – трактора с комбайнами. А как вы подсчитаете количество штанов для трудящихся? Которые бывают самых разных фасонов и размеров (кстати, средний рост и толщина талии трудящегося в сантиметрах тоже меняются со временем), учитывая, что в стране ещё и разнообразные климатические условия. Фактор моды даже не берём, оставим за скобками. Но вот вы как-то (на практике Генплан делал это обычно на глазок, интуитивно) подсчитали, сколько трудящимся нужно штанов. И разверстали план по предприятиям всего Советского Союза. Но в чём вы будете мерить штаны, в штуках? Тогда предприятие будет экономить на сырье, и выпускать штаны на худощавого карлика, да ещё и чрезвычайно тонкие. План-то надо перевыполнять! Измерите в тоннах? Тогда каждая пара будет весить по пять килограммов. В рублях? Штаны будут исключительно с золотым шитьём. Введёте большое количество показателей, чтобы директора не мухлевали? Тогда как раз упрётесь в ситуацию, описанную Ильфом, Петровым, а затем Доброхотовой.
А если у вас помимо штанов десятки тысяч (с конца 50-х уже сотни тысяч) единиц  продукции, и у каждой единицы товара – по десятку показателей? Госплан чем дальше, тем больше захлёбывался и не мог ничего толком подсчитать. И это притом что более толкового руководителя, чем Байбаков придумать было трудно.
Предоставим слово Сталину. «Планомерное развитие народного хозяйства, а значит и планирование народного хозяйства, … сами по себе ничего не могут дать, если неизвестно, во имя какой задачи совершается плановое развитие народного хозяйства, или если задача неясна». Госплан вырос, как известно, из плана ГОЭЛРО. Обсчитать количество заводов, электростанций и километров линий электропередач – можно и нужно. Хотя даже при этом неизбежны ошибки. А вот всемогущим божеством, умеющим подсчитать количество шнурков и зубных щёток, Госплан не был и быть не мог.

И ещё один существенный недостаток Госплана. Проиллюстрирую его цитатой.
«В 1963 г. Александр Константинович Протазанов (первый секретарь Тюменского обкома КПСС) подготовил предложение организовать в Тюменской области добычу 10 – 15 млн. тонн нефти в год и приехал с ним в Госплан. Зампредседателя комитета даже не посмотрел на геологические карты, которые были разложены на столе, заявил, что огромные запасы нефти и газа, о которых говорят тюменцы, не более чем плод больного провинциального воображения. И в завершение разговора посоветовал «прекратить дурить всем головы и заняться своими делами».
Почему в Госплане едва не саботировали (кстати, вмешательство Косыгина и Байбакова как раз и спасло ситуацию) разработку тюменской нефти? Там сидят масонские империалистические рептилоиды? Нет, просто чиновникам так удобнее. У них уже всё свёрстано, и работать они не хотят. А каким образом вы заставите работника Госплана работать? Положитесь на его сознательность? Не работает. Положитесь на мощь репрессивных органов? Они кастрированы после XX съезда. Но даже если бы они и были полноценными, как они поймут, что госпланщики имитируют работу?
Вспомним приведённый Сталиным пример с ценами на хлопок. И это – при Сталине, когда разновидностей товаров ещё немного, а органы – и надзорные, и карательные – в полной силе. А что при Хрущёве-Брежневе? А при них Госплан разросся до размеров Левиафана. Огромное количество «учёных», сидящих в НИИ, посвящённых планированию. Столько же занимаются изучением марксистской теории. А картофель убирать некому.
Вспомним о вышеуказанных цифрах переработки вторичного сырья и отходов крупных заводов артелями в 1958-м г. Они из отходов и вторичного сырья делали товары на миллиарды рублей. Неплохая иллюстрация возможности планового хозяйства учесть всё и вся. Раньше подобные ошибки планирования выявляла деятельность артелей. А также экономические показатели, о которых говорил Сталин: прибыль и рентабельность.

Теперь, при Косыгине, отдуваться и за себя, и за артели, и за карательные да контрольные органы приходилось одной лишь рентабельности. Процитируем доклад Косыгина на сентябрьском (1965 г.) пленуме ЦК КПСС.
«В нынешних условиях требуется большая гибкость и оперативность в управлении производством и в планировании. Крайне важно своевременно учитывать меняющуюся хозяйственную обстановку, маневрировать ресурсами, умело увязывать – не только сверху, но и снизу – производство с возросшими потребностями и со спросом населения, быстро внедрять научно-технические достижения в производство, находить в конкретных условиях предприятия лучшие способы решения хозяйственных задач. Все это может быть достигнуто лишь тогда, когда централизованное плановое руководство будет сочетаться с хозяйственной инициативой предприятий и коллективов, с усилением экономических рычагов и материальных стимулов развития производства, с полным хозяйственным расчетом. Тогда система хозяйственного управления станет достаточно приспособленной к задачам подъема эффективности производства…
…В настоящее время любой недостаток оборотных средств возмещается предприятию за счет государственного бюджета. Поэтому нельзя говорить о подлинном хозрасчете, если предприятия, по существу, никакой экономической ответственности за использование выделенных им оборотных средств не несут…
…Надо отказаться от привычных представлений о том, что во взаимоотношениях между руководящими хозяйственными органами и предприятиями первые имеют только права, а вторые – только обязанности. Развитие экономических методов руководства, широкое внедрение хозрасчета в промышленности требуют установления взаимных прав и обязанностей в этих отношениях, повышения ответственности как предприятий, так и органов руководства промышленностью».
Заявленные цели, как видим, созвучны последней сталинской работе. За тем исключением, что Сталин не вёл речи об усилении обязанностей руководящих органов по отношению к предприятию. Что вполне логично: при Сталине номенклатура должна была вкалывать как лошадь, а над ней дамокловым мечом висел репрессивный аппарат: попробуй, забудь про обязанности.

