***

   Наш мир подчиняется множеству законов, принятых нами за константу, поэтому никто не берётся их оспаривать. Вам никогда не удастся, даже если безумно захотите, пробежать сто метров за три секунды. Возможности человеческого тела ограничены, как и возможности всего, что нас окружает. Вряд ли нетренированный человек сможет обойтись без кислорода более двух минут, не потеряв сознание. Мы невольно привыкли к существованию предела возможностей, хотя зачастую вовсе не требуется к нему приближаться. Помимо привычных законов физики, химии, биологии и прочих наук, тесно связанных между собой, есть и такие, которые не прописаны в школьных учебниках. Однако, истина есть истина. Её существование не зависит от веры людей.
   Земля всегда вращалась вокруг Солнца, как и остальные планеты Солнечной системы. Это не могло зависеть от восприятия людей, когда–то полагавших, что Земля плоская. С выдвижением очередной теории в области устройства Солнечной системы наша звезда не стала вращаться вокруг Земли. Хотя гелиоцентрическая модель Вселенной полагала именно так. И когда люди наконец познали истину, они увидели то, что существовало несколько миллиардов лет. А значит, (пока что в теории) вплоть до сегодняшних дней мир сохранил несколько похожих законов, безусловно существующих, но не нашедших объяснения со стороны науки. И хотим мы того или нет, эти вещи не исчезнут только потому, что не видны нам. И если звёзды появляются с наступлением темноты, оправданно ли считать, что с окончанием ночи все они бесследно исчезают до следующего захода солнца?


   – Значит, ты предлагаешь провести пол лета в том месте, где когда-то родился отец? – Антон испытывал внутреннее истощение, он стал лимоном, выжатым до предела. Сидевшая в мягком кресле напротив него женщина приходилась ему матерью. Каштановые волосы Леси формировали на затылке аккуратный конский хвост. Светлое лицо с россыпью веснушек выдавало бессонные ночи на холодной постели тёмными мешками под глазами с волшебными голубыми радужками.
   – Да. – Терпеливо подтвердила Леся.
   – Думаешь, это что-то изменит? – Он пристально всматривался в лицо матери в ожидании заранее известного ответа.
   – Смотря о каких изменениях ты говоришь. – Для её слёзных желез выдался непростой период, как и для неё самой. Она превратилась в лимон, из которого не выдавить и каплю сока под металлическим прессом.
   – Ты знаешь, о чём я. Прекрати говорить неопределённые вещи. Я хорошо понимаю твоё состояние. И, уверен, это взаимно.
   – Антон, ты стал достаточно взрослым и поэтому многое понимаешь. Мёртвые не возвращаются. – Слово «мёртвые» застряло в горле.
   – Совсем недавно он находился среди живых. Не могу смириться с его утратой. – Глаза блестели в утреннем свете, пробивавшемся сквозь закрывавшие окна шторы. – Не могу представить, что он больше не будет каждый вечер с понедельника по пятницу возвращаться домой. Мы никогда не сыграем в шутеры на одном сервере и навсегда забудем о семейном пикнике на природе раз в месяц. – Закончив, он опустил голову, скрывая слёзы, оказавшиеся сильнее его силы воли. Без всхлипов и рыданий капли падали на ворсистый ковёр и сразу впитывались. Леся смотрела поверх головы сына и ничего не замечала. Или имитировала неведение.
   – Ох, дорогой. – Она подошла к сыну и сев на подлокотник кресла, обняла его. Он не сопротивлялся и обнял её в ответ. Они сидели на одном кресле, обнимая друг друга – беспомощные перед горячими слезами. Через пару минут Антон нарушил молчание:
   – Мы должны уехать отсюда. На время. Куда угодно. Главное – покинуть квартиру, где совсем недавно спал, ел, в конце концов, дышал мой отец. – Он взглянул на Лесю, ожидая её реакции.
   – Хорошо. – Слёзы продолжали прокладывать влажные дорожки на прекрасном лице. – Оставшуюся часть дня посвятим сбору, а завтра в девять часов утра отправимся в то место. Оно находится примерно в ста километрах отсюда.
   – Какое место?
   – Перволунино.
   – Что за странное название…это деревня?
   – Село.
   – Надолго?
   – Пока не знаю.



   «Через триста метров поверните налево». – сообщил приятный, но выдающий механические нотки женский голос из навигатора. Лесе, водителю «тойоты короллы», как и её пятнадцатилетнему сыну Антона, предпочитавшему, чтобы его называли Остер (желательно Остер Блайз), доводилось впервые ехать по этому участку федеральной трассы, имеющей название Каспий.
   Последние сто с лишним километров, отделявших их с сыном место проживания от того населённого пункта, куда они совсем скоро прибудут, Леся практически ни о чём не думала. После ужасного бедствия, которое потерпела их семья, Леся либо думала только об одном, либо вовсе воздерживалась от всяческих мыслей. Две тысяча восемнадцатый год стал годом раскола, резко изменив привычный устой жизни этой молодой женщины и её, как тому и положено, ещё совсем юного сына.
   Она бросила унылый взгляд на монитор навигатора, как бы не доверяя ему, а в прочем, всё равно. Машины стали во многом более преуспевающими в сравнении с людьми, и в скором времени Леся Ювинина установила визуальный контакт с тем поворотом, о котором не столь давно проинформировала безликая женщина, живущая внутри бездушного прибора. Леся прекрасно понимала, что полуторачасовую тишину ей с сыном не выдержать. Схожие мысли наверняка начнут клубиться в разуме и непроизвольно высвобождаться наружу. Каждый из них прекрасно понимал состояние другого, но никто не хотел случайно заговорить на прежнюю тему, искромсавшую их души.
   Тема телепатии собирает вокруг себя самые разнообразные обсуждения, доводы и догадки. Конечно, больше всего гипотез. Гипотезы буквально плодятся с ужасающей быстротой, давая неплохую фору размножению кроликов, чем они так славятся, как никто другой из млекопитающих. Во всяком случае, такое сложилось мнение. Существует ли нечто подобное телепатии на самом деле, человечество узнает не сегодня и точно не завтра, хотя всякое возможно. Ведь до изобретения электрической лампы люди были вынуждены проводить вечера в окружении их керосиновых аналогов и свечей, однако, что мешает лечь спать в освещении лампы, горящей на керосине, а проснуться в мире, где Эдисон весело машет рукой, демонстрируя запатентованное, наиболее резонансное за последние годы изобретение? Одно остаётся совершенно очевидным – благодаря вопросам вроде существования телепатии Игорь Прокопенко может не переживать по поводу исчерпания тем для обсуждения на телевидении.
   В любом случае, Антон и Леся чувствовали мысли друг друга, и с того момента, как «тойота» тронулась с места, музыка в салоне не затихала ни на минуту. Оставалось лишь соблюдать звуковой режим, чтобы не проехать судьбоносный поворот. Поэтому девушка–навигатор без труда перекрыла музыку, доносящуюся из автомобильных динамиков. Когда солнечный день сотрясли слова «мало половин, мало–мало половин» по правде, в неплохом оформлении, Антон потянулся к кнопке переключения радиостанций и через несколько секунд на смену Ольге Бузовой пришёл другой исполнитель. Леся допустила мысль о том, что лучше бы Антон оставил эту песню, но ничего не сказала.
   Леся перевела подрулевой переключатель вниз, информируя остальных участников дорожного движения о своём намерении в скором времени повернуть налево.
   Левые фары мерцали, Леся приготовилась сворачивать, задавшись вопросом: «правильно ли я поступила, приняв решение податься в это невесть как далеко заброшенное село?» Других вариантов на горизонте не возникало, Перволунино – всё, что интересовало женщину, в тот же момент внушая сильную неуверенность. Жребий брошен, ход к отступлению отрезан.
   Если верить показаниям на мониторе, за прошедшие почти полтора часа они преодолели сто семь километров. Стоит ли возвращаться, чтобы рано или поздно вновь направиться по тому же пути? Напрасно потраченное время, сожжённый вместе с деньгами бензин – вот что они получат в случае возвращения, не достигнув цели.
 Возможно добраться и быстрее, но пробки в центре города – проклятие современности. А гнать автомобиль быстрее девяноста километров в час Леся не осмеливалась. Стоило стрелке спидометра добраться до отметки «90», Леся начинала нервничать и тут же сбрасывала скорость на три–четыре километра в час. Антона такое поведение матери озадачивало, однако выражать недовольство её стилем вождения он не собирался. После смерти мужа, отца Антона, она стала сама не своя, собственно, как и он.



