Ночной визит

"...едва Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такая метель, что он ничего не взвидел. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу; небо слилося с землею..."
А.С. Пушкин. Метель


***
Сколько Сидоров ходил в этот бутик? Год? Пожалуй. Чуть не каждую неделю, искал и находил момент, чтобы пойти туда. В отделе парфюмерии работала Она.
 
В первый день Олег Степанович зашёл в её отдел случайно – искал себе парфюм. И вдруг, когда хотел спросить продавщицу о чём-то, встретился с нею глазами. Тут же почувствовал, что язык онемел. Присох к гортани. Сказать, что она была хороша – значило не сказать ничего. Казалось бы – тривиально:блондинка. Но не просто блондинка, а золотистая, а с особым медным оттенком. Пусть кто-то скажет, что это краска такая, и такого цвета волос не бывает – пофиг! От её лица, как ему казалось, нельзя было оторвать взгляд.

Глаза чуть с поволокой. Голубые? Нет, скорее, серо-зелёные. Большие, широко поставленные. Носик, пожалуй, чуть крупноват, как и губы. Странно, большой нос и губы могли бы сделать её лицо вульгарным, грубым. Однако ничего подобного! Они были так расположены на лице, что за движением её губ хотелось следить, когда она говорила. А нос смотрелся особенно привлекательно, когда надевала очки и смотрела на покупателя поверх них, а в очки смотрела, когда опускала взгляд в витрину. Наверно, у неё была неплохая фигура, но за всё это время Сидоров так её и не разглядел, потому что одежду она всегда носила свободного кроя и строго придерживалась этого стиля. За всё время их знакомства он ни разу не видел её в чём-то приталенном и узком. Если она надевала брюки, то сверху обязательно была свободная не то туника, не то объёмная кофта.

 Что же так привлекало внимание Олега Степановича? Как она двигалась, её жесты. Манера говорить. Плавная, уважительная. Взгляд всегда в глаза. Умение вызвать доверие покупателя, убедить в своём искреннем желании выслушать его мнение. Помочь ему выбрать товар так, чтобы он остался доволен сделанной покупкой. Получается, его привлекали в ней её профессиональные качества? Наверно и они, ведь Сидоров купил у неё всю рекомендованную ею линейку туалетной воды, которой пользовался потом несколько лет.

Нет, конечно же, не только. Это была женщина с тонким шармом. Женщина необыкновенного обаяния. В ней, словно в том парфюме, которым она торговала, были некие феромоны, которые неотразимо действовали… не знаю, на любого мужчину или нет, но на Сидорова подействовали неотразимо. Но как подействовали? Нет, не вызвали сексуального желания. Напротив. Он воображал её недоступной, достойной лишь преклонения. Она в его мыслях становилась чуть ли не королевой, а сам он, в лучшем случае, её рыцарем, если не пажом.

Сидоров долго не решался с ней заговорить. Приходил, стоял с краю прилавка, бросая в её сторону длинные взгляды. Особенно был рад, когда приходили клиенты, и она подолгу с ними общалась. А он мог стоять и как заворожённый наблюдать за ней.
Но однажды она сама подошла и стала ровно напротив Сидорова. Её глаза и улыбка говорили: «вот я тебя и застукала». И ещё они как бы здоровались с ним. Они стали, понемногу увеличивая время общения, разговаривать. Познакомились.
Сидоров был в то время свободен юридически, но не свободен в силу данных другому человеку обязательств. На безымянном же пальце её правой руки трудно было не заметить толстое золотое кольцо. Опять затеять любовную связь с замужней женщиной? Сидоров не был к этому готов. Однако она, видимо, была больше расположена к адюльтеру. Причину он понял значительно позже, когда изменить что-либо уже было нельзя.

В тот зимний день он зашёл к ней в бутик и вдруг увидел, что она плачет, закрыв лицо платочком. Сидоров подошёл к прилавку, нарочито громко шелестя пакетом, зажатым в руке. Она несколько раз шмыгнула носом, промокнула слёзы и посмотрела на Олега Степановича. Глазки припухли, покраснели. Даже кончик носа покраснел. Но от этого она показалась ему ещё привлекательнее.
 
- Что случилось?

- Да так… Извините.

Да, забыл сказать, что всё время их общения наши герои так и оставались на «вы».

- Может быть, расскажете? Вас кто-то обидел?

- Обидел? Ну да… пустяки.

И вдруг Сидоров сказал слова, которые в тот момент говорить не собирался.

