Тепло снежной хризантемы

               
                (Из « летучих заметок»)

Однажды я признавался в своих «летучих заметках», что мы (я и мой пес Жорка) выходим на улицу в 6.00 утра. Особой  надобности в такой ранней прогулке нет, но мы этому раннему ритму  неизменно следуем и не стараемся его нарушать.

  Особенно такая привычка крепнет в первозимье - из потребности почуять запахи незаметно тающих декабрьских сумерек, увидеть в искрящихся снежинках ночующие звездочки. Их всегда пробует лизнуть языком Жорка, колобродя небольшими лапками по пороше, цепляя на усы, бороду и на всю собачью морду снежное серебро. От счастливого перевозбуждения Жорка лает, и над его рыжей шерстью вздымается то ли белый пар, то ли серебряная пыль: в утренних сумерках не различить.

В это утро юного еще декабря мы с Жоркой передвигаемся по узкой дорожке возле огороженных палисадов. Они почти у каждого подъезда пятиэтажек. Палисады пусты и присыпаны первым снегом. Возле одного, изумленные, мы останавливаемся. Изумиться есть чему: на нас, вся в снегу,  глядит живой белой головкой хризантема.  Жорка останавливается и не смеет по привычке задрать ножку. Даже он понимает, что нельзя оскорбить неприличием такую бесстрашную красоту.

Подвязанная  еще ранней осенью доброй женской рукой к оградке, хризантема, несмотря на декабрьскую порошу и колкий утренний морозец,    бесстрашно и живо глядит на нас и на весь мир. Кажется, что от неё исходит  затаившееся с теплой осени  тепло любви и нежности.
 
Шепчу ей слова поэта Иннокентия Анненского:
«…О белая, о нежная, живи! Тебя сорвать мне страшно, хризантема. Но я хочу, чтоб ты была одна, Чтоб тень твоя с другою не сливалась И чтоб одна тобою любовалась в немую ночь холодная луна…»