   Поток встречных автомобилей на время иссяк и легковой автомобиль свернул налево. «Перволунино» – гласила надпись на столбе в нескольких метрах от съезда. На мгновение взгляд Антона приковало это слово. Не сразу веришь в реальность столь непонятного названия, когда видишь его не на мониторе, а прямо перед собой на столбе, подобные которому установлены в разных уголках планеты и не могут ошибаться.
   Дорожное покрытие практически сразу изменилось. Словно мутант той дороги, что мягко стелилась до злополучного поворота. Зато Лесе не приходилось беспокоиться о показывающей скорость стрелке – трудно укротимой и норовящей совершить путешествие по всем отметкам спидометра. Жизнь иногда напоминает гидру. В силу незнания ты наивно сшибаешь у неё единственную голову, веря в лёгкое решение проблемы, а когда на её месте появляется две точно таких же, приходится мыслить шире, нанося удар точно в сердце, сколько бы зубастых пастей его не охраняло.
   Несчастный автомобиль постоянно подскакивал на возвышениях из того, что используют при создании материала для дорог, резко затем опускаясь. Скорость пришлось снизить до катастрофических, даже для Леси, тридцати километров в час. До Перволунино оставалось тринадцать километров. Тринадцать километров адского пути, если и дальше дорога не окажется лучше. Внезапно Леся вспомнила обучение в автошколе и недобро усмехнулась, поняв, что подобного рода испытание грозно возвышается над эстакадой из препятствий на учебном полигоне.
   – Мам, ты чего? – Впервые за всю дорогу Антон подал голос.
   – Да так. Когда я училась в автошколе, меня к такому не готовили.
   В ответ Антон хмыкнул.
   Постоянно приходилось смотреть в зеркало заднего вида, экстренно перестраиваясь на встречную полосу, наличие которой ничего не выдавало. Водителя и пассажира мотало из стороны в сторону. Волосы женщины из аккуратной причёски превратились в птичье гнездо, спадали на лоб. Благо длинную чёлку Леся не жаловала, иначе весь мир превратился бы в нечто, покрытое занавесом из волос. Безжалостное покрытие, что принято называть дорожным, словно недавно перенесло ядерный удар. Не такой нещадной силы, чтобы разлететься на составляющие, но явно не стрельбу из водяного пистолетика. Тряска продолжалась четвёртую минуту. Скорость «тойоты» составляла двадцать пять километров в час. Ощутив подступающее к горлу содержимое желудка, женщина поспешила остановить автомобиль и со всех ног помчалась в сторону полевых насаждений. Вблизи Каспия их хватало, в этом состояло сходство убитой дороги, ведущей к Перволунино и федеральной автострады.
   Сначала Антон ничего не понял. Не оставалось сомнений – дорога хуже не куда. Ему тоже впервые в жизни пришлось столкнуться с невероятной по своей силе тряской. Ехать быстрее сорока километров в час – настоящее убийство для «тойоты» и, возможно, для внутри находящихся. Если точнее, самоубийство. Всё–таки, замечательное это изобретение, ремни безопасности. Пожалуй, только благодаря им пассажиры машины не размозжили черепа о ветровое стекло или не приложились чем-нибудь к другим частям конструкции большого железного коня.
   Машина резко остановилась, послышался звук отстегнувшегося ремня, дверь со стороны водителя распахнулась и в следующий миг мама Антона понеслась в сторону лесополосы. Бежала она невероятно быстро, совмещая подавление рвотного рефлекса, дающее только отсрочку неминуемому и оглядывание по сторонам в поисках ползущего в её сторону автомобиля, способного даже на небольшой скорости нанести увечья. Ситуация, несомненно, возникла неподходящая, но Антон восхитился идеальным телом матери: длинные стройные ноги, эпично развевающиеся на ветру волосы, идеальная фигура. «Как ей удалось не потерять форму спустя столько лет?» – пронёсся мысленных вопрос. Тем временем, пока сын Леси искал ответ на неуместно заданный вопрос, его мать скрылась среди густых зарослей кустов, после чего (спасибо, что не раньше. Ей не хотелось, чтобы Антон увидел то, что сейчас видела она) её желудок изверг столько жёлто–зелёной жижи вперемешку с завтраком, что она невольно удивилась, как внутри компактного желудка (наверняка она не могла знать, но логически получается, что желудок у человека её комплекции ростом 164 сантиметра и с изящной талией вряд ли внушительных размеров) могло поместиться столько этого дерьма. Леся опёрлась руками на массивный ствол тополя, с вершины которого ежесекундно слетал пух и приготовилась ко второму позыву. Желудок вновь скрутило, перед глазами затанцевали мушки. «Ох!» – выдавила Леся, перед тем, как рвотный рефлекс перешёл в нечто большее и ужасное. Поток той же жидкости (не сомневалась Леся) вновь вырвался наружу мощной струёй. Женщина словно стала подростком, недооценившим опасность абсента и выпившим непомерно много. Наконец желудок унялся, но Леся ощутила сильное головокружение. Отойдя от места своих страданий, (тополю тоже досталось – там, где корни уходили глубоко под землю, нашло своё пристанище бывшее содержимое желудка. Не осталась в стороне и трава) женщина присела в прохладе крон деревьев. Она старалась не смотреть в сторону тополя, на который опиралась, боясь, что от вида её вновь начнёт мутить. Женщина принялась глубоко дышать. Во рту ощущался мерзкий вкус желудочного сока. Конечности дрожали. «Послервотный мандраж» – подумала Леся и от этой мысли разразилась негромким смехом сумасшедшей.
   К счастью, сын Леси оказался достаточно сметливым, чтобы за короткое время понять, что к чему. Очевидно, женский организм не выдержал агрессивного воздействия тряски, послав сигнал желудку как можно скорее опустошиться. Антону оставалось схватить бутылку воды, припасённую, похоже, для подобных случаев. Почти преодолев то же расстояние, что и его мать примерно минуту назад, парень услышал, как Леся охнула и её вырвало. Он знал, что пока ничем помочь не сумеет, поэтому решил замедлить шаг, дав матери время прийти в себя. Долго ждать не пришлось. Заметив движение среди высокой растительности, Антон двинулся дальше. В посадке царила приятная прохлада. Не кондиционер, конечно, но всё же. Тут он вспомнил, что двери в машине остались распахнутыми, хотел вернуться, подумал о матери и решительно отверг мысль о возвращении к «тойоте». 
   Женщине явно стало лучше. Она сидела на траве и старалась дышать как можно глубже. Волосы местами слиплись от выступившего пота, глаза поблёскивали от слёз. Что поделать, естественная реакция. Антон не стал спрашивать, всё ли у неё хорошо. Представьте себе человека, только что расставшегося со своим завтраком, хотя утром он его пережёвывал. Можно ли осведомиться, как у него дела? Пожалуй, да, правда, глупо выйдет.
   – Вот, держи. – С этими словами Антон аккуратно передал бутылку с водой матери. Она нежно взглянула на сына, открутила крышку, поблагодарив за заботу и несколько раз приложилось к живительной воде. Прохладной и столь незаменимой в возникшей ситуации.
   С каждым глотком воды мир приобретал привычную ясность и чёткость. Вскоре Леся смогла встать, и они вместе последовали к автомобилю, по существу, брошенному на пустынной дороге, где каждый желающий мог сделать «тойоту» своей. Временно уж точно.
   – А я и не знал, что ты можешь так быстро бегать. – Добродушно сказал в попытке разрядить обстановку.
   – Я и сама не знала, поверь. – Она рассмеялась, хотя смех больше походил на сдавленный хрип.
   После неприятного инцидента, произошедшего с ней, Леся боялась повтора, чего, к огромному облегчению, не случилось. Через пару километров дорога стала терпимее. У женщины получилось разогнать машину до пятидесяти километров. Это ли не чудо. Время от времени, конечно, приходилось нажимать педаль тормоза, не более того. До села оставалось шесть километров, когда Леся с тяжёлой горечью подумала о том, что «тойота» стала последним подарком её мужа. И теперь он, этот бесценный презент, вынужден разбиваться, натыкаясь на местные колдобины и бугры. Если бы только она знала, какими проблемами богат провинциальный мир, во что бы то ни стало уберегла подарок мужа от жестокого испытания. Всегда можно отыскать решение проблемы, главное – начать что-то делать. В случае с Лесей начало не обнаружилось даже не стадии зародыша. О чём приходилось бессильно сокрушаться.
   Местные поля – единственное, что могло скрасить испорченное настроение. Целые поля подсолнухов, начавших цвести, напоминали озеро с необыкновенно жёлтой водой. А может, некая мастерица соткала гигантский ковёр из крашеной овечьей шерсти, расстелив его здесь, посреди дорог, кричащих, умоляющих о нормальном ремонте. Кажется, у дорожных служб в распоряжении имеются специальные коровы. Они отличаются от обычных продуктом дефекации. И когда возникает необходимость, сотрудники ремонтных служб берут с собой одно животное из имеющихся в чудо–арсенале и те, в свою очередь, подходят к проблемным участкам дороги, выпаливая из анального отверстия сочную лепёшку, которую затем тщательно раскатывают работники, а иногда, похоже, забывают, не избавляя тем самым от статуса «проблемный». Так это или нет, остаётся гадать. Во всяком случае, именно такая мысль посетила Лесю, когда до очередного поворота оставалось три километра.
   От глаз Антона красота здешних мест, контрастировавшая с отдельными элементами, так же не смогла ускользнуть. Море подсолнухов, океан золотистой пшеницы. Кажется, непременно услышишь сладкие голоса колосьев и подсолнухов, кивающих головками. Стоит только заглушить мотор и подойти к кромке океана из растительности. Антон безотрывно смотрел в окно и немного жалел, что столкнулся с новой для себя красотой в совсем неподходящее для этого время. А может, именно сейчас ему не хватало чего–то, что хоть ненадолго развеет мрачные мысли и заставит поверить в будущее там, где его, казалось бы, нет.
   Вновь заработал поворотник, на синем металлическом листе красовалась суровая надпись. Суровая, как правда жизни о том, к примеру, что рано или поздно, как ни крути, наступает смерть. Дорога по-прежнему пустовала, ни одного встречного автомобиля Леся и Антон так и не встретили. Становилось слегка тревожно, а в целом, это ничего не значило. Стоило проехать сотню метров, как начали показываться крыши одноэтажных домов, стоящих на естественной возвышенности, перед которой росли деревья разных мастей. Затем что–то стало поблёскивать между домами и деревьями. Похоже, пруд, может, река. Тряска прекратилась. Асфальт не мог не радовать глаз. Автомобиль Ювининых приближался к очередному повороту. Судя по данным навигатора, следовало поворачивать налево. Поворот оказался змееобразным, о чём не оповещал знак, обязательно перед ним устанавливаемый. Густые высокие заросли из перемешанных молодых и старых деревьев не позволяли сразу увидеть, насколько резко изменяется поведение дороги, если впервые по ней проезжаешь. По какой-то причине девушка внутри устройства безмолвствовала. На ней, судя по всему, поездка тоже как-то сказалась. На радость, сигнал GPS отслеживался стабильно, поэтому Антон мог наблюдать, как стрелочка, обозначающая автомобиль, но на самом деле, конечно, сам навигатор, приближалась к конечной цели. Оставалось четыреста тридцать шесть метров, правда, с точностью наверняка возникли проблемы. Всё-таки Леся надеялась не проехать дом – цель сегодняшней поездки. Пейзаж вокруг сильно изменился. С обеих сторон лежали маленькие домики, столь непривычные, если каждый день видишь многоэтажки. Всё казалось невообразимо маленьким. Словно можно выйти и собрать окружающие предметы в ладонь, а после расставить в произвольном порядке.
    Первым человеком, увиденным ими в этом чужом селе, стала очень старая женщина, шедшая в противоположном направлении и сжимавшая в руке истрёпанный тканевый пакет с неизвестным содержимым.  От одного взгляда на неё всё внутри Антона похолодело, ему показалось, что за то время, пока они проезжали мимо старухи, она пристально его рассмотрела и изучила. Этот взгляд. Взгляд умирающего человека. Она, несомненно, стояла одной ногой в могиле. Точнее и не скажешь. Обычно люди, готовящиеся отойти в мир иной, выглядят иначе. Не расхаживают по деревне, лежат в постели и молят Господа об отпущении всех грехов. Возможно, эта женщина безгрешна. А может, страшно грешна, что, тем не менее, не мешает не думать о скорой кончине. Говорят, старость – вторая жизнь. Насколько бы хорошей она не оказалась, Антон не мечтал постичь её радостей. Гораздо привлекательнее умереть лет в тридцать. В самом расцвете сил, а не дожидаться смерти сражённым инсультом или в беспамятстве от болезни Альцгеймера. Как же страшно стареть. Каково это, осознавать, что твоё тело больше не принадлежит тебе в той степени, как раньше, а его приходиться делить со всеми недугами, что в нём поселились?
   В очередной раз свернув, (слишком много поворотов за один день, подумала Леся) они достигли финишной прямой. Оставалось немногим больше ста метров, после чего изматывающей поездке наступит конец. На смену асфальтированной дороге пришла обычная просёлочная. В виду сухой погоды можно только порадоваться. Местные грунтовые дороги наверняка превращаются в грязевых монстров после сильных дождей. Вопреки этому, Лесе и её сыну не хотелось представлять, насколько сильны местные дожди и каковы их последствия. Они внимательно всматривались в дома, расположенные с одной стороны улицы. Те дома, что увидели вскоре после минования знака. Вблизи они выглядели чуть иначе. Впереди каждого располагался небольшой участок, ограниченный металлической сеткой, на котором произрастали различные овощи. Встречались и участки, ограждённые деревянным забором, но всё равно выглядело сносно. Вполне симпатичные домики. Слева, в низине, поблёскивал на солнце водоём, протянувшийся во всю длину улицы, если не больше. С новой позиции древесный массив занимал положение у пруда, разрастаясь правее и подступая близко к дороге.
   «Тойота» остановилась у неказистой постройки с покосившимся забором и полуразрушенным крыльцом. Вместо овощей и плодовых деревьев, встречавшихся у большинства домов, клочок земли перед тем зданием, что теперь станет для них домов, изобиловал высокими сорняками и американским клёном, достигшим высоты чуть ли не двух метров.
   – Это он? – Ошарашенно спросил Антон, словно не обращаясь к кому-то конкретному. Ответ вовсе не требовался. Стрелочка навигатора стояла в том же месте, где и они. Никакой погрешности. Современные технологии определения местоположения. Высочайшая точность.
   – Да, – откликнулась Леся, – похоже на то. – Она не рассчитывала увидеть роскошный дворец или пентхауз, но это оказалось ниже наихудших ожиданий. В целом, дом казался не таким безнадёжным. Ужасало состояние крыльца, частично сравнявшегося с землёй.
   Леся осознала, что ни она, ни сын не одержимы желанием покинуть салон автомобиля и приняться изучать территорию дома. Внутри подаренной Сергеем «тойоты» казалось гораздо уютнее и комфортнее. Им предстояло открыть дверь в новую жизнь. Буквально и фигурально. Улица пустовала. Июльское солнце достигло своего апогея и замерло вместе с людьми, находящимися внутри машины. Они абсолютно точно понимали две вещи: 1) Рано или поздно придётся открыть эту чёртову дверь. 2) Им не хочется этого делать.
   Пятую минуту они молча созерцали буйную растительность у дома. А чего, собственно, следовало ожидать? Идеально подстриженную поляну с несколькими яблонями, дающими сочные плоды? Сергей изредка наведывался в это, по сути, бесхозное строение, учитывая, как нерегулярно о нём вспоминали. Шесть лет назад здесь вели свой быт родители мужа Леси, всё упирается лишь в то, что этот дом стал местом, где, лёжа в агонии, тихо умер отец Сергея, а спустя год умерла от сердечного приступа любимая мать. Муж Леси приезжал только за тем, чтобы вспомнить счастливые минуты детства, выдававшиеся слишком редко и свою маму, так желавшую увидеть внуков своего единственного сына до того, как отойдёт в мир иной. Отца он мечтал забыть, чего не сумел достигнуть. Чопорный и неподкупный, он без умолку твердил, что его сын должен стать настоящим мужчиной, ставя себя в пример. Он напоминал психопата, одержимого одной идеей и не желавшего ничего, кроме её осуществления. Мать учила словесно, что, как показала практика, дало хорошие результаты. Отец же придерживался суровых наказаний, в результате навсегда запомнившись Сергею, вплоть до конца жизни, оказавшейся недолгой, кровожадным зверем. Помнил не только мозг. Глубокие раны, нанесённые бечёвкой кнута со всего размаха, (а учитывая титаническую силу, заключённую в мощных руках его отца, размах получался невообразимо чудовищным в своём проявлении) постепенно зажили, оставив после себя шрамы. Уродливые и ненавистные.  Когда Сергей и Леся решили впервые заняться любовью, (несомненно, прекрасный и долгожданный момент для влюблённых сердец) она случайно обратила внимание на его обширные шрамы, водя указательным пальцем сначала по груди, а затем по спине лежавшего на боку парня. Прелюдии оказались прерваны увиденным на изувеченной спине. До сих пор она время от времени вспоминала ту сцену. После первого раза, оказавшимся обнажённой беседой, тогда ещё будущий муж превосходно проявлял себя в постели, но не начиная с того вечера. Несмотря на это, она не могла забыть, как тяжело он объяснял, полностью голый, сидевший на кровати, скрестив ноги, откуда у него на спине зигзагообразные шрамы. Он рассказывал, как отец загонял его в сарай, потому что маленький мальчик что-то не так сделал и жестоко избивал его, закрываясь изнутри. А снаружи мать кричала вместе с сыном, умоляя непреклонного тирана остановиться. Начав свою душераздирающую историю в тот вечер, Сергей уже не мог остановиться. Поведал о том, как видел тень кнута, зажатого в руке, поднятой для очередного удара. О жгучей боли, сковывающей железными тисками всё тело, после чего не мог спокойно спать, тем временем, как в соседней комнате оглушительный храп отца едва не выбивал стёкла из оконных рам и не обрушивал потолок, не говоря о несчастной матери, вынужденной спать и совокупляться с ним. Семнадцать лет назад, раскрывая самую сокровенную тайну, имевшуюся у него, он не мог оказать сопротивление нахлынувшим эмоциям, обрушившимся тяжёлым грузом. Столько лет он носил камень на сердце, в одиночку справляясь с душевной болью, терзавшей изо дня в день и только теперь получил возможность поделиться своими страданиями с кем–то другим. Леся с замиранием сердца слушала Сергея и не могла поверить, что люди, подобные его отцу, существуют до сих пор. Они бьют детей, насилуют жён, убивают, развязывают национальные и мировые конфликты. Ящик Пандоры – это они. Без них, домашних тиранов, насильников, убийц и политиков–неадекватов наша жизнь, весь мир могли стать лучше. Её переполняла ненависть. Совершенно забылось, ради чего они сняли одежду. Мир прекратил существование, превратившись в маленькую точку, представленной её будущим, сегодня бывшим мужем.
   «Я всегда желал ему смерти. Искренне ненавидел. Мне снились сны, в которых он умирал. Где-то тонул, где-то падал с обрыва в глубокую пропасть, в отдельных сценах его безжалостно рвали на куски дикие собаки, - это не имело значения. Мной овладевала ненависть. Я испытывал удовольствие от событий в моих снах, где он бессильно корчился перед лицом неизбежности свой смерти. Его раззявленный в бесконечной тупости рот, распахнутые от непонимания пустые глаза и читающаяся в них безысходность приводили меня в восторг, я по-настоящему ликовал, иногда смеялся и всё чаще мне казалось, что смех этот выходит за границы сна.
   Моя мать учила меня прощению через боль. Она утверждала, что так мы становимся лучше тех, кого ненавидим. Я столько раз силился его простить – тщетно. Он постоянно прерывал процесс регулярными избиениями. Я верил, что после смерти «Там» вершится суд над каждым человеком. Поэтому хотел стать лучше, чище, понимаешь?» – Сергей изливал душу, внутренний гной стремительно высвобождался. Вместе со слезами уходила боль. Леся, не чувствуя слёз на побледневших щеках, мрачно кивнула.
   «Мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что он причинял боль ради удовольствия…плохо прополотые грядки, недостаточно тщательно вскопанный огород, непристойное поведение служили предлогом для его садистских забав. Ему нравился вид крови. Нет. Он его возбуждал! Один раз я в страхе обернулся, чего никогда не делал, думая, что он безусловно обратит на это внимание и ударит сильнее, и увидел его вздыбленный под штанами член. Этот бугор я никогда не смогу забыть. А затем пронизывающая боль. Я хотел сдерживать крик, но едва получалось. Лишь в фильмах кажется, что заткнуть рот вместо неистового крика ничего не стоит. Поверь, чем упорнее блокируешь вопль, тем истошнее он получается. А когда экзекуция заканчивалась, я падал без сил, а он стремительно куда-то исчезал, словно не понимая, что произошло. Под конец вся моя спина орошалась кровью, и я чувствовал, не видел, потому что веки невольно закрывались, как мать врывается в сарай и быстрее тащит меня в дом, чтобы обработать раны. В такие моменты я желал лично убить отца, прикончить эту тварь. Он подвергал избиению и мать тоже, о чём я однажды случайно узнал. К счастью, я действительно безумно рад, ей доставалось гораздо меньше. Мы жили в страхе и ничего не могли сделать. Если бы я сказал кому-то о том, как отец обходится со мной и матерью, он уничтожил бы меня, а затем её. Может, в обратной последовательности. С возрастом моя ненависть росла, переполняла моё сознание.  А когда его нашли мёртвым в местной канаве, я облегчённо вздохнул. Тот человек, сев в тюрьму, умер в её стенах спустя четыре года. И знаешь, я ему благодарен, этому человеку, несмотря на зверский поступок, совершённый им».
   «Благодарен? – спросила Леся. – Кажется я тебя не совсем понимаю».
   «Он спас мне жизнь. Ещё бы немного и я не сумел бы с собой совладать. Внутренний зверь, сдерживаемый решётками созданной мной клетки, однажды вырвался бы на волю, и вся его ярость настигла бы этого урода.    Наступил бы день, когда бы я твёрдо решил, что пора воздать ему по заслугам, пусть и ценой свободы, а может – жизни, если он одержит верх».


   Антон Ювинин как во сне потянул ручку на себя с внутренней стороны автомобильной двери. Дверь мягко подалась вперёд, и Антон ощутил себя первооткрывателем. За пределами салона автомобиля окружение стало восприниматься иначе. Едва слышимый хлопок последовал за закрывшейся дверью со стороны переднего пассажирского сиденья. Парень обогнул капот «тойоты» и остановился у водительской двери. Леся молча последовала примеру сыну, оказавшись через несколько секунд по ту сторону.
   – Наверное, не совсем то, что хочется увидеть, приехав для того, чтобы отдохнуть, верно? – Задала Леся вопрос скорее себе, чем стоящему рядом сыну.
   – Да, – изрёк Антон, – намечается много дел. Но ничего. Мы ведь справимся?
   – Конечно. – Она грустно улыбнулась. В её улыбке отразилась вся безысходность их положения, но вместе с тем – надежда. Брезжащая на бескрайних просторах отчаяния. Она улыбнулась, скрывая накрывшую плотным одеялом вселенскую боль.
   Леся не совершила для себя значимого открытия, увидев высокую траву у дома и тянувшиеся к солнцу клёны. Она прекрасно знала, каким темпом роста обладают растения. Поражало другое. Каким-то образом им предстоит придать территории ухоженный вид. Новая жизнь. Она должна начаться здесь. Только так. Нетронутый чернилами белоснежный лист тетради. Наступило время взять ручку и приступить к заполнению листа. Обдумывая каждый следующий шаг, приближаться к конечной цели, имя которой – смирение с невосполнимой утратой.
   Лесе с сыном предстоял нелёгкий путь. Не пройти его означает полный крах и конец их жизни. Вырубка достигших приличных размеров деревьев, кошение мягкой травы, вырывание растений с жёстким стеблем – обязательные пункты на ещё не начатом пути. Позади дома остались руины сарая, ставшего местом пыток отца Антона. За годы забвения он изрядно покосился. Большая часть постройки обрушилась под собственной тяжестью и весом обильно выпадающего зимой снега.
   – Надеюсь, ты не потеряла ключ? – С серьёзностью спросил Антон. Дверь дома охранял неприступный увесистый замок. Замочная скважина как пустая глазница буравила незнакомцев. Леся извлекла из кармана джинсовых шорт ключ вида, подобных которому наверняка больше не производят. Та часть, что вставляют в замочную скважину, напоминала горные хребты. Местами они переходили в плоскогорья и малые горы. Казалось, ключ отдаёт стариной и вот-вот перенесёшься в ту эпоху, когда по железным дорогам разъезжали примитивные поезда, пугающие стада овец вырывающимся из труб оглушительным рёвом.
   – Да, он при мне. – Она демонстративно покрутила им. Постепенно оцепенение сходило с женщины и парня. Пробираясь сквозь густую траву, доходящую почти до колен, иногда и выше, они приближались к массивному замку.
   Двое людей подошли к деревянной двери с обшарпанным покрытием. По остаткам краски выходило, что некогда дверь имела зелёный цвет. Со временем покрытие принялось облупляться и обнажать истинный цвет древесины. Антон провёл ладонью по обширной поверхности двери. Продолжавшие до того момента держаться, кусочки краски бесшумно обрушились на поросший травой порог. Антон и Леся молча смерили взглядом улетевшие в никуда блёкло-зелёные частицы. Леся вставила раритетный ключ в такой же замок и попыталась провернуть. Тщетно. За годы запустения с примитивным механизмом могло всякое случиться. Внутрь наверняка залетал разнообразный мусор, скапливавшийся там на протяжении долгого времени. Леся предприняла вторую попытку, приложив заметно больше усилий. Приложившись чуть ли не всем весом, она всё–таки сумела подчинить несговорчивый замок. На долю секунду (разве что на долю, не больше) Леся воспламенилась желанием уехать отсюда как можно скорее. Бросив чёртов анализ ситуации и мчаться по местным дорогам на максимально возможной скорости. Вскоре обязательно закончится бензин, что также является злободневной проблемой современности. Он доставляет чересчур много хлопот. Цена на него неустанно растёт, словно соревнуясь с невидимым противником. Людям же остаётся только принимать данность в том виде, в каком она существует. «А что дальше?» – вмешался прагматичный и лишённый интонации голос логики? Дальше, разумеется, она зальёт полный бак бензина и погонит куда-нибудь подальше от глухомани, названной Перволунино. На очередной заправке, вероятно, устав от преследовавших трудностей, купит несколько бутылок пива и, отъехав подальше, сразу пригубит одну из них, наслаждаясь последней радостью в этой жизни. Точно так же поступит со второй бутылкой. Возможно, дойдёт до третьей. А дальше наступит самое интересное: сев за руль в состоянии, близком ко сну, едва тронувшись, нажмёт педаль газа до упора. Так, что послышится пронзительный визг и потянет запахом жжёной резины. Ночная трасса окажется идеально пустынной. Сама судьба располагает к воплощению замыслов отчаянной женщины. Хорошенько разогнавшись, она мрачно окинет дорогу, лишённую света и приметит в небе круглолицую луну, после чего резко свернёт с дороги и устроит страстный поцелуй капоту машины со случайным деревом.
   Да, не колебавшись ни секунды, она поступила бы именно так. И пусть её соскребали бы с близстоящих деревьев и лобового стекла, завершение жизненного пути в состоянии алкогольного безумия представлялось не самым ужасным вариантом. От недостаточно здравого поступка её ограждал сын, не подозревавший о буре мыслей, зародившихся и пронёсшихся в голове матери. Внешне она выглядела непоколебимо стойкой. Глаза Леси, как и его собственные, выдавали ошеломление, сходившее на убыль, не более.
   Антон отвлёкся от бессмысленных раздумий и спешно перенёсся в реальный мир. Рядом находилась его мать, державшая в руке поразительных размеров замок. Антон сразу представил, как эту внушительную на вид штуковину привязывают к ноге какого-нибудь бродячего пса или щенка, чьё рождение не сопроводилось радостью со стороны хозяев и сбрасывают его воду с середины пруда, расположенного совсем недалеко. Шансов всплыть, по мнению Антона, не оставалось. Машинально, может из любопытства, парень протянул левую руку к предмету в руках матери и замок перекочевал в его довольно крупную ладонь.
   – Ого! – Воскликнул Антон. – Да в нём килограмма полтора! Из чего он сделан? – Леся не знала название сплава или чистого металла, пошедшего на изготовление столь нетипичного замка, поэтому оставила вопрос открытым.
   – Да, отнюдь не пушинка. – Усмехнувшись, Леся поняла, что пора открыть дверь, ведущую в нутро дома.
   С отвратительным скрипом, хорошо известным по некоторым фильмам ужасов, дверь крыльца поползла внутрь, приглашая войти стоявших на пороге людей. Невольно зажмурившись от неприятного звука, незваные гости последовали на крыльцо, чудом не превратившееся в груду обломков. Несомненно, дольше двух лет без ремонта ему не выстоять. Если же по истечении этого срока пристройка продолжит стоять, значит законы физики проявили бессилие. Главное, чтобы оставшаяся часть крыльца не решила обвалиться на головы людей прямо сейчас. Выйдет крайне несправедливо, если судьба не даст шанса начать новую страницу в толстой книге жизни.
   Крыльцо утопало во мраке, изрешечённом тонкими лучами света. Лишившись окон, прекративших своё существование вместе с дальней частью пристройки, обращённой к заднему двору, небольшое сооружение превратилось в тёмную цитадель. Толщиной в несколько сантиметров, немногочисленные нити света рассеивали кромешную темноту. Открыв дверь, ведущую в царство тьмы, люди нарушили установившуюся гармонию: нервно дёрнулся паук с неправдоподобно длинными ножками в углу над некогда зелёной дверью; под полом беспокойно зашевелились мыши; дожидавшаяся наступления сумерек старая толстая жаба приоткрыла не в меру большие глаза.
   Ни женщина, ни парень не обратили внимания на порождённый ими хаос. Они перешагнули порог и в тот же миг ощутили невыносимую затхлость давно не проветриваемого помещения. Слева у входа стоял небольшой стол с выбеленными ножками. Наверняка стонущий по ночам от донимающей старческой боли, но сгодившийся, чтобы водрузить на него тяжёлый замок. К их приходу явно никто не готовился. Недалеко от столика раньше, судя по всему, находился компактный сервант. По непонятной причине он опрокинулся и теперь расположился поперёк и без того крохотного помещения. Повсюду валялись части кружек, стаканов, тарелок. Могло показаться, будто скандальная семейная пара, решив разнообразить домашние склоки, порождённые ревностью, арендовала на сорок минут часть дома и устроила грандиозные разборки с бьющейся посудой. В дальнем правом углу, в тени сундука, богатого Бог знает какими ценностями, нашла свою участь серая крыса, обратившая лапы точно вверх. Процесс разложения не набрал необходимую для источения зловонья силу, чего оставалось ожидать не слишком долго. Местные обитатели вроде жуков-могильщиков и нескольких мух уже направлялись в её сторону. Мутные глаза крысы, на один из которых только что прилетела, шумно жужжа, муха, устремили бессмысленный взгляд перед собой. Муха перемещалась по глазу крысы, нанося мельчайшие царапины мерзкими, с крошечными крючками, лапками. Её хоботок коснулся поверхности соловой слизистой. Мухе вкус пришёлся по нраву.


