Ольга Ларионова до Чакра Кентавра Интервью

Ольга Ларионова до "Чакра Кентавра"
Интервью из архива

Олег Азарьев

Наш разговор с известным фантастом Ольгой Ларионовой состоялся в Доме творчества советских писателей, в курортном поселке Дубулты под Ригой, еще в советскую эпоху — в 1986 году. Там в это время проходило очередное Всесоюзное совещание молодых авторов, работающих в жанре фантастики и приключений. И я, и Ольга Ларионова принимали участие в совещании.
Кроме нее, в тот год в Дубултах обсуждали произведения и наставляли молодых авторов (а я там находился в роли именно молодого автора, как, впрочем, и Михаил Успенский, и Александр Силецкий, и Сергей Лукьянов, и Людмила Козинец, и Роман Арбитман, и другие, ставшие потом известными писателями) литераторы с не менее громкими именами: Сергей Снегов, Дмитрий Биленкин, Еремей Парнов, Владимир Михайлов, литературный критик Владимир Гопман…
Ольга Ларионова 1986 года — это уже признанный мастер, мэтр советской фантастики, автор популярных книг, о которых я упоминаю в интервью, но еще не написаны ею знаменитая космическая опера — трилогия «Чакра Кентавра», трилогия «Лабиринт для троглодитов» и другие, более поздние, постсоветские произведения. У нее тогдашней — еще многое впереди.
Для нас, нынешних, — это уже довольно далекое прошлое. История советской и российской фантастики. Архивный материал, в котором звучат отголоски давних споров, интриг, ссор, схваток и целых битв за фантастику и с фантастикой в СССР.
Теперь это интервью, которое в советские годы, уже не припомню, почему, так и не было опубликовано, читается с легкой ностальгией.
И тем не менее текст, как я полагаю, представляет интерес и сейчас. И для любителей творчества Ольги Ларионовой, и для любителей как советской, так и современной фантастики, ну и, конечно, для историков фантастики.
Итак, вот он, голос из более чем тридцатилетнего далека.

