Дом на Меже. 2 По мёртвой луне

В городе болтали, что инфекция пришла с румынскими цыганами, с их леденцами на палочках. Народу из каждого утюга объясняли, что это не отрава, что это грипп такой, к которому местный иммунитет не приучен. Да разве переубедишь, бабки-то лучше знают.
До гриппа смерть дважды проходила ко мне впритирку. Или трижды? Как посмотреть: дед и близнецы. Но это была какая-то не настоящая, не страшная смерть. Дед последнюю зиму всё лежал, лежал, да так в гроб и перелёг, лишь немного в чертах заострившись… Ему время настало. Близняшки гостили у нас мимоездом, убежали купаться и запутались в сети. Я мелкий был, выражение «на дно ушли» понял в самом прямом смысле. Пожили на земле, теперь в реке будут жить. Почему бы и нет?
То, что горячий, как котёл в баньке, Ярик может умереть, мне даже в голову не пришло. Я не успел ни поверить в его смерть, ни за себя испугаться, когда проваливался и увязал в ледяной, раскалённой постели.
Злой грипп, стремительный. Озноб и некуда себя девать. Шторм в голове. Когда жар круто пошёл вверх, стало теплей, спокойней.
Гул крови в ушах. Лампа, комната, лица – как рябь на темноте, смотреть неприятно, трудно. Да и зачем? Струнные звуки, которых быть не могло, требовательно заговорили басами. Я потерял руки-ноги: что высунуть из-под одеяла, чем его откинуть? Вдохнул и провалился куда-то.
                ---------------------
Обычнейшее утро. Голова ясная, тело в порядке.
Я встал и босиком иду-иду вдоль по широким, прохладным половицам… В дальних комнатах разговор.
Помню, как я обиделся слегка, не обнаружив ма Раю у кровати, ни даже в комнате. А полы намыть, значит, важное дело? Когда Ярик болел, в изголовье сидела, не отходя. Всё равно ей на меня?
На кухне, вот где все. Гости к нам приехали. Баб Настя с вечной своей товаркой и её совсем дряхлой матушкой. Дед и Ярик за столом здоровенный пряник уминают. Сколько её помню, баб Настя всегда такой привозит, медовый, глазированный.
Дед:
– Кхе-кхе, здорово по мёртвой луне!
– А то ж.
На лавку кивает:
– Садись.
Ярик подвинулся… – тут меня и прошибло: я же помню, как его хоронили. И деда помню, как… Они – мёртвые. Значит, и я?
Ок, сажусь. От миски с кашей идёт вкусный пар, масло тает. Пряник и чай – совсем настоящие.
Первые дни я не решаюсь выйти за ворота. Потом окажется, что и в этом нет проблемы.
                ---------------------
Школа для меня – пуста, улицы тоже. Дом – обыкновенен. На компе – полный набор сохранённых вещей, но без интернета. Проходит неделя. В гостевых комнатах звучит пианино из-под мёртвых рук.
Баб Настя ещё живого Ярика музыке учить начинала. Когда по ней годовщину справляли, на могилку ездили, он плакал. Немного вредная бабка. Сама же к нам перебралась, и сама нудела: людно, шумно. Старая дева читала биографии, слушала классические концерты на виниловых пластинках. О себе говорила: «Я среди мёртвых живу». Вот теперь на самом деле.
Ничего нет особенного, чтобы рассказать про эти две недели. Ну, с Яриком больше общаемся, чем при жизни. Смерть сближает.
Вторая неделя кончается. Ночной сон оборачивается горячкой. Каждый раз, прежде чем утратить зрение и сознание, я перестаю слышать то, что рядом, а начинаю – то, что на другой стороне происходит.
Утром я проснусь в своей постели. По живой луне, среди живых.