   Ведущая непосредственно в дом дверь отличалась от внешней. Плотный кожистый материал обволакивал древесный каркас. Свет июльского дня разрезал пелену темноты искривившегося крыльца. Для полноты картины не хватало раздражённого писка потревоженных летучих мышей, свисавших вниз головой в сладком дневном сне.
   – Что здесь случилось? – С негодованием спросил Антон.
   – Наверное, местным подросткам стало скучно. – Перешагивая через сервант, высказала своё предположение Леся.
   – Хм… Возможно. – Он стоял прямо перед дверью, в двух метрах от приближающейся к нему матери. Она стремительно подошла к нему и потянула на себя грузную дверь. Настоящий тяжеловес. Леся подумала, что не сможет жить в доме, вход в который закрывает дверь, наверняка превосходящая её собственный вес. Недавнее происшествие, видимо, лишило её основных запасов сил.
   Видимо, здешняя молодёжь давно овладела телепортацией или научилась искусно взламывать древние замки. В прочем, за пять лет могло всякое произойти. В конце концов, ничто не мешало прогнить полу под сервантом или одной из его ножек, чтобы он в итоге рухнул, попутно осыпая дождём из посуды деревянный пол.
   Сегодня Леся работала швейцаром. Ей выпала невероятная возможность на время почувствовать себя представителем этой в своё время незаменимой профессии. Двери, правда, попадались непотребного качества. Их хотелось снять с петель и отправить доживать свой век на ближайшую свалку в компании прочих, отслуживших, ставших ненужными, вещей. Первой в дом прошла Леся. Следом за ней – Антон. Экстерьер помещения не мог не нагнетать тоску. Запах сырости и чего-то ещё, что не получалось определить, застыл в недвижимом воздухе дома. Этим воздухом давно никто не дышал, за исключением кишащей вокруг живности. Довольно гадкой, преимущественно. Им открылся коридор с тремя разветвлениями. Одно, по сути им не являлось. Казалось резко расширявшимся продолжением коридора. Это продолжение, во всяком случае, по замыслу архитекторов, стало залом. В основном, пустой комнаты. Прогнивший диван не менял положения. Он представлял собой скромное убранство комнаты с двумя выходившими на юг и одним – на восток, окнами. Не составляло труда понять, насколько сильно досталось дивану от сырости, правительнице дома последние пять лет. Его мягкую поверхность искромсали голодные мыши, искавшие пропитание внутри синтетического тела мебели. Леся сделала несколько шагов и оказалась у восточного окна. Спокойным взглядом оглядев комнату поняла, что диван однозначно следует убрать. Подойдя к подоконникам, обнаружила братскую могилу мух. Они словно из поколения в поколение хоронили своих родственников, походя этим на людей. Южные окна дублировали жутковатый пейзаж. В некоторой степени Леся прониклась сочувствием к ненавистным ей созданиям. Они могли переносить на гадких лапках возбудители страшнейших заболеваний. За каждой появившейся на свет мухой стоит личинка, родившаяся в мёртвой плоти, жившая в ней и питавшаяся ею. Леся испытывала безумное отвращение, если случайная муха когда-нибудь приземлялась на её тело. Это исчадье ада могло прибыть прямиком с туши мёртвого и кошмарно смердящего животного. Мухи порождали неестественный страх, учитывая их размер, но сами не имели к тому никакого отношения. Леся понимала комичность страха перед мухами, как и то, что никогда не сможет от него избавиться. Но ведь каждое существо на планете хочет жить. Желательно как можно дольше. Мухи, теперь высушенные и неподвижные, тоже в своё время не хотели умирать. По-своему стремились сберечь жизнь. Летели на солнце, ведь оно – основа всего сущего. Летели, бившись о невидимую преграду. Преграду, измотавшую их и вынудившую сдаться, какими бы мерзкими они нам не казались.
   Леся поняла, что Антон избавил себя от наблюдения печальной картины, уйдя в другую комнату. Она имела смежную с той комнатой, где находилась Леся, стену. Обои по всему дому с трудом выполняли функцию, ради которой когда-то появились. Напротив, превращали стены в иллюстрации к ужастикам, снятым в заброшенном здании, служившем прежде жилищем людей. Обои пластами свисали со стен и являли далеко не приятный антураж. Те, участки, что сумели сохраниться, выглядели чужеродными пятнами здоровой кожи на теле больного оспой. В списке преобразований, направленных на обустройство нового места проживания, появился очередной пункт. Спёртый воздух вскоре превратился в приемлемый, хотя вновь вошедшие сюда, выразили бы иное мнение.
   – Не думал, что пяти лет достаточно для такого… – В голосе Антона отчётливо проступало удивление
   – Честно говоря, я тоже. Не вижу следов подтёков, но от холода и высокой влажности обои быстро приходят в негодность. – Теперь они находились рядом друг с другом. – И знаешь, нам повезло. Не хватало проблем с крышей.
   – Ну да, большой плюс. Ничего не скажешь. – Он театрально улыбнулся.
   – Подожди, ты считаешь по-другому? – Он молча на неё смотрел. – Представь, сколько денег потребуется на ремонт крыши, не говоря о прочих потребностях. – Она говорила в свойственной ей спокойной и рассудительной манере.
   – Я не о том. Не думал увидеть что-то получше, когда взглянул на этот дом. – От собственных слов ему стало не по себе. Точнее, от интонации, с которой он произнёс. Раздражение переполняло его. А ещё скорбь. Нетипичное сочетание столь непохожих вещей. После смерти отца жизнь безумно изменилась. Кроме осознания, что он послужит кормом обитателям почвы и слёз безысходности, всеохватывающей скорби, появилось желание уйти вслед за ним. Умирать зачастую легче, чем жить. Жизнь подразумевает ни на миг не затихающую борьбу, противостояние. Стоит оступиться – кубарем летишь вниз. Случается, лишь достигнув дна, понимаешь, к чему всё шло. Кто-то сказал, что оказаться на дне не так уж плохо, ведь оттуда существует один выход – наверх. Трудно привести что-то в опровержение. Сказавший это, определённо прав. Прав в том случае, если у оказавшегося в самом низу остаётся желание что-то изменить, приблизившись к прежнему положению. Другие найдут более простой выход. Не станут безрезультатно биться об оконное стекло. Легко и непринуждённо, с беспристрастным выражением лица полоснут прямиком по вене или прыгнут в петлю, наглотаются чудесных таблеток и положат финал, по их мнению, бессмысленной борьбе, а вместе с тем и жизни, неоднократно сложившей их пополам, как ребёнок, желавший узнать, сколько раз можно согнуть лист формата А4.
   – А мне кажется, что внешне дом неплохо сохранился. Точнее сможем сказать, когда очистим территорию от сорной травы. – Не так давно она потеряла мужа, ради возвращения к жизни которого осмелилась бы пойти на что угодно. Как ни тривиально, отдала бы свою жизнь на возможность мужа вновь наслаждаться физическим существованием.
   – Смотрю, у тебя в этом деле есть опыт? – Полюбопытствовал Антон.
   – Я бы так не сказала, но на вид ничего сложного. – Неиссякаемый оптимизм новоиспечённой вдовы мог показаться необъяснимым и противоестественным, однако Леся поплачет ночью, когда сын уснёт и она останется наедине с мрачными мыслями, противостоя им изо всех сил. Первое время придётся ощущать себя Фионой из того мультфильма, превращавшейся в безобразного огра, стоило сумеркам опуститься на землю.
   – Полагаю, только на вид. – Гнул своё Антон. Себя он причислял к реалистам и в этот бред с толи наполовину пустым, толи наполовину полным стаканом не верил.
   – Не будь таким нудным. – Она слегка толкнула его плечом, от чего внезапно помолодела лет на десять при том, что и без того выглядела превосходно, если с помощью фоторедактора добавить побольше жизнерадостного блеска в глазах.
   – Ого! – Неожиданно оживился Антон. – Ты толкаешься! Тебя в детстве не учили, что это нехорошо?
   – Не-а, не учили. – Женщина одарила сына белоснежной, потрясающе весёлой улыбкой. Казалось, Сергей отошёл на пять минут, чтобы неминуемо вернуться.
   – Что ж, тут ничего не поделаешь. Не знал, что моя мама настолько невоспитанная. – Обстановка становилась менее траурной, чего каждый из них искренне приветствовал.
   – Да ладно тебе, – она состроила обиженную гримаску, – нормальная я.
   – Хорошо, не стану спорить. – Он прикоснулся к её плечу и предложил продолжить осмотр дома.
   Кухня занимала восточную часть помещения, пребывая большую часть дня в тени. Леся слегка расстроилась, что готовить придётся либо при таком освещении, либо при искусственном. У единственного окна находился исцарапанный за долгое пользование стол. Решить проблему в плане эстетики поможет обычная скатерть. Стол соседствовал с металлической раковиной, сохранившейся поразительно хорошо. В ней лежала непонятно каким образом попавшая туда лягушка, иссохшая и скрюченная.  Малоприятное зрелище. Бедное животное долго мучилось, пока смерть не забрала её. У входа на кухню стояла газовая установка, когда-то давно поддерживавшая тепло в доме с наступлением холодов. По стенам тянулись трубы водяного отопления, соединяясь под окнами с выкрашенными в белый цвет батареями. Одна потолочная плитка отклеилась и одиноко лежала на полу. Остальные, видимо, ожидали скорого падения.
   Внимание Антона привлекло зеркало, валявшееся в одном из углов кухни. Отражающая поверхность обращена вниз. Неприглядный, словно вырезанный из жести металлический круг. Леся смотрела, в каком состоянии оставшиеся на своих местах плитки из материала, напоминающего пенопласт, когда Антон, нагнувшись, поднял зеркало. Стоило Антону взглянуть на отражающую поверхность зеркала, как сердце его учащённо заколотилось, а мысли заклубились серым облаком. Не придавая особого значения изображению на зеркале, он, тем не менее, не в силах подавить необъяснимую дрожь в руках, протянул предмет Лесе. Она спокойно оглядела выведенную красной губной помадой дверь и четыре ступени, ведшие к ней. Задалась вопросом, как бы она отреагировала, оказавшись на месте своего пятнадцатилетнего сына. Леся знала, что Антон не верит в подобные вещи, но это не помешало уловить испуг в его глазах и заметить непроизвольное, безуспешно подавляемое, дрожание рук.
   – Ты напуган. Хотя не признаёшь призыва всяких потусторонних существ. Что это значит? – Она отложила зеркало на стол и готовилась услышать ответ сына.
   – Затрудняюсь объяснить. Понимаешь, с экрана ноутбука и телевизора мистика воспринимается как глупая фантазия людей, не знающих чем заняться. – Он сглотнул слюну. Голос выдавал зарождающуюся панику. – В реальности возникают другие эмоции. Я почувствовал страх. И что ещё больше пугает, он появился беспричинно. Нельзя же считать причиной это дурацкое зеркало с кое-как выведенными фигурами?
   – Думаю, ты пересмотрел фильмов ужасов. А теперь, столкнувшись с чем-то из когда-то просмотренного фильма, подсознательно испытал прежний страх, в мгновение переросший чуть ли не в панику.
   – Думаешь, подобное возможно?
   – Здесь думать не приходится, мой милый, – выражение её лица смягчилось, – факты, только факты. Как-нибудь мы продолжим эту тему, а пока посмотрим, что за сюрприз приготовила соседняя комната и самая маленькая, полагаю ванная.
   Они покинули кухню. На столе осталось зеркальце с каракулями местных подростков, решивших провести время в компании друг друга, не принадлежащего никому из них дома и Пиковой дамы, безусловно пришедшей на зов.


   Следующая комната не представляла собой что-либо особенное. Скудная обстановка внутри не располагала к её изучению. Пластиковый торшер, оранжевого цвета, скрывавший наверняка перегоревшую лампочку, слегка оживлял мёртвое окружение. У окна стояла старая кровать и видавшими виды подушкой и одеялом. Быстро оглядев, судя по всему, спальню кого-то из родителей Сергея, (Леся сомневалась, что они спали вместе. С возрастом люди меняются и постельную жизнь изменения не обходят стороной), мать и сын покинули помещение.
   В компактной комнате, предназначенной для справления естественных нужд и приёма водных процедур, стояла непроглядная темень, пока открывшаяся дверь не нарушила целостность тёмного полотна ворвавшимся внутрь светом. Отчётливо раздался звук закопошившихся по всех углах крошечных существ. Внезапное нарушение привычного устоя жизни застало их врасплох. Не обязательно обладать поразительно чутким слухом, чтобы уловить малоприятные шорохи спешно двинувшихся в поисках временного пристанища мокриц, сороконожек и других гадких созданий.
   - Ты слышишь это? – С отвращением обратился Антон.
   - Да. – Короткий ответ выдавал нежелание продолжать вслушиваться в многочисленные шорохи. Леся закрыла дверь, оставив в покое жившую за ней фауну.
   - И что теперь? – Он воззрился на неё, как прихожане смотрят на священника во время церковной молитвы.
   - Начнём с малого. Эту ночь, как ты понимаешь, мы проведём здесь, поэтому… – Глаза Антона округлились.
   - Среди крыс, мышей и ползучих гадов поменьше?
   - Ты напрасно паникуешь. В любом случае, кто-то один может с комфортом расположиться в машине. – Лучик надежды забрезжил среди просторов неизбежности делёжки места со здешними обитателями.
   - Звучит хорошо, но я нахожу это неправильным, учитывая, что ты предпочтёшь остаться здесь.
   - Я рада, что мой сын настоящий джентльмен, но времени определиться кто где проведёт предстоящую ночь, у нас достаточно. А сейчас нам нужно позаботиться об освещении. Ты ведь заметил, что провода тянутся к дому? Я об этом позаботилась несколько месяцев назад.
   - Здорово. Значит, ты не рассчитывала получить отрицательный ответ, когда звала меня сюда? – В его голосе не чувствовалось обвинения или упрёка. Он оценивал хитроумный подход Леси.
   - Выходит, что так. – Просто ответила она.
   - Признаю, разумно. – Он издал короткий смешок. – Представить возможность выбора, создав его иллюзию. Да ты гений, мама. – Он подмигнул ей.
   - Знаю. – Леся шуточно изобразила человека, испытывающего чувство вины за постыдный поступок.
   - Да ну ладно. Обратно в ближайшее время мы точно не поедем, как я понимаю. Так что ты говорила по поводу освещения, о котором позаботилась? – Он прошёл на кухню и щёлкнул выключателем. Висевшая у потолка лампа не озарилась ясным светом. – Или думала, что позаботилась. – Он присмотрелся к лампе. Его интересовала вольфрамовая нить. – А-а-а, понятно. – Протянул Антон. Дарующая свет нить оборвалась.
   - Я схожу к машине и, если повезёт, принесу несколько лампочек.
   - Думаешь, хоть одна уцелела?
   - Надеюсь. – Она развернулась и направилась к выходу, минуя миниатюрный коридор.
   Когда дверь захлопнулась, Антон произнёс:
   - Что ж, здравствуй, милый дом. – Он щёлкнул выключателем в соседней комнате и на мгновение мягкий свет возник перед его глазами, после чего раздался хлопок и по голому полу забарабанили осколки стекла. От внезапности произошедшего Антон вздрогнул. – Видимо, ты мне тоже рад.
   Вскоре он осознал, что остался совершенно один внутри дома, где, похоже, группа подростков-экстремалов коротала время за призывом Пиковой дамы. Наконец он понял, чему обязана его реакция при виде обрядного зеркала: пусть он и не слишком верил в этот бред, очевидный факт навевал холод – собравшиеся здесь верили. Вдруг у них получилось (абсурд, но ведь даже он может оказаться правдой) и сущность из потустороннего мира явилась, убив или ранив кого-то из них? Может, его собственная модель восприятия мира в действительности далека от истины и его ровесники стали жертвами чего-то непостижимого человеческому уму.
   Поглядывая в сторону зеркала, он прошёл на кухню и остановился перед краном, крутанув регулятор по часовой стрелке. Вода мощным потоком вырвалась из труб, обрушилась на высушенное тело жабы и Антон вернул регулятор подачи воды в прежнее положение.
   - Как же ты здесь оказалась? – Вслух размышлял Антон. Он вовсе не разговаривал с трупиком земноводного. Всего-то искал ответ на, казалось бы, незамысловатый вопрос. Он внимательно осмотрел кухню в поисках предмета, по которому жаба случайно угодила в ловушку. Вывод, следующий из визуального анализа, гласил, что жаба либо имела крылья, либо кто-то, (явно не самый гуманный) забросил её ради забавы.         
   Оставив тайну смерти беззащитного животного, он вновь взял зеркало. Провёл указательным пальцем по нескольким ступеням. Рисунок осыпался, частично исчезнув. Мысленно он представил, как медленно открывается нарисованная дверца. Портал между нашим миром и другим, одним из множества. Леся немного задерживалась, чем в некоторой степени обеспокоила сына. Хороший повод покинуть дом. Уйти вслед за мамой, воспроизводя поведение малыша. Ну уж нет. Он дождётся её возвращения. В ванную комнату они практически не заходили, может, внутри найдётся что-то интересное. Кроме ползучей нечисти. Перемещение тумблера выключателя ничего не дало. Ни осколков, ни света. Из кармана цветастых шорт Антон извлёк смартфон и, включив фонарь, увидел несколько ретирующихся мокриц, быстро перебирающих бесчисленными ножками. Ванная во всю северную стену приберегла специально для Антона несколько скелетов. Ошмётки шерсти валялись рядом с ними. От давно умерших животных остались лишь кости, местами обтянутые остатками шерсти. Две неудачливые крысы, свалившись в ванную, неспешно и мучительно расставались с жизнью. В том случае, если они попали в западню не одновременно, что казалось наиболее вероятным, одна могла некоторое время выживать, прибегая к каннибализму, а может, оказавшись на арене выживания один на один, они явили по отношению друг к другу самой извращённый метод естественного отбора.  Кафельный пол под ногами лоснился в свете фонаря смартфона. Шумы вокруг затихли и наступила благодатная тишина. Собравшись уходить, Антон уловил краем глаза что-то красное на восточной стене. Направленный на стену луч позволил Антону увидеть следующее: «Уходите. Это плохое место».
   Что бы это могло значить, подумал Антон. Выходит, этот дом использовали не только для вызова Пиковой дамы, а также для того, чтобы оставлять предупреждения. Написано красными толстыми буквами. Это дело рук тех, кто использовал зеркало не по назначению. Возможно, кто-то решил превратить пустующий дом в местную тёмную достопримечательность. Не зависимо от того, какую цель преследовал автор предостережения, Антону захотелось скрыть написанный губной помадой текст от глаз матери. Смочив ладони водой из крана, положив перед этим телефон на бачок унитаза, он принялся методично уничтожать настенную надпись. Получалось неплохо, хотя голубоватая поверхность приобретала дополнительный оттенок. Через полминуты от надписи осталось слегка отличающееся по цвету мокрое пятно.
   - Так гораздо лучше. – Сообщил парень спрятавшимся обитателям комнаты и самому себе.
   Аккурат после увлечённой работы сына Леся вошла в дом, почти бесшумно закрыв скрипящую давно не видавшими смазки петлями дверь. Антон подставил руки под холодную воду, смывая остатки чужой губной помады. На вопрос матери, чем он решил заняться в то время, как она пыталась отыскать хотя бы одну выдержавшую поездку лампочку, он ответил, что захотел проверить, работает ли система подачи воды.
   - А руки зачем намочил? – Удивлённо спросила Леся.
   - Я и не знаю. – Отнекивался Антон.
   - Чудной ты всё-таки. Теперь будешь ходить, оставляя за собой дорожку из капель воды. – По выражению лица сына Леся поняла, что он совершенно не обеспокоен. – Я, кстати, обнаружила, что все лампочки внутри пакета разбились.
   - Здорово. – Он словно озвучил её мысль. – У меня для тебя тоже новость. В той комнате, - он вытянул руку, показывая, какую именно имеет в виду, – Взорвалась лампочка, когда я нажал на выключатель.
   - Да уж. – Выдохнула Леся. – Что-то не ладится у нас с ними. Одни не перенесли поездку, - она улыбнулась, поймав себя на слове «перенесли», словно говорила о трагедии, постигшей живое существо, - другая разлетелась на осколки, которые придётся убирать.
   - Ну такие мы невезучие. – Констатировал Антон. – Так что делать?
   - Отправимся в местный магазин. – Логичность предложения зашкаливала.
   - Тебе известно, где он находится?
   - Пока нет, но это ненадолго.
   - Почему же?
   - Мы сейчас с тобой отправимся к соседнему домику, я как раз к нему присматривалась, поняв, что ситуация патовая. – Весело изложив решение проблемы, Леся, не дожидаясь одобрения сына, прошествовала к выходу.
   Антона ничего не оставалось, кроме как последовать её примеру. Повторно оказаться один на один с гнетущей пустотой дома ему совсем не улыбалось.


