Уральская деревня

         
               
  Когда говорят о России,
  Я вижу свой синий Урал.
  Как девочки, сосны босые
  Сбегают с подоблачных скал…(Людмила Татьяничева)


  Последние сорок с лишним лет я живу в Центральном Черноземье и всей душой полюбила природу европейской полосы, но  в детстве два понятия – Россия и Урал были для меня неразделимы. Среднерусский пейзаж хорош – нивы и поля, смешанные леса, необозримые просторы, - но Урал прекрасен своей могучей силой, своими горами, суровой тайгой... Благодаря моей  маме мне посчастливилось в раннем детстве открыть для себя  эту первозданную красоту…


  С 1959 по 1970-й годы мама регулярно вывозила нас с братом Сашей на лето в деревню к своей матери, бабушке Вере. Деревня находилась на юге Пермской области, примерно в 150 км западнее Перми – областного центра. Эти поездки наряду с музыкальной школой стали самыми яркими, незабываемыми событиями моего детства. Когда наступало лето, мы начинали собираться в деревню. Из ярких ситцев для меня шились обновки - сарафанчик и летнее платьице.


   Уральское лето — позднее. Выезжали мы в начале июля, когда поспевала земляника. К Петрову дню (середина июля) поспевала полевая клубника. Дорога в деревню была долгой – сначала ночь поездом из Соликамска до Перми (около 400 км на юг), потом другим поездом – на запад до ст. Верещагино. Там целый день ждали автобуса до Большой Сосновы, который брали боем – столько было желающих туда уехать, а шел он всего два раза в день – утром и вечером, как, кстати, и сейчас. В Б. Соснове ночевали в Доме колхозника. Утром на попутной машине, стоя в кузове, ехали 10 километров до деревни Баклуши, а оттуда километров шесть уже шли пешком со всеми пожитками... И, наконец, оказывались в глубине уральского региона, в глуши, вдали от цивилизации, в деревне Корелы, которой сейчас уже давно нет - ни на земле, ни на карте...


  Это была типичная уральская деревушка, глядевшая на мир нарядными голубыми наличниками темных бревенчатых изб на фоне предгорья Урала. Избушки выстроились вдоль одной длинной улицы, делавшей два поворота в виде буквы «Е» без средней палочки. Местность вокруг была гористая, необыкновенно живописная, деревню окружали угоры – так местное население называло пологие горы, заросшие травой, цветами, кустами и деревьями... Часть домов была разбросана по угорам, и они весело выглядывали с разной высоты, создавая весьма живописную картину. Ездили мы всегда с маминой сестрой тетей Галей и её дочерьми – Надей, моей ровесницей, и Люсей, на год старше. Таким образом, я всегда была в компании двоюродных сестёр.


  Навсегда я запомнила свою первую поездку в деревню в 1959 году, когда мне было шесть лет. Вот мы идем  с вещами пешком, очень долго, молодая мама c узлами через плечо, ее  младшая сестра и мы - три девочки 6 - 7 лет, преодолеваем свой последний шестикилометровый маршрут – до дальней деревни. Мы идем по дороге, справа возвышаются угоры, слева кудрявится густая зеленая роща. Все окружающее пространство  залито солнцем, ласково и ровно разливающим свои лучи до самого горизонта. Природа украсила себя  изумрудной зеленью, душистыми цветами… Вокруг стоит торжественная, первозданная тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков. Я восхищенно внимаю окружающему  великолепию… Угоры усыпаны алыми брызгами спелой земляники и полевой клубники, и мы, девчонки, как  козы, проворно лазим по склонам вверх и вниз, радостно срывая и жадно поглощая крупные сладкие ягоды. Для нас, городских детей, выросших на севере, не избалованных витаминами, такое обилие ягод – праздник!


    В этот свой первый  приезд нас приютила  в своей небольшой избушке бабушкина сестра – добрая, улыбчивая  баба Паша, с которой наша бабушка жила вместе. Похожие домики дружно стояли в ряд, друг за дружкой, за каждым из них на «задах»  шли огороды, где росли нехитрые овощи: зеленый лук, морковка, картошка, горох и  сладкие бархатные бобы.


