Старик и мальчик

Лаврентий Прокопьевич Шалкин в посёлке уважаемый пенсионер, ветеран войны. Хотя и не имеет он ни одной награды, но разве это так важно? Многие солдаты не получали в боях ни орденов, ни медалей. Зато у них есть одна на всех "награда" - Победа. Лаврентий Прокопьевич получил ещё одну "награду" - вернулся домой живым и невредимым. В день празднования Дня Победы встретил свою дорогую Светлану Марковну, через пару месяцев поженились. Родилось четверо детей. Имели свой дом, хозяйство, сад и огород. Работали в колхозе.
      Дети выросли, женились, разъехались. Полгода назад похоронил свою дорогую, ненаглядную Светлану.  Да ещё его, как ветерана войны, часто приглашали в школы, училища, на предприятия рассказывать о сражениях, в которых участвовал. Так что Лаврентий Прокопьевич прожил достойную уважения жизнь. А теперь, будучи на пенсии, подрабатывал лодочником. И делом занят, и чувствует себя человеком. Нужным и полезным! А это так важно!
       В посёлке большое озеро, разделяющее на обе стороны посёлок и деревню. Если надо было с одного берега переправить на другой одного или двух человек, документы, или небольшой, лёгкий груз, Лаврентий Прокопьевич брал лодку. А если три человека или больше, или что-то громоздкое, приходилось пользоваться небольшим плотом-паромом, сконструированным дедом, с вёслами. Всегда всё проходило без неприятных случаев. Односельчане любили и уважали своего "седого паромщика", так они его называли.
     Как-то раз попросился десятилетний Митя переправить его на другой берег, навестить друга Юру и узнать, почему тот не ходит в школу. У Лаврентия Прокопьевича не было на этот день других поручений и он согласился. Но, так как желающих составить компанию больше не было, отправились вдвоём. До наступления сумерек успеют вернуться назад, тем более, что день был ясный, солнечный, дул лёгкий ветерок. И старик с мальчиком поплыли...
     Было уже темно, когда в одном из дворов залаяла собака. Её поддержала вторая, третья... И вот уже весь посёлок был наполнен собачьим лаем. Пошли выяснять, что случилось. По собакам определили - нужно искать возле озера. Зажгли факелы, проходя вдоль берега, услышали чей-то стон. Побежали на звук. Нашли! На мелководье, в нескольких метрах от кромки воды лежал на боку человек. Перевернули, посветили - а это лодочник. Одежда мокрая, глаза закрыты, хрипит и едва шевелится. Пытались растормошить, узнать, что случилось - никак не реагирует. Перенесли и положили на траву. Когда им наконец-то удалось привести человека в чувство, старик открыл глаза, попытался подняться. Ему помогли сесть. Морща лоб и прищуривая глаза,, стал осматривать присутствующих, пытаясь что-то вспомнить. Услышав несколько раз слова "лодка" и "Митя", вдруг взвыл диким голосом и попытался подняться на ноги. Ему помогли встать. Лаврентий Прокопьевич, отталкивая всех, побежал в воду, на бегу крича:
- Митенька! Митенька!, - и уже зашёл по колено в озеро, когда удалось его остановить. Старик плакал во весь голос, протягивая руки и глядя вдаль на озеро.
Односельчане поняли только, что случилось что-то плохое, может даже страшное, но добиться никак не могли - Лаврентий Прокопьевич был безутешен. И только когда охрип от крика и слёз больше не было, начал успокаиваться. Стал рассказывать шёпотом:
- Когда отплыли далеко, примерно на середину озера, с лодкой что-то случилось и она быстро начала наполняться водой. Митя сказал, что плавает плохо, да и я за всю жизнь так толком и не научился. Но меня вынесло почему-то, а Митя... Где он? Мы ведь были вместе, старались держаться друг друга. А лодку я вчера проверял, она была в порядке. Испортить никто не мог, я это гарантирую! За этим строго слежу. - Закончив рассказ, закрыл лицо руками. Все стояли молча, пытаясь осмыслить, осознать всё произошедшее.
Пожилой мужчина, не желая смиряться с возможно случившейся трагедией, предложил:
- Надо поискать вдоль всего озера. Может,его так же как и меня вынесло куда-нибудь?
      Вся деревня и посёлок, вооружившись факелами, искала всю ночь. Даже дети принимали участие. Утром продолжали поиски, до тех пор, пока не проверили все места, где было мелководье и весь берег. Не только Митю не нашли, никаких следов, указывающих, что ребёнок спасся. Изнемождённые, едва добрели до своих домов. Отдохнули - и снова искать. Лаврентий Прокопьевич принимал самое активное участие. Прибыли водолазы. И снова никаких результатов! Прошло шесть дней. За это время кто-нибудь из односельчан выходил на поиски, не желая смиряться с мыслью, что ребёнок утонул. А лодочник? Каждый день, от рассвета до заката
бродил молчаливо вокруг озера. Когда сил идти не было, садился там, где стоял и вглядываясь вдаль, плакал. Никто из жителей посёлка не просил "седого паромщика"
переправить на другой берег. Они понимали, что на душе у старика! На седьмой день дедушка захворал и слёг. В этот день Глеб со своей женой Натальей отправились покататься по озеру. Взяли лодку у соседей. И поплыли. Вечером, когда стемнело, собаки подняли лай. И снова жители посёлка ходили искать. Нашли в том самом месте, где несколько дней назад нашли лодочника. Наталья лежала на боку без сознания, рядом стояла собака и скулила. Женщину отнесли в дом, оказали ей помощь.
И хотя она наглоталась воды, сильно не пострадала. Когда же была в состоянии говорить, на вопросы: "Что с тобой случилось? Где Глеб и лодка?" отвечала какую-то
несуразицу. А дело было так. Отплыв от берега, проплавали часа три, не меньше. За это время озеро избороздили вдоль и поперёк сотни раз. Когда Глеб уставал грести, оставлял вёсла и без умолку говорили, говорили... Проплывая в очередной раз примерно по центру водоёма, лодка стала неуправляемой. Какая-то неведомая сила кружила её на одном месте минут пять или десять. Затем остановилась и стало видно, как в воде, в нескольких сантиметрах от поверхности появилось лицо Мити, которого все так безрезультатно искали последнюю неделю. У него были закрыты глаза и губы не шевелились, но слышен был его голос. Он говорил, что Глеб несколько лет назад обокрал магазин. И хотя суд приговорил его к нескольким годам лишения свободы, и срок отсидел сполна, но наказание за это злодеяние было слишком "мягким". А после выхода из тюрьмы, устроившись на завод, занимался воровством автозапчастей. И продавал их. Но так как не пойман - не вор, то и наказания не было. А потому он, Митя вынесет свой приговор. Заберёт Глеба с собой. Наталья Митю не интересовала, так как за ней не было никаких "грехов". О воровстве мужа она ничего не знала. Потом мальчик сказал что-то про Лаврентия Прокопьевича.  Лодка стала наполняться водой и вместе с Глебом пошла на дно. Наталья наглоталась воды...