   Дом, расположенный слева от заросшей постройки, откуда вышли Антон и Леся, выглядел действительно привлекательно. Обтянутые белым и коричневым сайдингом стены отлично скрывали прежний фасад здания, что показался бы весьма отталкивающим. И пусть внешность не всегда играет решающую роль, дом тридцатилетнего холостяка наглядно демонстрировал исключение из незыблемого правила.
   Металлические столбы, позволявшие сетке уверенно держаться, показывали границу владений Ювининых. Леся вышла на грунтовую дорогу и нажала кнопку блокировки дверей автомобиля. Раздался звуковой сигнал. Антон нашёл действия матери обоснованными. Оказавшись у калитки и немного поколебавшись, Леся протянула руку и открыла дверцу с обратной стороны. Их встретила вымощенная плиткой дорожка. Прикрыв дверь за матерею, Антон бросил взгляд на небольшой площади лужайку. Недавно подстриженный газон говорил о том, что его хозяин не равнодушен к эстетике. Слева и справа к дорожке подступали плодовые деревья: груши, яблони, вишни и сливы. Среди деревьев, под раскидистыми ветвями дуба, переступившего порог пятидесяти лет, о чём говорили несколько валявшихся на траве желудей, стояли садовые качели. Лёгкий ветер колыхал тент из синтетической ткани.
   - Милая обстановка, правда?
   - Ага. – Ответил Антон, который на время забыл, для чего они покинули когда-то принадлежавший отцу дом.
   У входной двери Леся обнаружила звонок. Указательным пальцем правой руки Леся ненадолго вдавила белую кнопку. На заднем дворе она заприметила внушительных габаритов бассейн, окружённый обществом нескольких плакучих ив с длинными ниспадающими ветвями. Жаркий день располагал к погружению в прозрачную воду бассейна по соседству с вечно печальными ивами.
   За дверью, набирая силу, раздались приближающиеся шаги. Леся попыталась представить облик хозяина. Экстрасенсорными способностями она никогда не хвасталась, но никто не отменял легендарный метод дедукции. Судя по ритму шагов, вероятнее всего, дверь откроет мужчина. Ручка двери опустилась и стремительно открывшаяся дверь представила высокого мужчину с короткой бородой. Выглядел он привлекательно. Леся обнаружила, что мужчина чертовски сексуален. Она постыдилась этих мыслей. Когда размениваешь четвёртый десяток и теряешь мужа, мысли вроде этой, импульсивной и спонтанной, заставляют испытывать неловкость и угрызения совести. Обтягивающая спортивная футболка красноречиво выделяла бугрящиеся мышцы. 
   - Добрый день, - Начал мужчина глубоким бархатным голосом, оглядывая незнакомцев. Сын и мать – бегло предположил он, - чем могу помочь? – Он стоял, придерживая дверь.
   - Здравствуйте, меня зовут Леся и я теперь живу по соседству с Вами. – Довольно уверено представилась женщина в розовой майке с нарисованным сердцем и надписью «love». – У нас возникли некоторые сложности, - она улыбнулась, на что внимательно слушавший брутальный качок ответил взаимностью. – И теперь нужно сходить в местный магазин. А мы не знаем, где он находится. Подскажете?
   - Угу... – Задумчиво произнёс мужчина. – Конечно подскажу. Меня, кстати, Роман зовут. – Протянутая жилистая рука встретила изящную и уступающую в размере женскую кисть.
   - Очень приятно. – Несмотря на мощь, несомненно заключённую в поджарой руке, она поразительно нежно сжала руку Леси.
   - А ты, я так понимаю, сын этой прекрасной женщины. – Роман обращался к застенчивому парню, стоявшему рядом с Лесей.
   - Да. Меня зовут Антон. – Он протянул руку. – Рукопожатие мужчины оказалось более крепким.
   - В общем, смотрите, - процедура знакомства подошла к концу, - идите или езжайте в ту сторону, откуда приехали, затем поверните направо, метров через сто увидите небольшую асфальтированную улицу, она ведёт к дороге, которая соединяет это село с расположенным неподалёку. Но это так, для общего развития. И в самом начале улицы есть магазин. Называется «Марина».
   - Большое спасибо. – В очередной раз улыбнувшись, она почувствовала неопределённый взгляд сына.
   - Пожалуйста. Рад помочь. Раз мы теперь соседи, может, не откажитесь прийти на ужин часов в семь?
   - Это так неожиданно, к тому же, у нас дел выше крыши. Мне неудобно отказывать…
   - Не беспокойтесь, как скажете. – Заверил её Роман. – А если я предложу помощь?
   - Предложите помощь? Если честно, мне как-то неловко. Мы ведь почти не знакомы.
   - Ничего страшного. Заодно исправим это.
   Напор мужчины начал тревожит Лесю и наблюдавшего за происходящим Антона. Может, он деревенский маньяк и ожидал сказочную красавицу, так кстати появившуюся на его пороге. Леся едва не разразилась смехом. Курьёзный получался образ. Решив, что отдельные экземпляры клёна окажутся непомерно стойкими даже для Антона, Леся согласилась на предложение мужчины. Проводив непредвиденных гостей до самой дороги, Виктор закрыл калитку и расположился на садовых качелях. Приезжие решили пройтись, не удостоив взглядом стоявшую у края просёлочной дороги «тойоту».
   Первое, что обращало на себя внимание, это обилие зелени. Трава, деревья, кустарники. Окружение превращалось в зелёный океан. Отдельные дома дополняли окружение схожим оттенком. Дышать чистейшим воздухом – непередаваемое удовольствие. Речь не шла о самовнушении, воздух действительно удивлял своим качеством. Вместе с сыном, год назад переросшим её сначала на пару сантиметров, а затем на все двенадцать, она рассматривала незнакомые дома, с которыми до конца лета предстояло делить улицу. Леся всем сердцем надеялась, что им удастся избежать неприлично любопытных взглядов. Ей доводилось наблюдать, как сидевшие у подъезда семиэтажки бабушки пристально всматривались в незнакомые лица и спины, яро приступая к их обсуждению. Женщину воротило от одной мысли о том, что местные старушенции не упустят шанса почесать языками, стоит мимо них пройти. До встречи с Романом (произведшим неизгладимое впечатление на Лесю. Что-то в нём выдавало изысканность и интеллигентность) создавалось ощущение нереальности происходящего. По пути им встретилась неприятного вида женщина, ставшая первой и, складывалось впечатление, последней, кого они увидели. Часть улицы, примыкавшая к асфальтированной дороге, постепенно предстала глазам Антона. Он обрабатывал диалог матери с тем мужчиной. Между ними словно возникла и поспешно исчезла некая невидимая связь. Антон не стал делиться с Лесей о якобы замеченном им явлении. Роман из числа хорошо воспитанных людей, ставших дефицитными, поэтому чуть ли каждое его слово вызывало ассоциации с флиртом. Что бы там ни было, Антону совсем недавно ещё незнакомец, а теперь – Роман, понравился и он с нетерпением ждал, когда они приступят к делам у дома с полуразрушенной пристройкой.
   - Меня одну беспокоит, что мы до сих пор никого не встретили? – Спросила Леся, ступая на асфальт.
   - Похоже на то. Тебе реально хочется увидеть кого-то из местных жителей?
   - Ну вообще-то да. Чувствую себя призраком, а так о нас начнут говорить, постепенно приняв.
   - Да уж. Вот о чём ты думаешь. Лично мне всё равно. – Вспомнилась старуха, сосредоточенно смотревшая на них. – Той бабки более чем достаточно.
   Леся резко остановилась. Значит, ей не привиделось. В любом случае, им обоим не могло показаться.
   - Ты тоже обратил внимание? – В голосе присутствовала обеспокоенность.
   - На её взгляд? – Он подошёл к остановившейся матери и предложил продолжить движение.
   - Да. – От поворота их отделяло несколько десятков метров.
   - Такое трудно не заметить. Скажу честно, она меня напугала. Зачем всматриваться в незнакомый автомобиль?
   - Может, следствие старения. Вряд ли кто-то из нас застрахован от этого. – Потому Антон грезил о смерти до того, как постигнет связанные с одряхлением проблемы.
   - Всё равно жутко. Приведи хоть самое логичное объяснение, не смогу избавиться от этих глаз. - Мимо промчался автомобиль. «Рено», судя по эмблеме на бампере. Диалог Ювининых временно прекратился, они наблюдали, как машина повернула налево. Оставалось проделать около пятидесяти шагов до цели. – Что ж, думаю, тебе стало легче. Та женщина и Рома не единственные жители села.
   - Не поверишь, но действительно стало спокойнее. – Она устремила взгляд на поле, засаженное люцерной, овсом и какими-то другими, неизвестными ей травами. На несколько полей, если точнее. Каждое из них принадлежит собственнику, который с наступлением поры собирает урожай для заготовки на зиму, когда домашний скот лишён доступа к зелёной пище.
   Дойдя до перекрёстка, о котором Роман почему-то не упомянул может, посчитав его как нечто само собой разумеющееся, Ювинины открыли для себя, что Перволунино гораздо обширнее, чем они предполагали. По правую сторону находилось примерно столько же домов, что и на предыдущей улице. Примерно в тридцати метрах от них начиналась следующая улица с уходящими вдаль огородами и небольшими участками перед домами. На всех пяти улицах Перволунино шаблон повторялся. Ювинины могли об только догадываться, поскольку наверняка узнали бы только в том случае, если бы самолично отправились исследовать село или опросив местных жителей. Исключение составляла часть улицы Перерождение, находившаяся южнее остальных и покинутая последним человеком (восьмидесяти шестилетним мужчиной, однажды не проснувшимся с наступлением нового дня. У Пантелея Михайловича не имелось родственников в Перволунино, а те, что и были, давно распрощались со старцем. Равнодушная дочь, с детства не переносившая отца, перед отъездом назвала его лживым козлом и от души пожелала смерти, красочно описав процесс разложения. Четыре года старик влачил жалкое существование на пенсию, большую часть которой откладывал на похороны. Для своего возраста он выглядел неплохо, однако противостоять времени бесполезно. Не проснувшись, он принялся раздуваться спустя пару дней прямо на кровати, созывая мух на крупномасштабный пир. Насекомые охотно слетались на манящий запах и энергично откладывали яйца в тело умершего. Июль того года выдался адски жарким. Местные шутили, что сам ад воцарился на земле. Покойник же, облепленный мухами, залетавшими в открытое окно, распахнутое стариком при жизни, заявил бы, что из-за жары запах мертвечины заполонил весь дом и часть прихожей. Его обнаружил разносивший пенсию почтальон. Лариса до конца жизни не забудет, насколько ей стало плохо, стоило войти на крыльцо и ещё хуже, когда она увидела обезображенное лицо пенсионера и едва не потеряла сознание от сводящей с ума вони. Её вырвало прямо на месте. Она не успела покинуть дом мертвеца до того, как её настигли два последующих приступа. С титаническим трудом она выползла из дома и в панике побежала по селу, думая, что делать) семь лет назад. С тех пор растительность поразительными темпами захватывала новые территории. Часть улицы поглощалась расположенным рядом с ней заброшенным садом. Сорок с лишним лет назад на территории, густо заросшей деревьями и кустами, массово выращивали груши и яблони, обеспечивая вывоз плодов в соседние регионы. В таком темпе через следующие три года о существовании пяти домов, активно превращающихся в груду бесполезных обломков, смогут напомнить только скрытый ковром из высокой травы фундамент и руины стен.
   Улица, где должен находиться магазин, поражала своей миниатюрностью. Шесть домов располагались аккуратным рядом и примыкали к непроходимым зарослям прежнего сада. Леся и Антон повернули налево и вскоре увидели облицованное белым сайдингом здание с женским именем на вывеске над входом. Антона ставила в тупик идея называть магазины женскими именами. Парень не причислял себя к сексистам и хорошо знал значение этого слова, однако обычай нарекать торговые здания именами вроде этого казался Антону тривиальным и глупым.
   Перед тем как войти внутрь, потянув на себя дверь, Антон подумал, что за прилавком их встретит женщина с именем Марина, что представлялось вполне резонным.
   Бейдж на груди женщины не висел, но она могла носить выше упомянутое имя.
   - Здравствуйте. – Произнесла Леся в адрес продавца. Та хмуро оглядела незнакомку и уставилась на неё. – У вас есть лампочки?
   - Щас посмотрим. – Голос тучной женщины, удалившейся в подсобное помещение, походил на лягушачье кваканье. – Вам какие надо? – Донёсся ленивый голос.
   - На девяносто пять ватт.
   - Сколько? – Всё тот же голос.
   - Пять. – Из помещения, заставленного коробками, шаркая, выползла женщина с огромным бюстом, заставившим Антона ужаснуться. Он подумал, что такими грудями можно раздавить человека.
   - С вас сто тридцать рублей. – Озвучила сумму женщина со вторым подбородком, где казалось, скоро появится третий. Леся с трудом не обращала взгляд в его сторону. В их сторону, если точнее.
   - Хорошо. Давайте ещё вон те печенья. – Она указала на курабье среди скудного ассортимента товаров к чаю. Тяжёлыми шагами массивный продавец добрался до стеллажа и взяв нужный пакет, вернулся к прилавку.
   - Что ещё? – Она жевала жвачку. До чего отталкивающее зрелище. Чвакающие звуки доносились из недр заплывшего жиром лица.
   - Фруктовый чай, пожалуйста.
   - Какой именно?
   - С манго давайте.
   - Всё?
   - Да.
   Пухлощёкая продавщица озвучила итоговую сумму и по просьбе Леси достала из-под прилавка белый полиэтиленовый пакет, приписав его стоимость к получившейся сумме. Расплатившись, Леся с облегчением покинула магазин и вышла на улицу к стоявшему под палящим солнцем сыну. Наблюдая за бесформенной фигурой, с трудом протискивающейся между прилавком и стеллажами, не выдержав, Антон покинул магазинчик, внутри которого помимо запахов продуктов витал аромат пота. В тот момент его не беспокоила реакция продавщицы и стоящей недалеко от неё матери. Он поймал себя на мысли, что испытывает ранее неведомую ему форму сострадания. На фоне исполина с колоссальными жировыми складками по бокам и везде, где только можно, мама Антона выглядела неправдоподобно хрупкой и беспомощной. Казалось, при желании продавщица могла свободно переломить изящное тело девушки.


   - Гадкая женщина. – озвучил Антон общее мнение.
   - Тут и не поспоришь. – Согласилась Леся.
   Они двинулись в обратный путь. Леся держала в правой руке едва наполненный пакет. Дойдя до перекрёстка, она обратила взгляд в сторону стоявших в тридцати метрах слева домов. Низкие, в основном невзрачные. Именно здесь прошло детство её скоропостижно оставившего мир живых мужа. Море зелени, деспот отец и отчаянная мать, готовая принести в жертву собственное тело – вот и всё, что видел мальчик, ставший юношей, а затем превратившийся в мужчину. Каждая провинция хранит множество схожих тайн, о которых молчаливые стены зданий, где всё происходит, не имеют права рассказывать. Отец мужа, как и он сам, прекратил физическое существование. Если Ад существует, душа психопата отправится прямиком туда, если же нет ни Рая, ни Чистилища, их души обретут новые тела и когда-нибудь обязательно встретятся.
   - Как думаешь, она единственная такая неприветливая? – Нарушил молчание Антон.
   - Вряд ли. Ты и сам это понимаешь. Как мне кажется, с её стороны очень непрофессионально так себя вести.
   - Думаю, она об этом не задумывалась. – Леся одобрительно кивнула и вновь воцарилась тишина. Бледные лица городских жителей смотрелись неестественно среди сельского пейзажа. Воздух нагрелся до двадцати семи градусов, но дувший с севера ветер охлаждал разгорячённые лица.
   Показался поворот на Красную улицу. Преодолев разделявшее их от дома расстояние, Леся и Антон вновь вошли внутрь. Проходя мимо машины, Леся разблокировала багажник и извлекла из походного рюкзака две чайные кружки, мыло и ярко-синий полотенец. Ей с сыном не мешало перекусить. Впереди их ожидал полный работы день. Лёгкая слабость в мышцах ног и рук Леси время от времени давала о себе знать. Сейчас она поставит чайник, также привезённый с собой, наполовину заполнит его и поставит на газовую плиту. Короткий перекус восстановит жизненные силы и придаст уверенности в реальности достижения поставленных целей.