    Напротив односторонней улочки поднимаются живописнейшие угоры. Вот мы с мамой ранним утром взбираемся по склону вверх. Трава серебристая, покрыта влагой, сверкающей на утреннем солнце, как тысячи драгоценных камней! Мои сандалики промокли. Слышу ласковый голос мамы: «Знаешь, почему трава мокрая?» – «Наверное, ночью дождь прошёл», – говорю я. – «Нет, это роса...»


   Роса... Ах вот что это такое, оказывается! Я слышала и раньше это слово, но  в жизни  встречаю впервые… И все-таки чудно, что влага появляется из воздуха! Постепенно набирающее силу солнце высушивает росу. Пологий склон щедро усыпан красными ягодами – земляникой и полевой клубникой. Мама учит меня находить их, приминая руками высокую траву, из-под которой ягоды сразу высовывают свои головки... Мне так хорошо в это светлое утро – ласковое солнце, весело играющее своими лучами, бодрящая  свежесть воздуха, нежная зелень, кудрявая роща на вершине угора, тишина, нарушаемая лишь звонким щебетом птиц и стрекотанием кузнечиков! Напротив – наша избушка, в которой спят мои сестры, и хлопочут  у печи бабушки. А рядом со мной – мама, она учит меня замечать всю ту красоту, которая окружает нас – и хрупкий колокольчик, и веселую ромашку, и спрятавшийся под кустом грибок в красной шляпке, и глянцевого жука, и оранжевую божью коровку, и нарядную бабочку... Заприметив раньше меня семейку грибов, она не спешит обнаружить её, а уступает эту радость мне, чуть-чуть подсказав: «Посмотри-ка, Наташа, нет ли тут где-нибудь грибочков?» Я начинаю искать и к своему восторгу – нахожу! Сама! Для маленькой городской девочки, впервые выехавшей на природу, открывался такой интересный, удивительный красочный мир!

 
  На верхушке угора колосится рожь, весело синеющая глазками ярких васильков, из которых мы с девчонками будем плести такие красивые венки! Поле ржи плавно переходит в рощицу, где пасется стадо коров, медленно приближающееся  к нам… Мы, ребятня, всегда боязливо смотрим в ту сторону, потому, что боимся быков... Во дворах хриплыми голосами перекликаются петухи, торжественно-радостно возвещая наступление летнего утра!


   Позднее бабушка переехала и в следующие наши приезды принимала нас уже в противоположном конце деревни в собственном доме, отдельно стоявшем на одном из угоров (это был поистине сказочный домик на горе!) Нашей усадьбой заканчивалась деревня. Деревянные ворота перед домом огораживали большой двор, заросший необыкновенно густой, высокой,  бархатной  травой-муравой, в прохладе которой было так приятно утопить наши гудящие от беготни детские ножки... Дом был как у всех – с русской печью, с набитыми под потолком деревянными полатями. На печке жила кошка с двумя крошечными котятами. Мы забирались на печь, устеленную фуфайками, и мои более проворные сёстры захватывали себе котят и играли с ними, а мне оставалось гладить кошку, жалобно мяукающую и ревниво тянущуюся к своим малышам…



   С другой стороны дома вниз по склону угора тянулся огород, приводивший к небольшой речушке Серебрянке, весело журчавшей холодной прозрачной водой, в которой резвились юркие маленькие рыбки... В нашем женском царстве мы не умели делать удочек и рыбачили, забросив на дно банку с хлебом, накрытую марлей с небольшим отверстием, в которую доверчивые рыбки  заплывали сами…


    Прекрасный, ласковый уральский июль... Ощущение счастья, когда просыпаешься от бодрого «ку-ка-ре-ку!», выходишь босиком на залитый солнцем двор, потягиваешься, вдыхаешь всеми лёгкими  упоительно чистый воздух, настоянный на сладких травах, внимаешь звонкому гомону птиц... В душе радостное предвкушение хорошего дня… Полная гармония с миром! Тебе лет 8-9… Делаешь зарядку, а потом мчишься с полотенцем через плечо и зубным порошком вниз на речку – умываться! Возвращаешься домой - а там непередаваемые запахи свежеиспечённого хлеба – это женщины испекли в печи шаньги! Городские жители даже не представляют себе – что это такое! В городе нет аналогов этому деликатесу с его вкусом и запахом…