В чём суть реформы? Обратимся к Постановлению ЦК и Совмина СССР от 4 октября 1965 г. N 729 «О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ПЛАНИРОВАНИЯ И УСИЛЕНИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СТИМУЛИРОВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА». Вот наиболее значимые моменты:

«- Пятилетние и годовые планы предприятий разрабатываются ими на основе устанавливаемых вышестоящей организацией контрольных цифр.
Предприятия-изготовители, исходя из контрольных цифр, заблаговременно договариваются с предприятиями-потребителями или сбытовыми и торгующими организациями об объеме, ассортименте, качестве и сроках поставки продукции и формируют портфель заказов.

- Повысить роль государственных стандартов как важнейшего средства улучшения качества продукции. … Признать необходимым ввести государственную аттестацию качества продукции.

- …сократить число показателей плана, утверждаемых предприятиям вышестоящими организациями, ограничив их, как правило, следующими показателями:
по производству:
общий объем реализуемой продукции в действующих оптовых ценах. В отдельных отраслях в случае необходимости может применяться показатель - объем отгруженной продукции;
важнейшие виды продукции в натуральном выражении (с указанием в том числе продукции для экспорта), включая показатели качества продукции;
по труду - общий фонд заработной платы;
по финансам:
общая сумма прибыли и рентабельность (к сумме основных фондов и оборотных средств);
платежи в бюджет и ассигнования из бюджета;
по капитальному строительству:
общий объем централизованных капитальных вложений, в том числе объем строительно - монтажных работ;
ввод в действие основных фондов и производственных мощностей за счет централизованных капитальных вложений;
по внедрению новой техники - задания по освоению производства новых видов продукции и по внедрению новых технологических процессов, комплексной механизации и автоматизации производства, имеющих особо важное значение для развития отрасли;
по материально - техническому снабжению - объем поставок предприятию сырья, материалов и оборудования, распределяемых вышестоящей организацией.
…
Установить, что все остальные показатели планов предприятий утверждению вышестоящими организациями не подлежат, а разрабатываются самими предприятиями и используются плановыми органами как расчетные материалы к составлению планов.

Установить, что предприятия самостоятельно решают вопросы производственно - хозяйственной деятельности, имея в виду при этом обязательное выполнение заданий государственного плана…

Прекратить неправильную практику внесения частых изменений в утвержденные планы, а также изменений отдельных показателей плана без соответствующего уточнения других показателей.

Размеры прибыли, оставляемой в распоряжении предприятий, должны находиться в зависимости от улучшения результатов их хозяйственно - финансовой деятельности.

Установить, что в распоряжении предприятий за счет прибыли и других собственных ресурсов создаются:
а) фонд материального поощрения;
б) фонд социально - культурных мероприятий и жилищного строительства;
в) фонд развития производства.
Неиспользованные остатки указанных фондов переходят на следующий год и изъятию у предприятия не подлежат.

В целях усиления материальной заинтересованности работников промышленных предприятий в повышении эффективности производства, улучшении качества продукции, росте объема реализации продукции и прибыли признать необходимым увеличить в оплате их труда ту часть, которая непосредственно зависит от улучшения общих итогов работы предприятия».
Важнейшим новшеством было изменение схемы учёта плановой продукции. Теперь учитывалась не выполненная, а только реализованная. Изготовление никому не нужной продукции, на бумаге соответствующей всем нормам, отныне сильно затруднялось. Вот как директор фабрики «Красный Октябрь», Герой Социалистического Труда А. А. Гриненко описывает спор между Косыгиным и министром машиностроения для лёгкой и пищевой промышленности В.Н. Доениным на заседании Президиума Совмина.
– Алексей Николаевич, – сказал он, – а почему мы должны подводить итоги выполнения плана по выручке на расчетном счете? Разрешите нам считать не по выручке, а по выписке документов – вагон ворота прошел, значит, план выполнен.
Доенина поддержали, выступал еще кто-то из министров. Косыгин слушал. Знаете, как он умел слушать? Потом встал и говорит:
– Я что-то не понял, где я присутствую – на Совете Министров, там, где заседает правительство, или на профсоюзном собрании? Ведь как мы пришли к реформе? Мы вынуждены были пойти на нее, когда из рубля при Хрущеве сделали гривенник и на этом, на округлении цен, мы свели концы с концами. Да, вы отгрузите вагон, а мы не знаем, оплатят вам его заказчики или нет. Вы что, предлагаете теперь гривенник превратить в копейку? Народ нам больше не простит.
И сел. И все. Вопрос был снят».

Таким образом, всё, что сделала косыгинская реформа, это
- снизила число показателей
- дала возможность предприятию самому участвовать в составлении плана
- повысила ответственность за невыполненные обязательства
- ликвидировала порочную практику изменения плана до окончания отчётного периода
- вернула (ср. сталинский фонд директора) предприятию возможность полноценно распоряжаться частью прибыли.

