VII

Меня никто никогда не любил. Я искал любовь всю жизнь, а потом как-то поостыл. Любовь - это высший дар и даётся он избранным, а я не был избранным, я был всегда один. Но жизнь все равно была веселая, хотя бы в этих бесконечных поисках. Я искал истину. Любовь к истине - вот, что тащило мою истомившуюся душу по ухабам жизни. Ты должен уловить мотив, чтобы понять меня, услышать музыку моей истории.  Даже не знаю, как в вихре чувств я смог остаться на этой планете. Первая любовь была еще в детском саду, мне очень понравилась девочка, не помню, как она выглядела, но я помню чувства. Потом была школа,  мне нравились девочки, одна особенно, но они были холодны ко мне – причем все. Я влюбился в одну, это точно могу сказать,  не то, чтобы это была какая-то легкая влюбленность, я испытывал прямо сильные чувства, но все растворилось с годами, и как она выглядит, не помню, все сейчас воспринимаю, как сквозь сон. Ночами засыпал и представлял, как она пахнет, обнимал подушку. Мне казалось, что от моих объятий ей станет лучше. Я должен ее обнять, именно это доставит ей удовольствие, я подарю ей счастье, но я ошибался. Никому мои объятия не подарят счастья. Теперь перед сном я представляю море и слышу звуки легкого прибоя, наверное, смерть уже близко, тот мир зовет меня, и я это чувствую. «Возможно, если уже всем повезло быть любимыми, то мне просто не суждено», - думал я тогда. Конечно, своим упорством я пару раз положил девушек в постель, но мне было самому стыдно за их страшную юдоль провести со мной ночь. Не то, чтобы я был юродивый или некрасивый, но во мне всегда было что-то странное. Что-то поистине ненормальное. Я был особенный. Сейчас мы живем в мире, где каждый хочет казаться не таким, как все, быть полностью отстраненным от серой массы этих безымянных обывателей. Но только не я. Я как раз всегда хотел быть как они, но не мог. Я находил очень быстро язык с убогими, инвалидами, юродивыми. Я был особенный но, не в том хорошем смысле этого слова. Я не был избранным. Не был великим художником, которого презирает толпа. Я был особенный по ту сторону. Где находятся инвалиды и изгнанники. И люди не ненавидели меня. Они просто сторонились меня. И на этой стороне темной избранности нет никаких привилегий. Ты просто изгнан. Девушки меня никогда не любили – они нюхом чуяли этот мой незримый рубец прокажённости на жизни. И не только девушки. У меня были друзья, но они никогда не звали меня на свои дни рождения. А когда мы повзрослели - на свои свадьбы. Это как бы считалось нормальным. Да я и сам все это понимал. В массовой культуре это очень распространено - я понимаю. Все эти штампы – я был одинок, меня никто не понимал и т.д. Но я, правда, был особенным, не потому что я был гонимым творцом и экспрессивным созерцателем. Я был отдельный, как инвалид, не имеющий двух ног. Я хотел быть как все. Я не отличался большим умом, или неземной красотой. Я просто был другой – без каких-либо особенностей. И это большая мука. Все беды начались с компьютерных игр и кино. В кино была жизнь гораздо ярче моей тогдашней – детской. Миры, которые создавали умнейшие люди, были фантастические и завораживающие. «Властелин колец» уподоблялся нюханью клея после уроков, песни «Сектора газа» сопоставлялись с избиениями родителей, видеоигры соотносились с унижениями учителей в мой адрес и их ежедневными побоями. Учителя били постоянно. Я никогда не плакал, всегда терпел до последнего. Годам к семнадцати я обрел идею, я всегда искал корневище, то, за что я мог бы зацепиться и следовать своему Богу. Ведь тот, кто выбирает Бога, тот выбирает свою судьбу. Национал-социализм – да, как ни странно. Я так долго искал своего бога, а он оказался у меня под носом, в книге австрийского художника «Моя борьба», автор очень четко и понятно донес своего бога, и его бога сложно было подставить под сомнение. Хочешь корневище, хочешь Бога – на. Это кровь. Я мгновенно прозрел. Я так долго искал эту идею, а это оказалась просто – кровь. Все гениальное просто воистину, я подходил к зеркалу и видел голубые глаза, пепельные волосы. Я был арийцем. Славяно-арийское братство, кровь нельзя было подставить под сомнение, этого я должен был всегда придерживаться. Но прошло время, и идея эта рассыпалась в потоке. Меня даже не смущали умалишенные, которые омывали реальной кровью эту идею, меня смущало больше само время. Медицина не стояла на месте и люди все в большем количестве меняли пол, цвет кожи и т.д. и т.п. Я так прикинул, думаю, лет через сто уже не будет такого слова как расизм. О каком расизме, феминизме можно говорить, если ты можешь сменить пол и цвет кожи, как трусы после ванной, сейчас, конечно, обратно ничего тебе не пришьют, но повторюсь – медицина на месте не стоит. На смену национал-социализма пришла алхимия. Как ни странно. Средневековые алхимики были величайшими мыслителями своего времени,  удивительно, что сегодня они совершенно забыты.  Думаю, с национал-социализмом произойдет то же самое. Великие мыслители не имели возможности выразить глубину и вселенскую сложность процессов, происходящих в бессознательной психике, они не могли более доступно донести мировую душу, кроме как выбрать для этого тайный эзотерический язык алхимической символики, доступный лишь немногим посвящённым. В этот небольшой круг избранных я пытался просочиться многими способами, но до философского камня дойти было не судьба. Если сравнить национал-социализм с алхимией, то я могу лишь грустно развести руками, в национал-социализме идея лежала на поверхности, но была уже устаревшая и никому не нужная, возможно, я тешил себя иллюзиями, что еще доживу до того дня, когда она выльется в другую идею. Это точно должно произойти! Мне кажется, этот мир устроен, как гигантский мертвый водоем, куда капризный мальчишка на середину кидает небольшие камушки, от удара камня об воду идут слабые волны, и вселенная меняется, только очень медленно, как и я. А алхимия была великим учением, где истина была скрыта так далеко, что путь к ней был настолько извилистым, что я мог оказаться где-нибудь в дурдоме или, скажем, во главе штаба государственной безопасности. В общем, я оказался в дурдоме, но не из-за этого, на смену им пришел более страшный и коварный Бог. Этот Бог был – Россия. Скажу сразу, он был вообще необъятен, в отличие от национал-социализма и алхимии, тут понять, что к чему, было практически невозможно. Но у этого Бога не было самого главного. Не было своего пророка. Как у Корана, был пророк Мухаммед у Библии, был свой Иисус Христос и т.п. У России не было своей национальной идеи. Поэтому это божество было хаотично и вело неизвестно куда. Штурвал великого корабля брали в руки безумцы, идиоты, интеллигенты, аристократы. Бывало даже народ ставил пьяниц. Однажды один лысый беллетрист уехал в Мюнхен и там прозрел, как надо обустроить Россию. И люди ему поверили. Но все идеи, как это обычно бывает, умерли, и сегодня понять, за что и против чего боролись тогдашние жаркие революционные сердца практически невозможно. К великому штурвалу прикоснётся еще немало рук, запачканных кровью, или хрустально-чистых и идейных. Но путеводная звезда должна прийти из народа. Великая идея. И я ее придумал.