   В наше время все больше уходит в прошлое пласт жизни под названием - старинный русский деревенский быт. Надо сказать, что это было восхитительно – войти в эту старину, абсолютно не похожую на городскую жизнь, ежедневно соприкасаться с ней... Запах деревенской избы (где все: пол, потолок, стены -  сделано из дерева), скрипучие ворота, открывающиеся потягиванием за веревочку, ставни на окнах, лавки вдоль стен, хлеб из русской печи, ухват, парное молоко, квас у входа, самовар на столе, такое тяжелое коромысло с ведрами, рукомойник во дворе, квохчущие куры, деловито стучащие клювами, блеющие козы, мычащие коровы, отправляющиеся на пастбище, запахи сена, полыни и крапивы - все было новым, странным и удивительным. Я радостно и жадно открывала для себя этот мир, с его запахами и звуками...


    После завтрака мы с сёстрами отправляемся со своей окраины «в деревню». По пустынной деревенской улице шагают куриные, утиные и гусиные семейства. Можно наблюдать их потомство в разной поре зрелости – от крохотных цыплят до нескладных  длинношеих подросточков. Телята, свиньи, лошадки – целый мир, которого не увидишь в городе. Остро пахнет крапивой, густые заросли которой сильно превышают  человеческий рост.


    Мы по одной собираем подружек гулять, выкрикивая их в окна... Терпеливо ждём под окошком каждой избы, пока очередная девочка соберется и выйдет к нам. Время здесь как будто остановилось. Нет городской торопливости, озабоченности, которые обычно заставляют нас экономить каждую минуту. Ждать приходится долго, но, наконец, все в сборе, и вот уже целая стайка девчонок в платочках отправляется собирать горох. Деревенские подружки  ходят босиком, и я быстро научилась. Даже не поверила бы, что спустя несколько дней подошвы ног станут совсем нечувствительными.


   Мы долго идём к заветному полю – кто с бидоном, кто с холщовым мешочком, набиваем их молодыми сладкими стручками и поворачиваем назад. На конце поля – тёмная стена леса... Вдруг оттуда, из-за деревьев неожиданно выступают деревенские пацаны!!! «Ага-а-а, – с торжествующими ухмылочками восклицают они, – вот вы где! А ну-ка, отдавайте свой горох!» Громкий девичий визг – и мы разлетаемся в разные стороны, как стайка испуганных воробьёв, ребята – за нами!


    Я влетаю в лес, несусь под горку, сердце вот-вот выскочит из груди, колючие ветки хлещут по лицу, кровь стучит в висках... Поддавшись всеобщей панике, я почему-то очень испугалась... К тому же, шокирующая тайна, раскрытая мне здесь же, кузиной Надей, в семилетнем возрасте, надолго заставила обходить мальчишек за три километра... Далеко позади остались девичьи и мальчишечьи голоса, лай собак. Я притаилась под кустом. Всё стихло... Что делать? Как искать дорогу домой? Вдруг откуда-то раздаётся испуганный Надин голосок: «Девочки, вы здесь?» Из другого куста: «Я здесь!» – «И я здесь!» – радостно вылезла я из-под своего куста. Домой возвращаемся втроем – единственные из всей компании, сохранившие свой горох. У девчонок, побежавших в другую сторону, мальчишки горох отобрали. Дома залезаем на широкие полати, приятно пахнущие свежим деревом, и с удовольствием, не спеша раскрываем изумрудные стручки, и наслаждаемся сладостью молодых, молочной спелости горошин…