   Вновь перешагнув распластавшийся посреди крыльца сервант, Антон опустился на корточки и без особых усилий поднял его, поставив к северной стене дома. Леся одобрительно посмотрела на сына, ничего не сказав. Немного позднее, когда нагревалась вода в чайнике, Леся распахнула парадную и ведшую в дом дверь. Затхлость внутри вновь настигла их врасплох, и Леся подумала, что перекус среди спёртого воздуха – вовсе не то, что им сейчас требуется. Правда, налетевшие в миг мухи, словно ожидавшие открытия дверей, заполонили дом. Тогда Леся спешно направилась в входной двери, кипя от нетерпения истребить налётчиков, звучно захлопнув её. Женщина грациозно выписывала пируэты по дому, давя севших на стены и потерявших бдительность мух. Спустя десять минут ничего не изменилось. Леся всё также в исступлении выслеживала насекомых, погружаясь в экзальтацию всякий раз, стоило очередной букашке превратиться в смачное пятно на обоях. Внутренности мух обильно покрывали ладони женщины на что она, поглощённая жаждой охоты, никак не реагировала.
   Антон не стал спрашивать мать, чем она тут решила заняться, пока новый чайник выпускает из носа толстый столб пара. Вместо этого он открыл недавно купленную упаковку чая и извлёк наружу два пакетика. Залив горячей водой положенные в кружки пакетики и добавленный сахар, Антон принялся ожидать раскрытия чайного вкуса, после чего размешает лежащий на дне сахар. Леся предпочитала добавление сахара в последнюю очередь, но раз её увлекла нахлынувшая волна безумия, он мог не нарушать привычный ему алгоритм. Почти гробовое безмолвие изредка нарушалось восторженными вскриками Леси от только что удачно совершённого убийства. После каждого победоносного крика губы Антона расплывались в неудержимой улыбке. Комичность ситуации поражала, тем не менее у парня не возникало желания прервать затянувшееся действо. Он не сильно жаловал мух, однако делить добычу с матерью не осмеливался. Пачкать руки кровью насекомых казалось противным занятием. К тому же, учитывая периодичность хлопков и звуков радости, совсем скоро популяция крылатых созданий достигнет нуля.


   Они пришли, чтобы разнообразить унылую жизнь и внести в неё пикантности. Летом две тысяча четырнадцатого года трое подростков под покровом ночи пробрались в дом, где на протяжении долгого времени по вечерам не зажигался свет, озаряя мягким свечением старинные окна. Лена и двое парней (одного из них звали Рома, второго – Саша) пробрались в пустующий дом, минуя задний двор и пронырнув в оконное отверстие. Осколки стекла усеивали землю и с хрустом ломались в шуме шагов подростков. Возглавлял шествие Саша, замыкал Рома, Лена находилась между будущими мужчинами и чувствовала себя в полной безопасности. Ярко-жёлтая луна окрашивала их юношеские лица в мистические тона. Ночь выдалась тёплой и безветренной. Сонный гул доносился со стороны пруда. Лаская ночной воздух, филин бесшумно пролетел в усеянном звёздами небе.
   Саша оказался внутри крыльца. Они действовали осторожно и без лишних звуков. Парень протянул Лене руку и вскоре двое из них терпеливо ждали третьего. Во мгле белые волосы Ромы выглядели загадочно и прекрасно. Подставленная лунному свету часть головы походила на большого светлячка, чьё мерцающее брюшко медленно гаснет. Рома последовал примеру своих предшественников и вскоре они все вместе направились в сторону двери. Посещение заброшек – отдельный вид искусства для тех, кому не исполнилось двадцать лет. Найдутся исключения, но их окажется слишком мало, чтобы нарушить статистику.
   В доме стояла тишина, словно трое подростков каким-то образом попали в нестандартно вместительный гроб и теперь плавно двигались к одной из его стен. Пол под кроссовками постоянно стонал, рассеивая мрачную тишину. Лена почувствовала чьё-то прикосновение к правому плечу. Она молниеносно включила фонарик и увидела ползущего мохнатого паука. Членистоногое выглядело гадим и поразительно гигантским. Девушка едва не закричала, стоило ей по-настоящему понять, что за создание к ней прикасается. Паук, судя по всему, не имел на самку человека каких-либо планов. Неудачное для него стечение обстоятельств предрешило его судьбу. В его крохотном мозге появилось желание спуститься по тонкой паутинке аккурат в тот момент, когда Лена проходила прямо под ним.
   Она с резким хлопком опустила ладонь на паука, и он превратился в студень с торчащими лапками. Лена поспешила смахнуть его с оголяющей плечи майки. Паучок полетел вниз и, расплющенный, остался лежать на тронутом плесенью деревянном полу. Парни не заметили, что Лена начала отставать от них и Саша потянул за металлическую ручку. Дверь с недовольством подалась. Держа в руках фонарь, Лена подошла к парням.
   - Зря ты его включила. – Прошептал Рома. – Лучше выключи.
   - У меня на плече был паук. – Лена отключила фонарь.
   - Какой ужас. – Вмешался Саша, изображая гримасу отвращения. – Как тебе удалось выжить?
   - Очень смешно. – Она толкнула его рукой в спину. – Иди давай.
   Мрак стал густым и почти непроницаемым. Троица находилась у начала коридора. Рома закрыл за ними дверь. Саша включил фонарь. Лена торжествующе на него взглянула. Он изобразил, что ничего не видит. Им требовалась одна из комнат. Сегодня лучшее время для того, что они задумали. Глаза подростков привыкли к темноте. Фонарь в руке Саши погас. Кругом ощущался лёгкий запах сырости. В остальном начавший зарастать дом казался обитаемым.
   - Где начнём? – Донёсся шёпот из элегантно сложенного силуэта.
   - Думаю, там. – Рома указал в сторону кухни.
   - Что ж, раз ты так решил, будет по-твоему. – Покорствовал Саша.
   Из осмотренных комнат выбор компании пал на кухню. Трое расположились на покрытом линолеумом полу. Лена извлекла из красной сумочки, переброшенной через плечо, незаменимые атрибуты сегодняшнего ритуала: три невысокие свечи, столько же подсвечников, ярко-красная губная помада, прямоугольное зеркало, что позаимствовано у бабушки, которой она обязательно вернёт взятую вещицу, перочинный нож. Его лезвие блеснуло с лунном свете, пробивающемся через оконное стекло.
   - А это зачем? – Спросил Рома, когда из сумки показался нож-бабочка.
   - На тот случай, если что-то пойдёт не так. – Уверенно объяснила она. – И да, так как я всё-таки девочка, холодное оружие не для меня. Кто-то из вас хочет его взять? – Нож демонстративно затанцевал в руке Лены.
   - Ну я возьму. – Саша протянул руку.
   - Ты такой смелый. – Просюсюкала единственная в компании девушка и передала ему нож.
   - Да, я такой. Мне ведь четырнадцать. – Рома усмехнулся, Лена вызывающе улыбнулась. – Что смешного?
   - Нет-нет, всё в порядке. Я предлагаю начать.
   - Наконец-то. – Рома выразил нетерпение.
   - Сперва потребуется нарисовать дверь и ведущие к ней ступени. – Лена положила зеркало перед собой и начала выводит дверь губной помадой. Она попросила кого-нибудь посветить на зеркало. Саша держал в руке смартфон, излучавший голубоватое свечение. Все внимательно смотрели на появлявшиеся на поверхности зеркала аляповатые фигуры. От двери Лена рисовала ступени. Первая, вторая. Получилось четыре.
   - Так, с этим закончили. Теперь зажжём свечи и выключим свет. Рома, держи свечу. – Вместе с ней она подала ему спички. – В центр по положим зеркало, а во трём его сторонам – свечи. Я читала, что их число должно равняться числу вызывающих.
   - Ты правда думаешь, что она придёт? – Голос Ромы отличался спокойствием.
   - Надеюсь.
   - Надеешься? Зачем?
   - Это интересно. Представьте, что у нас получится. – Её глаза блеснули в свете фонарика.
   - Ну допустим. Что дальше?
   - Дальше каждый сможет попросить у неё всё, что пожелает. В старину люди вызвали разных духов, чтобы те помогли собрать хороший урожай. – Рома зажёг свечу. Передал коробок спичек внемлющему Саше.
   - Ладно, это здорово. – Саша выдал своё присутствие. – И что же можно попросить?
   - Да всё, что угодно. – Не унималась Лена.
   Воцарилось молчание. Саша чиркнул головкой спички о коробок. Сера мгновенно вспенилась и на конце спички затанцевало пламя. Поднесённый к фитилю свечи огонь быстро перебросился на него, разогревая воск. Саша поднял догорающую спичку к лицу, пристального глядя на теряющее силу пламя и спросил:
   - А что взамен?
  - Взамен? В смысле? – Недоумевала Лена.
  - При сделке с Дьяволом, например, человек продаёт душу за любое желание. То, что мы собираемся сделать, тоже сделка.
   - Надо же, весьма разумно. Ты прав, это сделка, но она отличается от сделки с Дьяволом. Если всё это не чушь, кто-то из нас сегодня умрёт. – Произнесённое мрачным тоном предложение заставило молчание зависнуть в воздухе. Кто-то шумно сглотнул слюну.
   - Умереть? Это ведь необязательно. Я слышал, что она может ударить, поцарапать, но убить…
   - В конце концов это сказки. – Урезонил Сашу Рома. – Я пришёл, чтобы пощекотать нервишки. И если вы в это верите, я вам сочувствую.
   - Отлично. Я включу камеру и поставлю на газовую плиту. – Она взяла спичечный коробок, достала спичку и когда свеча озарила её прекрасное лицо, предложила продолжить.
   В комнате стало заметно светлее. Тени подростков двигались на стенах.
   - Возьмёмся за руки. – Она протянула руки Саша и Роме. Парни сцепили руки друг друга. – Вы знаете, что нужно говорить. – Они медленно кивнули во мраке комнаты, сосредоточенно глядя на неколеблющиеся язычки пламени. Тени на стенах замерли. Подростки трижды повторили призыв. Прошла почти минута, ничего не происходило.
   - Саша, дай мне нож. – Он вздрогнул. Голос Лены прозвучал внезапно и отчётливо.
   - Зачем?
   - Просто дай. – Настойчивость голоса не позволяла не подчиниться ему. – Он извлёк балисонг из кармана спортивных штанов. – Держи. Что ты собираешься сде…
   События развернулись с поразительной быстротой. Острое лезвие покинуло заточение с щёлкающим звуком. Высвободив левую руку из ладони Ромы, Лена подставила правую ладонь и нанесла на ней неглубокий порез. Парни заворожённо смотрели на обезумевшую подругу. Она даже не вскрикнула. И прежде чем Саша завершил вопрос, кровь Лены каплями обрушилась на одну из свечей. Раздалось шипение и специфический запах начал обволакивать сидящих у зеркала.
   - Зачем ты это сделала? – Требовал ответа Рома.
   - Теперь она точно придёт. Можем даже не браться за руки.
   - Не очень-то хочется. Твоя рука вся в крови.
   - Да, я знаю. А пока, господа, прикройте свои прекрасные ротики и смотрите на огонь. Если он…
   Пламя мелко дрогнуло. Зрачки Саши расширились. По коже пробежались мурашки. В следующую секунду пламя на всех трёх свечах погасло.
   - О господи! – Заверещал Рома срывающимся голосом, пятясь назад и пытаясь подняться. – Что это за хрень?
   - Тихо. Успокойся. Она здесь. Тихо. – Взволнованно произнесла Лена. Она не боялась или не поняла всей опасности.
   Глаза Саши забегали по тёмному помещению.
   - Ребята, - голос дрожал, напоминая кваканье, - кажется, я её вижу.
   - Что за хрень ты несёшь?
   - Рома, стой! Ты ползёшь в её сторону. Беги, мать твою!
   Он посмотрел назад и увидел, что высокая фигура нависла прямо над ним. Он не успеет убежать. Остальные не моргая вглядывались в темноту. Фигура недвижимо стояла. С головы до ног её покрывала похожая на вуаль тёмная ткань. Рома поднялся и побежал, но возникшая из мрака длинная рука схватила его за горло и, поднимая к потолку, принялась душить. Рома задергался и сдавленно закричал. Звуки эти походили на чавканье. Парень бешено заколотил по скрюченной руке Пиковой дамы.
   - Саня, бежим, ему не помочь. – Наконец интонация дала слабину и стало ясно, что она здорово напугана.
   Рома по-прежнему дёргался в железной хватке Пиковой дамы. Саша бросил взгляд на пол и схватил интересующий его предмет. Не требуя одобрения своих действий, держа в правой руке нож с выкидным лезвием, он бросился на потустороннюю сущность, успев выкрикнуть:
   - Ситуация вышла из-под контроля. – Лена бросилась к двери в надежде ускользнуть от вызванной сущности. Она крепко приложилась к двери и её отбросило назад. Слёзы паники текли из уголков глаз. Она забежала в одну из комнат, схватив стоящий стул и швырнула его в окно, приготовившись услышать звон бьющегося стека. Вместо этого стул застыл в паре сантиметров от окна и рухнул вниз. Раздался громкий грохот. С кухни сипел Рома, к нему присоединился Саша. Он орал во всю глотку, требуя отпустить друга.
   Лена, едва понимая, что делает, ринулась в сторону кухни. В нескольких метрах от неё Пиковая дама убивала её друзей. Она схватилась за ручку двери, ведущей в ванную комнату и взмолилась, чтобы она смогла открыться. Бог услышал её мольбы. Как можно быстрее она закрыла дверь и, нащупав шпингалет, закрылась изнутри в полной темноте.
   Саша почти вонзил лезвие в то место, где у человека находится лицо, когда его рука застыла на расстоянии сантиметра от твари. Пиковая дама схватила костлявой рукой запястье Саши и оглушительный хруст породил волну адской боли по всему телу. Он по-девчачьи завизжал и выронил нож. В другой руке кровожадной женщины Рома перестал сопротивляться, обвиснув как старое тряпье. Призванный монстр без усилий отбросил бездыханное тело парня в стену. Сломавшиеся кости возвестили о своём повреждении хрустящим звуком. На стене осталось тёмное пятно от броска. Забыв о боли, Саша свободной рукой врезал по морде державшего его за руку существа. Под вуалью явно что-то находилось. Непоколебимая Пиковая дама не отреагировала на удар. Через стену Лена услышала, как Саша спросил словно у самого себя:
   - Так значит, ты пиковая дама? – Она молчала, слушая слабосильного юнца, чьё запястье всё так же находилось в её руке. – Ладно. Похоже, ты безмозглая тварь и не умеешь говорить. – Никакой реакции. – Я слышал, тебя можно попросить о чём угодно, и ты это сделаешь. – Он злобно усмехнулся. – Отсоси у меня! Да так, чтобы я кончил прямо тебе в глотку! – Парень безудержно разразился смехом.
   Хватка Пиковой дамы ослабла, она выпустила его из цепких лап. Саша в изумлении уставился на неё.
   - Саша, - невероятно низкий по звучанию, но женский голос, - я выполню твою просьбу.
   - Что?! Ты говоришь? – Вместо ответа она сделала шаг в его сторону.
   - Не вздумай бежать. Иначе смерть твоя окажется мучительной. – Он стоял перед ней почти в полной темноте, поняв, что сегодня умрёт. Пиковая дама приказала ему лечь на пол. Ему ничего не оставалось. Он покорно лёг рядом с убитым другом. Она присела. Его сердце учащённо забилось.
   - Не надо, умоляю. – Рыдал Саша.
   - Ты просил. – Она на четвереньках поднялась над ним и её ноги превратились в руки, заключив запястья парня в кандалы. Парень вскрикнул, когда она сжала сломанное запястье. – Ох, извини. – И по голосу он понял, что тварь улыбается.
   - Прошу, отпусти меня. Что ты делаешь?
   - Собираюсь отсосать тебе – выполнить твою просьбу. – Он почувствовал, как резинка штанов плавно опускается. Парень принялся дергать руками. Их словно полили цементом. Ноги тоже чем-то приковали. Сущность отрастила шесть лап. Он знал, что она повёрнута к нему задом и ничего не мог с тем поделать.
   Пиковая дама спустила штаны и готовилась прикоснуться к пенису парня, миновав последний барьер – ткань хлопковых трусов. Он весь дрожал и лишился сил сопротивляться. Его член встал против воли, и парень услышал, как существо облизывается. Холодные руки потянулись к члену и принялись скользить по нему. Парень ощутил невыносимое удовольствие. Он забыл, что находится прямо под настоящим монстром.
   Он чувствовал, как расслабляющая влажность опустилась на его чувствительный орган и начала нежно массировать. Длинный язык прохаживался по головке. Саша стонал от удовольствия. Ещё никогда он не испытывал что-то похожее. Скрытая вуалью и ночь голова Пиковой дамы опускалась и поднималась. Громкие сладострастные стоны парня начали ей нравиться, но она совершенно не жалела, что вскоре убьёт его.
   Саша почувствовал приближающийся оргазм. Он зародился где-то глубоко и неотступно двигался наверх. Ближе и ближе. Совсем близко. Парень учащённо задышал, все мышцы тела готовились напрячься.
   Сперма бурным поток вырвалась из пениса прямо в горло Пиковой даме. Парень скорчился от неземного удовольствия. По телу прошёлся мощный электрический ток. И когда удовольствие подошло к концу, он взвыл от боли, которую раньше не испытывал. Огненная боль пронзила пах. Острые зубы твари вонзились в мягкую плоть и отсекли пенис до того, как Саша понял, что случилось. Скрывающая лицо вуаль прилипла к окровавленному рту Пиковой дамы. Она отпустила парня и молча наблюдала за его страданиями. Кусок плоти валялся у её ног. Парень дико вопил, держась за место, где раньше находился его детородный орган. Оттуда фонтаном вырывалась кровь. И пусть никто этого не увидел, губы Пиковой дамы тронула широкая улыбка. Оставляя после себя кровавую полосу, Саша пополз в коридор. Он понимал, что жизнь его кончена и знал, что теперь он не такой целый как пятью минутами раньше. Уложившись на спину, он потерял сознание.
   Из рваной раны в пахе хлестала кровь.


