Обманутые ожидания

I

Воронин мужественно прошёл все положенные круги бюрократического ада.
Ну, тоже, как положенные? Кем они так незыблемо положены со времён Навуходоносора, что каждый до сих пор вгрызается и продирается, не споря и вряд ли побеждая, руководствуясь предками заложенным - “а что делать? так заведено, и отцы и деды наши”. Хочешь, чтобы получилось хорошо - значит будет долго, очередь, по пять раз в один и тот же кабинет, и каждый раз переделывай справку, заявление или что там у тебя; потому что “всемилостийшевый по благолепию” или как там… Вот так надо писать официальное уведомление! Вот так, и не иначе! Вот на таком корявом языке, что сродни латыни, отделявшей низ от верха, и эта треклятая латынь, что не была знакома большинству, заставляла его, большинство, выстраиваться в огромные очереди, чтобы просто составить просительную бумагу; а на деле наполнять мошну составителей прошений. И это только первый этап!
Так что почти полгода прошло с тех пор, как Воронин, воодушевившись интересной идеей, начал свой путь, и ничуть его не удивляло ни количество согласований, ни визитов, ни собеседований, ни дней, потраченных на ожидание положительной резолюции.
Да, бывает, со всеми бывает, с вами, наверное, тоже, что приходишь куда-нибудь, ну, в поликлинику, например, или в ЖКО, и - чудо! - за первый раз, и за какие-нибудь полчаса всё получается само собой, но ведь так и написано - чудо, исключение, подтверждающее правило, так что привыкать к такому и на такое рассчитывать не стоит.
Тем более в случае с правоохранительными органами. Там, как утверждают специалисты, даже если в туалет зайдёшь, то на выходе так застрянешь, что хорошо, если условка, “а то ведь могли и на трёху укатать”.
Но в нашем случае ничего такого криминального, всё, как говориться, “по обоюдному согласию”, правда невыносимо долго и муторно было доказывать, что это ради науки, и исключительно в исследовательских целях, и личность исследуемого принципиально не важна, так что любой сговор с подозреваемым исключается, и криминального прошлого Воронин не имел, и исключительно в присутствии представителя органов, и никакой прессы, и согласование, и только после официального разрешения стенограмму разговора можно вынести из здания; и Боже упаси даже заикаться про интернет!
Да, возражали ему, подобные исследования проводились, и не раз, а на западе их столько сделано, что не осталось на психологической карте ни одного белого пятнышка; и у нас исследования чуть не с позапрошлого века; но Воронин возражал, что прогресс влияет на результат, и именно эти изменения и есть объект его пристального изучения, и непременно поможет самим правоохранительным органам в деле понимания психологии преступников, и, в частности, в области профилактики правонарушений.
Ну, профилактика как таковая правоохранительные органы особо не заинтересовала - занимались профилактикой давно по заранее подготовленным планам и методичкам; но вот нюанс, что с помощью исследований можно будет определять очаги будущих, в том числе социальных конфликтов - это да, это прямо актуальней некуда, и даже деньги выделяют, но не таким, конечно, товарищам как Воронин, но он на деньги и не претендовал.
Суть его исследования была проста - причины правонарушения, то есть что толкает обычного среднестатистического гражданина вдруг нарушить закон, преступить, так сказать, черту. Что толкает человека на улицу, что делает его в одночастье  озлобленным ненавистником заведёного порядка.
Да, конечно, все знают простой ответ - сложная ситуация, социальные конфликты, потеря работы, друзей, кредиты, долги, рост цен, оппозиционные происки, всякие там интернеты и околомузыкальные горлопаны.
Но как именно это происходит? Как получается, что все сидят по домам, ну или в теплотрассе, и скрежещут себе зубами, а некоторые (которых как раз Воронин исследовать собирался) всё бросают, берут нож, выходят и начинают крошить окружающих налево и направо.
Разумеется, с такими поговорить сложно, и не потому, что они молчуны или сумасшедшие. Не доживают такие до разговора. Или привалят во время задержания, или, чаще всего, осознавая безысходность своего поступка кончают самоубийством. Да просто поговорить с таким контингентом чуть не запрещено законом, поэтому Воронин, написав заявку по всем положенным инстанциям, с полгода волновался, а потом даже подзабыл.
Так что даже удивился, когда его вызвали на Ленина во всем известное здание. В котором он, конечно, бывал по первости, но вот уже месяца два ни слуху ни духу, так что посчитал, что всё закончилось не начавшись - ан нет! Вот повесточка. Повесточка простая, даже от бумаги веяло, что это не на допрос, и именно по поданной заявке.
Поэтому Воронин пошёл спокойно, и коллеги не волновались, зав.кафедры по плечу похлопал и пожелал удачи с таким знанием на лице, что можно было точно расслабиться - никакого криминала в повесточке сто процентов нет.