    Обитатели деревни называют друг друга по отчеству – Андреевна, Петровна, наша бабушка была Степановна. Деревенские жители здороваются не только со своими, но и с чужими, незнакомыми людьми, которые встречаются им по дороге. Я была поражена  той почтительностью, которую проявляли эти люди друг к другу. У меня сохранились письма начала 20-го века, которые писал бабушкин брат, молодой парень Нестер (погибший в 1916 году на Первой мировой войне) - мужу своей сестры, той самой бабушки Паши. Я была удивлена тем тоном обращения, которого сейчас уже не встретишь. Почти половина письма посвящалась раздаче поклонов и пожеланий от Господа Бога доброго здоровья  всем родным, включая детей. Обращение к мужу сестры и к замужней сестре на «Вы», по имени-отчеству даже к детям-племянникам!  Неграмотные деревенские жители - а сколько уважения и почтения друг к другу! Когда мы возвращались из леса с ягодами, нас учили в первую очередь угостить бабушку. За столом, когда мы садились есть деревянными ложками из общего чугунка, все ждали, когда бабушка начнет хлебать первой.


   В некоторых художественных фильмах тех времен можно было увидеть толстых деревенских баб. В уральских деревнях я таких не встречала - жили бедно. Женщины были все маленькие, сухонькие, проворные, улыбчивые и смешливые, в белых платочках.


   Наш дом стоял на одном конце деревни, а на другом её конце мама договорилась с одной женщиной, чтобы продавала нам молоко. Ходить за молоком было моей обязанностью, и каждое утро я, девочка 7-8 лет, с трёхлитровым бидоном отправлялась в путь, полный приключений…


    Первым испытанием было перейти по узкому мостику через речку, на котором всегда задумчиво лежала в луже из глины  чья-то громадная свинья. Она была такой толщины, что еле-еле вписывалась в этот мостик. Я нерешительно останавливалась перед мостиком, раздумывая – как бы мне пройти через него невредимой? Свинья была устрашающего вида, она была не только чудовищно грязной, но и довольно агрессивной. Завидев меня, она медленно поднималась из своей лужи и принимала угрожающую позу, в упор глядя на меня и зловеще похрюкивая... С нее стекала грязь… Я робко приближалась, а затем... пулей проскальзывала мимо, с трудом протиснувшись между нею и перилами мостика! Это моё движение было воспринято как сигнал к действию! Издав громкое боевое хрюканье, свинья кидалась следом за мной! Мне приходилось «смазывать пятки» и вспоминать навыки бега на стометровку... Никогда в жизни не поверила бы, что свинья может развивать такую скорость! Правда, она быстренько выдыхалась (вес давал о себе знать) и возвращалась назад, в  лужу – месить свою глину и дожидаться меня на обратном пути...


   Дальше улица делала поворот, и я оказывалась в центре деревни. Здесь, перегородив дорогу, отдыхала большущая стая гусей. Я боязливо приближалась и бочком, на цыпочках, притиснувшись к избам, тихонько кралась мимо них, а они угрожающе поднимались, расправляли большие крылья и, вытянув свои длинные шеи, с резким гоготанием стремительно брросались на меня! И снова приходилось развивать стометровку - до следующего поворота улицы, приближавшего меня к цели моего путешествия...


    Сколько переживаний таили для меня эти походы! На другом конце деревни жили злобные собаки, и едва завидев меня, они начинали просто сходить с ума! Одна из них, чёрная, лохматая, особенно злая, шариком выкатывалась мне под ноги с явным намерением меня растерзать! Описав большой круг, забравшись на противоположный угор, чтобы обойти собак, я, наконец, доходила до этой женщины, и она щедро наливала мне молока под самую крышку бидона. Теперь моя задача была посложнее – пройти тот же путь, не расплескав молока. И снова – собаки, гуси, свинья... Молоко льется из-под крышки на землю... Жаловаться маме было не принято. Она так и не узнала никогда, с какими приключениями приходилось мне, маленькой девочке, снабжать нашу большую семью молоком!


    Глухое место, девственная природа, фантастически яркие краски, каких я больше нигде не встречала, целебный воздух, которым приезжали лечиться аж из самой Москвы! Эти места вокруг деревни были настолько красивы, что вряд ли хватит слов, чтобы их описать... Отойдя от дома метров десять, я натыкалась на целые поляны грибов: белых, маслят, подосиновиков, подберезовиков, которые, как говорили, "можно было косой косить". Кругом росла крупная, чуть не с грецкий орех, земляника, полевая клубника – похожая на землянику, но другая ягода, крупнее и слаще. Когда ее срываешь, то чашелистики, в отличие от земляники, остаются на ягоде. Мы варили из неё варенье в тазу во дворе с кусковым сахаром - какой шёл аромат, на всю деревню! Местные жители называли клубнику и землянику по-своему: "клубеника" и "землянка". А какая там росла малина! Я никогда и нигде больше не встречала такой! Малинники были усыпаны такими крупными спелыми ягодами, какие можно встретить только в местах, где не ступает нога человека! Мама учила меня собирать их, заглядывая под куст снизу - тяжелые алые гроздья висели между  листьями, как фонари!

