Редрушка

Не то под вечер, не то за полдень, то ли там, то ли не здесь, былью былось аль отродясь не случалось, под корягой нашлось аль во сне привиделось – сказку такую вам расскажу я...

    Жила-поживала в неведомых местах, в звенящих лесах лисонька-лиса. Шёрстка шёлкова, кудрява да алым-красна, как осенний рябиновый огонёк! Звали её Редрушка – рыжая тучка, и не было в округе никого, кто б её не знал. Обычные дождевые тучи, завидев лисичку, хмурились и мелкой моросью сеяли – они-то серым-серые. Но рядом с Редрушкой было всегда светло, будто светилась она изнутри, и всем было в большую радость повстречать её на пути.
    Каждый вечер, не выбирая погоду, Редрушка приходила к седой Ивень-горе, взбиралась на её ровное каменное плечо, и по обыкновению затевалась меж ними долгая беседа: на древнем языке говорила гора, неспешно роняя камушки слов, отзывалась ей лисичка тёплым звериным словом. Бессчётные века простояла гора в сонном оцепенении, в стылом безмолвии, оттого-то теперь так грели каменное её сердце торопливые лисьи словинки.
    Как-то занимался по-над лесом запоздалый закат-солносяд, и по небесной шири разливался тёплый солнечный мёд, напитывая покоем всякое дерево, камень и живое сердце. Ветерок играл с мехом Редрушки, перебирая и кучерявя его, и в закатных лучах сияла каждая шерстинка. Лисичка сидела у обрыва и задумчиво глядела в небо, позабыв о припасённых для горы лесных вестях.
    «Знаю, о чём тебе думается...» – раздался тихий, дремучий голос. Лисичка вздохнула:
    «Летать-то мне как хочется, горушка! Не лисье это дело, а я уж все думушки издумала об этом. Греет мечта, да и жжётся!»
    «Нешто на земле тебе не хорошо?»
    «Хорошо-то хорошо, а небо – оно вон какое! Чистое, привольное, безмятежное – так бы и упорхнула облачком меж ту-чек и сверху на всё глядела!»
    «А ты полезай ко мне на макушку,  авось оттуда повидней будет!»
    Скок-поскок! Шустро взобралась Редрушка на седую вершину Ивень-горы, поросшую сохлой травкой. Высока гора, весь-то окоём с неё – как на ладони! Вон, внизу и речка, и лес, и опушка, и овраг с шиповниками, где лисичкина нора. Опускается туман, размывая границы и очертанья; смешиваются краски, рождая новые оттенки. Стоит только взглянуть на привычное с новой высоты, как тотчас в него всем сердцем влюбляешься, словно бы только сейчас по-настоящему разглядев его красоту.
    – Ну как, всё ль тебе видно? – спросила Гора.
    – Выше, выше хочу! К облакам-белякам! – подпрыгнула Редрушка.
    Тогда старая Гора громко закряхтела, задрожала, осыпаясь камешками, и изо всех сил потянулась вверх! Лисичка еле удержалась на лапах, глянув вниз – так далеко оказалась земля. А в свежих разломах, что от натуги по всей горе пошли, дивно засияли камешки-самоцветы из самой глубины горной души.
    – Выше не вытянусь, не то совсем развалюсь... – промолвила Ивень-гора. – Но так мне хочется помочь тебе, единственный друг! До того, как сядет солнце, разыщи средь моих камней-самоцветов самый серый, да обогрей его своим живым теплом, не сходя с места. Коль справишься – проснётся камешек, и тотчас твоё заветное желанье исполнит!
    – Справлюсь! Спасибо тебе! – поклонилась ей Редрушка и ну рыскать средь булыжников в поисках самого серого камешка. Ах, как чудесно сверкают яхонты да изумруды – залюбуешься да про всё на свете позабудешь! Но вот-вот зайдёт солнце, оттого торопится лисичка, на самоцветы не глядит.   
    Наконец, когда она выбилась из сил, в ворохе пыли показался невзрачный, тускло-серый камень. Обрадовалась Редрушка, потрогала камень лапкой: «До чего холодный!». Тогда она легла рядом и обняла его, укрыв своим пушистым хвостом.
    Вскоре настала ночь, развесив в воздухе сырость тонким липким пологом; лисичкина шёрстка обросла росой, а камень леденющий – аж до косточек пробирает! За полночь и вовсе заморосил мелкий стылый дождь. Зябко Редрушке, мокро, а от своего отступаться не хочется. Бесконечно долго тянулось время, повисшее в прядях тумана; молчала Гора, и лишь шорох дождевых капель о камешки оживлял застоявшуюся тишину.  «Сколько же веков ты пролежал в холоде и мраке, серенький?» – подумала лисичка и почудилось ей, что камень, нагретый её теплом, чуток шевельнулся. А потом она забылась крепким сном.

    – Проснись, Редрушка! – сквозь сон послышалось лисичке, и она с трудом открыла глаза. В нежном свете зари вся гора светилась, хотя все её вчерашние самоцветы, вот ведь диво, превратились в обычные камни! Но ещё сильней удивилась Редрушка, увидев на месте того самого серого булыжника, который обогревала всю ночь, ослепительно-синий небесный камень-лазурит! Живым огоньком внутри него билось крохотное сердечко.
    – Закончилось испытание – загадывай желание! – ласково молвила Ивень-гора.
    Редрушка не могла отвести глаз от прекрасного камня. Дотронувшись до него носом, она прошептала:
    – Милый камешек, очень мне летать хочется!
    – И мне! – озорно смеясь, прозвенел лазурит. – Полетели вместе!
    С этими словами он уменьшился так, что вспыхнул, став синим огоньком.
    – Теперь съешь меня, не бойся! – прошелестел он.
    – А я и не боюсь! – воскликнула Редрушка и проглотила огонёк. Тотчас глаза её засветились васильковой синью, рыжая шерсть встала дыбом, и неведомая сила подняла лисичку над землёй.
    – Йиих! – только и успела пискнуть она, уносясь прямо в заревое небо. А там мирно паслись маленькие барашки облаков, ходил за ними ветер-пастух да разминали крылья после сна первые пташки. То-то все удивились, завидев меж облаков лису! Старый чёрный коршун был так возмущён, что даже пустился в погоню за Редрушкой.
    – Чи-виууу-вью-ууууу! Что за нелепица – лисица в небе! – негодовал он, да только на зависть птицам неслась наша лисичка пуще стрелы и ловила пастью свежий воздух рассветной вышины. Да разве ж так разбежишься по земле на четырёх лапах? Непременно споткнёшься! А чистое небо – бесконечное, ровное поле, по которому можно бежать и вперёд, и вверх, и вниз!  Что за счастье – обрести желанную свободу, покуда бьётся твоё сердце в упоении полётом!
    Вот уж и высь-страна Ирея... Редрушка прилегла у её края, чтобы перевести дух. «Земля-то наша отсюда совсем как игрушечная... Ах, как в груди щемит от красоты!» – подумалось ей и так потянуло назад, домой!..
    Растревожив облачные отары да покружившись над лесом огнерыжим вихрем, она, наконец, опустилась прямо перед своим логовом. Синий пожар в её глазах понемногу унялся, стук сердца выровнялся; устало и радостно прижалась Редрушка к земле: «Налеталась я среди облаков наравне с птицами, натоптала лисьих следочков на облаках! Дух захватывает и хочется мчаться ещё выше! Да всё ж, матушка, никогда, ни за что не покину тебя насовсем! Небо кругом – без конца и края, но ты одна – тёплая и родная!»