Дальше она ничего не помнила. Хоть и не умела плавать, но вынесло из-под воды! А Глеб, её супруг, был отличным пловцом... В соревнованиях участвовал... Не повезло! все эти подробности узнали из повествования Натальи.
Слушали молча, дополнительных вопросов не задавали, думали - помешалась. Но проверить надо. Председатель сельсовета Андрей Дмитриевич, вместе с тремя помощниками, взяв две лодки, на другой день отправились "искать". Долго пришлось им бороздить по озеру в поисках "середины". Но вот, кажется, нашли. Лодки стали неуправляемые, их кружило на одном месте, но в разные стороны. Когда через несколько минут остановились, все четверо уже были напуганы таким странным "явлением". Теперь оставалось ждать, что будет дальше. Неужели они на самом деле увидят утонувшего мальчика? Они, продолжая сидеть в лодках, всматривались в воду, пытаясь разглядеть. Лицо Мити появилось между двух судёнышек. Глаза были закрыты, губы сомкнуты, но был слышен Митин голос!
- Я знал, что вы будете снова меня искать. Лодка с дядей Глебом стоит рядом с моей, Но вы нас не найдёте до тех пор, пока я не заполучу в свои "владения" деда Лаврентия. А так буду забирать тех, за которыми были какие-нибудь "долги". Если же таких на территории озера не найдётся, подойдут все подряд. А этот ваш уважаемый пенсионер, "ветеран войны" вовсе не тот, за кого себя выдаёт. А вы ему - лавровые венки и почести! Теперь я расскажу то, что случилось после нашего отплытия от берега.
Как только сели в лодку, я начал рассказывать о двух фильмах, которые недавно смотрел. Они были про войну. Показывали много техники: самолёты, танки, машины. Не только наши, советские, но и немецкие. И ещё оружие и орудия. Дед слушал меня, не перебивая. Я был уверен, что ему интересно. Ведь когда он сам рассказывал про войну, не киношную, а настоящую, реальную, у его так хорошо получалось, что казалось - видишь всё живьём. Пока я рассказывал, дед, то копошился в лодке, то смотрел по сторонам, вглядываясь куда-то вдаль, как будто что-то искал. Когда же отплыли далеко настолько, что не было видно берега, стал смотреть на меня в упор. Во взгляде было что-то неприятное, так что стало не по себе. Было такое ощущение, как будто он хотел съесть меня целиком. Я пытался внушить себе, что мне показалось, но страх с каждой минутой усиливался, так что я уже не с таким азартом продолжал свой рассказ. А потом и вовсе умолк. Я почувствовал ногами, что в лодке стало мокро. Посмотрел - вода прибывает через небольшое отверстие в днище. Глянул на деда, а он смотрит на меня ухмыляясь и с такой ненавистью! Мне стало страшно...
Посмотрел на берег, а его уже не видно. Ужас и паника, охватившие меня, были очень заметны и красноречивы - я понимал, что меня не услышат.
- Да, Митенька, - сказал он мне, - мы слишком далеко от берега и тебе уже никто и ничто не поможет!, - Потом сделал длительную паузу, наслаждаясь моим состоянием. И медленно начал рассказывать, - и голос Мити стал похож на дедов:
- Я долго ждал этого момента. Почти полвека прошло, как закончилась война. А когда она началась, я с самых первых дней добровольно вступил в карательный отряд. Для того, чтобы убивать, убивать, убивать... Мне это доставляло несказанное удовольствие. Но просто убить - это ещё что, а вот когда это делается медленно, наблюдая, как человек мучается, вот это - да! Это вещь, что надо! Я в такие моменты, как говорят сейчас, "питался энергетически". Оно придавало мне сил, поднимало настроение. Больше всего мне нравилось проделывать это с русскими, особенно военными. Эта нация вызывала у меня злобу и ненависть. То они в каком-нибудь сражении одержат победу, то они первые в достижении или создании чего-либо. К остальным народам я относился не так враждебно. Но если надо было, убивал и этих. Сначала проводил подсчёт своих жертв, просто запоминая, потом чтобы не путаться в количестве, записывал. И конечно же, хвастался перед своими дружками! Даже проводили "соревнование" - у кого больше. Потом мои бумаги куда-то затерялись и я потерял счёт, пришлось завести новые. Так длилось до конца войны. А когда "эти самые русские" заканчивали, да ещё так победоносно... Я решил уйти вместе с отступающими на запад. С ними и легче, и приятней. Здесь же оставаться не хотелось,
да и опасно - за такие "дела" меня могли расстрелять. Но в самый неподходящий момент меня свалила болезнь, которая сопровождается бессознательным состоянием. Когда же я очнулся, уходить было поздно, да и сил не было. И я придумал себе историю про то, как воевал с фашистами с самых первых дней и до конца войны. Та самая история, которую знают во всей округе не только двуногие, но и четвероногие. Да и ты, Митенька, тоже. Даже случай удачный подвернулся: без присмотра была оставлена бумага одного партизанского отряда, выполнявшего разные боевые задания и там был приведён целый список фамилий гражданских и военных, которые в этом отряде воевали. Но так как новоприбывшие иногда сразу попадали в "разряд убитых", то список "новеньких" всё удлинялся и удлинялся. Вот туда-то я и вписал свою фамилию и военные сюжеты для своих рассказов взял оттуда. Проверить всех сразу не могли, а когда дошла очередь до меня, я был уже женат и меня не тронули. Мне даже пришла такая идея: воспользоваться наградами, отобранными у убитых мной солдат и выдать их за свои. То-то был бы я героем. Но вовремя остановился. Ведь на них полагалось иметь документы, подтверждающие, что они были выданы на моё имя. Таких бумаг у меня, естественно, не было. Сделать сам не мог, обратиться к кому-нибудь с таким "делом" побоялся. А без бумаг нельзя - будут ненужные вопросы, расследования. И я остановился на том, что лучше буду без наград - так спокойнее. Свой трофей спрятал в тайник. Да ещё как назло, стали искать тех, кто помогал немцам, а после их ухода остался. И документ один "нашёлся", где перечислялись не все, но многие мои "делишки". Но во всей этой бумаге ни разу не упоминались ни моя фамилия, ни имя и отчество, ни ещё какая-либо информация обо мне. Но зато несколько раз были написаны два моих подпольных имени - Кузьма и Кузьмич.
- Как?, - закричал председатель сельсовета Андрей Дмитриевич, - Как его имена? И так облокотился на борт лодки, что она, вместе с двумя пассажирами чуть не перевернулась.