 
   Поразительна в тех местах яркость красок окружающей природы – явление, которого я никогда и нигде не встречала - ни до, ни после! Первозданная, не тронутая цивилизацией, палитра от Создателя! Чистейшее синее небо, изумрудная зелень, абсолютно прозрачный воздух, дивные полевые цветы, разноцветные бабочки и стрекозы… Кстати, недавно в «Одноклассниках» я увидела современные фотографии, сделанные в тех же местах. И снова была поражена необычной яркостью и насыщенностью красок природы Урала. Мне кажется, что, если и есть на земле место, приближенное к раю - то это были наши Корелы!  Весной вокруг деревни бушевал океан цветущей черёмухи, наполняя окрестности пьянящим запахом, а летом мы срывали ветки, усыпанные спелыми ягодами, и объедали их, выплевывая косточки. Наши зубы и губы были чёрными, а во рту был постоянный вяжущий вкус.


    В местной речке вода была холодная  – из-за родников, но мы, девчонки, все равно всегда купались в ней, стуча зубами от холода, с посиневшей гусиной кожей. Пацаны обычно издалека подглядывали за нами, и иногда, выбравшись на берег, мы обнаруживали пропажу своей одежды. Это они привлекали к себе наше внимание… Боевые деревенские девчонки кидались вслед за ребятами, догоняли, лупили их, отнимая одежду, а те хохотали, пригибая головы – на это и рассчитывали… Стирать мы тоже ходили на речку, и снова мальчишки невидимой тенью всегда сопровождали нас, выглядывая из-за кустов...


    Однажды мы пошли с местной жительницей за малиной. Она знала места и шла очень быстро. Я, видевшая по пути поляны с невиданно крупной земляникой, не могла пройти мимо  и вечно отставала.«Наташа, ау!» - «Ау!» - « Не отставай!»..  Наконец, голос мамы смолк... Я вылезла с очередной поляны, опустошив ее содержимое, но не могла вспомнить, в какую сторону тропинки надо идти. К тому же тропка  раздваивалась. Мы ушли уже далеко от деревни... Безрезультатно покричав «Ау!», я замолкла и была оглушена окружившей меня тишиной. Тут мне стало жутко... Лес давил своим безмолвием... Воображение разыгралось, за каждым деревом мерещились невидимые враги... Я поняла, что заблудилась! Не помню, сколько времени мне пришлось пробыть одной, как меня нашли, но никогда в жизни мне не забыть этого страха, ощущения тотального одиночества маленькой девочки, оставшейся одной в глухой уральской тайге... Это стало для меня таким хорошим уроком, что больше я никогда не отставала!


   Как я узнала значительно позднее, потеряться в этих лесах было очень страшно.  Местный учитель в своих воспоминаниях о деревне написал 60 лет назад: « Вокруг Корел стоял труднопроходимый лес с редкими полянами, заросшими разнотравьем, разлапистым папоротником да кустами волчьих ягод. До сегодняшнего дня напоминают сохранившиеся названия полей и логов о прошлом. Девье поле, Потерейка, Цыганов и Бурлацкий лога – названия говорят сами за себя.


   Девье поле. Ушли, рассказывали, шумной стайкой в лес девчата собирать малину, и было той лесной ягоды полное изобилие. Весело перекликаясь, уходили все дальше и дальше в лесные дебри и заплутали бесследно. Тщетны были многодневные поиски. В память этого трагического события урочище, позднее поле, до сегодняшнего дня называется Девье поле.