II

Кабинет был привычным за несколько посещений, полковник тоже привычный, а вот сидевший чуть поодаль человек в штатском с лёгкой поощрительной улыбкой был непривычным, и от его полуулыбки Воронин инстинктивно поёжился.
- Присаживайтесь, Андрей Владимирович, присаживайтесь. - мягко начал полковник, указывая на стул. - Располагайтесь. Заявочку мы вашу рассмотрели и обдумали.
“Полгода всего прошло” - иронически подумал Воронин, а вслух сказал:
- Рад. Надеюсь, решение положительное? - и снова покосился на не представленного мужчину в штатском.
- Положительное. - кивнул спокойно полковник. - Мы вас пригласили, собственно, уточнить детали и согласовать график ...ээээ… бесед.
- ЧУдно! - в голосе Воронина появились оптимистичные нотки. - Какие именно детали вас интересуют? Я ранее вроде всё подробно излагал…
- Мы уточнить… Значит, тема, которую вы будете, ммм… раскрывать… это…
- Психологические причины, толкающие на нарушения закона, скорректированные современной ситуацией…
- Да. - прервал полковник, - название нам известно. Но вот насколько ваше исследование будет ангажировано?
- В смысле?
- В смысле, что в результате исследования вы можете прийти к выводу, что причины, толкающие человека к асоциальным поступкам кроются в асоциальном отношении власти к простому человеку?
- Эээ.. нет, ну, конечно же нет! - несколько раздражённо возразил Воронин, - Нет в моём исследовании нисколько политической составляющей! Здесь чистая психология. Я политикой не интересуюсь, я, собственно, учёный, и девиантность индивидуума моя тема, так что вот именно корректировка этой девиантности, исходя из современных условий как раз и есть…
- Да мы понимаем. - мягко прервал полковник. - Но может оказаться, что исследование придёт к, мягко говоря, к политической составляющей? Что, собственно, обычно и утверждают наши заключённые? Такого типа, какой вас интересует?
- А, нет, - расслабленно вздохнул Воронин, - политическая составляющая всегда была, есть и будет, и десять, и двадцать и сто, и пятьсот лет назад. Я её осознаю, но обещаю не зацикливаться и во внимание не принимать. Меня интересует как раз отличие психики современного человека, то есть с учётом доступности информации, социальной структуры, расслоения общества и прочих факторов как меняется человек в данной ситуации. Исключительно с точки зрения психологии как науки.
- Да ради Бога. Хорошо. - сидящий поодаль человек в штатском едва заметно кивнул полковнику, и тот продолжил. - Но предупреждаю вас, что политики будет много. Её в последнее время ну очень много стало. - улыбнулся полковник и поправил листки у себя на столе. - Ну, и мы будем контролировать ваши беседы. И, напоминаю, в любой момент и без объяснения причин можем прервать общение.
- Разумеется, я понимаю. - закивал Воронин.
- А теперь об исследуемых. Как вы понимаете, многих мы вам предоставить не сможем. Да оно и ни к чему. Трёх вам будет достаточно?
- Если всё пойдёт, как я планирую, то да, хотя для чистоты эксперимента, ну, для солидности исследования, чтобы можно было его продвигать в научных кругах…
- Смотрите сами, можем отменить. - полковник пожал безразлично плечами.
- Нет-нет, давайте. Давайте хотя бы начнём и посмотрим как пойдёт, - с горячностью вскинулся Воронин, - Вдруг пойдёт нормально, вам понравится, мы же сможем продолжить? Добавить количество опрашиваемых?
Сидящий в штатском мужчина негромко кашлянул и широко улыбнулся.
- Ну, отчего бы нет? - так же улыбчиво ответил полковник. - Договорились. Значит… Вот семнадцатого числа как раз давайте и начнём. Сколько вам на беседу времени надо?
- Ну, тут как пойдёт, как исследуемый будет расположен к беседе, но не меньше часа, я думаю.
- Часа? Посмотрим. Значит так… Приезжайте к двум. После обеда и начнём. Правила вы знаете, но я на всякий случай распечатал вам памятку. Ничего не перепутайте. В противном случае…
- Понимаю.

Уже уходящему Воронину пожал руку непредставленный мужчина. - Дерзайте! - и добавил с иронической усмешкой. - Родина вас не забудет.

