Гость

Приятный майский вечер. Их было четверо в низеньком доме на краю спящего леса. Они играли в домино, курили папиросы и освежались пивом, когда Феоктист, взглянув на часы, поднялся со стула и сказал:
- Господа... К нам с минуты на минуту должен зайти Брюква.
Голос у Феоктиста был встревоженный, и всем стало сначала смешно, а потом страшно. Феоктист опустился на свое место, и они продолжили играть, но беспечное веселье не возвращалось. То один, то второй украдкой поглядывал на дверь. Кое-кто нервно чесался. Другой беспокойно двигал ногами под столом. Чьи-то сухие губы безмолвно шептали уродливое и пугающее слово: "Брюква". В какой-то момент Маврикий не выдержал и громко прочистил горло, словно намереваясь произнести нечто важное. Все замерли и в страхе созерцали его складчатое лицо в ожидании неумолимого потока слов. Маврикий поправил галстук, поморгал, крякнул и вернулся к игре, так ничего и не сказав. Снова раздался стук полированных дощечек, звон стеклянных кружек, шипение папирос, скрежет деревянных ножек о старые половицы и шелест одежды. Напряжение росло. Автандил был следующим, кто утратил самообладание. Он решительно мотнул головой, опёрся ладонью о стол и срывающимся голосом проговорил:
-Джентльмены...
Все тут же зашикали на него, замахали платочками и опрокинули ему на голову тазик кошачьего молока.
Автандил счёл приличным не продолжать начатую тираду. Ничто, однако, не могло отсрочить закономерного исхода. Внимание присутствующих тем временем разделилось между дверью и Октавианом Августом Третьим, который единственный еще не вымолвил ни слова и не пытался это сделать. Октавиан Август Третий понимал, что всё теперь зависит от него, видел косые полувзгляды, слышал едва различимые перешёптывания. Балласт ответственности и надвигающаяся развязка скоро обернулись непосильным испытанием для его ранимо-восприимчивой натуры. Он чувствовал, что сейчас рухнет в обморок или сотворит ещё какую-нибудь глупость. В это мгновение в дверь отчетливо постучали четыре раза. Все разом вскочили с мест и задрожали. Скрипнула дверь, все затаили дыхание, и в дом вошёл Брюква.