  Потерейка - название говорит само за себя. В этих местах часто пропадали (терялись) или бродили, тщетно пытаясь выбраться из лесной глухомани неосторожные грибники. Лесной полумрак, завалы бурелома, лешачье уханье филина пугали жителей. Страх перед Потерейкой послужил пищей для создания многих рассказов о «нечистом месте», где обитает сам леший…».


  Как мне позднее рассказала деревенская подружка, были вокруг деревни заколдованные места. Например, большая ель, обогнув которую, человек не мог найти дорогу и снова и снова возвращался на одно и то же место. Местные жители знали, что выход есть — надо только вывернуть одежду наизнанку и снова надеть на себя. И еще много чего она мне потом рассказала. Хорошо, что я в детстве не знала ничего об этом.



   Уральские деревни в те времена были бедные, в магазине можно было купить лишь хозяйственное  мыло, спички, кусковой сахар да конфеты-помадки. Хлеб привозили раз или два в неделю. Перед нашим приездом мама посылала в деревню посылки с тушёнкой и крупой, из которых на таганкЕ  во дворе варилась необыкновенно вкусная похлёбка – какой запах шёл от неё по окрестностям! Мы ели её деревянными ложками, аппетит на свежем воздухе был  «зверский»!


    Как и в городе, мы, девчонки, быстро наладили «культурную жизнь» – в каждый свой приезд устраивали концерты для жителей деревни. Мастерили какие-то костюмы из подручных материалов. Открывали ворота – это была наша сцена. Пели, танцевали, читали стихи, разыгрывали сценки. Загадывали зрителям загадки – призами были кульки с земляникой и «помадки» из местного магазина! Собирались и местные ребятишки, и взрослые и с большим интересом внимали нашему неуёмному «творчеству».


    Как страшна в деревне гроза! Нет ощущения защищенности, как в городе. Молнии полыхают прямо над головой, а гром настолько оглушителен и страшен, что кажется – наша «ветхая лачужка» сейчас развалится под его ударами... Перед этой грозной стихией ощущаешь себя ничтожной букашкой, которую сейчас раздавит, разнесет высшая сила! Ощущение полного одиночества и беспомощности во Вселенной... Маленький братик спит, мама, тетя и бабушка тихо встревоженно переговариваются, а мы, девчонки, в страхе прячемся под кровать, с каждым ударом грома пригибая головы к полу, и боимся, что «боженька»  нас накажет. И, кажется, что эта гроза никогда не кончится…


    В деревне у меня была хорошая подружка, Надя Чеснокова. Я занималась музыкой, и надо мной было принято смеяться: «Кому нужны твои симфонии?» Но Надя, несмотря на то, что выросла в глухой деревне, с глубоким уважением и интересом слушала все, что я рассказывала ей о музыке. Я чувствовала в ней родственную душу и взахлеб делилась тем, что к тому времени успела узнать – сюжеты опер и балетов, рассказы о композиторах. Я напевала ей темы из симфоний, опер и т.д., а она, раскрыв рот, жадно слушала…  Это была явно одаренная девочка. И я в очередной раз думала о том, как богата талантами земля, и сколько  людей в глубинке в силу обстоятельств  не получает должного развития, а мир недосчитывается Моцартов, Бетховенов, Пахмутовых. Спустя 45 лет мне удалось найти Надю в «Одноклассниках». Мы с ней часто вспоминаем свою любимую деревню и незабвенные 60-е и мечтаем снова поехать в те места, где прошли лучшие дни нашего детства…


    В деревне был клуб - единственный двухэтажный старинный дом, первый этаж которого был каменный, заросший крапивой, а второй – деревянный. Изредка там давали кино, в другие дни мы ходили туда на танцы. Помню свой последний приезд в деревню – мне уже было 17 лет (1970 год). В клубе ставилась единственная имеющаяся пластинка: «Селена-эле-ап! Светят звёзды с высоты...!» В середину зала выходила Нинка – самая боевая девчонка в деревне. Надо было видеть, что она вытворяла под эту музыку! Она солировала в одиночестве, никто не решался составить ей компанию. Она извивалась всем телом, почти доставая головой пол позади себя, сопровождая свой темпераментный танец  резкими ритмичными движениями прямых ладоней с вытянутыми пальцами. Вокруг сидели подросточки - девчонки от 10 до 16 лет и молча наблюдали, как «отрывается» Нинка...


