Кода и говорящий с Богом

                Димфне Ирландской и Лехе, собирающему картон по Сормову, посвящается.


      



  Я стояла на морозе, и ела холодный пирожок с мясом и рисом. Рыжие худые устрицы с тонкими пальцами, алчущие безумцы, утратившие смысл жизни, немые проходимцы с голодными взглядами и вечно пьяные времена в православном бездомии. Грязь и слякоть на лицах, злые глаза и страшное безвременье. В таком будоражащем одиночестве хочется отдаться в лапы кому угодно, может, смерти или любой даже самой пустой страсти.  Почему люди чаще всего выбирают страсть? Они хотят просто заполнить пустоту, страсть - это не любовь. Если мне представится выбор, я лучше умру от самой бедной любви, чем от великой страсти. Обыватели в вечном поиске врага, опускаются на ступень животного гомосексуализма и нежной славянской правды. Я давно остановила внутренний диалог, это бесконечное интервью у меня в голове, превратила роковую нимфетку в упавшую на кучу бездонного дерьма, страдающую шизофренией стерву.  Просто, отдайся воле и блевать на громкость, ты должна поймать ритм. Может, там находится единственная истина. Не думай. Но одно меня не покидает, я незваный гость в этом дурдоме. Система обязана мне помочь. Это подобно виду двух спаривающихся особей, два рептилоида, весело хающие власть, зеркальное отражение двух латентных ватников, пытающихся отдаться звериной свободе плоти. Даже если весь этот мир связан аллегорическим телекинезом, откуда эта русская народная хандра? То, что за кордоном называют модным европейским словом – депрессия. От людей? Нет. Это не от народа и даже не от правительства, это идет откуда-то из древнерусской земли. Каждый тут мечтает высказаться о своих, да еще высказаться так, чтобы змеиная слюна попала на неокрепшие умы и застыла в своей уебанской полигамии. Черные купола церквей, под бесконечно серым небом с редкими отблесками глаза божьего. Бородатые чурки в консервных банках с иностранными этикетками. Летом здесь практически нет ночи, зато зимой она непрерывна, хотя у других иное мнение на этот счет. Опушенные своей же глупостью сифилисные петухи обсуждают новости приватной философии верхнего десятка, эстетику междоусобного дерьма, неслыханной подлости. Вонючее шоу для роботов и слабоумных подвывал, а ты смотри и оправдывай себя тем, что ты должен держать руку на  пульсе жизни - уебок. Тогда принимай  с высунутым языком порцию смачных камшотов от молодых промывателей чужих кишечников и ваших умов. Пока бездарные поэты, публикующие свои муравьиные произведения в интернете - до востребования, с героиновой жаждой - предвкушают возмездие, стою я  у ночного маркета и закуриваю сигаретку после пресного пирожка. Меня увидела одноклассница со своим мужем, неся тяжелые целлофановые пакеты, наполненные недорогой едой, тут вся еда недорогая, по крайней мере, в моем городе фабричном, не в том смысле, что обходится нам дешево, нет, иногда и ****ой приходится подрабатывать, только не подумай, что я проститутка, короче, свои поймут и с полуслова. Привет, а ты за сигаретами вышла? Видит же, что да, а все равно спросила, своими выпрашивающими глазами, табак нынче дорогой. Я уже хотела плюнуть, но сказала, как прекрасна замужняя жизнь, можно совсем за собой не ухаживать. А муж так и насупился на меня, но я интенсивно начала делать ему минет, в мыслях то есть. Та берет и заходит в маркет. Послушай милая, не стоит так грустить. Ты, правда, так считаешь? Чуть ли не кончающий на меня имбецил с островком на темени. Я давно смирилась, и эти архиплуты не хотят уловить даже слабые волны моей пламенной помощи. Когда-нибудь все это кончится, я нюхом чую, эту массу. Два гамадрила, ищущие силу в местах правды, хотят уйти от реальности. Вы правду хотите знать, дядя, так я вам ее скажу. Я скупой персонаж бредовой истории, давно ослепшего шизофреника. Он идиот.  