- Что Вы делаете сегодня вечером?

Она оживилась и впервые за всё время, что он её знал, в её глазах зажёгся яркий огонёк совсем другого цвета, чем обычно.

- Сегодня?

Она снова посмотрела на него, при этом Сидоров почувствовал, что она его как будто оценивает, прощупывает изнутри.

- Вы куда-то хотите меня пригласить?

- Я хочу пригласить Вас в гости. У меня не рай, но я живу один, и Вы увидите всё как есть, безо всяких прикрас.

- Я работаю до семи.

***
…Сказать, чтобы Сидоров её хотел, было бы неправдой. Не было желаний. Никаких. Она была ему очень симпатична. И только… Была привычка думать о ней, раз в неделю приходить, чтобы минуту-другую поулыбаться, сказать несколько малозначащих слов и уйти, унося послевкусие её обаяния, как лёгкий запах духов…

Сидоров приготовил ужин. Купил хорошего вина. Во время ужина они несколько раз выходили покурить на его маленькую кухоньку. Каждый раз он смотрел на неё и прислушивался к себе. Нет, в нём не возникало никаких желаний, которые могли бы возникнуть. Как будто она была сестрёнкой, или неким бесполым существом. А если начать действовать просто так, без тяги и без неудержимого стремления, в результате непременно случится конфуз и будешь потом проклинать всё на свете и в первую очередь самого себя.

Сидоров с гостьей каждый раз из кухни возвращались к столу. Снова чинно усаживались. А стол, между прочим, стоял буквально в метре от большой и удобной кровати. Казалось бы – сделай шаг. Протяни руку. Включи музыку. Потанцуй, в конце концов! Сократи дистанцию. Сделай хоть что-нибудь. Ну помоги же сам себе. У него в гостях женщина, за который он ходил целый год…

Когда они курили, Сидоров несколько раз ловил на себе её напряженный взгляд. Всматриваясь, пытался понять, не почудилось ли ему? Он что-то делал не так? Она ждала чего-то другого? Пока он оценивал её и размышлял, она уже смотрела на него безмятежно, спокойно и доброжелательно-приветливо. А ведь он тогда догадывался, конечно, что именно он делал не так, вернее, чего он не делал. Но говорил себе, что ведёт себя с нею как порядочный человек, что не хочет опускаться до пошлостей. Не время... Веди себя он иначе, получилось бы, что он целый год ходил, смотрел, любовался, чтобы просто вульгарно потрахаться? Взять, наброситься? Ну нет же! Нет! По крайней мере, не сейчас. Во второй, может быть, в третий раз… А то, что можно и не набрасываться, а действовать исподволь, постепенно, изучая её желания и пробуждая всё больше и больше свои? Нет, такие мысли Сидорову тогда в голову не приходили. А если и приходили, он гнал их прочь. Видимо, не очень-то и хотелось…

Ближе к полуночи она сказала, что ей пора. Муж приходит с дежурства. Сидоров вызвал такси, сказал, что проводит её. Она предполагала, что только до машины, но он втиснулся с ней рядом.
 
Мало того, что было темно и морозно. Началась самая настоящая метель. Водитель ехал медленно. За окном ничего не было видно, кроме плотной стены снежинок. Они летели наискось, прямо навстречу, заглядывали в стекла со всех сторон. Сидоров взял её за руку, впервые за весь вечер, и чуть пожал, как бы ободряя. И вдруг она положила сверху вторую руку. И тогда, едва взглянув, он вдруг стал целовать её со всей пылкостью, на которую был способен. Она отвечала Олегу Степановичу, льнула, обнимала обеими руками. Чувствуя себя полным дураком, кретином, мастером упущенных возможностей он стал, захлёбываясь, шептать ей на ухо, мол, давай вернёмся, пожалуйста, вернёмся… Она мягко, но решительно отстранилась. Поправила причёску. Потом снова подвинулась к нему, наклонилась к уху и стала говорить тихо, но Сидоров разбирал каждое слово.

- Знаешь, мы с мужем расходимся. Он офицер, у него служба. Ему не до меня. А я уезжаю в Штаты. Там работает подруга. Она меня зовёт к себе. Через неделю меня здесь не будет. Хотела позвать и тебя с собой. Но сегодня поняла, что, видимо, не судьба…

Она выпрямилась.
 
-Ну вот, мы и приехали. У шлагбаума, пожалуйста.

Это водителю.