III

Первый опрашиваемый оказался обычным отмороженным психом. Но Воронин был к этому морально готов, он знал, что всё гладко не будет и по лицу полковника понял, что это, так сказать, разминочный вариант, чтобы просто посмотреть, как будет проходить беседа, не испугается ли исследователь, как будут поставлены вопросы.
Полковник улыбался, лично придя встретить Воронина на посту охраны, а потом в открытую смеялся, видя разочарование на лице психолога. Постоянно он в опросной не торчал, но заглянул пару раз во время недолгого разговора. Но, как и обещал Воронин, общались они с подопытным практически час, он заносил записи в тетрадку, кивал, но было понятно, что ожидал совсем не этого.
- Да ладно, - успокаивал позже полковник, - Это, как вы понимаете, пробный шар. Мы же понимаем, что это за тип.
- Но всё равно было интересно. - дружелюбно отозвался Воронин. - Но нет ли у вас чего-то интереснее? Вы же понимаете, что мне нужно?
- Есть. Догадываемся. Но, в принципе, и этот под ваш запрос подходит.

Да, внешне заключённый подходил. Простой работяга, молодой, не наркоман, вдруг ни с того ни с сего убил свою жену. Просто убил. Не рассчитал, так сказать, силушку молодецкую. Забил до смерти во время “бытового конфликта”. Интересно, что соседи на ссору не отреагировали, а убитую схватились искать с работы. Неделя прошла, как она в смену не вышла, а объяснениям мужа не поверили. Он плёл, что они поссорились и она к маме уехала, но маму проверить несложно, она в паре кварталов живёт и телефон найти проблем нет, так что запутыватель следов из подопытного никакой.
Убитую жену он поместил в ванную, и на момент обнаружения она уже начала крепко пахнуть. На вопрос, что он собирался делать с телом, мычал, было видно, что такие сложные вопросы в его мелкую голову просто не помещаются.
С Ворониным был сначала груб, но сидевший тут же полицейский парой слов успокоил, а во время разговора показалось, что, ну, как там, “скостить срок” - и он вообще растаял, стал проявлять заинтересованность и даже требовал записать, что “находился в состоянии аффекта и себя не осознавал”; но, по большому счёту это была обычная бытовуха и искать там было нечего.
Конечно, характеристики с работы были положительные - а другие бывают редко; и друзья-приятели отзывались хорошо - а кто своих выдаёт? От доброжелательных соседок всё-таки удалось выведать, что скандалы у них бывали, и жена порой появлялась с синяком, но это дело обычное, так что стоит ли из избы мусор выносить?
- Так он с Борисевича? - переспросил после беседы Воронин.
- Оттуда.
- Сразу бы сказали, я бы времени не тратил.

Улица Борисевича находилась в Черёмушках, районе рабочем, в целом неблагополучном, семейные ссоры и драки были в порядке вещей. В общаги, переделанные в малосемейки, селили откинувшихся, сирот после интерната, выселенных по решению суда; за недорого продавали направо и налево мелкие халупки, которые скупали новые рантье - а потом сдавали кому не попадя, так что представлен был в районе весь Союз, вернее, Средняя Азия и Кавказ, и полицейские не сильно парились, если где что - “А, Черема!” и смысла в расследовании не было.
Ну, и биография у опрашиваемого была самая бытовая - школа, ПТУ, шарашка. Родители в советское время торговали, в семье даже был автомобиль. И как все дети, не успевшие в советское время получить хоть какое-нибудь образование, и во младенчестве пропустившие перестройку, был прост и туп.
- Ну а чё она? - отвечал на вопросы Воронина. - А я чо, не мужик? Это же моя баба. Надо же её как-то учить?
Воронин грустил, глядя на этот сплав старого мещанства и нынешней дремучести и почему то подумал о том, что в его городе вообще везде гетто, кроме, пожалуй, центральной улицы, и Черёмушки эти, и Роща, и Николаевка, и Берёзовка, Таракановка, Зарядье, Путевая; да и центр, по большому счёту, за о-о-очень редким исключением ещё та клоака, и как-то мерзотно сделалось на душе.
- Вы поймите меня правильно, мои исследования на вашу отсидку не повлияют. - сказал он опрашиваему, с искательной надеждой глядевшему на Воронина. - Это исключительно в научных целях!
- Ну и пошёл ты на хер. - Презрительно закончил разговор пацан с Борисевича.
- Э, в карцер хочешь, сука? - вмешался полицейский.
Воронин встал и жестом показал, что на сегодня всё.