- Кузьма или Кузьмич, - был ответ из воды. Потом наступила длительная пауза. Митя как будто чего-то ждал. А Андрей Дмитриевич, продолжая сидеть на своей скамеечке, сгорбился, обхватил голову руками и, раскачиваясь вперёд-назад, то из стороны в сторону. И, не стесняясь присутствия трёх мужчин, рыдал во весь голос. Спустя несколько минут, когда стал успокаиваться настолько, что мог говорить, чтобы его поняли, рассказал:
- Мой отец в те годы специально поступил на службу в милицию, чтобы искать этих гадов. А этот интересовал больше, чем все остальные. Многие находились, но "наш многоуважаемый дед" хорошо замаскировался, был вне подозрений. И отец так и ушёл из жизни месяц назад, не выполнив, как он говорил, свой долг. А искал он его потому, что в этом самом найденном документе, где упоминались имена Кузьма и Кузьмич была указана деревня, в которой жил родной брат моего отца вместе со своей многочисленной семьёй. Кузьма собственноручно расстреливал всю родню и всю деревню. Численностью сто пятьдесят человек. В основном старики, женщины, дети... Многие семьи были многодетными.
Председатель умолк, продолжая сидеть в той же позе и всё вытирал и вытирал выступающие слёзы. Трое мужчин, слушая всё рассказанное Митей и начальником, сидели понурые. Так как больше никто не говорил, Митя продолжил:
- А когда Лаврентий был женат, имея такую жену, дед стал "неприкосновенным" и вне подозрений. Светлана полячка и все её предки родом из Польши, непонятно, каким ветром их занесло в Россию. Единственные кого старик любил это жена и дети. Но никто из них не знал, не догадывался о его тёмном, страшном прошлом. Когда Светлана умирала, он впервые в жизни испытал боль, мучение, страдание. Когда же умерла, думал, что не переживёт, настолько было плохо. Первый раз в жизни... Носил эту боль до тех пор, пока мы не сели в лодку. А когда наблюдал за мной, прежде чем я вместе с лодкой пойду на дно, ему стало легко, улучшилось самочувствие. Тем более, что я - русский. Искать меня никто не будет, переживать и подавно. Кому нужен детдомовский сирота! Лодку он сам испортил незадолго до того злополучного дня, проделав маленькую дырочку и заткнул её, пока не подвернётся подходящий случай. Когда лодка наполнилась водой и готова была пойти на дно, он достал куски пенопласта, тоже заранее приготовленные, подсунул их себе под одежду и ждал, пока я не скроюсь из вида. Потом лежал на воде на спине, поддерживаемый пенопластом, ожидая пока лёгкий ветерок не вынесет на мелководье. Даже воды ни одной капли не глотнул, не то что тётя Наташа. Пенопласт вытащил и положил в тряпочный мешочек, который был у него в кармане. А потом это подсунул под большой камень, что торчит из воды, рядом с тем местом, куда его вынесло. И для страховки с другой стороны подкатил и придавил камнем поменьше. В один из дней, обходя вокруг озера, делая вид, что ищет меня, достал пенопласт и унёс его, незаметно для вас. Единственное, чего он не учёл, это то, когда "плавучий материал" подсовывал под одежду, а потом доставал, крошки, обломавшиеся с его краёв, расплывутся вдоль всего берега и застрянут в кустах, на мелководье. Кстати, и вы тоже на это не обратили внимание! А дальше вы всё видели, только не знаете, что это просто хорошо разыгранный спектакль. Он таким образом снимает с себя подозрение, а над вами потешается, наслаждаясь вашей бедой. Его слёзы - что-то вроде игры, развлечения. А вы ему поверили!
Когда дед заканчивал рассказывать "о своём прошлом", сказал, что я - первый, кто слышит "об этом", после стольких лет молчания! Я же его тайну никому не выдам, унесу с собой. Покойники не говорят. А ему стало легче. Ну вот, я всё рассказал. Присылайте ко мне деда, буду ждать. За нами и лодками приходите только на следующий день. И лодками потом можете пользоваться. Лицо Мити ушло вглубь. Мужчины продолжали сидеть молча, пытаясь осознать услышанное. Лодки развернуло в нужном
направлении и никем не управляемые, медленно поплыли. Когда добрались до берега, все четверо молча указали руками на застрявшие среди кустов крошки пенопласта. Переглянулись и пошли в дом для тайного совещания.
- Давайте придумаем, как этого злодея спровоцировать, чтобы он сам себя выдал, но не обратил на это внимание. А то если вспугнём, всё испортим - сказал Андрей Дмитриевич, - я сам с огромным удовольствием задушил бы его, считаю, что имею на это полное право. Но ведь такое моё поведение будет рассмотрено, как "самосуд". А я не хочу за эту дрянь отбывать срок. Если же сдать, куда следует, за давностью времени, учитывая возраст или ещё какие отговорки - наказания не будет.
Если же дело будут рассматривать, оно может затянуться на долгое время. Да ещё неизвестно, как дед себя поведёт. Кроме рассказа Мити у нас нет никаких доказательств. Но не пригласим же мы утопленника в суд или судебных исполнителей - к нему. Награды убитых - это улика, но мы их ещё не искали. А так мы предоставим всё Мите, он тоже имеет на это полное право. И всё будет выглядеть, как несчастный случай. К тому же потом можно будет пользоваться озером без опасений.
Один из помощников, Евгений, предложил свой вариант, как у деда выведать его страшную тайну. И это было одобрено и принято. Другой помощник Матвей предложил:
- Может дозорных поставить вокруг озера, чтобы никого не подпускали. Нам ведь не нужны ещё дополнительно новые утопленники. И это тоже было принято. Андрей Дмитриевич добавил:
- Да, всё хорошо придумано. А потом, когда всё получится, расскажем всем правду. Вот только... Я бы с огромным удовольствием всё это проделал сам, один. Но мне придётся пробыть дома на вынужденном больничном. Меня выдаст взгляд. Я не смогу даже для "дела" заставить себя смотреть на него как прежде - дружески, уважительно, почтительно. Я не смогу подать ему руку или пожать протянутую им, - и обхватив голову руками, продолжил, - мой отец каждый день здоровался с ним, пожимал его руку, дружески, сочувственно хлопал по плечу, ободрял и поддерживал когда надо было. Когда умирала его жена, был рядом, как брат. Столько раз сидели рядом за одним столом, когда собирались по какому-либо поводу, секретничал с ним, изливал душу! Но не знал, не догадывался перед кем! Всего месяц не дожил до этого дня!
