Глава 3. Звёздные ворота

ГЛАВА  3.  ЗВЁЗДНЫЕ ВОРОТА


Море кипело, звенело, пело! Невидимые арфы, скрипки и флейты ткали в воздухе чудные мелодии. Они пронизывали Акинфея насквозь, и рука сама выводила карандашами рисунки на альбомных листах.

-  Ну что ты так расстроился, мой хороший? – Белочка вытерла большим клетчатым платком глаза Илюшке. – Ну раз ты увидел маму во сне, значит, и наяву скоро увидишь.

Ветер-проказник  сорвал с бирюзовой волны пенный гребешок и швырнул весело в человечка-медвежонка.

-  Видишь, и дуранюшка наш морской смеётся, а ты плачешь. Давай вот я тебе ещё орешков дам.

Женщина полезла куда-то за фикус, в тряпичные цветастые авоськи.

-  У него-то мама небось есть, - всхлипнул Илюшка.

-  Готово! – Акинфей протянул рисунок малышу. – Держи и не хнычь. Имя-то у тебя богатырское. А богатыри не плачут. 

-  Да он и сам уже почти богатырь, - добавила Белочка. – Ба… Ты погляди – вылитый прям ты.

-  Миловидно, - сказал  Небоськин, вытянув шею, тоже рассматривая акинфееву работу. – Я во сне сударыню-то эту и раньше видал… Носы у вас похожи.

-  Носы? – Илюшка потрогал неуверенно свой - вздёрнутую розовую пуговку.

-  А вырастешь, будешь ещё больше похож, - продолжал гном. – Я вот, маленький был, на папу совсем не походил. А вырос, - снял колпак, - лысина стала как у папы.

-  Нет, я на маму похож, - возразил Илюшка, принимаясь за белочкины орехи в деревянной плошке.

-  А знаешь, что она ещё сказала, когда уходила? – Федя, бледный, со страдальческой физиономией, приподнялся из-под рогожи. – «Злые силы разлучили нас когда-то, но на Звезде Тео мы снова встретимся с моим сынком и всегда будем вместе».

-  Так и сказала? – Илюшка перестал есть и вытаращился на философа.

-  Сам слышал.

-  Ура! – подпрыгнул Илюшка, и тут же важно насупился. Передал Белочке свой портрет: - Убери, я маме его покажу… Пойду на лебедя пока понаблюдаю, чтоб нам звезду не проехать.

-  А как же чай с печеньем?

-  Не хочу.

-  Не упади!

-  Не упаду, - он бежал уже в носовую часть корабля, - я богатыр!

В борт толкнулась крупная волна, богатыря шатнуло, он споткнулся о канат, рассыпал орехи, некоторое время ползал на четвереньках, собирая их, брызнул вновь вперед, вскарабкался на носовое украшение – лебедя в цветочных гирляндах, сцепил ноги у основания его шеи,  пристегнул себя ремешком.

-  Отчаянный парень, - прокомментировал Федя.

-  Ох, боюсь, упадёт, - покачала головой Белочка.

-  Не упадёт, вот Акинфей ему и завязочку там приспособил…
Философ жалобно поглядел на женщину:
-  А чай скоро будет готов?

В этот же момент маленький пузатый самоварчик засвистел и укутался облачком пара…

Через минуту все пили душистый мятный отвар из пузатых коричневых кружек и закусывали крендельками и лепёшками.

Федя большими глотками, обжигаясь, выдул раз, два, - распластался на палубе:
-  Вроде полегче стало. А то мутило – невмоготу.

-  Морская болезнь – вещь нешуточная, - заметил Небоськин, макая в чай сухарик, - ты ещё неплохо держишься. Бывает похуже.

-  А ты вправду видел сон про Илюшку? – спросил Акинфей.

-  Да ничего я не видел, - Федя поморщился, - просто жалко пацанёнка, вот и брякнул.

-  Но ведь рано или поздно выяснится, что Берегиня Ночи не его родительница.
Федя не ответил. Закрыл глаза и тяжело задышал.

-  Да я б его взяла к себе, - тихо произнесла Белочка, - а он: нет, ты не моя мама, ты меня просто жалеешь, я знаю. Что с ним делать?

-  Правильно он говорит, - поучительно заявил Небоськин. – Жалеть никогда никого не надо. Само слово – жалость, - суть его – жало.

Белочка вздохнула.

-  Пойду, накормлю нашего капитана, умаялся, наверное, бедный, за колесом своим без отдыха… Ему б в первую очередь подкрепиться, а он всё нет да нет.
Взяла тарелочку с выпечкой, чашку чая.

-  Посматривайте тут за Илюшкой.

-  Спроси капитана, - уже в спину ей сказал Акинфей, - мы можем его подменить.

Он вдруг поймал себя на мысли, что ему очень тревожно. Нет, не за трогательного бедолажку на носовом украшении, вон, колдует, один орех кладёт в рот, второй бросает в воду. Нарастающее чувство опасности, которое никогда не подводило его.