- Ты не выходи, пожалуйста. Муж может увидеть, он в наряде по части. Спасибо тебе. Ты дал мне возможность многое понять, во многом разобраться. Будь счастлив! Прощай.

Она открыла дверь и так быстро, насколько позволила шубка, вышла, ступив прямо в сугроб.

Сидоров смотрел ей вслед. В одно мгновение он успел подумать о том, что за этот год он сам выстроил между собой и ею невидимую стену. Сначала эта стена была естественной, в виде прилавка, её рабочего места, и лишь потом стала просто непреодолимым препятствием. Через какое время знакомства это произошло? В какой момент? Нужно было давно уже попытаться вытащить её оттуда. Разрушить все преграды между ними. Нужно было, если бы хотелось это сделать. Захотелось бы – вытащил. Что это за манера такая – придумывать отношения и верить, что придуманное соответствует действительности?! Теперь уже ничего изменить нельзя.

 Стоп. Что же всё-таки так влекло его к её прилавку? Она сама или сочетание запахов? Может быть, именно на них он подсел? А когда она стояла рядом с ним и смотрела в его глаза – запаха ведь не было. Да? Получается, она не пользовалась духами. Они ей так надоели! Целый день – в окружении запахов... Чокнуться можно! Возможно, и это сработало против него. Что теперь разбираться? Что случилось – то случилось. Точнее – что не случилось. Значит, так тому и быть. А что – уехал бы с ней в Штаты. Ха-ха! И что бы он там делал? Грузчиком у неё в бутике работал? Всё нужно было делать раньше, а не в последнюю минуту. Да кто же знал, что это была последняя минута? Что ж. Бывает и такое. Как жаль. Сколько она ждала проявления его решительности... Надо же было оказаться таким олухом. Впрочем, есть повод познакомиться с собой поближе...

Делая шаг за шагом, она приближалась к КПП. Вот-вот она скроется за дверью, и это будет конец. Не помня себя, он выскочил из машины, сделал несколько широких шагов, увязая в сугробе, и, предчувствуя её окончательный уход, закричал:

- Стой! Стой же! Остановись!

Она остановилась и медленно, медленно, медленно повернула голову в его сторону. Потом чуть повела плечами, поворачиваясь сильнее. И вот уже она делает навстречу к нему шаг, другой.

Сидоров схватил её в объятия, как жар-птицу. Она ведь почти уже вырвалась и улетела. Но боги ему улыбнулись. Он держал её лицо в ладонях и шептал, шептал ей слова, говорил, говорил, какой он дурак и недотёпа, чуть не потерял своё счастье, что никогда бы себе не простил. Что не надо ей никуда лететь. Зачем, что она там найдёт? Оставайся, мы всё построим здесь, заново, с нуля. Ради неё он пойдёт на всё. Он даже перестанет быть рохлей и размазнёй. Ведь человеку всегда нужна цель. Нужно, чтобы во всех действиях был смысл. Чтобы хотелось к чему-то стремиться. Ради себя это неинтересно, скучно. А вот если она будет рядом, если они будут вместе, вот тогда, тогда… Она улыбалась ему, потом начала плакать, кивала, смеялась, плакала, снова кивала. Никто из них не слышал, что таксист, выйдя из машины, что-то долго кричал им. Потом махнул рукой, захлопнул двери, развернулся и уехал.

Сидоров очнулся, только когда его что-то резко рвануло за плечо и вырвало из объятий. Он увидел какой-то большой силуэт, чьё-то злое лицо. Потом что-то сильно ударило в лицо. Ещё и ещё. Он упал, и снова что-то било его в грудь, в живот. Он услышал женский крик. Перекрывая его, раздались мужские голоса. Они что-то требовали, на чём-то настаивали. Выстрел. Ещё один…

Снег всё мёл, но снежинки потеряли всякий интерес и к уехавшей спасительной машине, и к людям, бестолково снующим около КПП. Их интересовал лишь один из них, лежавший ничком и не подававший признаков жизни. Снежинкам казалось, что его нужно укрыть, спасти от суеты и криков. Человек хотел тишины. Им казалось даже, что он просит их об этом. И они укладывались на него снова и снова. Ветер поднимал их, и они взмывали вверх, с сожалением кружились, но потом всё равно упрямо опускались на лежавшего и медленно укрывали его красивыми пушистыми и белоснежно-чистыми ажурными платками.


Из новой книги "Быть Сидоровым", Омск, 2019 год.