Слепой идиот бог. Не важно, как мы пришли к этому, главное - это сама дорога. Я как Гордон Фримен пытаюсь выбраться из Черной Мезы, но у меня не получается. Где вы, мистер Джи#2 ? Брошенная жена депутата-педофила в истерике просит у меня сигаретку. Я протягиваю другую пачку, но всесильный русский мачизм берет свое. Последняя,  да? Как видите, улыбаюсь я. Последнюю даже воры не берут. Что за бред? Две несмелых ***любки в синих джинсах, воспевают оду феминисткой свободе, мечтая о большом чёрном фаллосе, крича вечный но пасаран, вымаливая себе цену. Рядом с ними идут их суженые, двое служителей священной вагины, пробуют найти ритуальный вход в святыню, сухо притворяясь геями. Но, но пасаран отдает предпочтение трем волосатым гамадрилам, пытающимся, выучить старославянский язык. Ритуальное поедание в демонической святыне закончено, и я стремлюсь уйти, но куда? Вот  природа этой священной земли, не только не улыбаться проходящим людям, но и постоянно оценивать опасность по десятибалльной шкале. Сопоставляй ее со своим внутренним градусом, этот не сильно опасен - четыре, тот на твердую двоечку, посмотрю ему в глаза, о какой интересный экземпляр, целых семь баллов, не русский, надо свой градус повысить. И когда он уже за спиной, ты невольно оглядываешься, замедляя шаг. Проходят святые, которые после смерти попадут в рай, при жизни смутно об этом догадываясь.  За ними ступает маленький карлик, обреченный на чистилище. Блондинка с американской улыбкой и ужасом русской ночи в глазах цветом синего моря. Я перешагиваю три одинаковые кучки засохших собачьих фекалий, снег бьет крупинками мне по черным сапогам. Пьяные пуристы стесняются учить людей, норовят вспомнить пароль от банковской карты, чтобы купить дешевое пиво. Я звоню суженному куну, прошу забрать меня сейчас же из этого зверинца, в расплату за это отдам свое бренной тело. Предупреждаю о месячных и намекаю на сильное отмщение за отказ. Холод и я жду. Карета приезжает, когда я уже вся промерзла. Он пытается распробовать волну, рукой уже потирает свой сладкий фаллос. Курю, дорога несется чередой нескончаемых елей, пьяных страдальцев ищущих смерти, спившейся интеллигенции,  накуренных и сильно пьяных подростков, пришельцев с большими египетскими верблюдами, ментов с садомазохистскими наклонностями, чекистов в шапках Кристиан Диор. Заезжаем на холм, оттуда вид на заснеженные трущобы, горят огни окон. Тушим фары, уменьшаем печку, залезаем на заднее сидение. Ты, что сегодня ел? Он смущается. Включаем интенсивную музыку. Он расстёгивает ремень, спускает серые джинсы вместе с трусами. Я холодной рукой беру его фаллос, он пахнет мочой, облизываю, едкая моча обжигает язык. Он потихоньку наполняется кровью. “Сожми его покрепче”,- просит он. Я подчиняюсь, ласкаю его яйца жиром своего носа. Слюни текут мне по подбородку, он сдавливает мою шею. Член сильно напрягается. Он кончает мне в рот. Сперма по вкусу, как пряная корейская спаржа.  Его вспотевшие пальцы отпускают мою шею. Я перестаю сдавливать его волосатые яйца. Он любит, чтобы первое время, я не проглатывала, а держала рот открытым.  «Мням, мням». Я улыбаюсь. Указательным пальцем протираю с лица теплые остатки и опускаю их на кончик языка. Я нажимаю большим пальцем на еще вспухшую нижнюю часть вены и медленно поднимаю вверх, выдавливая последние капли. Мы молчим. Он улыбается, целует меня в лоб, пью негазированную холодную воду, провожу языком во рту по зубам.  Вот и закончилась прелюдия к моему разговору, по-другому он меня бы и не выслушал. Послушай меня внимательно, я хочу сказать тебе одну очень важную вещь для меня, но ты должен вслушаться внимательно. Мне кажется, что я второстепенный персонаж, одной бездарной истории. Час назад, я всей своей сутью почувствовала это. Я почувствовала создателя, но не потому, что это мне удалось, а потому что он позволил это сделать. Он уводит мысль куда-то вдаль и что-то говорит, но я слышу стук пишущей машинки и мне становится страшно. Говори, что ты желаешь, Кода? Я слышу это и меня начинает трясти от страха. Пытаюсь собраться с мыслями. Любви!



#2 Гордон Фримен персонаж культовой компьютерной игры Half-Live, вышедшей в 1999 году. Мистер Джи является достаточно загадочной фигурой, скорее всего инопланетянином. Что до всего текста во второй главе повести, видно, автор,  пытается в потоке сознания, что-то донести читателю. Но по большой части все написанное похоже на воздушный замок, тут нельзя увидеть, что-либо конкретное. Или можно увидеть все.