Нарцисс Араратской Долины. Глава 5

Вернусь же из летнего июльского Ленинграда в зимнюю январскую Москву. Та моя жизнь на улице Герцена была очень недолгой, - прожил я там от силы где-то месяц, - но очень весёлой и запоминающейся. Студент Юра вернулся из  казахского городка Шевченко в каком-то малопонятном радостно-оживлённом настроении. У него явно наступила фаза эйфории, и жизнь ему стала казаться розовой и беспечальной. Как я уже писал, Юра страдал резкими психическими перепадами, и советская медицина это называла циклотимией. Как я потом понял, этим неприятным расстройством психики страдают очень многие люди. Просто они про это не знают, и у них это протекает в вяло-скрытом виде. Начав заниматься «тёмной» наукой астрологией, я узрел причину этих наших перепадов и «водопадов», и всё тут сильно связано с лунными циклами. Сегодня, к примеру, Луна растёт, отдаляясь от Солнца, а завтра - Она начинает уменьшаться, приближаясь к Солнцу, и всё это, конечно же, оказывает воздействие на человеческую душу. Всё не так просто, но, условно говоря, Полнолуние можно назвать вершиной Радости или Эйфории, а Новолуние – долиной Печали и Задумчивости. Вот так мы и живём, в темнице этих лунных циклов, и кому-то удаётся сохранять относительное равновесие, а кого-то так сносит, что ему необходима помощь врача-психиатра. Я уже не говорю про влияние разных там планет на Луну, когда Она совершает свои неизменные цикло-вращения вокруг Земли, и глядя на землян своим жёлто-белым Оком. Я сам на себе проверял эти воздействия, и чуть с ума не спятил, от удивления и страха. Луна на нас воздействует, так же как и Солнце. И не случайно, эти два Светила нам кажутся одного размера…

                В общем, студент Юра не умел самостоятельно справляться со своими лунными циклами, и ему были прописаны лекарства. В состоянии эйфории  он не мог ни учиться в институте, ни тихо дворничать. Юра перестал ходить в свой МАРХИ на скучные занятия, и как-бы загулял, в хорошем смысле слова, то есть начал энергично жить. Мне же с ним стало жить в одной квартире как-то не по себе, так как психов я побаивался, и я попросил архитектора Колю, пожить с нами немного, чтобы разрядить атмосферу своим рассудительным и спокойным темпераментом.  На квартиру к Юре начали забредать разные люди, и в нашу квартиру один раз даже влезли культурные воры, но ничего не унесли, оставив записку с извинениями.                Вспоминаю как мы, с Юрой и с Колей, посетили выставку американского художника Роберта Раушенберга, которая происходила в ЦДХ, и где он, седовласый, вальяжно вышагивал по залам, на фоне своих грандиозных поп-артовских холстов, в роскошном красном костюме и белоснежно улыбался. Мне даже посчастливилось у него взять автограф. Раушенберг с удивлением взял в руки мою краснокожую паспортину, немного её поразглядывал и, затем красиво расписался на задней страничке. Тогда в Москву часто приезжали крупнейшие авангардные художники. Несли нам, так сказать, Культуру и Свет западной цивилизации. Этот же паспорт я через год, к великому сожалению, утерял.

                Однажды к нам в гости заглянула моя кузина Юля в компании с очень красивой девушкой, которую звали Лера. Это была какая-то фотомодель, а не просто девушка. Рыжевласая, высокая и с большими карими глазами. Мы друг другу сразу же понравились. Она начала меня довольно пристально разглядывать, и сказала мне, что я похож на актёра Кайдановского. Самое интересное, что я потом с этим актёром познакомлюсь на Арбате, и даже буду у него несколько раз в гостях. Моей же кузине Юле приглянулся крепкий и губастый Юра. Мы разбились на пары. Архитектора Коли же в этот вечер с нами не было. Помню, как я с этой Лерой танцевал под нежное пение Бориса Гребенщикова. Это был альбом «Дети Декабря», и там была песня «Я уезжаю в деревню, чтобы стать ближе к земле…», и под это замечательное произведение ленинградской группы «Аквариум», между нами началась телесная близость. Мы были полностью обнажены. О как это было красиво! В полумраке ночи два юных страстно танцующих тела слились воедино. В южном окне, сквозь падающий снег, светились рубиновые звезды Кремля. О как это было романтично и модернистично. К сожалению, таких ярких моментов в моей жизни было не так уж и много. Печально, что наша жизнь, в основном, скомпанована из тусклых и незапоминающихся фрагментов или, вернее, жизненных кусков, которые забыть совсем не жалко. Тут я полностью соглашусь с писателем Чеховым, которому было скучно жить, и он находил радость только в литературном творчестве и в сексуальных утехах с молодыми актрисами. А что ещё весёлого может нам эта жизнь предложить? Всё остальное – это борьба за существование и ожидание какого-то там праздника. Да и тем же сексом долго тоже заниматься не получается, и после семяизвержения, которое у нормального мужчины длиться, от силы, секунд 10-12, наступает некое похмелье, и он с этих высот хлопается на Землю, и ему, по каким-то жестоким законам животной биологии, становится опять скучно жить. Да радость вся эта от половых наслаждений окрашена каким-то чувством вины и стыда. Возможно, я здесь утрирую, и не все испытывают эти противоречивые сложные чувства. Все мы очень разные, и у всех у нас разные психические отклонение от нормы, и кому-то мои рассуждения покажутся глупыми и банальными, и у кого-то семяизвержение длится целых 39 секунд…