IV

- Вы же понимаете, что политического мы вам не дадим? - сказал встретившийся во время следующей беседы полковник спокойно, но пристально поглядевший на Воронина.
- Да я понимаю, понимаю. Но бытовуха это… ну… бытовуха. Здесь сюрпризов нет, это всё описано и изучено давно. А вот чтобы не бытовуха…
- Чтобы неожиданно и по непонятным причинам?
- В принципе да, вот это было бы интересно. Чтобы не кого-то из домашних, и не обязательно убил. А чтобы вроде обычный человек - и совершает нечто противоправное. Не дорогу на красный свет, а вот какое-то чуть более серьёзное преступление.
- И всякие кражи вас не интересуют?
- Нет, отчего же, кража интересно, но обстоятельства должны быть какие-нибудь необычные.
Они не спеша шагали по гулкому коридору КПЗ, направляясь в комнату для допроса, или, как её старался называть Воронин - для бесед.
- Вот сегодня у вас примерно описываемый случай. Пациент, так сказать. - Полковник засмеялся. - Был примерным семьянином, честный, неподкупный, гвоздя не украл. И, так получилось, стал депутатом горсовета. Вы его знаете, Кузовец.
- Смешная фамилия. Слышал где-то, но лично не знаком. Я же говорил, от политики далёк. - заинтересованно произнёс Воронин.
- Неважно. Так вот. Проработал он там… с год, пожалуй, и нашли у него две квартиры, машин несколько, три дачных участка, загородный дом, денег, не поверите, чемоданов семь. В общем, не по средствам жил человек-чиновник. Это сейчас, конечно, не редкость, но удивительно вот что - во-первых, всего за год. За год! Некоторые за три еле-еле, а он вот какой быстрый… Да, и во вторых - ведь честнейший же был человек! Активист, своих пересадил несколько, на старой работе. И вот что случилось - мы так и не поняли.
- Так он уже осуждён? - осторожно поинтересовался психолог.
- Нет пока, это же заведение предварительного заключения. Расследуем, ну, вот и вы возможно что-то подскажите. Откуда у этого достойного в прошлом человека возникла такая наглость.
Воронин внимательно посмотрел на полковника. Нет, ни капли иронии не проявилось на спокойном лице, только искренняя тень удивления.
- Ммм… стану участником расследования?
- Да-да, участником расследования. Но сверхурочные мы вам не закроем. - рассмеялся полковник. - Ступайте, беседуйте, я попозже загляну.

