XIII

- Я теряюсь в этих стенах Мухаммед, начинаю сходить с ума. Раньше у меня было хотя бы ясное виденье этого мира, пусть даже оно и порицалось. Сейчас я вообще не понимаю, что происходит, не понимаю, зачем я здесь, не понимаю эту странную игру, которую со мной затеял доктор. Вчера он вколол мне что-то, я видел смерть. Ведь доктор представитель власти в этом рассказе, то есть это система. Что он от меня хочет, я не понимаю, даже намека нет.
Мухаммед: В рассказе?
А.: Ну повести или поэме, я не знаю. Думаю, каждый писатель несет ответственность за своих персонажей, пускай они и выдуманы, даже если они просто ему сняться. Он должен отвечать за них.
Мухаммед: Это ты сейчас имеешь ввиду Бога? То есть Бог, как писатель несет ответственность за нас всех? Пускай мы даже снимся Богу.
А.: Ой, не знаю Мухаммед, не знаю. Зачем кому-то выдумывать тебя и меня? Зачем заставлять их, то есть нас, страдать?
Мухаммед: Не знаю, друг мой. Может, если мы просто чей-то сон, чья-то фантазия, то мы зеркало души этого существа. Он так же страдал, как и мы, так же думал, как мы с тобой. А теперь мы просто его повторяем.
А.: Как машины?
Мухаммед: Не знаю, может быть, как машины. Писатель пишет свое произведение, чтобы передать свою боль через нас, передать свою радость, свой талант.
А.: С талантом тут явно худо, мир отвратителен. Это произведение - полное дерьмо, я его ненавижу. Лучше бы вообще меня не писали.
Мухаммед: Кому-то должно понравиться. Свою боль можно передать только через искусство.
Думов: А., тебя доктор вызывает. Иди. О чем говорите, ребята?
А.: Если я вернусь живым, хочу сказать спасибо вам, ребята. Вы настоящие и единственные мои друзья.
Думов: Не преувеличивай. Доктор в хорошем настроении. Не одному тебе здесь тяжело.
А.: Все происходит, как в моем сне, только тебя, Думов, по-моему, не было. Вот скажи мне, ты свободный человек?
Думов: Я седьмой месяц в дурдоме торчу. Свободный от чего? Если говорить о свободе, то свобода должна быть от чего-то. Сегодня все разговоры о свободе свелись к банальным меркам чужих фаллосов. Самые свободные люди современности сидят в телевизоре друг напротив друга и меряются, спорят, кто из них свободней.
А.: Нет. Не уводи разговор про архисовременное общество. Хорошо. Смотри. Мы являемся просто воображением писателя. Значит, мы ненастоящие. Да, можно долго спорить на тему, а кто вообще является настоящим, но мы не реальны.
Мухаммед: Возможно, и того, кто нас воображает, тоже кто-то придумал, а над ним еще кто-то. И так до бесконечности, а в итоге все замкнётся на нас. Вот он  -сраный уроборос жизни, прости Господи.
Думов: ****ь, да вы вообще о чем, ребята? А., тебя доктор вызвал.
А.: Но кого мы можем создать?
Мухаммед: Ты можешь гораздо больше, чем твой создатель.
А.: Я бы хотел изменить мир, но не знаю, как это сделать, так что я оставляю это другим.
Мухаммед: Я знаю, как изменить мир, но я не уверен, стоит ли. Возможно, мир не стоит менять - он идеален.
А.: Мухаммед я так страдаю, я в этой жизни ничего не сделал хорошего, да и вообще.
Мухаммед: В любой истории персонажи должны меняться, находить что-то для себя. Я бы хотел, чтобы ты был счастлив, А.
А.: Я хочу понять Бога.
Мухаммед. Мысли зачастую становятся явью.
Думов: Я никогда не ездил на слоне.
А.: Мы все просто хотим быть счастливыми. Я был бы  не против, чтобы все были счастливы кроме меня, пускай даже ценой моей жизни. Я бы взял эту ношу.
Мухаммед: Ты бы хотел быть как Иисус?
А.: В смысле, распят всем напоказ? Нее, это слишком пафосно.
Думов: Мания величия - вот бич насущного мира, как человек может влюбиться в кого-то, если кроме себя он уже ничего не видит.
А.: Когда я был во сне, я увидел девушку.
Думов: Красивая?
А.: Да не в этом дело. Я так долго на нее смотрел, что растворился во сне.
Думов: А какая она из себя?
А.: Она была особенная, она улыбалась мне.
Думов: Глаза наверное красивые?
А.: Да, красивые глаза.
Мухаммед: Мы создаем, лишь симуляцию. Бог создает мир.
А.: В каждом произведении, должен быть талант. Люди должны его увидеть, почувствовать и понять. Не должна быть одна боль или радость.
Мухаммед: Увидеть талант? Это что-то вроде ночной Праги?
А: Можно и великий Эверест. Правда, я там никогда не был. Писателю показать талант необходимо. Например, описать красиво дерево на пол-листа или красивую саблю с золотым набалдашником и гравюрой семнадцатого века.
Мухаммед: Зачем это?
А.: Чтобы все признали. И даже, если останутся несогласные с болью, радостью и идеей, будут признавать талант. А если таланта нет, все будут тебя ненавидеть или, что еще хуже, смеяться над тобой. Понимаешь? Все.
Думов: Пусть все сосут ***.
А.: А что, если я скажу национальную идею, и останусь незамеченным?  Напишу свою поэму, и  не найду отклика в сердцах читателя,  потрачу столько времени и сил и все впустую? Я прошел через такое дерьмо.
Мухаммед: Послушай меня А., ты стал моим другом, и твоя судьба мне небезразлична. Писать надо не для того, чтобы показывать свой ****ский талант. Писать надо, то, что лежит на твоей злоебучей душе.