Вряд ли в многомиллионной, растущей с каждым годом аудитории любителей фантастики найдется человек, которому незнакомо имя писательницы Ольги Ларионовой.
Когда в 1965 году в сборнике НФ №3 был опубликован ее ныне самый известный роман «Леопард на вершине Килиманджаро», он произвел впечатление взрыва. Роман был написан в редком и теперь жанре психологической фантастики и ставил перед читателем не утратившие актуальности до сих пор проблемы философского и морально-этического порядка. Он вызвал много споров, отголоски которых долетают порой до наших дней, обратил пристальное внимание на обозначенные им проблемы. Роман, как и другие произведения писательницы, переводился за рубежом, где тоже не оставил читателей равнодушными.
Жанру психологической фантастики Ольга Ларионова с тех пор не изменяла и в следующих своих произведениях: «Планета, которая ничего не может дать», «Где королевская охота», «Сказка королей» и других.
Ее повести неторопливым поначалу, постепенно набирающим темп развитием, глубоким исследованием человеческих характеров, тонким психологическим рисунком образов сродни книгам другого представителя психологической фантастики, ленинградца, как и Ольга Ларионова, писателя Геннадия Гора, к сожалению, несколько лет назад ушедшего из жизни.
Когда мне представилась возможность побеседовать с писательницей, долго раздумывать над темами для разговора не понадобилось.
К настоящему времени в советской фантастике сложилось трудное положение по многим вопросам: здесь и идеологическое воздействие на читателя (известно, что фантастика один из сильнейших способов воздействия на умы людей, чем давно пользуются идеологи Запада*, и во что до сих пор не хотят поверить у нас, печальный пример этому так называемая фантастика издательства «Молодая гвардия», в центральной прессе в последнее время не раз с тревогой говорилось об этом), здесь и трудность подбора тем, и отношение издательств к фантастике…
И вот мы сидим в номере Дома творчества и ведем неспешный разговор, не имеющий пока отношения к фантастике.
Ольга Николаевна, оказывается, очень любит Крым и старается не нарушать традицию — приезжать на полуостров ежегодно, хотя бы на несколько дней, иногда «дикарем». В этом году она отдыхала в Коктебеле, природа которого ей особенно по душе.
Я смотрю на писательницу и думаю, что ни в чем не смог угадать ее внешность, когда шел на встречу. Передо мной среднего роста немолодая женщина с ладной, стройной фигурой. Лицо простое, открытое, доброе, глаза трудно разглядеть за толстыми линзами очков. Голос низкий, чистый, и фразы она выговаривает напористо и твердо.
Во время разговора она курит сигарету, аккуратно стряхивая пепел в стоящую рядом пепельницу.
Наконец беседа переходит на интересующую меня тему — на фантастику.
Я задаю вопрос, как она оценивает общее положение советской фантастики, сложившееся к настоящему времени.
— Фантастика, — говорит Ольга Николаевна, отчеканивая каждое слово, — как ни одна область литературы, занимает сейчас неадекватное положение. По недавнему опросу, в Ленинграде 63 % читателей на первое место по популярности поставили одновременно фантастику и другие виды литературы. Причем ни в одном из этих других видов литературы нет такого разрыва между спросом и предложением, как в фантастике. Ответственные работники не представляют себе огромной доли фантастики в чтении людей, занимающихся самыми острыми проблемами современности. Такое распространение ее нельзя объяснить дурным вкусом или модой. Приходится постулировать, что именно фантастика сейчас как никогда соответствует типу мышления человека НТР**, поскольку именно она способствует развитию у человека нестереотипного мышления. Известно, что фантастика мощное идеологическое оружие, и дальнейшее неучитывание роли фантастики в судьбе государства — да-да, именно так — серьезный просчет, также как и малое количество выпускаемой у нас (а соответственно, еще меньше переводимой на Западе) советской фантастики. Даже лучшие, самые гуманные фантастические произведения западных писателей в подавляющем большинстве представляют будущее как развитой капитализм. Наша фантастика, рисующая увлекательные трудовые будни («Далекая Радуга», «Полдень, XXII век» А. и Б. Стругацких) является идеологическим противостоянием этим произведениям.
Я интересуюсь, как она работает над своими книгами, как долго правит, шлифует черновики. Ольга Николаевна делает очередную глубокую, мужскую затяжку сигаретой.
— Я не люблю перечитывать и переделывать свои рукописи, так как выматывающая правка идет постоянно в процессе работы. И когда произведение закончено, я успеваю настолько устать от него, что не могу заставить себя заново перечитывать рукопись.
Я упоминаю такой слабо развитый у нас жанр, как приключенческая фантастика. Некоторые критики упорно оспаривают его право на существование. Ольга Николаевна не согласна с ними.
— Честно говоря, я хорошо отношусь к любой фантастике: жесткой, приключенческой, юмористической. Главное при этом, чтобы форма соответствовала содержанию. Меня саму сейчас потянуло писать фантастику в приключенческом ключе, в отличие от той сентиментальной психологической фантастики, которую я предпочитала прежде. Должна заметить, нашу фантастику чаще начал привлекать острый сюжет — это требование времени.
— Верно ли, на ваш взгляд, — говорю я, — отрицательное отношение некоторых издательских работников к сказочной*** фантастике?
— Я не понимаю этой тенденции к зажиму каких-то жанров фантастики. Да, научная и сказочная фантастика имеют массу различий, но одинаково хорошо снимают у читателей стереотип мышления. Способом передачи научной, а порой и псевдонаучной информации давно и прочно стала научно-художественная литература. Фантастика должна зажечь интерес читателя к поставленной проблеме, неважно, какой двигатель сюжета используется автором. Неприятие сказочной фантастики не что иное, как отголоски прошлого, не имеющие сейчас под собой никакого основания. Это достаточно закономерно, поскольку фантастика у нас, в отличие от других видов литературы, нигде не преподается (не считая МГУ, где на нее отводится всего 16 часов). Отсюда вкусовщина у издателей****, так как они малознакомы с теорией НФ, которую у нас, кстати, до сих пор еще как следует не разработали.
Ее роман «Леопард на вершине Килиманджаро», напоминаю я Ларионовой, вызвал у читателей и критиков бурные споры. А как она сама относится к прежним своим концепциям — меняется ли отношение со временем?
— С годами, набирая информацию, я некоторые свои прежние вещи начинаю видеть достаточно легкомысленными. То же произошло и по отношению к «Леопарду на вершине Килиманджаро». Но определенные больные проблемы, поднятые в некоторых рассказах прошлых лет, до сих пор остаются острыми. К этим вещам мое отношение не меняется. Иногда хочется посмотреть на проблемы, к которым я уже обращалась, под другим углом, но возражать себе самой — такого пока еще не бывало.
Последний вопрос традиционен для подобных встреч: творческие планы, издательские планы.
— Признаюсь, — улыбается Ольга Николаевна, — я человек очень суеверный во всем, имеющем отношение к моей литературной работе. Когда на встречах с читателями мне задают этот вопрос, я лукавлю: рассказываю о вещи, которая брошена, или об идее, с которой я — чувствую — не справлюсь. О том же, что меня мучает, — молчу… Никуда писателю не уйти, например, от такой глобальной проблемы, как противоборство добра и зла. И пока не определяется моя позиция к проблеме, я не начинаю писать. Я — за четкие формулировки, поскольку определение своей позиции — уже первая ступень действия. Мы живем в таком мире, где уже сейчас порой нет времени для раздумий. Воспитание человека в готовности к принятию быстрых и точных решений — это воспитание одной из черт человека будущего. Эту мысль я вынашивала двадцать лет... — После паузы и очередной затяжки она продолжает: — А если говорить об издательских планах — издательства предпочитают иметь дело с мелкими формами*****. Хотя и писателя, и читателя, которого вообще никто не спрашивает, чего он хочет, интересуют как раз большие, объемные формы. Я имею в виду большие повести, романы, целые серии, которых у нас пока нет, не считая единичных исключений из правил.
После этих слов она выразительно смотрит на часы: через полчаса Ольге Николаевне Ларионовой улетать в Ленинград******. И тогда я завершаю нашу беседу — разумеется, пожеланием творческих успехов.