Все согласились. На том и остановились. И начали реализовывать план, предложенный Евгением. Он зашёл в дом Лаврентия Прокопьевича, поздоровался. Подошёл к лежащему в кровати деду, сел на стоящий рядом табурет. И пожал протянутую руку. Сочувственно глядя в глаза, справился о здоровье. Узнав, что деду стало легче, предложил:
- Может выйдем на улицу, на свежий воздух. Сегодня тепло, погода хорошая. Посидим на наших лавочках. "Нашими лавочками" в посёлке назывались несколько деревянных столов, вокруг каждого из них - скамейки. Использовались для одиночных или общественных посиделок. Дед сразу согласился:
- Да, мне надо выйти на улицу. Сидение дома и одиночество сильно тяготят. И я убиваю себя мыслью, что виноват в смерти Мити.
- Ну будет вам, будет, - сказал Евгений, а сам подумал: "Брешешь, собака! Теперь ни единому твоему слову не верю, шкура!"
Дед Лаврентий вышел в другую комнату переодеться. А Евгений усиленно тёр руку, которой пришлось пожать руку убийцы! Это ж надо так вымазаться!
С каким невероятным трудом он всё это проделал! Первая часть задания была успешно выполнена! Дальше было легче. На улице подошли к "своим лавочкам".  А там за одним из столов уже сидели двое помощников Андрея Дмитриевича, Матвей и Денис, и с азартом играли в шашки. Поздоровались с пришедшими.
- Сейчас, - сказал Матвей, я выиграю эту партию и мы закончим! Тогда присоединимся к вам.
- Как бы не так!, - в тон, с жаром ответил Денис, - эту выиграю я!
Невдалеке, на лужайке сидели дети, о чём-то говорили. Евгений с дедом сели за другой стол.
- Лаврентий Прокопьевич, - начал Евгений, - можно вас попросить переправить небольшой груз на другой берег? Я понимаю, как вы переживаете из-за этой трагедии! Мы все в таком состоянии и сочувствуем, что вам досталось больше, чем кому-либо! Но что поделаешь, если так получилось? Жизнь продолжается, надо как-то держаться.
- Да нет, я так, ничего, - с угрюмым видом ответил дед, - я не против заняться делом. А где начальник? Почему его не видно? Или позже будет?
- У него из-за этой трагедии случился нервный срыв, - ответил Евгений, - В больницу повезли. Несколько дней не будет.
- Вот как!, - удивился дед, - Я думал, он крепкий...
- А как ваши дети?, поинтересовался Евгений, - Неужели даже письма не написали, не позвонили?
- Нет, с того времени, - ответил дед, - как умерла Светлана, письма ни одного не было. Звонят, примерно один раз в месяц. Переговорим обо всём. Каждый раз обещают приехать, но увы...
- А вы бы сами к ним съездили, - предложил Евгений, - когда была жива Светлана Марковна, вы ведь ездили к ним вдвоём. Так и теперь, приедете, они вас встретят.
Дед вытаращил на Евгения глаза, что-то обдумывая, потом медленно проговорил:
- Мне такая мысль в голову не приходила. Когда с женой, то как-то само собой разумеется, а тут... Да, я не сообразил. Надо будет так и сделать. Спасибо тебе!
Потом поговорили о погоде, о хорошем урожае уродившимся в этом году. И о том, как удачно идёт уборка. Дед, слушая, расслабился, подпирая голову рукой. Евгений знал, как дед любит такие разговоры! И неожиданно в этом спокойном, умиротворённом пространстве, прозвучал громкий шёпот, произнеся врастяжку:
- Ку-узьма-а-а!, - это произнёс Матвей, сложив руки рупором. Тут же подхватил второй, Денис:
- Ку-узьми-и-и-и-и-ич!, - и оба, Матвей и Денис, как ни в чём ни бывало продолжили игру. У обоих так хорошо получилось, как будто кто звал издалека. А дед?! Резко вскочив, как сжатая пружина, которую отпустили на свободу, стал лихорадочно осматриваться вокруг. Он одной рукой усердно тёр висок, а другой вытер со лба выступивший крупными каплями пот, который тут же застилал глаза и мешал смотреть. "Надо же, - подумал он, - покойники с того света пришли мстить за себя что ли?"
В это время дети на лужайке играли в жмурки. Одному мальчику завязали платком глаза и он на ощупь, только ориентируясь на голос, искал детей, принимающих участие в игре. А те, убегая звали его:
- Кузя, я здесь! Кузя-Кузьма-Кузя! Кузя, догони!
Дед повернулся в их сторону, послушал. И успокоившись, подумал: "Послышалось, показалось. Из-за этого поганца Митеньки , неделю не делал зарядку, обходя вдоль берега и делая вид, что тоже ищу. А потом ещё два дня провалялся в постели, изображая больного - и вот результат! Надо с этим поосторожней!" Сел на лавку, прислушался, о чём говорит Евгений. А тот, как ни в чём ни бывало, подперев голову рукой, рассказывал. То медленно мечтательно-задумчиво, то быстро, с азартом. И всё про урожай, да про уборку. Матвей с Денисом, окончив игру, подсели рядом. Задание было выполнено успешно! Страшную дедову тайну узнали и похоже, что не обратил внимания!
А Андрей Дмитриевич? Конечно же, ни в какую больницу его не повезли. Так было сказано, на случай, если вдруг Лаврентию Прокопьевичу взбредёт зайти к председателю, прежде чем отправиться с грузом на другой берег. Такая у него была традиция. Председатель стоял на своём участке, спрятавшись в густом кусту сирени, росшем в самом углу у забора. Это было единственное место, скрытое от глаз и ближе к дороге. Но как он ни прислушивался, ни одного слова не мог разобрать.
И единственное, что ему оставалось - это наблюдать и, зная сценарий, по которому будет идти разговор, догадываться по жестам, движениям.
А как ему хотелось быть рядом, чтобы всё-всё слышать самому! Да хотя бы и под столом спрятаться! "Вот, - шептал он сам себе, - Матвей с Денисом играют в шашки, а Евгений с дедом говорит. Вот, Матвей произнёс подпольное имя, а вот и Денис..." Увидев, какую реакцию эти имена вызвали у деда, от неожиданности
Андрей Дмитриевич закричал:
- А..., - и тут же зажал рот рукой. Посмотрел, может всё испортил? Но нет, вроде всё спокойно. А теперь Матвей сделал знак рукой детям и те, играя на лужайке в жмурки, стали звать Кузю. И снова дедова реакция. Андрей Дмитриевич чуть снова не закричал. Продолжая рукой зажимать рот, побежал в дом. Уткнувшись в подушку, крика уже не сдерживал. Через час Лаврентий Прокопьевич, взяв небольшой плотик-паром уже был на воде и сидя в задумчивости, ждал пока Матвей с Денисом принесут и установят на плоту деревянный ящик с грузом. Евгений, Матвей и Денис, пожелав удачи, оттолкнули плот от берега. Старик и ящик поплыли. Матвей и Денис остались на берегу. А Евгений пошёл за начальником. Председатель всё еще пряча лицо в подушку, лежал на кровати.