   Мухи прекратили жужжать, сошла относительная тишина. Лёгкими шагами Леся приближалась к кухне, где начавший остывать чай с нетерпением ждал, когда она его пригубит. Антон посмотрел на мать, направляющуюся к раковине. Покрутив вентиль, Леся подставила руки под прохладную струю и начала активно их мыть. У раковины лежал кирпичик розового мыла. Женщина протянула к нему руку и вскоре пена вместе с водой исчезала в сливном отверстии металлической раковины. Принесённый вместе с чайником полотенец быстро сыскал применение. Леся уселась на деревянный стул, и, подперев подбородок, поблагодарила сына за приготовленный чай.
   - Пожалуйста. А что это было? Ты гонялась за мухами, будто тебе шесть лет.
   - А-а-а, - протянула Леся, - это осталось у меня с детства. Никогда не могла переносить их жужжание. И представь, что за бактерии они могут переносить на своих лапках.
   - То есть, ты не сошла с ума? – С наигранной серьёзностью спрашивал Антон.
   - Не стану зарекаться, но пока нет. Хотя знаешь, мой ответ не может быть индикатором моего сумасшествия, если допустить, что это реально так. А всё потому, что сумасшедшие редко считают себя не такими, как все и обычно яро отрицают своё сумасшествие.
   - Отлично. Я думал, ты меня успокоишь. А вместо этого получил маму, которая, возможно, сбрендила. – Он засмеялся, явив идеальные во всех отношениях зубы. Его смех встретил одобрение со стороны матери, и они оба, сидя с за старым кухонным столом, добродушно смеялись.
   Электронные часы на левом запястье Антона показывали половину третьего. С востока поплыли кудрявые облака, накрывая землю дырявым одеялом тени. Печений из песочного теста заметно убавилось в полиэтиленовом пакете. Чайные кружки стояли пустые и чистые. Мама Антона помыла их сразу после чайной процедуры. Дом пустовал. Лишь засохшая лягушка, так и оставшаяся лежать в раковине, зажмуренными глазами всматривалась в проникающий через окна свет. Ну улице, прямо перед домом трудились люди.
   Леся решила помыть две несчастные кружки, после чего выйдет во двор и примется придавать ему надлежащий вид. Поджарый мужчина поблёскивал рельефной мускулатурой под ярким июльским солнцем. Леся не упускала возможности полюбоваться его накачанным телом. Выступающий на коже пот придавал сходство с бодибилдерами, чьи тела так ослепительно блестят на показах. Его чёрные волосы на голове, сформированные в аккуратную причёску, придавали ему изысканности и утончённости, а короткая борода, за которой он явно неусыпно следит, делала его мужественное лицо брутальным и строгим. Хотя Леся поняла, что перед ней чистой воды добряк. В карих глазах читалось дружелюбие и безграничный альтруизм. Вырывая с корнями высокую траву, Леся не могла не поворачивать голову в сторону этого симпатичного мужчины. Его мускулистые руки резко водили ручную пилу взад-вперёд, таким образом укладывая детей и подростков клёна на землю. Женщина не собиралась тесно общаться с Романом, во всяком случае, слишком тесно. Ей впервые в жизни доводилось лицезреть столь динамичную и выразительную картину. В нём чувствовался настоящий мужчина.               
   Появившись, он распорядился обязанностями незнакомых людей так, как если бы это была родная семья. Роман провёл краткий курс ознакомления Антона с косой и показал, как достичь с ней консенсуса. Поначалу парню казалось, что коса – худшее из когда-либо созданных человеком орудий труда. Но задавшись вопросом, много ли орудий труда ему известно, решил, что явно погорячился. Первые десять минут коса в его руках напоминала строптивое животное, одержимое желанием вырваться из рук. Но благодаря похвалам и подстёгиваниями Романа Антон не лишался выдержки и продолжал искать способ подчинить себе косу. Поняв, что парень не безнадёжен, Роман плавно перешёл к Лесе и поручил ей менее сложное по сравнению с заданием сына дело. От неё требовалось всего лишь вырывать излишне высокую траву. Остальное он пообещал взять на себя после завершения вырубки клёнов. Его производительность обещала в скором времени довести сказанное до исполнения.
   Лёша размахивал серповидным лезвием косы около ведущего к пруду сада. Получалось неплохо. Стоит за что-нибудь взяться, как это медленно, но получается. Стебли трав ложились с шелестящим звуком и расположенные в носу рецепторы стали улавливать особый аромат сочащегося сока. Антон неспешно размахивался и скользил лезвием. Занятие стало постепенно его увлекать, и парень забывался, а губ коснулась лёгкая улыбка, когда промелькнула мысль о его сходстве с палачом. Он в открытую, без скрывающей маски лицо приводил в исполнение несправедливое наказание. Получалось, он настоящий фитоманьяк, на чьём счету уже несколько сотен жертв. Раз за разом он приближался к саду, заросшему незнакомой растительностью. Слева его встречала какая-то постройка, возможно, служившая хранилищем зерна. Не выдавая усталости, Антон размахнулся и без особых трудностей скосил приличное число тонкий стеблей. Они рухнули и освободили ему дорогу. Спустя десять минут от продрался к пруду и застыл, наблюдая зеркальную кладь и прозрачность воды. Дюжина домашних уток, крякая и непрестанно ныряя, проплыла в десяти метрах от берега, на котором стоял Антон, держа в руках косу. Белоснежные утки, похожие больше на лебедей, если бы не короткая шея, перекрикивались между собой на понятном только им языке. Антон подумал, что вряд ли они издают неприятные нашему уху звуки напрасно. Скорее всего, каждый несёт строго определённую информацию и для них вполне сносен. Пятнадцатилетний парень, стоя у кромки берега, покрытого слоем из года в год отмиравших листьев, понял, что хотел бы понять, о чём ведут беседу удалявшиеся утки. Они бодро и, казалось, весело мотали головами, перебирая под водой перепончатыми лапами. Парня покорило равнодушие и незаинтересованность птиц стоящим на краю берега человека, напоминавшего скорее смерть с косой, по непонятной причине толи заблудившейся, то ли впавшей в депрессию. Утки не удостоили его и толики внимания, что выдавало их абсолютную уверенность в собственной недосягаемости.
   Парень подумал, что идея искупаться в прохладной воде посреди знойного июльского дня по завершении работы вполне достойна рассмотрения. Он грезил наяву, как прохлада обволакивает его изнурённое жарой тело и уносит, уносит всё дальше от житейских хлопот и трудностей переживаний по поводу переезда и той надписи, что он поторопился стереть и скрыть от матери. А сейчас самое время завершить начатое и приблизится к погружению в целебную прохладу озера.
   Сад, представленный тремя яблонями с крупными рдеющими яблоками на ветвях, сбрасывал образ дикого поля и преображался по мере падения специфически благоухающих растений. Усталость начинала себя проявлять, когда Антон, практически скосив всю высокую траву, приблизился к тёмному пятну – тени под обширными кронами старого дуба, стоявшего на границе с соседним участком. Выдохнув с осознанием ближущегося завершения работы в саду, Лёша размахнулся и направил лезвие на обречённые растения. Достигшие колоссальной высоты лопухи из поколения в поколение преданно скрывали то, что должны были скрывать. Металл наткнулся на что-то твёрдое и раздавшийся хруст ознаменовал разрушение невидимой находки. Положив косу, Антон направился к широким листьям, явно хранившими некую тайну. Он раздвинул их в поисках издавшего хруст предмета. В зарослях лопухов, поражавших своим гигантизмом, ему удалось обнаружить ветхую древесную панель. Он поднял её и принялся рассматривать. Повернув её, обнаружил изрядно изуродованную временем надпись. Не составляло труда представить, что он наткнулся на могилу животного.

   Он не помнил отца добрым, ни разу не видел на его лице тени улыбки, (кроме той, что касалась его мерзких губ при стегании мальчика кнутом или избиением жёсткой веткой) не мог назвать причину, по которой отец стал жестоким, ровно как и не понимал того, за что страдает и почему именно ему так не повезло.
   Отец в очередной раз доказал, что является низшим звеном эволюции и достоин смертной казни через что угодно за исключением расстрела. Расстрел слишком мягок и стремителен по отношению к подонкам вроде него. Люди, проявляющие жестокость в свойственной ему степени, должны умирать долго и мучительно, чтобы искренне раскается в содеянных грехах. И речь не о религии вовсе. «Грех» - не то понятия, что требуется для отражения всей низменности его поступков. Лишь неспешное выдирание ногтей способно полностью воздать ему по заслугам.
   Выдался тёплый августовский день. Восьмилетний Серёжа ловил жучков на поляне, расположенной вблизи его дома. Тёмный загар за большую часть лета успел покрыть кожу лица, шеи и рук мальчика. Здесь он забывался о реалиях жизни. У восьмилетнего мальчика имелось на то веское основание. Если твой отец нещадно избивает тебя при малейшем, как ему кажется, неподчинении, это серьёзный повод замкнуться в себе и молча ловить насекомых на крошечном клочке земли. Тогда ему этого вполне хватало. Природа наградила его железной психикой и развитием не по годам, а ещё ему досталась превосходная мать, также подверженная нападкам полоумного мужчины, что приходится ему отцом. Если спросить десять случайных детей, чего они боятся, многие, примерно семь или восемь, ответят, что боятся темноты или монстров, живущих под кроватью. Серёжа нёс тяжкий крест оставшихся двух-трёх детей. Он, с вероятностью чуть ли не ста процентов ответил бы, что его страх – полностью вышедший из-под контроля отца гнев. Тогда здоровенному мужику ничто не помешает прикончить, пусть и случайно, мальца вроде него. Поэтому мать с усердием вдалбливала в сознание сына не разъярять отца. Раз наказание, значит так нужно. Она прекрасно понимала, что живёт жизнью рабыни, в чьи обязанности входит стирка одежды, приготовление еды, но также с уверенностью могла заявить, что другой жизни у неё не сложится. Ей некуда бежать, если корабль начнёт тонуть. А по факту, она уже несколько лет пыталась продержаться наплаву с огромной пробоиной в корпусе. Это достижение обязано рьяному насосу, работающему круглосуточно и бесперебойно. Стоит процессу немного сбиться с установленной последовательности, как бездна заглатывает тебя. Она не хотела терять сына – единственный луч свет, пробивающийся сквозь пропитанный мраком мир. Муж давно перестал быть мужем, а жизнь стала иллюзией. Смотря правде в глаза, она жила ею на протяжении ни одного года и её старый насос плохо справлялся с откачиванием воды из уходящего на дно судна.
   В те редкие минуты, когда демон их дома уходил достаточно далеко, чтобы не озираться при каждом шорохе в мольбе не получить очередной подзатыльник от зверя в человеческом обличии, мальчик проводил всё время наедине с матерью. Они часто рыдали в объятиях друг друга и с течением времени эта горькая традиция не исчезала, становясь только сильнее и значимее. Его мать винила себя за ошибки прошлого, когда не придала значения случайному поцелую с мало знакомым парнем и тому, что за тем последовало. Она помнит серию ярких оргазмов, настигнувших её на чужом сеновале и его тёплые объятия. В юношеские годы любовь, казалось, останется навсегда, даже если пройдут десятки лет, и они заметно изменятся. Собственно, каждого из них затронули изменения. Из романтичного юноши появился жаждущий страданий близких людей садист, а мечтательная девушка стала лишённой радостей жизни рабыней. И только одно держит её в шаге от самоубийства. Серёжа. Иногда она думала о том, что просила не злить мужа ради себя. Эти мысли не давали ей покоя и разрывали на части. Неужели эгоизм настолько сильно взял верх над прочими, куда более благородным качествами, раз она опустилась столь низко? В таком направлении она совсем скоро начнёт бить сына, чтобы тот реже провоцировал мужа на наказания с его стороны. Долгие размышления привели её к тому, что она любыми доступными способами станет защищать сына, даже если это поставит под угрозу её собственную жизнь. Она откровенно мечтала убить мужа, перерезав ему горло ножом во сне. Но что подумают люди? Сына у неё отберут, а он – всё, что играет роль в её никчёмной жизни.
   Существование Серёжи в крошечном мире, наполненном жестокостью и насилием, смешанными в нечто единое и неразрывное, скрашивал малюсенький клубочек шерсти белого цвета с чёрными пятнышками на лапах и груди, умеющий мурчать и понимать его как никто другой после проницательной матери. Феликс появился в их семье крайне внезапно. Как и многие дети Серёжа мечтал о домашнем питомце, однако, в отличие от большинства, не заявлял о своём сокровенном желании родителям. Безусловно, мать с радостью приняла бы идею завести кого-то маленького и пушистого. Отец же, скорее принялся бы жрать землю, чем позволил бы сыну что-то подобное. Тем не менее, жизнь полна неожиданностей, что, собственно успело в красноречивой форме открыться Серёже, но однажды – с чертовски положительной стороны. Может, днём раньше, как раз до своих именин, он на удивление хорошо выкопал две грядки картофеля, а может, инопланетяне, видя незаслуженные страдания малыша, на один день похитили зверя из их семьи и даровали точно такого же внешне, но кардинально отличающегося внутренне. Серёжа никогда не забудет, как отец в несвойственной ему манере нейтрально позвал сына, поздравил с праздником и явил из-за спины настоящее божье создание. Глаза котёнка словно умоляли вызволить его из рук тирана. Серёжа с неподдельным изумлением перенял котёнка и с тех пор именовал его Феликсом. Отец весь оставшийся день вёл себя странно. В сердцах жены и сына забрезжила призрачная надежда, что он останется таким навсегда и больше не придётся жить в постоянном страхе, поддерживая меж тем работу насоса.
   Как оказалось, отец на следующий день вновь принял привычную форму и по дому деловито вышагивала свинья. Мать Серёжи долго ломала голову над тем, как объяснить то нестандартное поведение мужа и заключила, что это очередной способ причинения страданий. И на этот раз душевных. Вера – это то, что, подарив, не стоит отнимать. Её изъятие ломает, коверкает души. И, судя по всему, каким бы подонком не являлся отец несчастного мальчика, он прекрасно знал, чего добьётся одним днём «примерного поведения». На тот момент женщина не могла вообразить, насколько близко подошла к мотивам мужа в отношении подарка сыну и фальшивого дня в целом.
   Феликс рос удивительно воспитанным котом. Его воспитание давалось Серёжке с завидной лёгкостью, а Феликс добровольно следовал по пятам за мальчиком. Отец запрещал жить коту дома, но что касалось тогда ещё уверенно стоявшего крыльца, не возражал против его проживания там. Серёжа отыскал достаточно просторную ёмкость, использовав её в качестве лотка и наполнив песком. Он регулярно менял песок и не позволял себе лениться, ведь отец мог разразиться чудовищной яростью, уловив малейший запах, выдающий присутствие кота, не сомневался девятилетний мальчик. Его мать тоже полюбила Феликса и с уходом по-прежнему злостного садиста они стали проводить время втроём, гораздо реже давая волю слезам. Серёжа как-то раз осмелился спросить у матери, может ли отец причинить вред коту. На вопрос сына она ответила, что его отец хоть и полный псих, он не станет вредить животному, особенно если принять во внимание тот факт, насколько Серёжа о нём заботится.
   Полуторагодовалый Феликс и десятилетний Серёжа становились максимально близки, насколько могут сблизиться человек и животное. Между ними установилась тесная связь и они начали буквально понимать друг друга. Эмоциональное настроение Серёжи часто передавалось коту и тот всячески пытался утешить своего хозяина, несмотря на то, что это не всегда оканчивалось успешно. Случалось, в очередной раз выбежав из сарая и минуя заплаканную мать, не обращая внимания ни на что, он заключал в объятия преданного кота и засыпал под его убаюкивающее мурлыканье. Серёжу не уставали поражать глаза Феликса. Стоит в них взглянуть – утопаешь в бесконечной синеве. Феликс вряд ли мог похвастаться породистостью, но его голубые с переливами глаза выдавали кое-какие корни. Помимо цвета они впечатляли заключённым в них пониманием. Мальчик, когда становилось совсем тяжело физически и морально, а водружать на единственную женщину в его жизни дополнительную ношу из проблем не казалось разумным, шёпотом изливал переживания и накопившуюся боль. Из кота получался превосходный слушатель. Не потому что он никогда бы не сумел перебить мальчика, а потому что по-настоящему мог прочувствовать его напряжение и всеми усилиями поспособствовать его снятию. За это Серёжа безгранично любил кота, о скорой потере которого не мог представлять даже в самых кошмарных снах. Он предпочёл бы отсечение конечности, смерть или двухчасовое бичевание кнутом, что никак не уступало двум остальным пунктам потере бесценного питомца, успевшего стать незаменимой и значимой частью его жизни, наполненной отчаянием, грустью и тем, что их порождало.
   Этот жуткий день не смогло затмить ни одно событие из произошедших после него. Потягаться могло разве что обнаружение у него лейкемии спустя двадцать с лишним лет, однако в тот момент он испытал совершенно иные чувства. Требовалось бороться. Бороться за собственную жизнь. И единственное, что ему оставалось после диагностирования болезни – верить. Доктора услужливо подавали ему поводы для веры, разнообразными способами подкрепляя её. Он ни за что бы не признался жене и сыну, что устал вести борьбу, чей финал не предугадает только умственно отсталый или абсолютный слепец. Не признался бы, что невыносимая жажда смерти распирает его в противоречии с желанием жить ради любимых людей. Ирония поражала: начавшийся стабильный и обещавший оказаться благополучным период его жизни галопом рвался к финишу. Он познал немного хороших вещей, а те что и познавались им, постоянно кто-то стремился забрать, зверски выбить из рук. Его хватке часто недоставало прочности. Подсознательно он винил себя за то, что не сумел предотвратить случившееся в тот злополучный день.
   В памяти навечно остался истошный крик отца. Мужик в безумии вопил, матерясь и твердя имя сына. Серёжа задрожал всем телом и приготовился к выволочке всех времён. Крупномасштабная трёпка нетерпеливо требовала детских рыданий и срывающихся со щёк слёз. Вопли отца доносились с крыльца. Мальчик приготовился поймать крупного кузнечика, когда пронзительно громкий рёв садиста разметал в дребезги казавшуюся устойчивой тишину. Августовский воздух в секунду охладел на десять градусов. Ватные ноги против воли несли его прямиком на источник водопада мата и проклятий. День у отца не задался. О чём свидетельствовал срывавшийся голос. Местами гневные тирады прерывались хрипами. Стоило мальчику подойти к отцу на расстояние вытянутой руки, как тот мёртвой хваткой вцепился ему в плечо и нещадно надавил костлявыми пальцами. Лицо мальчика скривилось от боли, и он невольно опустился на колени, сдавленно закричав. Отец приказал немедленно подобрать сопли, пообещав в противном случае непременно оторвать ему что-нибудь. С усилием мальчик сомкнул рот. Отец наклонил его, затем сильнее, и ребёнок приложился к твёрдому полу лицом. На лбу появилась царапина, принявшаяся кровоточить. Капельки крови окропили пол. Мальчик вновь едва не закричал, вовремя вспомнив предупреждение отца. Перед ним возникла отцовская кроссовка. Шипя, отец спросил сына, видит ли он кроссовку. На что мальчик дрогнувшим голосом ответил положительно. Не успев получить ответ, отец схватил его за шею и направил лицом мальчика прямиком в недры кроссовки. Удушливый запах дерьма молотом ударил в нос. Серёжа начал кашлять и из его рта хлынул поток жидкости. Она залила кроссовку, приведя отца в безумную ярость. Вулкан готовился к извержению. Подонок спрашивал сына, как ему такое благовонье, удерживая над смердящей дерьмом обувью. Серёжа не мог ответить, его сводил с ума адский смрад. Рвота не планировала останавливаться.
   Отшвырнув Серёжу в сторону и наконец его отпустив, оставив красный отпечаток ладони на тонкой шее, деспот уверенно направился в сторону безмятежно дремавшего на кресле кота. Рвотные позывы прекратились и Серёже открылась ясная картина, как отец хватает бесценное животное за задние лапы и опускает вниз головой. Феликс, выдернутый из сна, заверещал и оцарапал равнодушного к боли монстра. Кот извивался подобно ужу на сковороде в железной хватке мужчины. Слёзы подступили к глазам Серёжи, и он импульсивно, не отдавая отчёта, что происходит, погнался вслед за удалявшимся отцом. Мальчик понял безысходность положения без слов и продолжавший бороться с мёртвой хваткой отца Серёжи кот трагично дополнил неизбежность грядущих событий. Он воинственно шипел и извивался, нанося удары когтями один за другим. Рука мужчины напоминала кусок телятины. За ним тянулась дорожка из алой жидкости. Не обращая внимания на стенания сына и непрекращающиеся атаки Феликса, полоумный мужчина как робот неотступно следовал к цели. «Куда он его несёт? Что ему нужно?»
   Ответ нашёлся убийственно скоро. У сарая, опираясь на стену, стоял топор. Им отец отсекал головы курам, время которых пришло. Мальчик ринулся со всех ног в наивной надежде опередить отца и схватить орудие будущего убийства утихшего Феликса. Его белая шерсть превратилась в розовую с ярко-алыми пятнами. Мальчик споткнулся о ненавистный булыжник и пока поднимался, его отец завладел топором, одержимо улыбаясь и скаля жёлтые от огромного числа выкуренных сигарет зубы. Теперь он шёл прямиком к массивному пню, на котором виднелись кровавые подтёки недавно убитой курицы. Серёжа с ужасом упал на колени и стал умолять отца не делать этого. Читавшееся в его глазах безумие говорило, что он останется непреклонным, а смотреть на валяющегося у него в ногах молокососа ему нравилось.
   Голова кота послушно лежала на пне. Это был очень послушный кот. Как и многие другие, он любил, когда ему чесали за ухом, а ещё ему нравилось играть с бумажным бантиком, привязанным за ниточку и охотиться на солнечных зайчиков. Он любил своего хозяина и никогда его не забудет. Феликсу жаль расставаться с этим одиноким маленьким сердечком. Сообразительный кот знал, что последует за последней паузой в его жизни. Безумным тоном отец Серёжи издевательски произнёс: «смотри!», занося наточенное лезвие топора точно над шеей смирившегося с печальной участью кота. На пути невероятно быстро опускавшегося лезвия появилась рука мальчика, отчаянно желавшая спасти Феликса. И через мгновение вместе с увиденной отсечённой головой кота, фонтанирующей брызгами крови, мальчик почувствовал, как появившаяся из ниоткуда мать за несколько долей секунд до контакта с лезвием пулей ударилась ему в грудь и спасла тем самым руку, а возможно и жизнь ребёнка.
   Они повалились на траву. Оба рыдая и уставившись на обезглавленное тело Феликса, дергавшееся в неудержимых конвульсиях. Отец разразился диким смехом и отбросив топор в траву, удалился по-прежнему безудержно хохоча. Серёжа, не в силах наблюдать душераздирающую картину, уткнулся влажным лицом в материнскую грудь. Он бессильно вздрагивал, заикаясь и захлёбываясь от слёз. Мать прижимала к себе сына и мысленно убивала мужа, ставшего её по какой-то чудовищной ошибке. Брызги крови высоко поднимались и в радиусе четырёх метров трава покрылась кровавыми крапинками. Лицо мальчика и женщины покрывали капли крови, но на них никто не обращал внимания. Тело кота, лишённое головы, мелко подрагивало задними лапами. Кровь равномерной струёй вытекала из того места, где раньше шея соединялась с головой. Женщина поспешила увести сына с места убийства его единственного друга, прикрывая ладонью глаза ребёнка, чтобы тот повторно не увидел последствия апогея человеческой жестокости.
   С наступлением вечера слёзы мальчика иссякли. Осталось смутное осознание невосполнимой потери. Отец не стал выбрасывать тело Феликса, оно по-прежнему недвижимо лежало у основания приобретшего алый оттенок пня. Мальчик заперся в крохотной комнате, его спокойном уголке и за прошедшие часы насквозь вымочил подушку. Его охватила волна шока и ступора. Межрёберные мышцы судорожно сокращались при каждом вдохе. Серёжа ощущал нехватку воздуха, но больше всего – ощущения тепла на груди, безвозмездно даримое отошедшим в мир иной голубоглазым Феликсом.
   Настенные часы показывали четверть седьмого. Солнце клонилось к западу. Что бы ни происходило под его лучами, оно всегда остаётся непоколебимо равнодушным. Где проливается кровь беззащитных созданий, яркий солнечный свет освещает земную поверхность. Сил на рыдания не оставалось, душу ребёнка заполнила всеохватывающая жажда отмщения. Карие глаза болезненно поблёскивали. Детские кулачки сжались до побеления костяшек пальцев. Пришлось вспомнить, что нужно держать себя в руках и не поддаваться кратковременному безумию, растянувшемуся на часы. Перед мысленным взором постоянно возникали центральные образы: беспорочный кот и дьявольское отродье, лишившее его жизни. Мальчик почувствовал в жилах закипающую злость, его тело наэлектризовалось и гудело разрядами молний. Одним усилием мысли ему удастся сломать отцу руку и впечатать его в стену. Злость, гнев ярость соединились в однородную гремучую смесь. Оставалась капля, прежде чем он вышибет дверь комнатушки, где вынужден ютиться и расправится с отцом, как бы тот далеко не находился.
   Серёжа до последнего отказывался верить в безрассудный поступок кота, послуживший предлогом его смерти. Тот Феликс, знакомый мальчику, ни за что не рискнул бы проверять судьбу на преданность. Лоток со вчерашним чистым песком остался пустовать, пока в порыве бешенства мальчик не вышвырнул его на улицу прямо в стену сарая. Лоток звучно брякнул и ввысь поднялся песчаный клуб пыли. Серёжа взвизгнул и упал на колени рядом с окровавленным телом кота. Запёкшаяся кровь успела привлечь десяток мух. Они облизывали поверхность обширной раны, оценивая превосходный вкус молодой крови. Порывистым движением руки мальчик отогнал слетевшихся насекомых. Дрожащими руками и с гулко колотящимся сердцем он отправил лишённое головы тело в белый мешок, найденный им в гараже среди гор ненужного хлама. Мягко и заботливо, словно кот ненадолго уснул и отсутствие головы – холодящее кровь ведение. Даже если и так, разве положено помещать спящее животное в мешок из-под удобрения?
   Наступил черёд самого тягостного решения. Оставить скрывшуюся в траве голову лежать на месте, не терзая изрядно расшатанную психику или, задействовав весь глубинный потенциал, протянуть к отсечённой кошачьей голове сотрясавшуюся руку. По ту сторону берёзового пня находилась голова Феликса. Распахнутые глаза устремили стеклянный взгляд в бесконечное голубое небо. В полной нерешительности мальчик обогнул громоздкий пень и увидел обезжизненные глаза Феликса. Рыдания вновь подступили к горлу, но мальчик сумел их умерить. Они застряли где-то совсем недалеко от голосовых связок, растворившись в стойкости Серёжи. Его рука нащупала голову животного и, ощутив нечто липкое и склизкое, быстро вернулась обратно. Усилием воли он не позволил пальцам ослабить хватку, потому что знал, что не сможет её возобновить. С глухим ударом голова Феликса присоединилась к лежавшему внутри непроницаемого мешка телу. Трудное дело завершено. Трепещущие от только что пережитого ноги и руки не давали прийти в себя. Учащённое дыхание со свистом вырывалось из горла мальчика. Уперев руки в колени, он согнулся, чувствуя подступающую тошноту. Вобрав полные лёгкие воздуха, мальчик прерывисто выдохнул. Второй и третий вдохи привели мальчика в чувства, и он вспомнил, ради чего пришёл.
   Мрачный и полный скорби взгляд обратился на белый мешок. Мальчик направился в дом, откуда вынес пишущую синими чернилами ручку. Недалеко от сарая от отыскал полотно фанеры и нацарапал на поверхности крупные слова, сложившиеся в короткое предложение, наполненное вселенской болью утраты и печали. Лежавшая по правую сторону от него вытянутая дощечка сыскала применение в обряде Серёжи. Оставалось найти притаившиеся в грудах ненужных вещей гаража гвоздь и молоток. Поиски не заняли слишком много времени. Сосредоточенно мальчик проштудировал каждый квадратный метр гаража. Молоток назло оказался на одном из самых видных мест. Его ложей стала невысоко расположенная полка. А проржавевший гвоздь валялся среди россыпей шурупов, гаек и канцелярских кнопок.
   Мальчик прибил лист фанеры к двадцатисантиметровой узкой дощечке и, водрузив получившуюся конструкцию на плечо, взял похожий на саван мешок и понурой походкой, тихо уливаясь слезами, последовал в сад. Оставив мешок и что-то напоминающее надгробие в окружении стрекота кузнечиков и трелей птиц, удалился за штыковой лопатой. Её пришлось поискать, однако поиски увенчались успехом. Она казалась не в пору субтильному мальчику, что не смогло его остановить.
   Град слёз орошал чернозёмную почву под слоем дёрна. Металлическая часть лопаты непрестанно врезалась в мягкую землю. Он выбрал место в самой тени сада, поросшей лопухом. Отец не увидит захоронение кота. Буйная растительность обеспечит надёжное покровительство. Ткань мешка изредка колыхалась под ленивым ветром. Часть внушительных размеров сумы пропиталась жидкостью со слабым металлическим запахом. Компактная могилка готовилась к принятию в разверстую пасть бездыханного тельца Феликса.
   Десятилетний мальчик выкопал углубление в земле. Оно уходило вниз на сорок три сантиметра, достигая примерно половины этого значения в длину. Феликс не обладал впечатляющими габаритами, чем последний раз оказал помощь своему другу. Серёжа окинул траурным взором неглубокую рытвину и перевёл взгляд на мешок. Сердце заныло, душу терзала чрезмерная боль. Опустившись, мальчик поднял мешок и скудная слеза, скатившись, упала на его поверхность. Точно во сне погрузил так похожую на саван материю в вечное пристанище бренных останков кота, искренне веря, что его следующая жизнь выйдет более счастливой и продолжительной. Тело Феликса поглотила тёмная дыра, а через минуту её место занял извлечённый наружу грунт. Вытерев слёзы, мальчик вонзил в землю самодельное надгробие. Взглянув на слова, он заметил, что очередная капля скатывается по гладкой поверхности щеки.
   «Его звали Феликс» - гласила неуклюже нацарапанная надпись.