Кузовец оказался крупным мужчиной со слегка лысеющей головой, горделивой осанкой и с выражением лица “до сих пор не понимаю, что я здесь делаю”. Воронина он принял как представителя прессы - легко, но осторожно пошёл на контакт, отвечал уверенно, но аккуратно. Понимая, что находится под следствием, пытался представить обстоятельства дела в положительном ключе, хотя что тут положительного? Доход-то объяснить не мог, так что по-любому статья либо за взятки, либо за хищение. Но сам подследственный так не считал.
- Когда я стал депутатом горсовета, меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны - радость. Оттого, что я теперь не только родному предприятию могу посильно помогать, но всему городу. А с другой стороны, опасение - а вдруг не справлюсь с возложенной задачей? И тут даже не ответственность перед партией или вышестоящими товарищами, тут ответственность перед широкими народными массами. Боязнь запятнать своё имя, уже в положительном ключе известное повсеместно.
Воронин брезгливо ёжился, слушая эту речь с трибуны, официальную и заштампованную, не предполагающую диалога.
- И я, с одной стороны, рад тому, что смог по-настоящему помочь простым нуждающимся людям, жителя нашего города. Но, с другой стороны, опечален, что в результате нечестной игры завистников в данный момент попал под это расследование, но надеюсь, что наши правоохранительные органы смогут разобраться, навести порядок и наказать действительно виновных, во первых, кто навёл на меня надзорные органы, в во вторых, кто создал те предпосылки, которые способствовали сложившейся ситуации.
- Подождите, - устало перебил Воронин, - причём здесь “которые способствовали” и “навёл”, но факт остаётся фактом - вы всего за полтора года стали обладателем таких богатств, какие большинству и не снились, и вашей официальной зарплаты ну разве что на новую машину бы набралось, и то подержанную.
- Минуточку. Вы неправильно ставите вопрос. - возразил Кузовец, настоящий мастер отмазок. - Да, я действовал пусть не в рамках общепринятого законодательства, но в рамках принятого в нашем кругу эээ… обычая, то бишь закона.
- Чего? - изумился Воронин изящности формулировки.
- Ну, давайте я вам по порядку расскажу. - в голосе опрашиваемого появилась доверительность. Такая бывает, когда отец учит несмыслёныша-сына, или хозяин объясняет собаке, как устроен мир. - Вот, значит, пришёл я в горсовет. И начал, заметьте, активно работать! На третий день уже направил запрос коммунальщикам по третьему микрорайону, там подвал подтапливало. И ведь добился! Не сразу, с месяц ждать пришлось, но поставили работы в текущий график ремонта! Будет у жителей сухой подвал. А это обращение граждан, простых граждан, жителей этого самого дома. Без какой-либо протекции, без взяток, обычное обращение, и я дал ему ход! Вот в этом заключается действенная работа депутата горсовета - помогать обычным гражданам, оказывать поддержку в проявлениях инициативы и способствовать нормализации жизни на бытовом уровне!
Воронин немного изумлённо посмотрел на собеседника. Как быстро меняет пост мышление человека! Полтора года назад они могли бы сидеть на рыбалке и травить анекдоты, ругать правительство и говорить откровенно, а тут всего ничего и такое деревянное в мозгу!
- Давайте к делу. Про ваши доходы.
- Ладно, как знаете. Взяток я никаких не брал! - горделиво предупредил Кузовец. - Просто вот получил, например, зарплату. А потом премию. А потом какие-то ещё выплаты. А потом компенсацию. И ещё какие-то выплаты. За экономию средств. За экономию бюджета. Выплата за реализацию.
- Реализацию чего? - перебил Воронин.
- Не помню. Ну, была какая-то реализация. Тысяч сто пятьдесят выплатили.
- И вы в ведомости расписывались?
- Нет. Зачем? К чему бюрократию разводить? Я доверяю своим сотрудникам. Доверял. - Кузовец немного взгрустнул. - Потом посетители… Ну, кто приходил на приём. Это не взятка, слышите? Ну, какая может быть взятка? Это подарок. Взрослые люди, я им решаю вопрос, они благодарят. Вот если бы заранее, то да, взятка. А если потом - подарок. Да даже если заранее - всё равно подарок, ведь они люди не бедные, так что для них тысяч двести-триста это тьфу.
- Вы о ком?
- Да обо всех! У всех вокруг есть деньги! В интернете пишут - голод, нищета, а копни поглубже? Вот, например, бабуля. На пенсии. Уж такая нищая! А ведь нашла где-то пятьдесят штук. На подарок. И любой так! Все как-то крутятся-вертятся, притворяясь бедными, а как обедать, так на столе и картошечка, и лучок, и конфетки. И на водку хватает! Вы знаете, как у нас пьют?
Воронин грустно смотрел на Кузовца, понимая, что власть поломала человеку и психику, и адекватное восприятие мира, и что прав был классик - два года во власти, а потом сажай; и ничего за триста лет в бедной матушке-России не изменилось.
- То есть вы считаете правильным, что за время вашей работы у вас появились все эти деньги, квартиры, машины, земельные участки и всё прочее?
- Однозначно. Это вознаграждение за мою деятельность на посту, за ежедневную помощь гражданам, участие в жизни нашего общества на всех уровнях, принятие непростых решений и...

Воронин посмотрел вбок. За стеклом стоял знакомый полковник и хохотал во весь голос, наблюдая за ходом беседы. Всё шло как планировалось, без сюрпризов и открытий, как сто и двести, и триста лет, да и при Иване Грозном наверняка были такие бояре, что свято верили в свою непогрешимость, и удивлялись, сидя на колу, не понимая, за что же их карает суровый Господь и кляли недоброжелателей и завистников; столько лет прошло, а ничего не меняется.
- А вы не пытались помочь людям? Перевести деньги на счёт какого-нибудь фонда? Или точечно?
- Каким людям? А я что по вашему делаю? Я же как раз и помогал! И ещё многим помогу, когда этот поклёп раскроют. А деньги давать нищебродам - нет, увольте. Не в моих правилах. Пускай сами выкручиваются. Под лежачий камень вода не течёт.
- Но ведь бывают ситуации, когда человек в принципе нормальный, работящий, и вдруг оказывается в такой ситуации, что вот прямо никуда…
- Нет! Из любой ситуации можно найти выход! Надо просто смотреть с оптимизмом и верить в лучшее, и тогда всё получится. Вот у меня же получилось? И у них должно получиться. Главное - не унывать. Вот я, например, в данной ситуации. Верю в лучшее. Каждое утро начинаю с зарядки. Потом завтрак - самый важный приём пищи. И так во всём!