- Андрей Дмитриевич, у нас получилось, идём. Вы всё видели?
- Да, видел, только слышно не было ни слова, но я догадался. Сейчас возьму куртку, бинокль, обуюсь и можно идти. Вышли на улицу. Подошли к озеру. Андрей Дмитриевич забеспокоился:
- Не рано ли я подошёл? Вдруг он обернётся и увидит меня?
- Нет, - ответил Денис, - старик как сел,опустив голову, так ещё и не поднимал, не то чтобы обернуться. А хотите, спрячьтесь за это дерево. И указал на плакучую иву, росшую почти у самой воды. Председатель сразу пристроился у ствола. Длинные ветки, свисавшие до самой земли, надёжно укрывали и давали хороший обзор.
Лаврентий Прокопьевич, сидя в задумчивости, грёб вёслами. И только изредка поднимал голову, проверяя правильность направления. Четверо мужчин наблюдали за ним с берега. Когда отплывший был далеко и навряд ли мог разглядеть стоящих на берегу, Андрей Дмитриевич вышел из-за своего укрытия и стал рядом со своими помощниками. Председатель наблюдал за дедом в бинокль, принесённый отцом с войны и рассказывал остальным, что происходит на воде.
- Дед гребёт, опустив голову. Иногда поднимет, посмотреть, правильно ли плывёт и снова опускает. Сейчас зачем-то заворачивает вправо. Снова поднял голову, выправляет положение. Опять задумался. И опять вправо, - потом заговорил быстро, громко, - Да нет же, он гребёт равномерно обеими руками! Это его так заносит,
к центру! Снова поднял голову. А вот уже и забеспокоился! Старается свернуть влево, получается. Но всё равно поворачивает вправо! Теперь не знаю, продвигается ли вперёд, но то, что его относит к центру, это однозначно! Плот плывёт боком. А вот уже и паника началась! Развернулся влево, градусов под девяносто. И получается, что задом-наперёд к центру. Вскочил, ухватил ящик за одну ручку, тащит к краю плота, думает, что он тяжёлый, собирается облегчить. Столкнул в воду. И снова за вёсла!
Так быстро, лихорадочно гребёт вёслами! Никогда не видел такой скорости, даже у молодых спортсменов! Что-то у него случилось и он упал. Вскочил, сел на своё место. Плот сделал полный оборот на одном месте и... Ах!..., - рассказ внезапно прервался.
Рассказчик, часто, прерывисто дыша, шептал что-то невнятное, потом умолк. Посмотрев вдаль ещё несколько секунд, опустил бинокль. Закрыл глаза и закончил рассказывать увиденное, - поднялся столб воды метра на три в высоту. Потом расширился, как будто внутри него вода поднималась вверх, а снаружи падала вниз.
Через полминуты столб опустился, поверхность стала ровной. Ни деда, ни плота не видно, только наш ящик слегка покачивается...
- Какой ужас, - прошептал Денис. Потом пауза на несколько минут, - Даже такого убийцу и то, какой ужас... Какое тут удовольствие - наблюдать? Да ещё улучшая самочувствие.
Все четверо молча побрели к "своим лавочкам". Денис первый нарушил молчание:
- Интересно, дед был в такой задумчивости, о чём он думал?
- Может быть о том, - ответил Евгений, - правильно ли прожил жизнь по-человечески? Или наоборот, сожалел, что не сделал ещё какую-нибудь гадость?
- Кто его знает, что у него было в голове, - добавил Матвей, - ну его, не будем! Митя сказал, чтобы пришли только на следующий день. Значит завтра утром пригласим водолазов и расскажем жителям правду. И ещё милицию... Вот только как мы им объясним про деда и обыск в доме?
- Я поговорю, - ответил Андрей Дмитриевич, - с начальником милиции Прохоровым. Отец работал у него в управлении, да и дружил. Попробую объяснить. Он поймёт, поможет.
- Ну что ж, - со вздохом сказал Евгений, - тогда всё в порядке. На сегодня у нас осталось только подождать, пока ящик с пенопластом доберётся до берега и выловить его. Я полагаю, что с таким ветром, как сейчас, это уже скоро. И надо заняться колхозными делами. Водолазы прибыли в полдень. Отправились искать. Председатель сельсовета собрал жителей посёлка, чтобы рассказать события последних дней, державшиеся ещё в тайне. И конечно же, всё о некогда уважаемом пенсионере, ветеране войны Лаврентии Прокопьевиче.
Прибыли и деревенские, с противоположного берега, узнав о "важном собрании". Был и друг Митеньки - Юра с родителями. Когда всё было рассказано, все собравшиеся стояли молча и смотрели вдаль на озеро. Они ждали водолазов с Митей. У многих были слёзы. Даже мужчины не стеснялись.
- Возвращаются!, - сказал самый зоркий, - Плывут назад! Вместе с грузом!
Народ стал перешёптываться. Гул от разговоров постепенно нарастал до тех пор, пока все не увидели приближающихся. И внезапно наступила тишина... Катер подплыл к берегу. Всем стоящим в ожидании был виден только плот, поставленный почти вертикально. Да водолазы, готовые сойти на сушу. По их лицам было понятно - у них всё получилось. Женщины заголосили. Водолазы попросили нескольких мужчин помочь разгрузить катер. Потом рассказали:
- Мальчик лежал на дне лодки, вытянувшись во весь рост. По одну сторону его лодки была лодка с молодым мужчиной, лежащим в той же позе, а с другой - плот со стариком. Дед лежал скорчившись на самом краю, с застывшей гримасой ужаса на лице. Что-то он такое увидел в последние минуты жизни.
Две лодки и плот поставили обсыхать. Митю и Глеба решили похоронить завтра. А деда...
     Начальник отделения милиции Прохоров вместе со своим небольшим управлением тоже присутствовали. Они и команда Андрея Дмитриевича отправились в дом деда, делать обыск. Сначала сделали поверхностный осмотр. В доме как всегда чисто, прибрано. Все вещи на своих местах, ничего лишнего. В маленькой комнате, где стоял шкаф с одеждой, был уголок, оборудованный для зарядки. После смерти Светланы Марковны дед в своё жилище гостей не приглашал, а те немногие, которым "удавалось" попасть в дом, не имели такой "чести" видеть всё жилище. И о том, что в этой маленькой комнате, никто не знал.
- Ого! - сказал удивлённый Денис, - дед делал зарядку! Следил за здоровьем!
- Насколько я знаю, - поддержал разговор Матвей, - старик со своей женой всё делали вместе, сообща. Помогали друг другу. А когда остался один, за всем следил сам. Будь то навести порядок в доме, приготовить еду, постирать одежду, поработать в огороде. Да ещё быть лодочником. В таком возрасте это всё тяжело. А если делать зарядку, то можно и справиться.