И даже такие явно недостаточные меры вкупе с уничтожением совнархозов – сразу дали положительный результат. Предоставим слово Ю. Голанду и А. Некипелову. В статье  Косыгинская реформа: упущенный шанс или мираж они исчерпывающе описывают ситуацию.
Всего в течение 1966 г. на новую систему перешли 704 предприятия – 1,5% их общего числа. Результаты их работы за год были весьма успешными. Так, если все остальные предприятия увеличили в 1966 г. по сравнению с 1965 г. производительность труда на 4,7 и прибыль на 8%, то переведенные на новую систему – соответственно на 8 и 23,3 . Более высокие результаты переведенных предприятий по сравнению с остальными можно частично объяснить тем, что в первую очередь на новую систему переводились относительно лучшие предприятия, да и министерства оказывали им помощь при переводе, в частности, возмещали недостаток собственных оборотных средств. Но и по сравнению со своими же результатами в 1965 г. эти предприятия добились существенного улучшения. Данные по 580 переведенным предприятиям показывают, что за 1965 г. они увеличили объем реализации на 7,4 и прибыли на 15,4%, а за 1966 г. – соответственно на 9,8 и 21,5 . Анализ работы переведенных предприятий в 1966 г., проведенный НИ И планирования и нормативов при Госплане СССР, показал, что повышенные результаты их работы были связаны в первую очередь с тем, что в новых условиях они существенно улучшили использование оборотных средств.
В 1967 г. на новую систему было переведено более 7 тыс. предприятий – 15% их общего числа. Результаты их работы в 1967 г. были выше, чем у остальных. Так, производительность труда у переведенных возросла на 7,5 против 6,7%.
В 1968 г. уже 54% всех предприятий перешли на нее. Результаты их работы в 1968 г. были в целом успешными. Так, они увеличили по сравнению с 1967 г. производительность труда на 5,6 и прибыль – на 15,8%, в то время как непереведенные предприятия соответственно – на 3,8% и 12,8%.

Но реформа была обречена, и обрекла её именно разлагающаяся КПСС. После хрущёвских нововведений предприятия старались не выпустить как можно больше качественной востребованной продукции, а выполнить плановые показатели: теперь остался план и только план, какая может быть прибыль, если скоро наступит коммунизм с бестоварной экономикой? Советские предприятия стремительно становились убыточными.  Ведь директорам куда проще было не увеличивать выпуск продукции, а занизить план. Чем директора всеми силами и занялись. Мечта директора предприятия – такой план, который можно выполнить левой ногой, не вставая с дивана, при условии, что половина сотрудников «несёт с работы каждый гвоздь», а вторая половина в рабочее время бегает по парикмахерским, магазинам и кинотеатрам. Где их одно время при Андропове даже вылавливали сотрудники милиции. Рядовому сотруднику «по-стахановски» выполнять план на 300% нет никакого смысла. Материальное стимулирование почти отсутствует, а коллеги, которым благодаря усилиями стахановца принудительно повысят план, – съедят героя живьём. Пряника в виде прибыли нет. Кнута в виде уничтоженной Хрущёвым репрессивной машины Сталина – тоже. Ситуация, о которой очень много писали в то время, в т.ч. и в художественной литературе. Роман Виля Липатова «И это всё о нём» - пожалуй, самое известное из произведений той идеологической кампании.
Теоретически контролировать ситуацию с планом должна руководящая партия, но ей это зачем? Носиться по предприятиям, пересчитывать заниженные планы, ломать через колено упирающихся директоров… А ради чего, если можно согласиться с заниженным планом и спокойно улыбаться, сидя в президиуме на партактиве или пленуме? Тем более что директор завода сидит тут же рядом, и является членом бюро Обкома. Это огромный объём работы, к тому же требующей управленческой квалификации. Зачем это партии?
Обратим внимание на такую важную составляющую, как «социалка». Часть прибыли предприятия, как было заведено при Сталине, шла на нужды самого предприятия, в т.ч. на премии и социалку для сотрудников: санаторно-курортное обслуживание, строительство жилья и пр. Хрущёв стремился изъять у предприятий и эту часть прибыли и всю социалку возложить на государство. Но социалка, висящая на балансе предприятия, заставляла дирекцию хоть как-то работать. Если содержать социалку надо было на прибыль, полученную предприятием, а для этого надо было хоть какую-то прибыль иметь. Следовательно, всё же что-то производить, кроме плановых показателей. Поэтому все «красные» директора так эту социалку и ненавидели, и с таким удовольствием побежали от неё отказываться в 91-м году. Вокруг социалки – строить или не строить – завязалась самая настоящая идеологическая битва, отражением которой стал фильм 1980-го года с говорящим названием «Коней на переправе не меняют».
Возникла ситуация, при которой советское общество в целом было безусловно заинтересовано в том, чтобы производить много хорошей, качественной и дешёвой продукции. Но каждый в отдельности член этого общества заинтересован в том, чтобы ничего не производить, кроме предельно заниженных плановых показателей.
Косыгинская реформа возвращала предприятию часть прибыли, на которую можно было использовать на социалку. И стимулировала рублём работников. Но для директоров и номенклатуры это не сулило ничего, кроме головной боли и необходимости начать много и тяжело работать. Как при Сталине.
Реформу часто упрекают в увеличении денежной массы на руках у населения, что привело к повышению спроса, который некому было удовлетворить. И в том, что немедля наметились перекосы в доходах между разными отраслями производства и предприятиями внутри них. Это отчасти верно. Но ведь у государства был в руках такой мощный механизм, как регуляция цен. Если выяснилось, что производители одного товара жируют, и предприятиям некуда девать прибыль, а производители другого товара едва сводят концы с концами, значит, надо задуматься о ценообразовании и о том, как изъять лишнюю прибыль, чтобы она не уходила в тень. А также изучить, на что у трудящихся «разбогатевших» предприятий больший спрос, и начать формировать на него предложение. Всё это требовало кропотливой работы, вместо которой партийный аппарат предпочитал проверенные хрущёвские методы. Делиться же властью с Совином, который мог бы такую работу осуществлять, партийный аппарат не желал вдвойне.
Проблему для партийного аппарата составляло и повышение производительности труда, которое стало следствием реформы. Оно означало высвобождение рабочих рук, которые надо было трудоустраивать, а это значило перестроить всю сложившееся за послесталинское время систему трудовых отношений. Вплоть до принудительного сокращения штата предприятия. Понятно, что и этот фронт работ номенклатуру не прельщал.