Воронин вздохнул. Этого не спасти и не переубедить. Его только тюрьма и исправит.
- Так что, надолго его посадят? - спросил он полковника.
- Да не посадим мы его. Так, помурыжим малость да отпустим. - с улыбкой ответил тот.
- Но как же? Тут же явное взяточничество и неадекватное восприятие действительности?
- Ну, восприятие мы не лечим, а что взяточничество - дело наживное. Вы понимаете, почему его взяли?
- Разумеется. Столько денег за год…
- Нет конечно, вы о чём? Ну, маленько много, но в стране денег хватает.
- А как же “денег нет, но вы держитесь”?
- Ну вот, а говорили, что далеки от политики. - полковник искоса глянул на Воронина. Тот покраснел и бросился извиняться.
- Да я не… Да это просто распространённый мем… и по телевизору…
- Шучу. Так вот, в стране денег хватает, и то, что берёт - не проблема. Проблема в том, что он делиться не хочет. Как вы правильно заметили - неадекватно воспринимает. Вот мы его этой адекватности научим, а потом реабилитируем. Пускай работает.
- Но позвольте, он же…
- Что? Нормальный человек-чиновник. Просто занесло.
Они подошли к проходной.
- Как я понимаю, исследование у вас не получается?
- Ну, в принципе, интересно, но для работы да, эти двое бесполезны абсолютно, потому что первый - ну, вы в курсе, что обычный бытовой психопат, а второй - ничего нового, это и Салтыков-Щедрин описывал.
- Ясно. А хотите политического? - На лице полковника заиграла ехидная улыбка.
- Нет, ну… - заюлил Воронин. - Как я уже говорил, мне не важно, главное, чтобы можно было отследить изменения…
- Вот в политических эти изменения чаще всего и есть. Я знаю. Дадим вам одного...
Воронин жадно глядел на полковника и даже приоткрыл рот.
- Есть у нас… Да куча их у нас. Не то, чтобы садить некуда, но хватает. Дам вам одного. Ломать мы его не будем, он уже сломаный какой-то. Но интересный типчик. Вам, я думаю, будет очень интересный.
- Заинтриговали.
- Да уж. Ситуация такая - был он на самом деле обычным человеком.
- Не как первый и второй?
- Нет, - улыбнулся полковник. - Действительно нормальный гражданин. А потом шёлкнуло что-то, похоже, в голове. И взяли мы его с плакатом.
- Каким?
- Таким. Не важно каким. Но содержался в том плакате призыв к террористической деятельности.
- Интересно. Оказывал сопротивление при аресте?
- В том-то и дело, что нет. Такое впечатление, что сдаваться пришёл. Всё с собой, что для упаковки нужно - документы, одежда, сух.паёк.
- Так-так…
- Ну, давайте через недельку. В это же время подходите. Побеседуйте. Может, разговорите, а то он что-то вялый.

Воронин разволновался. Этот террорист был действительно интересен. Нормальный русский, положительный, интеллигентный - и вдруг призыв!
Не спал почти всю неделю, готовился, прокручивал в голове постановку вопросов, даже на оппозиционные сайты загляну, с опаской, конечно, а вдруг вычислят и отменят встречу? Нет, конечно, можно всё объяснить, но на всякий случай… В такое время живём…

В назначенное время, даже раньше на полчаса, Воронин прибыл. Прогуливаясь в ожидании, заметил чёрный внедорожник с тонированными стёклами и улыбнулся про себя - наверное, беседа заинтересовала вышестоящих полковника. Да нет, успокоил он своё расшалившееся эго, просто совпадение.
На посту стоял знакомый охранник, кивнул психологу, но документы проверил придирчиво. Полковник встретил в коридоре, спокойно, проводил в комнату для допросов.
- Разговаривайте, беспокоить не будем.
- Да-да, я помню, про политику…
- На здоровье. - ответил полковник так, что Воронина даже встряхнуло. Он вошёл в дверь допросной.