- Ну что ж, - сказал начальник милиции, - давайте приступим к делу.
Андрей Дмитриевич предложил:
- Давайте, то что будет осмотрено, будем сжигать в печи. Для того, чтобы потом ещё раз к этой вещи не возвращаться. Так быстрее будет, да и кому они понадобятся?
Всё тщательно перебиралось, просматривалось и отправлялось в печь. Прошло пятнадцать минут, но ещё ничего не нашли. Матвей, ощупывая подоконник, зацепился за что-то, поранил руку. Разозлился:
- Чёртов дед! Колючек каких-то на подоконник насадил, ободрал кожу! - и стукнул туда кулаком.
Царапин стало больше, но и вознаграждение получил тоже. От удара что-то затрещало. И в том месте, где подоконник соединяется со стеной, образовалась трещина. Матвей нажал на неё сильней - увеличилась. Зацепившись за край, стал расшатывать. Выломался кусок стены. Увеличил дырку, оттуда выпало несколько пакетов.
- Сюда, сюда! - закричал Матвей, - Тайник! Нашёл тайник!
Андрей Дмитриевич и Прохоров уже стояли рядом. Остальные тоже подошли. Начальник милиции, подхватил выпавшее, направился к столу:
- Так-так, посмотрим, что у него тут, - и вместе со своими помощниками-следователями приступили к осмотру содержимого пакетов. А председатель со своими стояли рядом и наблюдали. Начальнику достался увесистый пакет. Он его развязал, внутри оказался тугой свёрток,аккуратно завёрнутый в кусок ткани и завязанный бечёвкой. Когда всё было снято, ордена и медали с грохотом рассыпались по столу.
- А вот и первое доказательство дедовых преступлений, - сказал Прохоров, - Только они как-то странно соединены, - и, развернув их на столе большей площадью, высказал свою догадку, - наверное, вот эта одна награда принадлежит одному солдату, а вот эта целая связка - другому солдату. Предстоит много работы - проверок и расследований. Его помощник Станислав развязал "свой" пакет. Там были бумаги. В одной указаны фамилии гражданских, с указанием места жительства
и национальность.Но все из разных городов или деревень. В другом документе перечислены населённые пункты. Фамилии указаны не были. Только общее количество расстрелянных жителей, столбиками указаны национальности, проживающие в данном пункте. Через тире - цифра. Потом следующий город или деревня.
Андрей Дмитриевич, услышав название деревни, в которой жил его дядя, обхватил голову руками, издав вопль, опустился на пол. Но чтения не прерывал. Следующий документ содержал фамилии военных. А так же их имена, отчества. Число, месяц, год рождения и дату расстрела. Национальность и место жительства. У каждого последней фразой было наличие наград или их отсутствие и звание.
- Аккуратно дед всё записывал, - заметил Прохоров, - это облегчит нам работу. Но всё равно нужно будет всё тщательно проверять и перепроверять. И только потом сообщать родственникам. Награды должны быть возвращены. Другой его помощник Фёдор уже изучил содержимое своего пакета. Сообщил:
- А мне достался фотоальбом. На некоторых снимках засняты сцены расстрела мирных жителей или военных. Все снимки ужасны, конечно же. Но хуже всех те, те где запечатлёна расправа над маленькими детьми, на глазах у ещё живых родственников. А у убийц физиономии в довольных ухмылках от уха до уха и глаза, полные восторга. Почти на всех фото - молодой человек, но он не похож на нашего деда. Другие же не подходят. Денис, стоял за его спиной и видя все снимки сказал:
- А вот посмотрите, что нашёл я на полке, - и протянул следователю фотоальбом, - там вы найдёте все ответы на вопросы.
Следователь взял, полистав немного и, сопоставляя один альбом с другим, рассказал:
- В альбоме, найденном Денисом, симпатичный мальчик, вместе с родителями. В "моём" альбоме тот же мальчуган жестоко расправляется с собакой и котом. На другом снимке - похоже, тоже он, но с изуродованным лицом. Ободранное, в крови. Но довольный, показывает на себя и на уже мёртвых животных. Наверное, это они его так
"разукрасили" перед смертью. В обоих альбомах те же родители, с ними мальчик - всё лицо в шрамах. Дальше уже подросток, потом ещё молодой, но уже взрослый парень. А это первые дни войны. Дед делил фотографии на два альбома. В Денисовом нет ни одной, где были бы засняты сцены убийства. Мало ли кто туда заглянет. Зато в "моём"... Потому-то и был он в тайнике. Следующие, он со своей будущей женой в День Победы. Наверное, в день знакомства... На всех последующих
шрамы видны всё меньше и меньше. А вот Светлана Марковна накладывает ему на лицо лечебную маску. И вот почти не заметны. Вот вам и разгадка, почему дед так не похож на военных фото и в теперешнем облике.
- Получается, - сказал Прохоров, - тяга к убийству у него была уже в детстве.
- Страшный человек, - добавил Фёдор, - если бы не Митя, так никогда и не узнали бы правду. Хотя и жалко ребёнка и не стоит правда такой жертвы, но что поделаешь. Теперь осталось Митеньке воздать должное - похоронить с почестями, как героя. Он это заслужил, - и закрыл последние страницы обоих альбомов, положил на них руки, чуть придавил и, почувствовав, в последней странице альбома, найденного в тайнике утолщение. Отвернул эту страницу, прощупал с двух сторон одновременно. Потом тщательно осмотрел её и извлёк сложенную в виде конверта тонкую бумагу, развернул - внутри был сложенный вдвое листок. Все смотрели на Фёдора, как заворожённые.
Что там ещё может быть? Фёдор развернул листок, прочитал:
- Свидетельство о рождении. Выдано на имя Лаврентия Прокопьевича Шалкина. Указаны родители. Дата рождения - двадцатое ноября двадцать пятого года. Место рождения деревня Смолевичи, Смолевичского района.
- Минуточку, - прошептал Станислав, роясь в своих бумагах, - одну минуточку, - и быстро найдя, сообщил, - деревня Смолевичи, Смолевичского района и прилегающие к этой деревне другие все, до единого жителя были уничтожены этим... Наверное, там все друг друга знали и потому дед Лаврентий уничтожал свидетелей собственноручно.
- Всё найденное в тайнике, - сказал начальник милиции заберём с собой для дальнейшего и тщательного изучения.
- Можно мне, - спросил у него разрешения Андрей Дмитриевич, - продолжить обыск? Мало вероятно, но вдруг ещё где-нибудь отыщется тайник и в нём тоже будут доказательства?
- Да, - ответил Прохоров, - разрешаю.