Ещё один момент. Реформа неизбежно вела к переходу части реальной власти от партии к «технократам» - профильным специалистам из Совмина. А разросшийся бюрократический аппарат не собирался давать хоть сколько-нибудь самостоятельности ни Совмину, ни предприятиям на местах. Особенно учитывая, что он с таким трудом выгрыз себе полную власть при Хрущёве, подмяв под себя и репрессивный аппарат (уничтожение Берии) и Совмин (отставка «антипартийной группы»).
По этим причинам аппарат и шёл на регулярное и систематическое нарушение принятого ЦК и Совмином законодательства о реформе. А приструнить аппарат было уже некому. По большому счёту реформу сгубило всевластие и безответственность Партии. Т.е. результаты XX и XXII съездов КПСС.
«Не прекращались в 1967 г. нарушения установленных в постановлении от 4 октября 1965 г. прав предприятий, доведение до них показателей, отнесенных постановлением к расчетным, утверждаемым самими предприятиями. Отвечая весной 1968 г. на вопрос анкеты о расширении прав предприятий в ходе реформы, один из директоров заявил: «Реформа существенно расширяет, министерство существенно ограничивает». Не удалось также претворить в жизнь одну из основных идей постановления – обеспечить устойчивость плановых заданий. Они часто пересматривались, причем в нарушение установленного порядка без предварительного обсуждения с предприятиями и без внесения необходимых поправок в другие показатели плана. Причем такую практику проводили не только министерства. На Всесоюзном экономическом совещании в мае 1968 г. член коллегии Госплана Н. П. Лебединский, говоря о неоднократных изменениях планов, отмечал: «Грешен в этом отношении и Госплан СССР»
…На это обращал внимание председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков в докладе на указанном совещании: «Овладение министерствами и главками системой экономических рычагов – это важнейший путь улучшения методов и стиля управления предприятиями в соответствии с требованиями хозяйственной реформы. С помощью этих рычагов надо добиваться, чтобы выполнение любого обоснованного мероприятия стало для предприятия экономически необходимым и давало должный эффект. Только так, а не призывами можно покончить с опекой предприятий со стороны министерств.
…если в год перевода на новую систему предприятия снижали сверхнормативные запасы товарно-материальных ценностей, то в дальнейшем, нередко вновь накапливали. К этому их побуждали частые изменения планов»
Как писала С.Н. Чупрыгина, начальник Главного управления трикотажной и текстильно-галантерейной промышленности «Виновато в сворачивании реформы было не министерство и не Совмин, а Старая площадь. Мы это все, конечно, знали. Через два года нас вернули обратно, к «старым баранам».

Реформу никто не отменял. Она просто перестала выполняться уже начиная с 9-й пятилетки, с 70-го года. Начало вновь расти число плановых показателей, причём, порой дело доходило до явного безумия. Например, на автозаводе им. Лихачева  число плановых показателей достигло 1760, на заводе АЗЛК – 1650. Прибыль также забиралась у предприятия вопреки законодательству. Планы менялись наверху, о чём предприятие узнавали уже постфактум.
Примерно в то же время на западный рынок хлынула широким потоком сибирская нефть, и на нефтедоллары стало можно закупать недостающие товары народного потребления. Пусть в малом количестве, пусть в недостаточном – но ведь и это кое для кого плюс. Человек, ведающий распределением дефицита, голодным не останется никогда!
А что с производством ширпотреба? Спрос рождает предложение. При социализме от этого тоже никуда не деться, и как выражался Сталин, растущие потребности общества надо удовлетворять. Если артелей нет, если государственные предприятия оказались после саботажа косыгинской реформы не в состоянии удовлетворить спрос, значит, его будет удовлетворять кто-то другой. Кто? Теневой рынок. Именно с начала 70-х гг., когда госсектор лишили гибкости и самостоятельности, а артельное производство возрождать отказалось, теневой сектор и начал стремительно расширяться. А потом срастаться всё с той же номенклатурой, у которой в руках оказалась двойная выгода: доходы с распределения официального дефицита, и доля с производства подпольных и полуподпольных товаров. Номенклатуре оставалось сделать пару шагов до превращения в капиталистов. Она их во второй половине 80-х и сделала.

