Желтый идол Часть третья Гл. 1

 Начало : http://www.proza.ru/2019/10/26/239

 Посетители музея (Семен и Марта) ушли, а Дарья никак не могла успокоить разбушевавшуюся память. Вопросов было столько, что, казалось, голова вспухнет: «Откуда появился Семен? Почему столько лет молчал? Где он жил раньше? Где сейчас живет? Говорил, что в Германии, но где? Что за женщина с ним?»

Немного придя в себя, она поднялась со стула и подошла к своему столу, заваленному папками со старыми документами. Присев, снова открыла альбом с отзывами посетителей. Долго всматривалась в подписи, оставленные Мартой и Семеном.

Словно кто-то открыл окно воспоминаний. Они нахлынули мощно, затопив мозг и отключив все остальные чувства мироосязания. За окном стихли звуки яро стрекочущих цикад, веселые крики мальчишек, гоняющих пустую консервную банку. Из-за стопки папок выглянула лукавая мордочка Машки — небольшой серой мышки странного поведения. Она абсолютно не боялась людей. То ли раньше была домашней, то ли еще что…

Часто в помещении музея раздавался истошный женский визг. Машка могла неожиданно появиться на любом из экспонатов, а иногда, перепрыгнуть с него на человека. Альбом отзывов был наполнен пожеланиями завести кошку. Заводила, и не раз. Только проку от этого было мало — кошки почему-то на Машку не реагировали.

Забавно поводив усатой мордочкой туда-сюда, мышь подбежала к руке, поднялась на задние лапки, и просила кусочек печенья. Рука автоматически протянулась в стол, открыла жестяную банку из-под чая. Отломила кусочек и протянула попрошайке. Машка шустро сцапала печенье и скрылась за папками. А память вновь отправила в прошлое…

…После проводов Семена в армию Дарья замкнулась, уйдя в себя. Все попытки отца растормошить ее, успеха не имели. Прошло немного времени, как Дарья заметила за собой страшное: она беременна! «Господи, позор-то какой! Засмеют, обкидают грязью, дадут характеристику солдатки-потаскушки. Ужас!.. — в панике думала она. — Утоплюсь!»

Но холодная осенняя вода не захотела принять тело девушки. Раз за разом Дарья погружалась в глубину, но какая-то сила выталкивала ее на поверхность. «Утопленницу» заметил проезжающий мимо казак. Выловил из воды, привез домой. Митяй, доселе  ни разу не повысивший голос на дочь, влепил ей пощечину и запер в комнате. Дарья лежала на кровати в мокрой одежде, уткнув голову в подушку, и плакала. Вошел отец, присел рядом.

— Рассказывай! — бросил коротко. — Нагуляла? От кого? Убью животное!

— От Семена, батюшка, — ответила Дарья.

Отец посидел в задумчивости, а потом сказал: «Ладно. Все едино, наша кровь. Рожай. Увезу тебя на нашу заимку в Каменную падь. Поживешь с ребеночком у деда Федора. Если вернется Семен, сыграем свадьбу, чтобы все было по-человечески».

После Нового года и Святок, когда уже стал заметен округлившийся живот Дарьи, Митяй увез ее на заимку.

Здесь она благополучно разрешилась от бремени, принеся крепенького мальчонку, как две капли воды похожего на Семена. Только у него была одна странность  — смуглая, словно у индейца, кожа. Дед Митяй, приезжая на заимку, так и называл его «индейцем». Назвали мальчика в честь отца.

А от Семёна по-прежнему не было ни письма, ни весточки. Отец скрывал встречу с сослуживцем Семена, чтобы не тревожить дочь. Грянула революция, а затем Гражданская война. Начался полный беспредел новых властей. Голытьба, не имевшая ни кола ни двора, просидевшая всю жизнь на лавочках, лузгая семечки, полезла во власть.

Получив в руки оружие, они перво-наперво расправились с обидчиками, пожалевшими кусок хлеба. Горели избы, лилась кровь. Деревенька почти опустела.

Летом 1918 года на заимку прискакал небольшой отряд сельских мужиков, вооруженный берданками и трехлинейками. В домик вошел Митяй Иванов — отец Дарьи. Сняв фуражку, он устало опустился на самодельный табурет.