   В тот год  на экранах страны прошел фильм «Пусть говорят» с испанским певцом Рафаэлем в главной роли. Фильм имел бешеный успех, а пластинку с песнями Рафаэля из этого фильма невозможно было достать. Перед поездкой в деревню я ездила поступать в Москву, и мне посчастливилось там купить эту пластинку. Вернувшись в свой город, я ставила ее на проигрыватель, и под мои открытые окна сбегались толпы молодежи, чтобы выразить свое восхищение… Эту пластинку я захватила в деревню, предвкушая, какой она произведет фурор на танцах. Но к моему удивлению, на эту музыку никак не среагировали, а Нинка решительно снимала ее с проигрывателя и ставила свою упоительную «Селену». Видимо, фильм «Пусть говорят» еще не достиг тогда уральской глубинки.


   Деревня была, по преимуществу, «девчоночья», ребят своих мало. А в соседней деревне ( МакарЫ) было, наоборот, много парней. И когда мы поздно вечером возвращались из клуба, вдалеке раздавался треск моторов – это ребята из соседней деревни ехали к нам на мотоциклах! Яркий свет фар прорезал тёмную улицу, кавалькада приближалась, сердечки бились... Парни в кожаных куртках слезали со своих мотоциклов, окружали девчонок, начинались шуточки-прибауточки, совместные посиделки, провожания... Деревенские парни были хороши собой – плечистые, крепкие! Выросшие на вольном воздухе, занимающиеся физическим трудом, они были здоровы физически и нравственно! Один из них оказался очень неглуп, и у нас завязался диалог. Романтика! В Соликамске меня не провожали парни с мотоциклами. Жаль, что утром мне уже надо было уезжать, и моё начавшееся  знакомство так и не продолжилось...


  У бабушки был пёс Тарзан. Чёрный, молчаливый, верный, он терпеливо сносил, когда мы, дети, пытались кататься на нём верхом, кротко уклоняясь от насмешников. Когда мы уезжали домой (сосед подвез нас  на лошади), Тарзан все шесть километров бежал рядом с телегой, высунув язык и тяжело дыша – было очень жарко! Верный пёс провожал нас, он ещё какое-то время бежал и за автобусом, сколько было сил, пока не отстал... Больше мы его никогда не видели. Зимой бабушка написала, что Тарзан умер. Может быть, он предчувствовал это и прощался с нами…


  В один из последних приездов в Корелы, после восьмого класса, я взяла с собой для  ознакомления томик Есенина – и это была очень удачная идея! На просторе, среди райских красот Есенин «пошёл» у меня замечательно! Всё было так близко и понятно – «сыплет черёмуха снегом...»

Улыбнулись сонные березки,

Растрепали шелковые косы.

Шелестят зеленые сережки,

И горят серебряные росы…


  Стихи Есенина и окружающая поэтичная природа – совпали! Каждая строчка была понятной! Есенин на долгие годы стал моим любимым поэтом! Думаю, что на фоне городского пейзажа я не смогла бы так проникнуться настроением и музыкой этих прекрасных стихов... Я рада, что открытие этого поэта для меня произошло именно здесь.


  Моим детям повезло гораздо меньше, чем мне – у них не было деревенской бабушки, и что такое деревня – они знают лишь понаслышке...



  Когда я стала взрослой, деревня моего детства снилась мне в цветных снах ещё лет 20-30 (и до сих пор снится, правда, все реже…)


  Я видела во сне милую деревенскую улочку, молчаливую бабушкину избушку, и сердце моё трепетало от радости и надежды: а может, бабушка ещё жива, и можно снова повторить эту прекрасную, похожую на сон, сказку, в которой босоногая девчонка в сарафане лазит по угорам, собирает землянику и радуется всему лучшему, что есть на земле: запаху деревенской избы, свежеиспеченного хлеба, вынутого из русской печки, дурманящему аромату скошенных луговых трав, стрекотанию кузнечиков, крику петуха на рассвете, домику на горе, прохладной речке – всему тому, заветному, что навсегда осталось в благодарном сердце!