Художник вспомнил свой разговор с Берегиней. Вернее, он и не забывал о нём, продолжая вести в мыслях непрекращающийся диалог, представляя, что волшебница рассказывает, о чём предупреждает… Ведь она могла сказать больше, больше!.. О Хранителе, о предстоящем путешествии... О многом. Но не сказала. Или, действительно, просто не знала?.. «Вы встретитесь ещё до прибытия на Звезду Тео»… Неужели так? Не верю, Господи, не верю!..

Возвратилась довольная Белочка.

-  Поел, наконец. - Подбоченясь. – Так, мужички. К колесу своему он вас не допустит. Так и сказал. А ещё через час мы подплываем к Звёздным Воротам и покидаем Землю…

Все неловко  поглядывали друг на друга.

-  Даже как-то не по себе, - нарушил затянувшуюся паузу Федя. – Плывём, не знамо куда. Один час на Земле остался…

-  Давайте расскажем каждый, зачем отправились на Звезду Тео? – предложил Акинфей. – Вот это оставшееся время самое муторное, надо же его как-то скоротать. Вот ты, Белочка, собиралась рассказать свою историю.

Женщина посерьёзнела.

-  Этой зимой падал синий снег. Вечером он становился сизым, как небо. И оставалась только нависающая над окном тёмная крыша – всё остальное, кажется, было уже засыпано и спрятано под снежным одеялом. И мы радовались, что всем лесным жителям будет хорошо и тепло в эту зиму под ним… Мы сидели с моей крошкой у Новогодней ёлки, наряженной красивыми игрушками, весело трещал огнём камин. Мы ели орешки, мёд, а рядом стоял наш любимый фикус, и дочка, как всегда, разговаривала с ним. И он якобы сказал ей, что весной расцветёт голубыми колокольчиками. Такими же, как бумажные фонарики, раскрашенные акварелью, которые она развесила на его листьях… Но счастливы мы были недолго.  Лютая, невиданная раньше стужа пришла в наш лес. Разметала снег, коснулась двери мёртвой рукой - и дом наш больше не мог удерживать тепло. Я никогда не забуду, как однажды я выглянула из-под груды шуб и покрывал… Под ними мы грелись.  И увидела на пороге ледяного человека. Он окинул мёртвыми глазами заиндевевшие стены нашей комнаты. Прикоснулся мечом к камину – и так долго спасавший нас огонь погас. Потом он посмотрел на фикус, который мы подтащили к самой печке. Я встала на его пути: «Не трогай, мы его очень любим». «Не могу, - ответил ледяной человек, - я только воин холода и выполняю свою работу. В каждом жилище я убиваю одно живое существо. Пусть здесь замёрзнет только цветок». Он поднял руку с мечом, но тут моя девочка…

Голос рассказчицы дрогнул.

-  Она оттолкнула меня, я не успела её удержать. Закрыла собой фикус…

Из глаз женщины брызнули слёзы, но она совладела с собой.

-  Потом моя дочурка умирала. Её рвал кашель, тельце горело, она металась в бреду… И я поклялась, я сделаю всё, чтоб она осталась жива, я выполню любую её просьбу, я жизнь свою отдам!.. И тут моя малышка открыла глаза и прошептала: «Мама, я хочу, чтобы фикус весной расцвёл голубыми колокольчиками»…

Женщина не выдержала и зарыдала… А затем уже спокойней:
-  А потом произошло чудо. Пришёл южный ветер. Дунул в печную трубу.  Вспыхнуло пламя. Огненный луч стрельнул из камина, коснулся груди моей дочки. Но не обжёг её, только опалил слегка маечку… И она – выздоровела.

Белочка вытерла мокрые щёки и уже обычным тоном:
-  Ледяной воин больше не приходил к нам. Холод отступил. Зиму мы пережили. Но клятву я свою помню и слово своё сдержу. Когда я увидела летучий корабль – поняла – вот он, знак , судьба… Дочура у меня хоть пока и мала, но самостоятельная: и есть приготовит, и постирает… Да и люди добрые обещали последить, помочь если что… А обещание своё я выполню: Фикус расцветёт голубыми колокольчиками и с ним, цветущим, я и вернусь к моей ненаглядной, к кровинушке моей..

Белочка закончила рассказ.

На море установился штиль, словно оно тоже слушало белочкину историю. Паруса обвисли. Течение медленно влекло судно по зеркальной глади, в которой отражались изумрудные облака.

-  Да, эта зима была  суровой, - произнёс Федя.

-  У меня плантация карликовых пальм вымерзла, - добавил Небоськин, высмаркиваясь в носовой платок, - нигде не достать теперь. Еду вот за семенами.

-  А я за подарком жене плыву каким-нибудь особенным, - Федя почесал затылок.

– Она недотёпой меня считает. Всё что-то не так у меня, делаю всё не то, не как другие… Ну я и решил. Сказал ей, что на несколько дней ухожу сарай помогать другу возводить, значит, а сам сюда. Не знаю только, что ей такое привезти?.. Может, посоветуете?