                Признаюсь честно, окончательно совокупиться с Лерой мне так и не удалось. И этому, конечно же, помешал студент Юра, который неожиданно ворвался в нашу комнату, чуть ли не выломав дверь, и прервал эту вакханалию чувств. Я был очень расстроен. Как оказалось, Юра и в самом деле - псих… и ему тоже очень понравилась эта Лера. Моя кузина пыталась его успокоить и снизить градус напряжённости, но он слишком сильно перевозбудился, и наш праздник так резко и драматично закончился, и девушки среди ночи уехали на такси. Приступ сексуального помешательства у Юры тоже закончился, и он потом передо мной извинялся и даже пустил слезу, и говорил, что что-то там на него нашло. Хорошо, что он меня тогда не убил. «Вчера на улице Герцена, студент архитектурного института убил молодого армянского художника!»… А с другой стороны, что я знал про эту Леру? Она ведь, наверное, гуляла довольно активно, и совокуплялась с кем попало, и как попало. Она знала многих рок-музыкантов и постоянно тусила с ними и ездила на их концерты. Может, она была разносчицей страшного СПИДА!.. Во всяком случае, я при себе презервативов не носил и мог смертельно заболеть. И тоже стал бы разносчиком СПИДА. И умер бы во цвете лет, так и не успев написать свои мемуары… И я должен быть этому Юре  благодарным, что он не дал нам совокупиться, и всё ограничилось страстными танцами под нежное пение Гребенщикова.

                Вскоре эта красавица Лера вновь появилась у нас на квартире, но не одна, - она привела трёх своих друзей-музыкантов. Помню, нас было шесть мужчин и одна девушка, и мы сидели за круглым столом. И среди гостей оказался бывший любовник, моей первой женщины, которая меня лишила девственности и научила курить. И эта Лера была его любовницей. Вот какой тесный и странный мир. И фамилия у него была какая-то немецкая, и он довольно вальяжно выглядел, и у него, явно, не было недостатка в красивых женщинах. Он играл на каком-то там музыкальном инструменте, а на каком я не помню. Все женщины очень любят музыкантов. Я же не умел ни на чём играть и совсем не умел петь. Я умел довольно пластично танцевать сумбурные танцы с эротическими телодвижениями. Я бы мог стать стриптизёром... Помню, у нас там произошли очень интересные культурная дискуссии. Архитектор Коля рассказывал нам о революционном творчестве художника Малевича, а он умел поговорить, и слушать его было всегда интересно и познавательно. Были весело и никто не подрался. Хотя  ожесточённые споры о чёрном квадрате Малевича долго не прекращались, и один совершенно лысый музыкант в очках, никак не хотел признавать гениальность этого произведения. Коля с ним яростно спорил. Честно говоря, я тогда тоже не очень понимал этот загадочный «Чёрный квадрат». Это сейчас уже, я понял, что великий художник этим полотном, написанным в 1915 году, предчувствовал надвигающуюся чёрно-белую цифровую Эпоху.  Есть ещё моя версия, что он сперва на белом холсте написал непристойное слово из шести букв белым цветом, а потом его закрасил чёрной краской. И сделал это очень аккуратно, чтобы никто не заметил. А потом уже его осенило, что это офигительно шедеврально…