— Прощай, дочка, — печально сказал он, — вероятно, мы больше не увидимся. Расти сына, жди Семена. Чувствует мое сердце — жив он! Мы уходим за кордон. Путь неблизкий, к осени будем там. Здесь нам краснопузые житья не дадут.

Дарья сидела и плакала. Сборы были недолгими. И в ночь отряд ушел в неизвестность, канув навсегда…

После отъезда отца прошла неделя. Дарья замучилась с сыном-непоседой. Мальчишка рос до того самостоятельный, что она просто диву давалась! Что только с ним не приключалось: вытаскивали из болота (ловил лягушек). Вылавливали из реки (спасал стрекозу). Падал в погреб (спасла бочка с огурцами). Лягал конь, едва не задрал волк, чуть до смерти не изжалили пчелы. Приключения словно искали его. Пасечник дед Федор души не чаял в мальце, прикипев к нему намертво. У самого не было семьи, дарить свои чувства было некому. Он учил мальчика всем премудростям жизни. В свои четыре года, Сёмка-«индеец» по виду был намного старше своих сверстников. Высокого роста, крепкий, смышленый. Однажды днем они сидели под развесистой березой, чаевничали. Дед Федор принес из улья свежего душистого меда в сотах. Нарезал небольшими кусочками, выложил в чашу. Неожиданно залаял Бобка, что-то учуяв. Дед прислушался и с тревогой сказал: «Скачут кони. Не красные ли сюда пожаловали? Может быть, бандиты… Давайте-ка тикайте до леса, я их встречу».

По затравеневшей дороге скакали человек десять с винтовками и ружьями за спиной. Дарья с Семкой не успели добежать до леса. Наперерез им устремились два конника.

— Семка, беги к лесу пригнувшись! — крикнула мать сыну. — Я отвлеку их.

Мальчик, пригнувшись, устремился по зарослям иван-чая к близкой кромке леса. Там затаился. Дарью окружили два казака.

— Тю-ю-у-у-у… Ты глянь, Пронька, ето ж Митяя Иванова дочка! Ха! Вот, добыча! Фролка нас точно похвалит! Глядишь, лишний стаканчик самогонки плеснет. Пошла! — хлестнув Дарью нагайкой, прикрикнул он.

Привели ее к домику. Здесь уже шла расправа бандитов над дедом Федором. Рядом лежал труп застреленного Бобки.

— Где отряд купцов? Куда они пошли? Сколько человек в отряде? Чем вооружены? — сыпались вопросы от разных людей.

Особо зверствовал рыжебородый главарь банды Фрол. Никто не знал его настоящей фамилии. В деревеньке все его звали «Фролка рваный». Прозвище получил за порванное бродячим кобелем ухо, когда валялся пьяный под чьим-то забором.

Жил Фролка у какой-то старушки, нанимался работником к богатым. То, что зарабатывал, тут же пропивал. Напившись, грозился сжечь кровопийц. Организовав банду, убивал всех без разбора: и белых, и красных. В то смутное время каких только банд не бродило по тайге. Грабили всех подряд, жгли дома, насиловали женщин без разбора — ребенок это или старушка. Звери…

— Ой, и кого это к нам привели? — дурашливо кривляясь, подошел к Дарье Фрол.
— У-ти, пусенька какая! Попала пташечка в сети! Шо с ней делать будем, братья? 

— На хор ее! — послышались голоса поддатых бандитов.

— На хор так на хор, как скажете. Только чур, я — первый! — заявил Фрол. Он подошел к Дарье, взял за ворот кофточки, и резким рывком разорвал ее пополам, оголив тело.

— Ух ты! Гляньте, какая красотишша! — воскликнул бандит, сжимая обеими руками полные груди.

Дарья, увидев встопорщенные штаны Фрола, оттолкнула его от себя и нанесла носком сафьянового сапожка резкий удар ему в пах. Насильник на секунду замер, а потом, визжа, стал кататься по траве, извиваясь от боли. Что было дальше, Дарья не помнила. Последнее, что уловило сознание — это был удар прикладом в голову. Бандиты долго глумились над несчастной жертвой. Задрав юбку, завязали ее над головой узлом. Прорезав в юбке на груди отверстие, через него кусали зубами груди. Поочередно насиловали. Во время насилия били кулаками по лицу и голове, зверея все больше. Фрол отмачивал «хозяйство», сев в корыто с водой. Отсюда злобно орал подельникам: «Шибче ее! Шибче! До смерти укатайте, змеюку!»