Мифы о реформе (в качестве десерта)

1. Косыгинская реформа привела к рынку.
Такая точка зрения в связи с тотальной вульгаризацией марксистской экономической теории сегодня встречается очень часто. Высказывают её те сегодняшние «теоретики», которые воспринимают марксизм примерно с той же глубиной, что и «дорогой Никита Сергеевич». Повторим для них цитату Сталина из «экономических проблем…»
Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наёмных рабочих капиталистами. Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишённые средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар.
Вводила ли косыгинская реформа рынок рабочий силы? Нет. Сосредотачивала ли она средства производства в частных руках? Нет. О чём тогда речь?
Не говоря о том, что реформа была свёрнута к началу 70-х.

2. Зловещий Либерман
Косыгинскую реформу в нашей стране всё чаще называют реформой Косыгина-Либермана. А то и просто реформой Либермана. Эта версия, которая усиленно тиражируется в нашей патриотической среде, имеет американское происхождение.
Подготовка экономической реформы началась при Хрущёве. Статья Либермана лишь дала старт экономической дискуссии, развернувшейся на страницах советских газет. К тому моменту различные проекты реформ уже готовились в разных ведомствах. Кому только не приписывали в последствии лавры создания этой реформы. Например, Засядько. Или Бирману. Однако схожесть некоторых проектов различных «предлагальщиков» с ходом реформы, объясняется как раз самоочевидностью этих предложений. Автором реформы был именно опытнейший хозяйственник Косыгин, активно опиравшийся при этом на опыт многочисленных специалистов. Реформа – и это единственный случай за всё послесталинское время – тщательно готовилась в течение нескольких лет.
Как вспоминает один из самых молодых сталинских наркомов и многолетний председатель Госплана Н.К. Байбаков, «Экономическую реформу, которая началась в 1965 году, называют косыгинской. Он действительно был ее инициатором. К выработке нового хозяйственного механизма Председатель Совета Министров привлек самых авторитетных специалистов, ученых-экономистов. Всех их освободили от текущей работы: думайте и предлагаете.
Косыгин непосредственно руководил работой этой группы». Кстати, Байбаков считал Косыгина, наряду со Сталиным и Вознесенским, лучшим из управленцев, с которыми ему доводилось работать за всю свою долгую службу, а работал он со всеми крупными руководителями с 40-х по 80-е, «от Сталина до Ельцина». Этих троих он называл гениальными руководителями. Насчёт гениальности сказать сложно, но Косыгин действительно отличался феноменальными умственными способностями: перемножал в уме пятизначные числа и обладал удивительной памятью, в которой хранились точные данные по самым разным отраслям народного хозяйства.
А вот как описывает подготовку реформ директор фабрики «Красный Октябрь» А. А. Гриненко, «Конечно, Алексей Николаевич, по моему глубокому убеждению, прежде всего сам в себе выстрадал эту реформу. Он приглашал нас, директоров предприятий, советоваться, и мы обращались к нему по любым вопросам. Собирались, скажем, у него в кабинете. По одну сторону садились директора московских предприятий – Гриненко, Громов, Бородин, Сергучев и другие. Рядом были наши главные экономисты. По другую сторону – ученые. Скрывать нечего, были среди них и такие теоретики, которые в жизни ни одной накладной в руках не держали. Начинался разговор. Они свое, мы – свое. Алексей Николаевич всегда говорил «науке»:
– Подождите, вы потом будете подводить теоретическую базу, давайте сейчас послушаем тех, кому осуществлять реформу, они лучше знают все потребности производства».
Так что, если хвастунишка Белкин, ещё один «автор» реформы, и имел к ней какое-то отношение – то только в роли «добытчика» цитат из Маркса и Ленина для идеологического обоснования.
Среди разработчиков от науки главную роль играли такие крупные учёные, как В.С. Немчинов, Л.В. Канторович, и В.А. Трапезников. Всё это – учёные с мировыми именами. А вот каких-либо документов, которые говорили бы о том, что Либерман сыграл сколь-нибудь значимую роль в разработке реформы, – нет. Написание двух статей во время всенародного обсуждения – это всё.
Статьи Либермана известны и опубликованы. Каждый может сравнить их с постановлением ЦК и Совмина №729, и увидеть, что общего там не так и много. Только общие места о повышении самостоятельности предприятий. Более того, основное предложение Либермана заключалось в том чтобы дать совнархозам больше самостоятельности. Вот что пишет Евсей Григорьевич: «Усилить и улучшить централизованное планирование путем доведения обязательных заданий (контрольных цифр) только до совнархозов (исполкомов, ведомств). Реформа же Косыгина, как мы помним, уничтожила Совнархозы совсем.

Откуда ж пошла эта дурь? Она пошла из США. С номера журнала TIME, в котором в 1965-м году была опубликована большая статья о Либермане, как об отце реформ. Фотографией обложки этого еженедельного журнала потрясают наши патриоты, как доказательством либермановской злодейской сущности. Естественно, никто из них статью в Time не читал. На постсоветском пространстве есть только один человек (из ныне живущих), кто её читал, и это автор этих строк. Но теперь она есть в рунете, и каждый желающий тоже может с ней ознакомиться. Переводить её на русский я поленился. Кстати, сборник Сената США, из которой я её выдрал, тоже интересен.

