Воспоминание

 Мне даже не нужно было находить в себе силы принимать брахмачарью - с детства я уже находился в ней. Был, присутствовал, пребывал. Мне не хотелось секса ни с женщинами, ни с мужчинами, ни с животными, ни с мертвыми. А если секс и был - то спросите тех, с кем он происходил - был ли он на самом деле, и приносил ли наслаждение любви, был ли тенью чего-то большего? Мне не нравились и те обнаженные женщины по телевизору. Потом, когда кино стало жизнью - они не стали ни на йоту привлекательней, а лишь наоборот. Быть может, я сталкивался не с теми телами? Или может все дело в том, что они были полностью обнажены? Было бы хоть за что зацепиться, хоть маленький лоскуток одежды, окрашенный в один из цветов радуги! А так - нет. Всё было так. То есть - ничего не было. Ведь мне не хотелось. Мне хотелось чего-то иного. Меня манила загадка сворачивающих за холмы троп, занавешенных сонных предрассветным туманом. Меня брала дрожь всякий раз, как шепталась со мной листва деревьев. Я каким-то подсознательным образом ощущал, что это - как раз настоящее. То, что скрыто от глаз. То, отчего тает сердце. Не от каких-то там голых женщин, а от приоткрытых душ человеческих. И животных, и деревьев. И я никогда не умел красиво думать об этом, но пытался записывать, как мог, какими словами был богат. Может, выходило и неуклюже, наверняка даже так, но я никому не подражал из людей. Моими наставниками были Солнце и Ветер. Я был язычником, и кем я только не был! И мне всего то хотелось оказаться собой - тем, кем я был раньше, тем, кто в тумане и капле росы, в дуновении ветра и тепле солнечного луча, тем кто так порой вот-вот вспоминается, ещё миг, какое/то мгновение - и я приду к нему, и мы останемся вместе и едиными, останемся без вопросов, и нам ничего не захочется говорить друг другу, потому что не будет такой потребности. Это будет миг, когда будут говорить одни сердца, и ни одна шальная мысль не потревожит эту радость единения.