Наконец бандиты обессилели, бросив издеваться над несчастной женщиной. Фрол вылез из корыта, подошел к лежащему телу.

— Дайте, я тоже ее попробую! — сказал он подельникам.

Но, как ни пытался Фрол привести свой «прибор» в действие, ничего не получалось.

— Отбила мне все хозяйство, тварь! — по бабьи завизжал он.

Выхватив из кармана наган, он несколько раз выстрелил в голову Дарьи.

— А старика куды? — спросил один из бандитов.

— Куды, куды, на кудыкину гору, — все еще злясь, ответил Фрол, — в расход, конечно!

Один из бандитов подошел к деду Федору и в упор выстрелил в сердце.

— Куда теперь их? — снова спросили бандиты.

— Сбросьте в овраг, — дал команду главарь.

Четверо дюжих мужиков подтащили тела Дарьи и пасечника к оврагу, и сбросили в заросли крапивы. Из керосиновой лампы облили берестяную крышу домика и подожгли. Когда крыша разгорелась, запрыгнули в седла коней и ускакали в тайгу.

Маленький Семка, спрятавшийся в овраге, увидев клубы дыма, побежал что было мочи к домику. Там никого, кроме убитого Бобки, не было. По следам пошел к оврагу. Увидев лежащие тела дорогих людей, он съехал по склону вниз и подбежал к ним. С трудом, помогая себе зубами, Сёмка развязал узел над головой матери, и опустил юбку на ее колени. Глянул на лицо — и не узнал знакомых черт. Вместо дорого образа, он увидел оскаленную кровавую маску с выбитыми зубами. Груди были обезображены укусами озверевших насильников. Мальчишка сбегал к роднику, намочил свою рубашонку, и стал умывать мать. Через некоторое время, слабо застонав, она пришла в себя.

— Мама, мама, ты жива! Жива! — со слезами радости повторял мальчик.

Только к вечеру Дарья окончательно пришла в себя. Она попросила Семку найти нож, или что-либо острое.

Семка сбегал к столику, где они обедали, принес небольшой ножичек для срезки прополиса с рамок и ульев. Дарья так же попросила принести и налить в чистую чашку воды. Поставила ее между колен, с трудом раскрыла пальцами один заплывший глаз. Посмотрела на отражение в чашке. Осторожно ножичком сделала продольный разрез кожи около углов глаз. Потекла черная, в сгустках, кровь. Глаза немного приоткрылись. Дарья была потомственной казачкой и раньше видела не раз, как после драк, таким образом пускали кровь. Попробовала подняться — и не смогла. Упав, она потеряла сознание.

Одна из пуль, выпущенная Фролом, все же попала в голову, прочертив линию смерти по виску. Дарья пришла в себя поздней ночью, укрытая прошлогодним сеном. Рядом спал измученный событиями Семка. Она осторожно вылезла из-под сена, и на четвереньках поползла к дну оврага, где журчал ручеек. Долго пила, превозмогая боль в сломанных зубах и разбитых губах. Страшно болела голова, тошнило. Мир качался и куда-то плыл. Напившись, она со стоном опять провалилась в беспамятство.

Очнулась от воды, поливаемой на лицо и голову. С трудом, помогая себе пальцами, разодрала слипшиеся веки. Над ней наклонился человек в черной кожанке. На голове была фуражка с красной звездой. Подошли бойцы, помогли Дарье сесть на копешку сена. Расспросили, что здесь произошло. Дарья подробно рассказала, всё что помнила. Красноармейцы вытащили из оврага тело пасечника и Дарью. Под березкой выкопали могилку, уложили Федора, отправив в последний путь. Троекратное эхо траурных выстрелов прозвучало над поляной. Был человек — и нет его…

(продолжение:  http://www.proza.ru/2019/12/05/196 )