Статья достаточно типична для еженедельного журнала, которому надо 52 раза в год помещать на обложку чью-то физиономию. В ней развернуто (и достаточно остроумно) приведена общая критика советской экономической системы – наработки многолетних усилий американских пропагандистов. Но несмотря на солидный объём, автор продемонстрировал весьма поверхностное знание проблем, связанных непосредственно с реформой. Американская журналистика, как она есть. Интерес вызывает разве что написание слова «аппаратчик» латинскими буквам. Не «спутником» единым, как говориться!
Игра слов – либерманизация-либерализация – закрепила в американской прессе именно такое называние реформ. Поскольку, начиная с 91-го года, мы превратились в нацию папуасов, то американскую концепцию переняли и мы. И с тех пор начали называть Косыгинскую реформу либермановской, хотя, повторюсь, никаких документов, подтверждающих активное участие Либермана в её разработке – нет.
Версия чрезвычайно удобна. Еврейские националисты любят её, ибо она доказывает, что сами сиволапые да тупорылые гои никогда ничего придумать не могут, не обратившись к премудрому Либерману. Русские же националисты с удовольствием тиражируют эту версию, ибо кто как ни Либерман виноват в развале СССР. Все довольны.
Либерман, кстати, на эту статью из TIME откликнулся. И откликнулся очень дельно.
«Стоит еще сказать несколько слов о некоторых обозревателях в США и ФРГ. Стремление получше использовать прибыль в СССР они усиленно толкуют, как переход к рыночному хозяйству и даже, подумайте, к системе «свободного предпринимательства»! Некоторые кулики, находясь в болоте, считают, что лучше своего болота нет ничего на свете, и что все должны стремиться попасть в болото… Если бы у куликов был кругозор пошире, то они увидели бы, что прибыль в СССР может лучше измерить эффективность производства, чем при капитализме. У нас ведь нельзя увеличить прибыль путем спекуляции, намеренного повышения цен, неэквивалентного обмена с отсталыми и колониальными странами, давлением на уровень оплаты труда. Наша прибыль, если исходить из того, что цены правильно отражают среднеотраслевые издержки производства, есть не что иное, как инкассированный в денежной форме эффект роста производительности общественного труда. Вот почему мы можем, основываясь на рентабельности, поощрять за действительную эффективность производства. Но при этом поощрение не есть обогащение! Прибыль у нас не может превратиться в капитал, так как никто в частном порядке – ни директора, ни профсоюзы, ни отдельные лица – не могут приобрести на свою премию средства производства…»
Нюанс, о котором не сказал Либерман, заключался в том, что прибыль у нас очень даже смогла превратиться в капитал. И именно в частном порядке. Вот только теневая прибыль и в теневой капитал. И именно вследствие провала реформы.
 