Денис, Матвей и Евгений, понимая насколько это важно для начальника, остались с ним. Остался, несмотря на усталость и пожилой возраст Прохоров со Станиславом. Как говорится, "для порядка". Матвей начал с подоконника, выдавшего ему такой ценный груз. В тайнике больше ничего не было. Зато... обнаружил, что наружная, уличная стенка слегка шевелится. Выламывать её не стал, а вышел на улицу проверить свою догадку. Так и есть! Тайник открывался с улицы. Но выглядела стена, как обычно. Место тайника было не заметно и обнаружить можно было только, когда зацепишь. Прохоров, находясь в комнате увидел через открытую сквозную дыру в стене Матвея и улицу, "ахнул" и выбежав на улицу, присоединился к Матвею. Рядом, с уже найденным, обнаружили ещё один небольшой тайник, но он был пуст. Так как больше ничего интересного не было, вернулись в дом. Было перебрано и прощупано всё от пола и до крыши, но ничего больше интересного найти не удалось. Всё, что было небольшое по размеру, отправлялось в печь. А брёвна, доски и балки, всё из чего был сложен дом, разобрали, сложив тут же, на участке. И подожгли. Получился большой костёр. В вечерних сумерках его далеко было видно. И хотя участок деда Лаврентия находился на "хорошем" расстоянии от других участков и ночь была без малейшего ветерка, так что огонь не мог бы переброситься дальше. Но всё равно за "костром" присматривали. Утро следующего дня было посвящено окончанию подготовки к похоронам Мити и Глеба. А старика... Когда ещё только прибыл катер, разгружая его, решено было деда Лаврентия "сбросить" на площадку, используемую, как пристань. И каждый желающий мог подойти и высказать в адрес деда всё, что душе угодно. А чтобы старика "не разорвали на куски", рядом был приставлен умный, злой пёс Барбос. Так и лежал дед на пристани, на боку, скорчившись и с застывшей гримасой ужаса на лице. Уже рассвело, когда Андрей Дмитриевич пришёл на пристань. И глядя на деда, спросил:
- Ну как оборотень, тебе нравится лежать здесь и выслушивать всех? За всю свою поганую жизнь ты навряд ли слышал в свой адрес такие слова, как за последние сутки и никто не плевался на тебя. Впрочем, почему "никогда и никто"? За долгие годы войны это случалось, наверняка неоднократно. И осталось тебе тут пробыть ещё сутки. Завтра закопаем как "бешеную собаку". А сегодня мы хороним Митю и Глеба. Неправда, что за Митю никто не переживал, не волновался. Да, он сирота, но его все любили
и будем любить и помнить. А как тебе нравится "костёр" на твоём участке? Знаешь, кто поджигал? Правильно, я! И распорядился, чтобы вечером по посёлку ни один фонарь не был зажжён, и ты мог всю ночь любоваться зрелищем. Гореть будет ещё сутки. Наслаждайся, может улучшится самочувствие, - и развернувшись, ушёл.
Неизвестно, слышал ли дед то, что говорилось ему? Говорят, душа, покинув тело , видит и слышит. Вот только была ли душа у этого изверга?..
      В полдень начались похороны. Два гроба были установлены на площади, как раз напротив пристани и дед мог "наблюдать" за всем. Рассказали сначала о Мите. Когда мальчику было год, в аварии погибли родители. На воспитание малыша взяли дедушка с бабушкой. Но после трагедии сами прожили только год и так, как других родственников не было, ребёнка определили в детский дом. Рос у нас на глазах. В школе учился хорошо, с детьми дружил, был послушным, покладистым. Летом помогал пасти колхозных коров, лошадей, работал в поле. Помогал одиноким, больным. Будь то грядку прополоть, сходить в магазин за продуктами, аптеку за лекарством, присмотреть за маленькими детьми. Вместе с другом Юрой ходил в кружок деревообработки и резьбы по дереву. После окончания школы собирались вдвоём поступать в училище для дальнейшего обучения. А потом остаться работать в посёлке. Но так рано оборвалась жизнь нашего дорогого Митеньки из-за этого... Из-за этого убийцы.
И много ещё хорошего в его адрес было сказано. Потом настала очередь Глеба. Хороший человек. С трудом знаком с малых лет. Отец умер рано. Остались вдвоём с матерью, заботились друг о друге. Женился, привёл Наталью в дом. Работали в колхозе. Лодырями никогда не были. Во всём положительный человек. Единственный недостаток - воровство. Но как мы узнали на суде, деньги нужны были на дорогостоящие лекарства для больной матери. Спросить или одолжить у односельчан не решился - сумма нужна была огромная. Как потом возвращать? И он решился на воровство. Всё продумал, одного не учёл - отпечатки пальцев. Мать когда узнала,
лечение не помогло. Хотел помочь - получилось наоборот. А о воровстве на заводе никто не знал. Вот и вся жизнь. И тоже так рано трагически оборвалась.
Митю и Глеба похоронили на местном кладбище. Могилы рядышком. А старик всё ещё лежал на пристани. Вечером на участке Шалкиных непрогоревшие брёвна сгребли в кучу, сделав площадь костра меньше. Добавили сюда сарайные постройки, не забыли уничтожить и всю растительность. И в эту ночь по посёлку не были включены фонари. Костёр был уже не такой яркий, как в предыдущую, но ещё достаточно освещал.
На следующий день лодки, уже обсохшие, поставили в сарай, где они всегда хранились. К ним пробрался Юра, по дырочке в днище нашёл "Митину лодку" и, зная, что его никто не видит и не слышит, дал волю слезам. Он то обходил вокруг лодки, то садился рядом и гладя её со всех сторон, говорил, так если бы тут был его друг, а не судёнышко.
- Прости, Митя,если бы я в тот день пришёл в школу на занятия, то сейчас мы с тобой покатались по озеру, а не так... - он не договорил.
Рыдания, сдерживаемые до сих пор, прорвались наружу. Через несколько минут, немного успокоившись, продолжая гладить лодку, нащупал в носовой части лодки, с наружной стороны, от борта и до киля что-то нацарапанное. Начал рассматривать. Это был тонкий рисунок головы мальчика, очень похожего на Митю. Подошёл к "лодке Глеба", там тоже был точно такой же рисунок. Юра выбежал на улицу - об этом надо рассказать всем.
- Должно быть, Митя таким образом сделал защиту для нас. Ведь говорил же он :"Лодками можете пользоваться", - сказали взрослые.
- Можно мне в "Митиной" посидеть на озере, - попросил Юра, - Я буду у берега?