-  Вот и вправду недотёпа, - засмеялась Белочка, - а если мы дольше задержимся? Если твоя жена узнает, что тебя у друга нет? Что ты вовсе с Земли улетел. Ты о ней подумал?

Федя пожал плечами:
-  Дык…

- Пусть она о нём думает, - проворчал Небоськин, - я вот тоже особенно не распространялся…

-  Ещё один, - только махнула рукой женщина. – А ты зачем едешь, Акинфей?

-  Ну, моя история очень давняя…
Художник задумался.
-  Если коротко, я лечу на Звезду Тео, чтоб написать картину, которую ещё не написал… Живую картину.

Небоськин хмыкнул. Белочка показала акинфеевский рисунок – Илюшка, милый, озорной улыбался с бумажного листа:
-  А разве это – не живая?

- Нет, картина, о которой я мечтаю, должна быть особенной, я хочу создать в ней новый лучший мир, и краски, какими бы я хотел очень  её написать, тоже должны  быть особенными,  сами по себе способные изменять реальность.

-  Изменишь, пожалуй, нашу реальность, - скептически  отозвался гном.

-  Моя жена тебя б тоже философом назвала, - присовокупил Федя.

А Белочка вновь рассмеялась:
-  Ну и компания у нас.

-  Компания что надо! – раздался вдруг звонкий голосок.

Все оглянулись. По бортику, без всякого страха свалиться в воду, вышагивал, заложив руки за спину, эдакий пушистенький чебурашка, насмешливо поглядывая блестящими жёлтыми глазками на путешественников. Илюшка притрусив с носа корабля, уронил  пустую миску.

-  Ты что орехи в воду кидал? – строго спросил незнакомец.

-  Море угощал, - пролепетал тот.

-  Молодец! – одобрил гость, откашлялся и важно: -  Небесный братец Пахомка. Прошу любить и жаловать.

-  Привет, Пахомий! С нами поедешь?! –  не спросил, скомандовал с мостика капитан.

Человечек вздёрнул подбородок:
-  Приветствую славного морехода Евфрасия Ексакустодиановича!  Сейчас может немного заштормить. Просьба не беспокоиться. Всё под контролем.

«Всё под контролем», -  пронеслось в голове Акинфея. Он вдруг понял, что это не так.

-  Смотрите! – воскликнул Федя, указывая вперёд –  Звёздные Ворота!

-  Звёздные Ворота!

Колоссальные, слепящие ярчайшим блеском, столбы-колонны – пять, шесть, семь - подымались из закипевшего моря. По столбам засверкали змейками белые молнии. Гудящие огненные горы, сгустки пламени, титаны, поддерживающие небо в золотых солнечных протуберанцах!.. Песчинка наш парусник рядом с ними!

Акинфей вспомнил. Он забыл. Он всё знал.

Дракон появился не сразу.  Сначала налетел ветер - не тёплый, морской, а пронзительный, обжигающий холодом, как в рассказе Белочки. Из-под воды показались гигантские чешуйчатые кольца, как у Великой Змеи океана. Взлетел, ударил, окатив брызгами чёлн, поднял волну, огромный, с острыми плавниками, хвост…

Оглушительный рёв потряс пространство, чудовище вырвалось из бездны, расправив перепончатые крылья,  закрыло Врата!

Судёнышко крутануло. Паруса забились, как раненые птицы. Все покатились по палубе. Устоял Акинфей, Илюшка, обхвативший ему ногу… Капитан, с перекосившимся лицом, без фуражки, рвал штурвальное колесо.

Не смотри, не смотри, не смотри!

Акинфей поднял голову.

Жуткие глаза, глаза тьмы страшно глядели на него.

Илюшка взвизгнул.

-  Никогда не отворачивайся, если на тебя смотрит смерть.

Но это была не смерть. Над кораблём внезапно вспыхнуло яркое радужное облако,  искрящаяся золотая сетка обволокла дракона. На парусник с облака упал ярко-зелёный луч, словно подтолкнул его вперёд. Хлопнув парусами, чёлн рванулся стремительно, приподнялся над бурлящей водой… Огонь, грохот, рёв…  Влетел в Ворота!..

Плотный бело-золотистый туман охватил, спрятал их…

Тихо. Спокойно. Хорошо.

Первым вскочил на ноги небесный братец Пахомка. Потёр бок. В руках он держал золотую плоскую коробочку. Проворно засунул её в сумку Акинфея.  Взмыл в воздух, исчез так же внезапно, как появился. Под завалившимся на бок фикусом копошились Белочка и Небоськин… Федя выполз откуда-то из-за палубы:
-  Все целы?

- Не знаю, - Белочка поднялась, вырвала с силой запутавшиеся вокруг листьев волосы. Обвела взволнованным, испуганным взглядом корабль.
Акинфея с Илюшкой не было.