V

Сидящий в комнате мужчина держался прямо, был спокоен, даже равнодушен происходящему. На лице читался интеллект, небольшие залысины даже украшали голову. Но вот это равнодушие… Действительно, казалось что человек сломлен, не зря полковник говорил “ломать его мы не будем”.
Одет он был просто и скромно, не то, чтобы лохмотья, но явно заношенное и вышедшее из моды лет двадцать назад. Чистенькое, но старое. Как и он сам - не слишком молодой, но и не старик, из тех, кого бабули называют “молодой человек”, а пацаны во дворе кличут “батей”.
Воронин сел, представился, объяснил цель своего исследования. Ни капли интереса в глазах опрашиваемого не промелькнуло.
- Хорошо. - безжизненно согласился он.
- Итак, можете рассказать, что произошло?
- Вам официальную версию, или что было на самом деле?
Стоявший за стеклом полковник скривил болезненную гримасу. Ясно, уже начал понемногу сожалеть, что дал опрашивать “политического”.
- Эээ… Давайте обе.
- Ладно. Подозреваемый К. устроил одиночный пикет у здания горсовета с плакатом, содержащим призыв к террористической деятельности.
- Так, а ваша версия?
- В принципе, то же самое. Я вышел к зданию горсовета с плакатом, на котором написал “Пожалуйста, будьте людьми”.
- И всё?
- Да.
Воронин вновь оглянулся на полковника. Тот заинтересованно следил за разговором.
- И в чём тут терроризм?
- Ну как же, всё просто. - вздохнул политический. - “Будьте людьми” подразумевает, что ранее эти граждане людьми не были. И призыв их стать людьми предполагает… э… свержение их, то есть политического строя, который они представляют.
- Серьёзно? - изумлённо спросил Воронин, вспомнив Кузовца, которого, по логике органов, надо бы было закрыть лет на сто с его изменённой извращённой психикой.
- Серьёзно. Свою вину признаю.
Полковник за стеклом смотрел укоризненно. За его спиной читалась тень мужчины в штатском. Да, не стоило о политике, а тут… ну, как бы политика, наверное. Бог с ней.
- Расскажите о причинах, которые вынудили вас выйти с пикетом.
- Вам краткую версию? Причина - обманутые ожидания.
- Да, - оживился присутствующий полицейский, - это действительно может из себя вывести. Мне вот тоже… майора в октябре обещали, а дали только к майским.
Воронин досадливо поморщился.
- Нет, лучше подробную. Для исследования лучше не упускать деталей.
- Как скажите. - равнодушно пожал плечами политический. - Ранее, как и было записано в деле, я был среднестатистическим гражданином нашей великой страны. - Ни в голосе, ни в фигуре говорившего не было ни намёка на издёвку или иронию. - У меня была работа, жена, дачный участок, автомобиль, квартира, стабильный заработок и уверенность в завтрашнем дне. А потом это начало потихоньку разрушаться.
- Вы про какой период говорите? - уточнил Воронин.
- Двухтысячные.
- Двадцать лет назад примерно?!
- Да.
Полковник и штатский о чём-то дискутировали за стеклом.
- Но тогда же только-только наступила стабильность?
- Да, наступила. Стабильность, порядок. А у меня приятель переехал в Германию. И спустя четыре года написал оттуда - “Здесь не сахар. Но, по крайней мере, ни Путина, ни Медведева нет”.
Воронин заёрзал и опять посмотрел на полковника и штатского. Их диспут прервался и они заинтересованно, как-то ехидно глядели двоих подопытных - политического и психолога. Во взглядах не было ничего угрожающего, нет, чистое любопытство. Так смотрят на мышек в лаборатории, не опасаясь и не угрожая, но Воронин понял, что с политики надо съезжать.
- И всё-таки. Двадцать лет, и это политические моменты, а вот в личной жизни было что-то, что подтолкнуло вас к митингу?
- Пикету. - Всё так же спокойно продолжал политический. - Конечно. Да я, если честно, тогда над приятелем своим просто посмеялся, а вот позже, года два спустя, понял его высказывание. Но, действительно, вы правы, к чёрту политику, давайте я про быт расскажу.
Закончился дёрганый период девяностых, кризис неплатежей, стабилизировалась банковская система, мы с приятелем одним наладили поставки по России, и в Ближнее зарубежье тоже, понятно, откаты, но жили нормально, женился… Хотя, конечно, мне неприятны эти откаты были, но, стиснув зубы, живу, и жена счастлива, квартира от родителей осталась двушка, машину купил. А вот потом… Начало наше предприятие укрупняться. Соответственно, им заинтересовались, но не так, как у других, рейдерские захваты и всё такое. Просто нужно поставить директором одного человека. Он в нашей сфере ни в зуб ногой, но и не лез особо. Продолжаем работать, платим налоги, встречаем проверки, держимся. Приятель с новым директором сошёлся, нашли общий язык и стали мутить. Намутили гос.заказ. Подняли денег. На двоих. Потом такой случай… Устроили новоселье, за городом. Дом там у приятеля получился. Ну, как дом? Хоромы. Три этажа, парник, лужайка, домик для прислуги, спорт.площадка, бассейн, бар, мангал здоровенный, конюшня… Хорошо отдохнули. А дома потом жена давай меня пилить, что вот, мол, люди живут, а мы всё в двушке родительской, и машина у меня обычная тойота, а у приятеля в гараже как в автосалоне, два танка и феррари, не считая мотоциклов и снегоходов. Я объяснил, что это не заработанные деньги, а краденые, а она “Ну и что? Зато живут как люди”. Я - “Живут не как люди, а как олигархи”, а она “Ну, вы ведь вместе начинали, почему он как олигарх, а ты как чмо?”. Я - “Нормально живём, по средствам, в отпуск ездим”, она -”А они летают”. Так и поссорились.