                Где-то примерно через два года, в самом начале весны 1991 года, я вновь повстречал эту красивую девушку Леру. На Ленинградском вокзале это произошло, где я оказался по причине острой необходимости где-то заночевать. Такие малоприятные ситуации у меня иногда происходили. Лера была не одна, а в компании с двумя очень пьяными музыкантами, и они ехали в Ленинград на какой-то там концерт. Лера стала уговаривать меня отправиться с ними, - «Поехали с нами, будет весело и круто!» И я согласился, при том, что у меня совсем не было при себе денег. Они купили мне билет, и я поехал с ними. С собой у меня была моя тяжёлая большая котомка с цветными картонками, которые я тогда активно рисовал, и они мне очень пригодились. По дороге, где-то на станции Бологое, моих весёлых попутчиков высадили с поезда, за пьяное поведение, и увели в местное отделение милиции, а я же поехал дальше в Ленинград. А что мне было делать? Идти с ними? У меня тогда не было паспорта, и милиции я очень боялся. А очутившись в Ленинграде, я начал бродить по местным художественным галерейкам, в окрестностях Невского проспекта, с целью добыть немного денег на обратный билет, и хорошо, что у меня с собой были мои картинки. В известной галерее «10 на 10» мне денег не дали, но предложили поучаствовать в выставке, которая вскоре произойдёт, и оставить там свои раскрашенные картонки. К сожалению, я не мог так поступить, потому что у меня не было такой свободной возможности, да и никакого аванса они не предложили. В галерее с названием «Борей» мне дал двадцать рублей просто так, и как-бы в долг. Добрый и бородатый, в ярком костюме галерейщик, услышав мою глупую историю про пьяных музыкантов... И я очень довольный на другой день вернулся в Москву; хорошо перед этим погуляв по этому чудному городу на Неве, и в хорошем настроении. А красотку Леру я больше не встречал, и совсем не знаю, что с ней дальше стало. Возможно, что она вышла замуж за богатого иностранца и уехала навсегда на Запад. Возможно, что она стала наркоманкой и быстро «уехала» на Тот Свет. А какие ещё есть варианты для очень красивой девушки? Если бы она осталась в Москве, то мы где-нибудь да пересеклись. В том же ЦДХ, куда ходили все культурные люди Столицы, чтобы там культурно провести время, и посмотреть на разные там картины, и посмотреть вечерком культурный фильм режиссёра Пазолини про 120 дней Содома.

                C той замечательной квартиры, на улице Герцена, я съехал, где-то в начале февраля, поняв, что жить с Юрой становится уже опасным. Ему, явно требовалась госпитализация и успокоительные уколы. Судьба же мне послала одного хиппаря, который сам меня окликнул на улице и мы познакомились. Его звали Энди Клязьминский, потому что он жил на подмосковной станции Клязьма. Этот хиппи был старше меня на несколько лет, и он закончил философский факультет МГУ. Это был очень продвинутый и интересный персонаж. Он меня сразу же пригласил к себе в гости, и я поехал к нему, с ночёвкой. Надо сказать, что этот Энди был не очень трезв, и он меня тоже немного угостил портвейном, и я тоже стал не очень трезв, и мы поехали к нему. Вылезли на этой станции Клязьма, и уже было темно, и он повёл меня куда-то там, и начал мне показывать какое-то энергетическое заснеженное поле, где присутствует мощная связь с Космосом и всё такое. Помню, что было очень холодно и над головой мерцали звёзды, и этот Энди заряжался космической энергией. Далее он повёл меня в гости к одной девушке-хиппи, которую звали Багира. И там ещё было несколько других хиппи, и все они были под каким-то наркотическим воздействием. Возможно, что они там кололись героином. Сам Энди не кололся, и он предпочитал иногда выпивать. У этой весёлой и разговорчивой Багиры мы пробыли совсем недолго, а потом потопали к нему домой. Там его встретила молодая и тихая жена, с очень красивой внешностью, а дальше - мне где-то там постелили и я уснул. На другой день он меня поводил по окрестностям, и у него была знакомая бабушка, которая сдавала комнатку в своём доме. Ну и я снял её (комнатку) за 50 рублей в месяц, и прожил там весь февраль месяц.

Признаюсь, мне было немного тоскливо и одиноко в этой Клязьме. Я несколько раз заходил в гости к этому Энди, но его жена на меня смотрела не очень улыбчиво, и она явно видела во мне что-то нехорошее и нечистое, и я думаю, она была права. Они там занимались разными энергетиками, как это принято у настоящих хиппи, общались с Духами и выходили на высокие уровни Астрала. Лично меня это тогда не зацепило, и всё это было мне малоинтересно, и к тому же меня пугали поездки на электричке, и я чувствовал себя каким-то покинутым, и мне там начали сниться всякие странные сексуально-окрашенные сны. Энди же в трезвом виде, был довольно замкнут, как это обычно бывает у алкоголиков. Хотя, мне он понравился, и мне его было интересно послушать. Он нигде не работал, и им помогала его мать, которая в этом МГУ преподавала. Сам Энди тоже рисовал, и потом он даже на Арбате немного постоял, но там он быстро напивался, так как энергетика была там очень тёмная, и ему тяжело было это всё выдержать. С этим философом Энди Клязьминским я потом иногда пересекался, и в трезвом виде он был очень культурным и интересным собеседником, но в пьяном виде – это было что-то крайне малоприятное и, я бы даже сказал, бесноватое. И последняя наша встреча произошла где-то в мае 1999 года, а потом я утратил с ним связь. Почему? Потому что произошла не очень приятная стычка. Нас обуяли бесы, и мы немного подрались! Он пришёл ко мне в мастерскую  со своей подругой. Потом эта нетрезвая герла запустила в него стаканом и чуть его не убила. Я их начал разнимать и выгонять и, в общем, он на меня начал тоже наезжать. Это был какой-то кошмар. Слава Богу, никто никого не убил. Я и говорю, что алкоголь не делает нас лучше. Из-за него люди становятся зверьми, и теряют связь с Космосом…