Глава 30. Папочка, вернись!

Вторые зимние каникулы пролетели как-то быстро. Маруська привезла младшему братишке обещанные брючки, модные, в клеточку. Он взглянул на них, махнул ручкой и примерять отказался.
— Что, не нравятся? … Или эти – тоже галифе? — посмеявшись, спросила Маруська, — Вот ведь, братишка, … и не угодишь тебе никак!
— Ничего! … Износит! — успокоила дочку мама, пряча брючки в шифоньер.
Отдыхая на каникулах, Маша заметила, что отношения между родителями стали какими-то натянутыми. Папа с мамой, оба, конечно, старались детям не показывать своё недовольство друг другом, но иногда в адрес отца всё же проскакивали мамины упрёки:
— Пыхтун! … Шипун! … Вечно молчишь, слова от тебя не добьёшься!
Отец у Маши был, и впрямь, обычно молчаливый, но покладистый мужчина. Он полностью подчинился властной Ладе, не перечил ей и не обижался на упрёки. Лишь когда ему что-то очень не нравилось, он начинал недовольно «пофыркивать» и тогда – под руку ему было лучше не попадаться. Нет, он не поднимал ни на кого руку, не дрался, но все в семье его в такие минуты побаивались. А вдруг!
— Иди к своей маме! … Там живи! … Сил моих больше нет! – однажды проснувшись, услышала Маруська, доносящиеся до её слуха, с кухни, слова мамы.
Отец, молча, надел свою любимую фуфайку и вышел. Он стоял около дома в раздумьях и нервно курил, когда Маруська, вскочив с дивана, выбежала за ним следом.
— Нет, папочка, … не уходи! … Слышишь?— ухватившись за его рукав, сказала она.
Выбросив окурок, Иван затоптал его и грустно посмотрел на дочь.
— Иди домой! – спокойно и тихо сказал он.
— Нет, папка! … Я только с тобой домой пойду! — чуть не плача сказала Маша и, заглянув отцу в глаза, жалобно попросила, — Папочка, вернись домой! … Как мы без тебя жить будем?
Маша стояла и смотрела на отца, дёргая его за руку, она не понимала – что такого могло произойти между родителями, чтобы отец вдруг решился уйти из дома:
— Пойдём домой! … Ну, папочка, пожалуйста, … пойдём! — не унималась Маруська.
Выкурив ещё одну сигарету, отец всё же зашёл с Машей в дом. Мама Лада в это время сидела на диване и вязала детям носочки. Она не произнесла ни звука, но видно было, что и она нервничает. А на следующий день родители уже, как ни в чём не бывало, хлопотали по дому, каждый выполняя свои обязанности. Мама, как всегда, копошилась на кухне. Отец носил, с колодца из соседнего дома, воду и колол во дворе дрова. Маруська не стала ни о чём расспрашивать родителей. Она была рада, что они помирились, хотя, итак, по сути, не ругались.
На Рождество два Ивана, отец и дед, закололи поросёнка. Вечером вся семья вместе с бабушкой Асей и дедом Иваном сидели за общим столом в зале. На их столе коронным блюдом была жареная свиная печёнка с мясом. В большой чугунной сковороде она аппетитно дымилась в самом центре стола. Собравшиеся за одним столом взрослые пели песни. Запевалой у них была Лада. Голос у неё был приятный и нежный. Вспоминая песни своей молодости, она весело запевала «Хмуриться не надо, Лада», «Опять по шпалам, опять по шпалам иду домой по привычке», «Песенку о медведях», «Чёрный кот». Много разных и других песен вспомнилось в тот вечер. А специально для детишек Лада исполнила песенку «У фонтана». Приятные это были минуты для Маруськи — посидеть рядом с родными, когда тепло не только дома, но и у каждого в душе.