3. ОГАС Глушкова-спасителя
Не менее известным мифом является концепция ОГАС – Общегосударственной автоматизированной системы учёта и обработки информации. Согласно этой версии Виктор Михайлович Глушков и Анатолий Иванович Китов разработали некую систему, которая могла бы заменить собой значительную часть советской бюрократии, обсчитывать всю советскую экономику и позволить стране резко оторваться в плане развития информационных технологий от Запада.
Однако эту гениальную идею сгубили на корню. Дальше варианты – или бюрократия, которая не хотела сокращаться, или (что ютубикам-распространителям этой версии коммерчески более выгодно) – враги, заговорщики, шпионы. Понятно, что в неприятии системы ОГАС как правило обвиняют лично Косыгина. Который то ли по собственной тупости пал жертвой коварного и злобного сиониста Либермана, то ли сам был законспирированным врагом. В последнем случае принято искать его связи с Куусиненом, Андроповым, Хрущёвым или фигурантами Ленинградского дела. Чаще – всё вместе, дабы обитающему в ютупи розовому юноше со взором горящим было страшнее.
Источником такой интерпретации ОГАСа является сам Глушков, а также одна из его дочерей,  вышедшая замуж за сына Китова и активно продвигающая заслуги отца и свёкра. В т.ч. в РЭУ им. Г. В. Плеханова, где имеет честь работать. Ещё в 90-х были сняты несколько фильмов из серии «были бы, не были, ежели-нежели, дожили». Дескать, были у нас в стране гений, но номенклатура всё профукала. В нулевых эта тема периодически всплывала на Украине – Глушков жил и работал в Киеве. Вот, к примеру, фильм, где солирует дочь академика. Он посвящён той же теме, но с украинским уклоном: теперь уже идеи простого украинского гения оказались загублены из-за непроходимой тупости советского (читай, москальского) руководства. Фильм вполне был бы достоин служить украшением коллекции «исторических» фильмов РенТВ или ТВ-3, если бы не был украиноязычным.
Тема ОГАС вяло блуждала по рунету все нулевые и десятые, пока в 17-м году её где-то не подхватили и не стали пиарить в ютупи Фурсов и Вассерман. С тех пор – с лета 2017-го года – каждый розоватый юноша знает, что если бы тупой Косыгин не зарубил ОГАС, то пили бы сейчас баварское пиво, жили бы сейчас при коммунизме.
ОГАС должен был представлять огромную сеть компьютеров, связанных между собой выделенными линиями. Сеть должна была охватить всю страну и автоматизировать планирование. Идея, вроде бы, интересная. Предоставим же слово самому Глушкову, чтобы он наглядно объяснил причину, по которой Косыгин отказался от реализации проекта.
«Косыгин, будучи очень практичным человеком, заинтересовался возможной стоимостью нашего проекта. По предварительным подсчетам его реализация обошлась бы в 20 миллиардов рублей. Основную часть работы можно сделать за три пятилетки, но только при условии, что эта программа будет организована так, как атомная и космическая. Я не скрывал от Косыгина, что она сложнее космической и атомной программ вместе взятых и организационно гораздо труднее, так как затрагивает все и всех: и промышленность, и торговлю, планирующие органы, и сферу управления, и т.д».
Обратим внимание на затраты и на сроки. Если начать внедрение этой системы с 9-й пятилетки, то  (и это при условии организации, сравнимой с атомным и космическим проектами!) построена система была бы к 85-му году. И то не целиком, а «основная часть». Как раз к этому моменту морально устаревшую аппаратуру стоимостью в 20 млрд. рублей пора было бы сдавать в утиль.
Совершенно непонятно также, каким именно образом «премудрый ОГАС» мог всё сосчитать. О чём мы уже писали выше, и о чём писал Сталин ещё в 52-м году. Вера во всемогущество суперкомпьютера сродни вере в божество: вот запихнём все данные в суперкомпьютер, и он нам всё сосчитает. Только вот какие именно программы в него вкладывать, чтобы «он нам всё сосчитал», никто, включая Глушкова, так и не пояснил. Дальше – самое интересное. Могучий суперкомпьютер всё подсчитает, и прикажет каждому – вплоть до конкретного рабочего места – делать так-то и так-то, и никак иначе. И каждый, конечно же, тут же возьмёт под козырёк и побежит выполнять. Мыслей о том, как схалтурить и схолявить, ни у кого не возникнет. Именно, так, увы, представляет себе планирование розовый юноша.
Кстати, о математиках. Канторович, Трапезников и Немчинов – в советской и мировой науке имена более значимые, чем Глушков. И они совершенно никакой перспективы в ОГАСе не увидели. Впрочем, куда им тягаться в плане научного авторитета с Вассерманом и Фурсовым!
Концепция Глушкова, и это отмечали как современники, так и сегодняшние исследователи, явственно отдаёт лысенковщиной. Помимо способности к безудержному самопиару у Глушкова и Лысенко есть ещё одно общее место. Ни тот ни другой так ни разу в жизни и не объяснил развёрнуто и подробно, в чём конкретно заключается их концепция. Как пишет Глушков, «Закончив составление проекта, мы передали его на рассмотрение членам комиссии.
…
К сожалению, после рассмотрения проекта комиссией от него почти ничего не осталось, вся экономическая часть была изъята, осталась только сама сеть. Изъятые материалы уничтожались, сжигались, так как были секретными. Нам даже не разрешали иметь копию в институте. Поэтому мы, к сожалению, не сможем их восстановить».
То есть когда академика уже в наше время спросили о подробностях, выяснилось, что проект  уничтожен какой-то комиссией, и восстановить его в деталях никто, включая академика, не в состоянии.
Запудрить мозги Косыгину Глушков не мог. Но неверно то, что систему Глушкова не пытались внедрить на практике. Очень даже пытались, если, конечно, не врёт сам Глушков! По его словам после того как не срослось с Косыгиным, удалось уговорить Дмитрия Фёдоровича Устинова, главу всего советского ВПК. «Устинов дал команду, чтобы никого из экономистов не пускали на предприятия. Мы могли спокойно работать. И это сэкономило нам время, дало возможность подготовить кадры». – пишет Глушков. Что там было наработано, сколько денег вбухано, и что конкретно достигнуто – неизвестно. Известно только, что ничего заслуживающего внимания, в т.ч. никакого «советского интернета», за 20 лет Глушковым создано не было.
Косыгин был бы виноват, если б поверил Глушкову и выкинул на ветер миллиарды народных рублей. Но Косыгин этого не сделал.
Всё сказанное не значит, что СССР не нужна была вычислительная техника. Она была нужна, и на её развитие выделялись недостаточные средства. Как мы увидели выше, Косыгин ничего не имел против внедрения новейших технических методов как таковых. И это никак не противоречило его реформе. Но беда с внедрением методов кибернетики была та же, что и с самой косыгинской реформой. Бюрократии это было совершенно не нужно.
Привлекательность ОГАСа для розовых юношей со взором горящим заключается в том же, в чём привлекательность версии с «гениальным Берией», Сталиным, загодя расстреливающим Горбачёва, и т.п. Дескать, была некая точка бифуркации, и окажись в этой точке попаданец, то… Оказалось, что произведения про попаданца, внедрившего-таки ОГАС, действительно есть. Понятно, что распространители концепции ОГАСа, гнездящиеся в ютупи, руководствуются теми же мотивами, что авторы книг про попаданцев – коммерческой привлекательностью сюжета.

