Конкуренция как злоупотребление мозгом

               
     - А вот однова случай был, - неспешно скусывая ножом для колки льда голову рыбки боговой салакушки говорил наш старинный знакомец боярин Ведрищев, привычной плотностью корпускулярного тела традиционно восседая на замасленной предыдущими поколениями питухов и едоков трактира за Рогожской лавке, высокомерно посматривая на умалившегося глупостью сотского Рейтарского полка безначальности Афоньку фон Шлиппенбуха, а глупость вопияла, раз уж лихой кавалерист возвернулся в первобытность чина безначалия, польстившись суконной добротностью прежнего наименования воинской части, а Рейтарский полк - часть, это и на радио Свобода ведают, подводя подземными рифами говноеда Шлегеля из х...й знает кто и зачем к моим сложносоставным, как кулебяка, играм разума, - поехал раз молодой баринок Ибрагим Семеныч Коглер и Кох в град Торжок. Ну, поехал и поехал и х...й с ним, как говорится, но то - то и оно - то, что ...
     - Ты ври да не завирайся, честной болярин, - не выдержал скапливающихся постепенно под низким закопченностью потолком заведения миазмов непроходимой идиотии один из сальных пупов, до того согласно ритуалам нечестивцев всю дорогу молча пировавших за соседним столом, где и было их лежбище, - не может нести имя древлих благочестием оружейников какой - то твой баринок.
     Сказал и пристукнул кулачищем по столу. Ладно. И все бы ничего, не вмешайся в общественную дискуссию ярыжка малый, симпатичным в целом обличьем тощей еврейки перепутавший подаваемые с вечеру хозяином трактира новомодные английскостью  " Экстази " с прасолами из Штази, выменявшими сразу пяток Вольфов на одного Штирлица, по всем раскладам закамуристых отношений между спецслужбами убывших, бля, в Москву, в то время, как Штирлиц проникся ощущением одновременных трех уголовных дел по факту хищения аэропорта и сердца доцента Собчак, не склоняемого вопреки.
    - Ты не говори так - то, - мяукал ярыжка малый, заманчиво приподнимая фижму ненашей ни хера сряды, там и люрекс, и оборочки рюша, и даже мелькнула тончайшая щиколотка ярыжки, проявляющегося весьма красивой снова еврейкой, - сам не понимаешь, чего говоришь - то.
    Ведрищев покосился на нездоровое возбуждение ярыжки малого и выразительно потянулся к чекану, продолговатой синевой вороненой и каленой в семи водах и одном огне стали стоящей там.
    - Снова там, - уже совершенно приобвыкнув к сказкам коалы, закольцевавшихся циклеванием глухариных тетеревов токующей превозвестности в массах, вздохнула Дита фон Тиз, снимая с почвенного Сомика шкеры. Глянула одним прищуренным глазом на отсутствие и возвернула флотские клеши в прежнее расположение. - Вот все вы такие, - зевнула матерая и блистательная, перекрещивая рот от угрозы беса вскочить в слизистую, а там, кто знает, может и ангина какая зарубежная, на Руси же отвеку кроме золотухи и паралича ни х...я не наблюдалось. Еще запой. И самая модная по аналогии с  " Экстази " напасть, именуемая витухновщиной. - А это п...дец, - закончила мою мысль Дитушка, прикуривая пару сигарет.