Отец никогда не рассказывал об этом трагичном эпизоде своей жизни. Антон любил его. Слишком сильно. И забравший его рак крови заставил любовь уступить место тёмной скорби. Она не сможет уняться со временем, лишь уйдёт в потайные лабиринты сознания до тех пор, пока вновь не решит выйти наружу. И если время лечит, в нашем мире безумно много сумасбродов, принявших это к сердцу ближе, чем стоило. Время не способно что-либо излечить, оно разрушает и создаёт. Оно ни на кого не работает, и эта непреложная истина не подлежит оспариванию. Создавая боль, время терзает душу. Терзая душу, оно рушит непоколебимость в излечении. Мы все больны и никогда не сможем излечиться от внутренней боли. Боль тела оставляет шрамы и воспоминания, иногда – только второе. Боль души навсегда остаётся с нами, успешно уходя на дно в нужный ей момент и, если захочет, ничто не воспрепятствует её возвращению.
   Прямо перед ним, без тени сомнения, могила животного. Её не выдаёт что-нибудь, кроме оставшейся в грунте дыры. С годами пригорок сравнялся с местностью и лопухи сокрыли его от прямых лучей солнца. Здесь, вряд ли на внушительной глубине, покоится бесплотный скелет – эта прекрасная кукла, что живёт внутри большинства существ планеты. И когда наступает черёд, запускается механизм, являющий куклу свету. Водя пальцем по надписи, Антон силился постичь тайные знаки, однако полуразборчивый почерк выдавал усердную работу дождей, ветров и прочих погодных явлений, пережитых до момента обнаружения. Антон не выказывал удовольствия перед осквернением могил, даже если они не принадлежат людям. Ужаснувшись, поспешил поставить рассечённое с эпитафией надгробие на прежнее место. Он нагнулся и вонзил неправильной формы древесные зубы в землю. Оставалось пожелать останкам дальнейшего нерушимого покоя, что по большей части ими приобрёлся.
   Антон не мог знать, какой смертью погиб питомец двадцатью с лишним годами ранее, ровно, как и не ведал о страшном детстве отца. В их семье не существовало запретных для обсуждения тем, однако отец избрал путь «ложь во благо» и вместо реальных ужасов детства представлял сыну красочное и беззаботное полотно пройденного жизненного этапа. Иногда приходилось проявлять чудеса креативности для придания полноты набравшей лихие обороты ахинее. Сергей не представлял, как признаться собственному сыну во лжи, зашедшей неприлично далеко. И вряд ли стоило признаваться, ведь ему самому начал нравиться фантазийный образ никогда не существовавшего в его жизни детства.


   Карликовая комната залилась холодным сиянием. Уходившие вверх на два с половиной метра стены лоснились в безжизненном свете, рождённым крохотной лампочкой смартфона, расположенной под камерой. Удивительно, как малозначительные вещи в непредвиденных обстоятельствах способны влиять на нашу жизнь. Лена взглянула на индикатор заряда батареи и холод прокатился ледяной волной до кончиков пальцев ног. Оставались ничтожные двадцать шесть процентов. А когда литий-ионный аккумулятор потеряет ещё одиннадцать – Лена неотрывно всматривалась в цифры – десять процентов, её окутает тьма, из которой сможет спасти только слабое свечение экрана. Конечно, настройки смартфона позволяют выставить яркость на более высокий уровень, но ведь даже этого надолго не хватит.
   Идиотская прошивка. С трудом получалось не швырнуть телефон в стену, но до чего хотелось. Она безмерно трепетала перед ликом темноты и стоило крикам парней сойти на нет, все мысли направились на поиски способа сохранения драгоценного заряда. Для начала она поставила яркость экрана на минимум, и, потянувшись к значку включения режима «в самолёте», вздрогнула от настигнувшей врасплох вибрации. Кому-то взбрело в голову написать ей в двенадцатом часу. Уведомление от «ВКонтакте». Некая Юля Снегирёва писала: привет. Как дела?
   Лена не могла отвести взгляд от короткого сообщения. Почему сейчас, без преувеличений, в неподходящий момент, забытая лагерная знакомая пишет ей? Последняя отпущенная жизнью шутка? Неплохо, стоит отдать ей должное.
   Ну, - размышляла Лена, - как тебе ответить? Моих друзей только что убила какая-то тварь, пришедшая из другого измерения. Я же, гнусная трусиха, жду, запершись в незнакомой комнате, прихода смерти. А вообще, всё неплохо. Теперь я навсегда усвою, что подобные идеи имеют печальные последствия.
   Не теша себя иллюзиями о завтрашнем дне, Лена напечатала ответное сообщение девушке, с которой она два года назад отдыхала в лагере, и сразу после отправки включила режим «в самолёте». Двадцать четыре процента.
   Дверь резко дёрнулась.


   О господи! Да что там происходит?! Мне кажется, или он он…Стонет. Стонет, как самая настоящая шлюха. А это хлюпанье сводит с ума. Это сон, самый обыкновенный сон. Просто кошмарный. Мне давно не снились кошмары. Так ведь? Конечно-конечно.
   Почему я ничего не вижу? Куда исчезли парни? И где я нахожусь? Так, стена, вторая, третья и четвёртая. Значит, я внутри маленькой комнаты и всё происходящее – реальность? Отбросившая меня назад дверь и застывший в воздухе стул не фантазии моего больного воображения? Ну что за бред? Окружающие не уставали твердить мне, что у меня бурная фантазия. Кажется, моя крыша едет.
   А-а-а! Ну почему оттуда доносятся оглушительные стоны и смачное чавканье? Нужно включить свет. Сейчас я отыщу выключатель и проснусь в тёплой постели. Хватит стонать! Так, ага, он должен быть где-то здесь…Вот! Наконец-то! Что?! Почему не загорелась лампа?
   Ладно, ладно, ладно! Мой телефон. Задний карман. О да! Я держу его в руке. Как много мыслей, они переполняют меня. Чёртов фонарь…Он не может не включиться, так ведь? Ну конечно. О да, я вижу, я вижу! Что за дерьмо кругом?! Крысы!!! Господи, это крысы! Я должна бежать. Стоп! Нельзя. Эта тварь. Мы не думали, что она придёт. Мы всего лишь дурачились. И-и-и…Когда он наконец заткнётся?!
   О нет! Что случилось? Почему он орёт? Нет, вопит. Причина, причина, причина. Что-то ускользает от меня. Я подхожу слишком близко, тяну руку, и оно тут же выскальзывает из моих пальцев. Что происходило до того, как я оказалась в этой комнате? Помню, мы взялись за руки и начали её призывать. До этого я рисовала на зеркале. Потом боль. Несильная, я даже не скорчилась. И запах…Чего? Моей крови. Кровь. А потом пришла она или оно, было слишком темно и мы не могли разглядеть. Видели только силуэт без лица. Она стояла в чём-то напоминающем простыню. Рома запаниковал, когда…Что? Мать твою, я не помню. Но он попятился назад, и мы что-то кричали, когда стало слишком поздно. Саша выхватил предмет. Нож, вряд ли зеркало или свечу. А я…Я убежала. Хотела спасти свою жалкую шкуру. И теперь сижу взаперти, ожидая её прихода. А эта темнота и грёбаные проценты дополняют друг друга. У меня нет ничего, кроме слёз. Я должна не подпускать тьму как можно дольше. Я поставлю яркость экрана на минимум и включу этот режим. Ребята говорили, что это может сберечь батарею. Хватит трястись, сучка! Это ещё не конец. Паника и потеря самообладания губят больше жизней, чем кажется.
   Господи! Это ещё что?! Аха-ха, смешно. Фух! Я-то думала…Не важно, что я думала. Нет времени отвечать.
   Нет времени? Разве так? Это последнее, что у меня остаётся. Если на том всё кончится… (нет нет нет дура замолкни) Пошла на хрен, сбрендившая оптимистка! Я должна ответить. Да, я отвечу и пусть это станет последним делом в моей жизни.