Рассказчик описывал ситуацию довольно стандартную, не у него одного такое было, но Воронин вдруг вспомнил.
- Вы сказали, причина - обманутые ожидания.
- Да. - спокойно согласился политический. - Это чуть позже произошло. - Впервые за время беседы нечто вроде иронической улыбки промелькнуло на его лице. - Ну, значит, прошло время, и приятеля моего посадили, директора перевели куда-то, контору забрали, с женой я развёлся, на дворе… в прошлом году развёлся. Контора наша лопнула… Лет пять, наверное. И вы знаете, это время идёт, идёт, а ничего не происходит. Вот вообще ничего. А я в интернете теперь работаю, в принципе, то же самое делаю, только попроще и поменьше, но то же самое. И в интернете читаю, что пишут. А пишут там, что всем надоело, все недовольны, и сложилось у меня впечатление, что не только у меня такая тёмная полоса, у всей страны, и сосед алкаш, и бабка этажом ниже, и девчонки в киоске, и одноклассники, какой бы пост не занимали. Все, все буквально. И мировое сообщество.

Воронин понял, что опять политика, и ему стало неуютно. За окном тихонько переговаривались наблюдающие. Заскучавший полицейский, присутствующий при разговоре, позёвывал. История была ему не в новинку.
- Ничего не происходит. Одного полицейского сняли, другого поставили - и ничего. Был один мэр, потом другой - то же самое. Ну, я и подумал, что народу, простым людям, надоело уже до чёртиков, всем буквально, и нужно что-то, чтобы всё перевернуть. Ну, тут как раз выборы. Президентские. И, знаете, я начал их ждать. Ничего так не ждал, как выборов. Не активно, а как все - готовился встретить новый день. Ни в какой оппозиционный штаб не вступил, ни за кого не агитировал. Ждал, что хотя бы этих уберут. И ждал с радостью. Это как в детстве ждёшь дня рождения, на который тебе обещали велосипед, если будешь хорошо учиться - и ты хорошо учился, и просыпаешься утром - вот он, велосипед, и аж дух захватывает! Или, напротив, обманутые ожидания - договорился с девушкой о свидании, переволновался, купил цветов, стоял, как дурак, под фонарём, а она не пришла. И у тебя такая горькая обида на душе, хоть в могилу.

Рассказ на бумаге выглядит эмоциональным, но политический произносил всё это ровным, спокойным голосом.
- И вот я ждал, радовался, что всё закончится и изменится, потому что не может продолжаться бесконечно, и я это понимал, и все вроде понимали, и вот наступил день выборов. Я сходил, проголосовал, там, на пункте, прямо как праздник, музыка, буфет, наблюдатели, электронные машины, “самые честные выборы в мире” и всё такое.
А потом проснулся утром, полез в интернет, и как обухом по голове - “волеизъявление народа”. Те же, они же. Я по соседям, по приятелям. Ну, кто не голосовал, ладно. А остальные… Голосовали за правящих. С формулировкой “Лучше те же, чем война. Или революция.”. Какая война? Какая революция? Что у людей в голове?
И перекипел. Вот, собственно, обманутые, растоптанные ожидания. Сделал плакат и пошёл к горсовету.
- Вы понимаете, что жизнь себе искалечили?
- Это не жизнь. - Всё так же спокойно ответил политический.
В комнату вошёл полковник.
- Ну ладно. Достаточно. Уводите.
Человек так же безропотно поднялся и повернулся уходить. Воронин открыл было рот, но возражать не стал. Беседа была окончена.

VI

- И что вы с ним сделаете? - Заинтересованно спросил Воронин, идя на выход.
- Посадим. Ненадолго, года на три.
- За плакат?
- За неверие в светлое будущее нашей страны.
- А Кузовца отпустили?
Полковник искоса глянул на психолога.
- Я же говорил, что много политики будет. Вот вы и попались.
- Нет… я… но… ведь… - Сбивчиво оправдывался Воронин, теряясь в аргументах.
- Оставьте. Будете делать исследование?
- Какое уж тут исследование, из чего… Один человек только, и тот вот…
- Ну и ладно. Не вышло так не вышло. Не жалеете, что к нам заглянули?
- Нет разумеется. Ценный житейский опыт. Правда, для науки бесполезно потраченное время.
- Хорошо. До свидания.
Эээ… До свидания. Увидимся. - Автоматически сказал Воронин и покраснел.
- Не в допросной, ладно? Родину любите?
- Люблю.

Воронин ехал домой, размышляя над человеческими судьбами и судьбой родной страны.
Где действительно уже столько лет ничего не происходит.