Дубулты, Латвийская ССР, 1986 год.

ПРИМЕЧАНИЯ:
* Замечу, что и поныне в западной фантастике активно используется идеология, в частности, антироссийская идеологическая линия. Так, в 2019 году в издательства «Рэндом хаус» (США) вышел фантастический шпионский роман «Повестка дня Баварии» Дэна Морена («The Bayern Agenda» by Dan Moren), где события разворачиваются на вражеской территории, а точнее, в системе планеты ЯЛТА, в городе СЕВАСТОПОЛЬ, где положительный шпион, некто Саймон Ковалик, пачками крушит ненавистных ялтинцев-севастопольцев, а автор серии приключенческих опусов Кайл Миллспокет в очередном романе «Винс Флинн: Красная война» повествует о том, что, «когда российский премьер замышляет вторжение в Прибалтику, остановить его может только Митч Рапп». В этом же году отличился антироссийской книжонкой и известный автор шпионских историй Джон Ле Карре. (Здесь и далее — прим. автора.)

** НТР — Научно-техническая революция, которая вскоре привела к бытовым компьютерам, ноутбукам, планшетам, мобильникам, смартфонам и прочей компьютеризации общества.

*** Имеется в виду жанр фэнтези.

**** Любопытно, что прошло уже несколько десятилетий, а вкусовщина у некоторых издателей никуда не делась.

***** Интересно, что сейчас в издательствах все обстоит с точностью до наоборот.

****** Ныне Санкт-Петербург.

Опубликовано:
Журнал "Фанданго" №38, 2019 г. под названием "Ольга Ларионова: голос из 1986 года"
"Литературная газета +Курьер культуры: Крым-Севастополь" №22 за 2019 г.