      Саша почти вонзил лезвие в то место, где у человека находится лицо, когда его рука застыла на расстоянии сантиметра от твари. Пиковая дама схватила костлявой рукой запястье Саши и оглушительный хруст породил волну адской боли по всему телу. Он по-девчачьи завизжал и выронил нож. В другой руке кровожадной женщины Рома перестал сопротивляться, обвиснув как старое тряпье. Призванный монстр без усилий отбросил бездыханное тело парня в стену. Сломавшиеся кости возвестили о своём повреждении хрустящим звуком. На стене осталось тёмное пятно от броска. Забыв о боли, Саша свободной рукой врезал по морде державшего его за руку существа. Под вуалью явно что-то находилось. Непоколебимая Пиковая дама не отреагировала на удар. Через стену Лена услышала, как Саша спросил словно у самого себя:
   - Так значит, ты Пиковая дама? – Она молчала, слушая слабосильного юнца, чьё запястье всё так же находилось в её руке. – Ладно. Похоже, ты безмозглая тварь и не умеешь говорить. – Никакой реакции. – Я слышал, тебя можно попросить о чём угодно, и ты это сделаешь. – Он злобно усмехнулся. – Отсоси у меня! Да так, чтобы я кончил прямо тебе в глотку! – Парень безудержно разразился смехом.
   Хватка Пиковой дамы ослабла, она выпустила его из цепких лап. Саша в изумлении уставился на неё.
   - Саша, - невероятно низкий по звучанию, но женский голос, - я выполню твою просьбу.
   - Что?! Ты говоришь? – Вместо ответа она сделала шаг в его сторону.
   - Не вздумай бежать. Иначе смерть твоя окажется мучительной. – Он стоял перед ней почти в полной темноте, поняв, что сегодня умрёт. Пиковая дама приказала ему лечь на пол. Ему ничего не оставалось. Он покорно лёг рядом с убитым другом. Она присела. Его сердце учащённо забилось.
   - Не надо, умоляю. – Рыдал Саша.
   - Ты просил. – Она на четвереньках поднялась над ним и её ноги превратились в руки, заключив запястья парня в кандалы. Парень вскрикнул, когда она сжала сломанное запястье. – Ох, извини. – И по голосу он понял, что тварь улыбается.
   - Прошу, отпусти меня. Что ты делаешь?
   - Собираюсь отсосать тебе – выполнить твою просьбу. – Он почувствовал, как резинка штанов плавно опускается. Парень принялся дергать руками. Их словно полили цементом. Ноги тоже чем-то приковали. Сущность отрастила шесть лап. Он знал, что она повёрнута к нему задом и ничего не мог с тем поделать.
   Пиковая дама спустила штаны и готовилась прикоснуться к пенису парня, миновав последний барьер – ткань хлопковых трусов. Он весь дрожал и лишился сил сопротивляться. Его член встал против воли, и парень услышал, как существо облизывается. Холодные руки потянулись к члену и принялись скользить по нему. Парень ощутил невыносимое удовольствие. Он забыл, что находится прямо под настоящим монстром.
   Он чувствовал, как расслабляющая влажность опустилась на его чувствительный орган и начала нежно массировать. Длинный язык прохаживался по головке. Саша стонал от удовольствия. Ещё никогда он не испытывал что-то похожее. Скрытая вуалью и ночью голова Пиковой дамы опускалась и поднималась. Громкие сладострастные стоны парня начали ей нравиться, но она совершенно не жалела, что вскоре убьёт его.
   Саша почувствовал приближающийся оргазм. Он зародился где-то глубоко и неотступно двигался наверх. Ближе и ближе. Совсем близко. Парень учащённо задышал, все мышцы тела готовились напрячься.
   Сперма бурным поток вырвалась из пениса прямо в горло Пиковой даме. Парень скорчился от неземного удовольствия. По телу прошёлся мощный электрический ток. И когда удовольствие подошло к концу, он взвыл от боли, которую раньше не испытывал. Огненная боль пронзила пах. Острые зубы твари вонзились в мягкую плоть и отсекли пенис до того, как Саша понял, что случилось. Скрывающая лицо вуаль прилипла к окровавленному рту Пиковой дамы. Она отпустила парня и молча наблюдала за его страданиями. Кусок плоти валялся у её ног. Парень дико вопил, держась за место, где раньше находился его детородный орган. Оттуда фонтаном вырывалась кровь. И пусть никто этого не увидел, губы Пиковой дамы тронула широкая улыбка. Оставляя после себя кровавую полосу, Саша пополз в коридор. Он понимал, что жизнь его кончена и знал, что теперь он не такой целый как пятью минутами раньше. Уложившись на спину, он потерял сознание.
   Из рваной раны в пахе хлестала кровь.


   На экране старого «паносоника» ежесекундно мелькали кадры. Излучаемый монитором видавшего виды телевизора свет озарял крохотную, уютно обставленную комнатушку. За окном смеркалось, январская ночь всё плотнее окутывала тёмным покрывалом сельские дома. Этот дом, внутри которого доживает свой век женщина, разменявшая не так давно девятый десяток, находился на некотором расстоянии от остальных, словно срамясь своего существования. Его стены за долгие годы заметно потеряли прочность, красный кирпич осыпался под влиянием сил воды и ветра, а также суровых зим. Несмотря на почтительный возраст, дом всё так же непоколебимо стоит, подкрепляя уверенность в том, что его крыша или одна из стен не рухнет раньше прихода костлявой женщины за его единственным обитателем.
   Телевизор давно требовал замены, он пропах старостью и его место давно находилось среди рухляди на местной свалке или на чердаке в окружении многолетней паутины, свисающей длинными прядями с потолочных балок. Старые вещи редко пользуются спросом у молодёжи, однако пожилым людям нередко становится тяжело менять хоть что-то в своей клонящейся к закату жизни.
   Мария Александровна сомкнула морщинистые веки, сидя в обитом мягким материалом кресле. Её руки, казалось, столетия назад утратили силу и былую лёгкость движений, не говоря уже о привлекательности. Коварно подобравшийся и внезапно набросившийся артрит изуродовал пальцы женщины, сделав их подобием гигантских клешней. Она пыталась обернуть разрушительные процессы вспять, но назвать её попытки успешными вряд ли получится, исходя из того, что в итоге вышло. А в итоге ей удалось лишь получить едва ощутимую фору над болезнью, что на время затихла и вроде бы прекратила ужасающе прогрессировать. Как бы печально то ни было, артрит нанёс зверский удар и последние попытки пожилой женщины противостоять несокрушимому врагу рассыпались в прах.
   Она уснула неглубоким, но вполне настоящим сном, а когда ты стареешь, начинаешь радоваться тому, что прежде воспринималось как обыденность. Согласилась бы она с этим суждением? Возможно. Хоть ей исполнился восемьдесят один год, она сумела сохранить здравое мышление. Не обходилось, конечно, без провалов в памяти, но вряд ли это столь важно, когда многие твои ровесники либо лежат в гробу, либо находятся в психиатрической лечебнице. Если обратиться к Марии Александровне с вопросом, довольна ли она своей жизнью, она, вероятнее всего, понурив голову, с печальным блеском в глазах, даст отрицательный ответ. Радоваться жизни после шестидесяти – особый талант, достойный избранных.
   Красивое, подтянутое лицо смотрело на неё. В руках она держала зеркало, заключённое в металлическую оправу. Внезапно приходит осознание того, что красавица, смотрящая на неё – она сама. Безупречные линии лица, ни единой морщины, искрящиеся энергией глаза. Полная противоположность ежедневной картины, предстающей её глазам по утрам. В этот миг она осознала, что всё реже стала смотреться в зеркало. Да и зачем к нему подходить, если с его поверхности на тебя смотрит призрак девушки, чья красота увяла подобно сорванным полевым цветам, принесённым в дом прохладным июльским утром…
   В её памяти померкли не все краски пронёсшейся с сумасшедшей скоростью молодости. Она по-прежнему помнит, как кружила в танце под звёздным небом у костра в страстных объятиях будущего мужа, ушедшего в мир иной двенадцатью годами ранее. Иногда, подперев подбородок рукой и тоскливо глядя в окно, она ощущала чьё-то незримое присутствие. И каждый раз, стоило обернуться на мнимый зов, кто-то, стоявший позади, спешно исчезал. Исчезал не в полном смысле слова, ведь никто, по существу, не появлялся, но чувство присутствия кого-то, кроме неё самой, покидало пожилую женщину. В те моменты ей приходилось испытывать смешанные чувства: с одной стороны – иначе быть не могло, ведь она столько времени провела в беспросветном одиночестве, что рано или поздно мозг начал бы подбрасывать всевозможные фортели, с другой – что-то потустороннее действительно могло существовать, но кто тогда, спрашивается появлялся за её спиной, когда она меньше всего этого ждала? Вряд ли это мог оказаться кто-то помимо её мужа, как сама предполагала женщина. Правда, не стоит забывать, что прожитые ею годы могли обусловить такое не совсем рациональное предположение.
   Ей нечасто приходилось слушать молодёжную музыку, она отдавала предпочтение ретро и с удовольствием слушала песни ушедшей юности. Нередко с глаз срывались слёзы, вызванные бессмысленным осознанием близящегося конца. Женщина с каждым днём всё глубже закапывала себя в воображаемую могилу. Оплакивая саму себя и давно помахавшую ручкой молодость, она равнодушно смотрела в угол комнаты, где некогда стояла кровать её мужа. Осознание приближения конца терзало её душу, но не приводило в состояние оцепенения, ведь нет ничего более естественнее смерти. Музыка помогала забыться, отвлечься от неказистой реальности. Довольно часто пожилой женщине приходилось задаваться вопросом, на что она готова пойти ради того, чтобы хоть на один день обрести молодость, это сочное яблоко, что неминуемо срывается с ветви и гниёт среди травы и ползающих в ней насекомых, растраченную и столь мало ценимую.
   «Других мужчин» - вырвали её из крепкого сна донесшиеся из телевизора слова. Он работал на низком уровне громкости, но почему-то эти слова буквально прогремели. Блёклые глаза старухи медленно открылись и, сидя на кресле, она устремила сонный взгляд на экран. Потрясающей красоты девушки пела: «мало половин, мало-мало половин» и совершала ритмичные движения руками и бёдрами в такт музыке. Зачарованно глядя на идеальное тело певицы, женщина не могла пошевелиться, удивляясь тому, насколько стара она стала. Теперь её тело представляет собой шмоток плоти, дожидающийся тления в земле до обнажения скелета. Из глаз обильным потоком потекли слёзы, когда заканчивался клип. Пожилая женщина схватила лежавший на подлокотнике пульт и гневно нажала красную кнопку. Экран померк с характерным звуком, и беспросветная тьма поглотила дом. Шум всхлипов и рыданий разрывал тёмное полотно ночного безмолвия.
   
   Существует немало вещей, способных нарушить привычный ритм жизни. Список таких вещей можно представить в виде нескончаемого перечня, чьи границы расположатся невесть как далеко. Иногда это внезапная или вполне предвиденная смерть родственника, хотя, в любом случае, тяжесть удара не зависит от подготовленности родных этого человека. Мы теряем близких и скорбим, на время лишаясь сил двигаться дальше в мире, впадает в холодное отчаяние и бьёмся в неподкупных стенах реальности, силясь смягчить удар своими слезами. Но, как правило, слёзы не способны изменить сложившуюся обстановку – плача, мы помогаем себе выплёскивать накопившуюся боль, становясь, как бы грубо то не звучало, подлинными эгоистами. И это совершенно нормально, учитывая, что такова наша природа. Так мы боремся с сильными эмоциями, когда это столь незаменимо.
   Терпя жизненные неудачи, мы начинаем возрождаться подобно мифическому фениксу, возникая из серого пепла, стремясь обрести прежнюю форму, а если хватает на то сил, – превзойти самого себя, улучшиться, стать совершеннее. Каждый волен выбирать свой путь и это значит, что сделанный выбор не всегда оказывается верным. Кто-то прекращает борьбу, кто-то выходит из игры, но Мария Александровна нашла принципиально новый подход в стремлении заполучить вожделенное яблоко.

   Её мать, умершая в глубокой старости, относилась к обладателям тайных знаний о потустороннем мире, существование которого отрицается многими людьми. А чего следует ожидать? Как смириться с мыслью, что помимо нашего мира есть некий, в чём-то схожий с тем, где мы живём, но подчиняющийся иным законам? Поэтому гораздо легче принять ставшую привычной и обыденной реальность со свойственными ей проявлениями всего сущего.
   Разум отдельных людей способен ощутимо выходить за рамки мышления обычного человека и таким образом открывать для своего обладателя нечто действительно непостижимое и трудно вообразимое с позиции восприятия типичного обывателя.
   Тогда ещё девочка, она несколько раз становилась невольной свидетельницей непонятных обрядов матери, произносящей неразборчивые слова себе под нос, стоя в тёмном чулане в окружении зажжённых свеч. Девочка иногда спрашивала, чем занимается мама в самом страшном, по её мнению, месте дома. Темнота, знаете ли, почему-то занимает особое место среди страхов детства, и трудно однозначно заявить, что именно внушает ужас: ощущение беспомощности в беспросветной мгле или чувство присутствия обитателей тьмы… Таких абстрактных и отвлечённых, неумело слепленных детским воображением, но наделённых поразительной способностью вызывать оторопелость и разобщённость мыслей.
   До того момента, пока девочке не исполнилось десять лет, мать ревностно скрывала детали регулярно происходящего в чулане действа. На то могли иметься не безосновательные причины, которым лишь предстояло открыться. Тот день, день, когда ей исполнилось десять лет, стал выделяющимся на фоне предыдущих. Вряд ли у неё когда-то получится похоронить его под страницами толстой книги жизни, раз по прошествии стольких лет воспоминание остаётся таким же ясным и отчётливым, словно это произошло несколько дней назад, если не вчера.
   Нынешняя старуха, оставшаяся у руин всего, что способно что-то значить для человека, мысленно перенеслась во времена своего детства. Назвать беззаботным его не получится, оно выдалось трудным. Тем не менее, старость, особенно глубокую, нередко отличает навязчивое желание бесконечно переноситься из своего немощного тела. Закрыв глаза, она максимально вдохнула, старческая грудь мерно поднялась и плавно опустилась через несколько мгновений, а перед глазами старухи в своём безбрежном величии вспыхивали и расцветали краски минувших лет. Снова она девчушка, такая радостная и свободная, что, кажется, весь мир готов преклониться перед ней, стоит ей того пожелать.
   Вечер вытеснял знойный день, выдавшийся не в меру беспощадным. На западе угасающий огненный шар раскрасил линию горизонта в кровавые тона. Они переходили из слепящих глаза оттенков в холодные и спокойные. Где-то на небосводе появился едва различимый лунный серп. Он терпеливо ожидал ухода солнца, когда станет полновластным хозяином стелящихся под ним владений. Ночь – удивительное явление…особенно летом. Душный день расступается перед величием ночной королевы и спешно ретируется, походя на несчастного забитого мальчишку. И совершенно не важно, что вскоре им суждено вновь поменяться местами, как это происходит не первый миллиард лет.
   Маша сидела за древесным массивным столом и вязала платьице для своей соломенной куклы. Ей представлялось, что абсолютно негоже девчонке, пусть и не вполне живой (что, в общем-то, легко исправимо детской фантазией), представать перед другими в первозданной наготе. Ручонки девочки совершали уверенные движения, спицы методично формировали всё новые ряды из белых нитей. Комната освещалась несколькими керосиновыми лампами. В доме стояла гнетущая тишина, правда, в силу своей занятости, девочка не обращала на ней ровным счётом никакого внимания. Её всецело охватила увлечённость. Из крошечной комнаты доносилось непонятное шуршание. Словно мыши затеяли игру. Только Маша знала, чем вызван этот звук. Маме ужасно не нравилось, да что там, она приходила в тупую ярость, когда девочка невольно отвлекала её от, несомненно, занятия высшей важности. Случалось, её мать запиралась в чулане (она не поленилась немного попотеть, устанавливая задвижку) на целый день, предоставляя девочку самой себе. В теории, могло произойти всё что угодно, включая пожар, но не способное заставить безумную женщину выйти из подобия коробки раньше установленного ею срока. Девочка лишь знала, что в чулане не столь темно, как можно подумать, потому что ей доводилось видеть исходящее оттуда свечение. Вероятнее всего, свеч. Безусловно, становится жутко наблюдать как самый близкий человек изо дня в день, будто одержимый, запирается от всего мира и родной дочери, самозабвенно шепча слова на странном наречии. Маша желала узнать о происходящем за дверью чулана чисто из-за присущей любому ребёнку любопытности. Она могла беспрепятственно, скажете вы, пробраться туда, пока мать спит, но это не представлялось возможным, ибо таинственная дверь запиралась ещё и снаружи.
   И да, однажды она всё-таки попала внутрь, и это оказалось незабываемо.


                Глава 2

   - Большое спасибо, я Вам очень благодарна, - смущённо говорила Лера, - теперь, когда наш участок не похож на заброшенный, мне страшно представить, сколько времени могло бы уйти у меня с сыном.
   - Я не мог остаться в стороне, – Роман не грешил против истины, - поэтому даже хорошо, что вы зашли ко мне. Кстати, может, на «ты»? – Вот чего иногда совсем не ожидаешь. Лера на мгновение засмущалась, но предложение Ромы отвергнуть не смогла. Очень уж он хорош, этот мужчина. Его выразительные глаза притягивали к себе и явно не желали отпускать. Лисьи черты лица придавали ему особый шарм. Пот скатывался мелкими каплями с, без преувеличения, идеального лица. Футболка как вторая кожа прилегала к его могучему телу. Под белой тканью отчётливо различались бугристости пресса. Мускулистая грудь величественно натягивала и расслабляла тонкую материю. Соблазнительно выступающие контуры сосков гармонично дополняли общую картину. При этом, Роман не выглядел напыщенным или самовлюблённым. Он просто являл собой некий идеал для Леры, но она лишь восхищалась им, не смея помышлять о том, что непременно произошло бы в её голове с участием этого самца лет в семнадцать. Да, он, безусловно, хорош. Природа вложила в его внешность всё лучшее, что только могла. Бесценный дар, между прочим. Приятно регулярно встречать в отражении зеркальной поверхности истового красавца, за одну-единственную ночь с которым немало девушек отдали бы многое. Размышляя об этом, Лера задала самой себе вполне обоснованный вопрос: почему при всех своих впечатляющих внешних и интеллектуальных данных, Рома предпочёл остаться здесь вместо жизни в городе?
    Каждого из нас, без исключения, волнуют ответы на ряд вопросов. Этот ряд Леры теперь пополнился ещё одним. Она рассчитывала продолжать общение с молодым человеком, придя к выводу, что он поможет залечить её раны недавнего прошлого. В нём она чувствовала готовность помочь. Эгоизм вовсе не является панацеей, но иногда (это проверено не одним человеком) только он способен нас излечить. К тому же, результат её эгоизма не причинил бы кому-то вреда, а это самое главное.
    Засыпая в чужом доме, где когда-то жил её муж, Лера думала только о нём и о том, как рано он ушел. Лера не смела его винить, она нещадно корила себя. Ненавидела за упущенную возможность каждодневно наслаждаться жизнью мужа. Если бы всё сложилось иначе…если бы. И она вновь бессильно рыдала, но теперь рядом не находилось человека, способного заткнуть ужасную душевную течь. Отныне решение всех проблем в полном объёме лежит на ней, несмотря на относительную взрослость Антона. Жизнь продолжается, верно, однако с недавних пор её продолжение мотивировано сугубо