И ещё одна любопытная вещь. Глушков был не единственный.
Как пишет В.Н. Лисовицкий, «К концепции Глушкова была во многом близка выдвинутая во второй половине 1960-х гг. теория оптимального функционирования экономики (ТОФЭ), которую позднее переименовали в систему оптимальною функционирования экономики (СОФЭ). Если ОГАС была направлена на ускорение потоков информации, то ТОФЭ/СОФЭ – на формализацию и ускорение выработки оптимальных решений в процессе обработки первичной информации. Приверженцами СОФЭ были многие авторитетные экономисты (прежде всего из ЦЭМИ АН СССР) – Н. П. Федоренко (директор ЦЭМИ), А. И. Каценелинбойген, С. С. Шаталин, И. Я. Бирман, Г. А. Арбатов и др.
…
Часть весьма уважаемых экономистов считали теории ОГАС и ТОФЭ/СОФЭ сродни «лысенковскому чуду». В то же время консерваторы видели спасение в преодолении противоречия между требуемым объемом экономической информации и возможностями ее получения и обработки.
…
Тем не менее, идеи ОГАС и СОФЭ находили поддержку не только в ЦЭМИ и Институте США и Канады, но и в аппарате ЦК КПСС, где их в течение ряда лет рассматривали в качестве альтернативы «косыгинской» реформе.
И они – Арбатов, Шаталин, Попов и иже с ними – действительно критиковали реформу Косыгина. Причём, слева. Возникла особая порода экономистов, взращенная Никитой Сергеевичем: бестовариники. Будущие прорабы Перестройки, все как один теоретики бестоварной экономики, трубили, что реформу Косыгина необходимо свернуть, ибо она приведёт к рынку и реставрации капитализма. Т.е. использовали ровным счётом те же аргументы, что и сегодняшние враги Косыгина из числа леваков. В этом нет ничего странного, применяя левый догматизм, эти люди тогда обслуживали наиболее косные, коррумпированные и нежелающие работать слои номенклатуры. Эти же арбатовы-шаталины обслуживали 15-20 лет спустя те же самые слои. С той разницей, что эта группа партноменклатуры к тому времени уже осознала возможность перейти к капитализму и все прелести (для себя, но для народа) такого перехода. Для теоретического обоснования этого арбатовы-шаталины тоже использовали догматизм, но уже догматизм либерально-рыночный.

Предоставим слово В. Павлову. «Оказавшись перед "запертой дверью" в Совет Министров, они пошли "другим путем"- через аппарат ЦК КПСС, используя свои связи в партийной элите. Особенно усердствовали Арбатов и Шаталин. Они-то и били по "косыгинской реформе", обещая взамен разработать такую экономико-математическую "модель", которая позволит "выиграть историческое сражение социализма с капитализмом" (из публикации "софэстов"). То, что предлагали "софэсты", было не чем иным, как плохо закамуфлированным лысенковским "чудо-способом", обещавшим мгновенное и легкое преодоление всех хозяйственных трудностей. Разумеется, СОФЭ провозглашалась ее сторонниками "решающим звеном" социалистического экономического развития.
Однако произошел не лишенный занимательности казус, который хотя и не спас "косыгинскую реформу", однако не дал возможности и "софэстам" отпраздновать победу. Два известных политэконома Кронрод и Цаголов разглядели за этим "лысенковским чудом" нечто большее, чем научную экстравагантность. В ряде публикаций они обоснованно доказали научную несостоятельность СОФЭ. Любопытно, что эти маститые ученые принадлежали к противоположным направлениям советской экономической мысли и потому в вопросах о судьбах товарного производства и действии закона стоимости при социализме были "непримиримыми теоретическими врагами". Среди профессиональных экономистов - и теоретиков, и практиков - один из них был известен как "рыночник", "товарник", а другой считался "антирыночником", "антитоварником". Сейчас нет нужды говорить об их разногласиях. Важно, что они оба считали СОФЭ именно "лысенковским чудом", утверждая, что эта система может привести страну к необратимым социально-экономическим потрясениям.
…СОФЭ привлекла к себе внимание высшего партийного руководства и, испугав его якобы надвигающейся сменой общественно-политической формации, резко затормозила начавшуюся реформу.
Авторитет А. Косыгина в те годы был достаточно велик, чтобы не допустить профанации дела, инициатором которого он был. И хотя аппарат ЦК КПСС покровительствовал СОФЭ и его адептам, в итоге противостояния двух экономических команд была зафиксирована как бы "ничья": "косыгинская реформа" была свернута, но и СОФЭ не стала экономической доктриной КПСС. … В перестроечные времена в Москву приехал "погостить" Бирман, которому устроили пышную встречу. По его рекомендации на роль "главного консультанта" по экономической реформе пригласили Джеффри Сакса, а вот выдающегося русского экономиста Василия Леонтьева позвали лишь в качестве "свадебного генерала".»
Прости страна, прости народ, прости социализм, ничего личного, только бизнес…

Выводы
1. Косыгинская реформа была попыткой хотя бы частично вернуть сталинскую экономическую модель, доказавшую свою эффективность.
2. Реформаторам удалось лишь отменить наиболее безумные решения Хрущёва, вроде совнархозов, и в некоторой степени повысить заинтересованность предприятий и отдельных работников в повышении производительности труда. Но и в таком незавершенном виде реформа оказала на экономику положительное влияние.
3. Реформу саботировал партийный аппарат, осознавший свои групповые интересы, отличающиеся от интересов большинства советского общества.
4. Реформа никоим образом не могла привести к развалу социалистической экономики, потому что, во-первых, не вносила в экономику элементов рынка, и, во-вторых, была свёрнута в начале 70-х гг.
5. Именно сворачивание реформы увело в теневой сектор формирование предложения на товары народного потребления в ответ на имеющийся у населения спрос. Именно сворачивание реформы сделало официальную экономику неспособной этот спрос удовлетворить, что и стало одной из главных причин гибели СССР.
6. Конспирологические теории про инспирированность Косыгина и его окружения «тёмными силами», гнездящимися внутри страны или за рубежом, не имеют доказательной базы.