Ему разрешили. Пока лодку спускали на воду, Юра сделал "удочку": к тонкому, короткому прутику привязал кусок лески. А к ней крючок. И хотя мальчик "ловить рыбу" собирался только в мечтах, наживку на крючок насадил настоящую - червяка. Взял и ведёрко с крышкой - "для рыбы". Удочку и ведёрко пронёс на лодку незаметно - чтобы взрослые не засмеяли. И отправился мечтать. Прошло минут десять. Юра почувствовал, как леску кто-то или что-то слегка потянул. Быстро и осторожно, чтобы не вспугнуть "незнакомца", потянул прутик на себя и сделал несколько витков лески за выступ уключины. И стал ждать. Потом медленно, оборот за оборотом подтягивал её вверх.  До тех пор, пока не увидел того, кто тянул леску. Издав вопль радости, остаток лески намотал на руку. Потом сделав резкое движение, перекинул улов в лодку. Это был килограммовый карп! Продолжая повизгивать от удовольствия, набрал в ведёрко воды, поместил туда рыбину закрыл крышкой и направил лодку к берегу.
Потом бежал по посёлку, держа перед собой драгоценную ношу и кричал:
- А-а-а-а, а-а-а-а! А-а-а-а, а-а-а-а!
Жители, перепуганные таким криком, выходили на улицу. Спрашивали: "Что ещё такое случилось?" А Юра всё бежал, собирая толпу. Наконец запыхавшись, остановился.
Его окружил народ. Сбиваясь в словах, Юра объяснил:
- Я не всерьёз, а так, понарошку... Я только хотел помечтать, а получилось... - поставил ведёрко на землю, открыл крышку и показывая свой улов, закончил, - а получилось, вот...
Сначала все смотрели молча на то, что им показывалось, затем высказываемый по данному случаю восторг стал превращаться в гул. Каждый непременно
хотел "увидеть своими глазами, иначе - не поверим". Пришли и старожилы. Наступила тишина.
- Так вот она, тайна озера, - сказал один из старцев, - наше озеро всегда кормило нас своим богатством с незапамятных времён. А в первые дни второй мировой вдруг почему-то перестало это делать. Как раз тогда, когда еды не хватало. Народ голодал, некоторые умирали. Никому ни разу не удавалось поймать хотя бы что-нибудь. Война закончилась, но ничего не изменилось. И только сейчас стало понятно - озеро объявило нам "байкот" за то, что среди нас жил такой... этот... убийца.
В этот день вечером костёр на участке Шалкиных догорел. От него осталась целой печь, она была ещё чисто белая, возможно не так давно её белили. И теперь возвышалась на участке, как изваяние. Крыша шиферная, её не стали не разбирать, ни ломать, а так и поставили треугольником возле печки. Под крышей лежала кучка пепла. Да по периметру участка остался нетронутым забор. Как напоминание людям о жестокости. Поздно вечером, когда жителей посёлка не было видно на улице, Андрей Дмитриевич вместе со своими помощниками пришли на пристань. Евгений принёс покрывало, найденное во время обыска в доме Шалкиных. У Дениса была палка, а у Матвея и Андрея Дмитриевича по лопате. Покрывало расстелили за спиной деда Лаврентия, Денис толкнул его палкой (никто не хотел прикасаться руками к такому покойнику). Закоченевший старик перевалился на спину, потом на другой бок, лицом к озеру. Каждый из четырёх мужчин взялся за угол покрывала и понесли в лес закапывать Место выбрали наугад. Выкопали яму. Сбросили туда ношу, вместе с покрывалом и засыпали землёй. Дорогу сюда старались не запоминать. Но получилось так, что когда закапали, насыпали небольшой холмик (для того, чтобы не было потом ямки, когда земля осядет), а сверху положили небольшой плоский камень, для лучшей утрамбовки, Денис зацепился за ствол ближайшего дерева и машинально, нечаянно посмотрел. Это была берёза, диаметром двадцать сантиметров и в нескольких местах искривлена, так как будто над ней кто-то издевался, когда она была ещё молодым деревцем. Всю работу от пристани и до засыпания землёй делали молча. Так хотелось поскорей избавиться! Потом вернулись в посёлок.
- А как же быть, - спросил Матвей, - что мы скажем его детям?
Ответ на вопрос искали долго. Андрей Дмитриевич предложил:
- Когда делали обыск в доме, никаких записных книжек или бумажек, где был бы записан хоть один номер телефона или адрес не нашли. И ни у кого из жителей посёлка нет такой информации. Так что пока сообщать некуда. Вот если они сами позвонят, тогда и будем думать. Давайте решать проблему по мере поступления. А сейчас её пока ещё нет. Вопросы ещё есть? Нет? Тогда пошли по домам. Спокойной ночи!
     Прошёл год. Денис с Матвеем отправились в соседнюю деревню. Надо было решить один вопрос. Для того, чтобы сократить путь, пошли через лес. В одном месте остановились, сами не зная зачем. Покрутились, рассматривая местность. Денис сказал:
- Да это же то самое место, где мы год назад закопали "нашего многоуважаемого деда"! Вот берёза, за которую я нечаянно зацепился, когда ложили сверху камень. И потом посмотрел на неё.
- Но если "то самое", - возразил Матвей, - то где камень? Куда он подевался? И откуда здесь молодая осина? Вон какая вымахала! - осмотрелся вокруг, добавил, - поблизости нет ни одной.
Денис тоже посмотрел по сторонам:
- Да, взрослого дерева поблизости нет. Но осина размножается не только порослью, но и семенами. А их сюда могла принести птица или ветер, - подошёл к дереву, ощупал почву вокруг ствола, - а вот тебе и камень! Никуда он не пропал, лежит на своём месте, просто он разрушился, рассыпался на мелкие кусочки и стал
незаметным, но форму ещё сохранил. Матвей не поверил. Решил удостовериться сам. Как говорится, "доверяй, но проверяй".
- Да, действительно, на месте. Значит, что получается? Камень и тот не захотел лежать там, где убийца? А осина выросла в самом центре камня.
Денис добавил:
- Наш начальник вчера говорил, что ни один из Шалкиных ещё до сих пор не звонил, не спрашивал отца и не приезжал. Или они знали уже давно, что из себя представляет папаша, но продолжали приезжать, пока была жива мать. И на похоронах Светланы Марковны были. Потом только иногда звонили отцу, но ни разу не приехали и к себе не пригласили. Насколько я знаю, никто из местных не видел и не говорил с детьми, но как-то же узнали о смерти отца.
- Да, - добавил Матвей, - странно как-то. А может, они где-то поблизости живут и обо всём, что происходит в посёлке, информированы не хуже нас. А о себе не дают знать, потому что стыдно жить, зная такое об отце.
Это сон, приснившийся мне год назад. Очень запомнились глаза мальчика, названного здесь Митей. В тот самый момент, когда он с дедом Лаврентием сидел в лодке, со страхом глядя на старика. Потом "перевёл взгляд на меня". Во взгляде была застывшая, невысказанная просьба, мольба о чём-то. Когда я проснулась, единственное, что можно было предположить, о чём меня может просить мальчик, это чтобы я рассказала вышеизложенную историю.
Возможно в ней чья-то жизнь. Я запомнила и как смогла, передала.