За музейной дверью
Все мы чтим память павших по праздничным дням и с угрюмым лицом молчим под мерный стук ленинградского метронома, представляя себе весь ужас военных лет.
Несем цветы ветеранам, пришедшим рассказать о своих подвигах, благодарим их за мирное небо над головой.
Все мы лицемерно улыбаемся на школьных фотографиях с ветеранами, потому что без улыбки будет «не красиво» и «не празднично», не радуешься – не чтишь павших, значит, не уважаешь историю своей страны, малокультурный человек – делают выводы старшие.
Но разве от улыбки на совместном фото зависит отношение человека к войне?
Так уж устроено, если ты не знаешь дотошно истории военных лет, не можешь назвать основные фронта – тебя тут же окрестят невеждой и хамом. И Боже упаси тебя не назвать командующих фронтами в битве на Курской Дуге. Услышишь такое, чего в жизни о себе подумать не мог.
Всегда мне казалось это странным. О каком патриотическом воспитании идет речь, когда на все митинги, праздники и парады, детей сгоняют, как стадо, не упуская возможности иногда кинуть слово, не входящее в лексику культурного человека?
Каждый год за неделю до праздника 9 мая начиналась суета.
И каждый год я, закатив глаза, выслушивала лекции о том, что мы потерянное поколение, что ничего у нас святого нет, что если бы не взрослые, то мы бы и забыли о важности этого события.
Но, увы, далеко не все поступки взрослых подают нам правильный пример.
Как-то раз с театральной труппой мы ставили спектакль, приуроченный ко Дню Победы, и так получилось, что все кабинеты для репетиций были заняты.
Тогда я взяла ключ от музея, дав обещание, что никакие предметы из экспозиций, не пострадают.
Мы открыли дверь музея и, нагруженные инвентарем, декорациями, костюмами, десятками листов со сценарием, по одному начали проходить в музейную комнату.
Оказавшись внутри, я застыла, как вкопанная, чуть не выронила из рук вазу с искусственными синими цветами.
Завтра День Победы, завтра – бессмертный полк. И все штандарты с черно-белыми портретами военных сгрудили сюда.
С непониманием мы смотрели на гору подрамников.
Они лежали на полу, беспорядочной кучей, друг на друге, с помятыми краями, несколько штандартов были перевернуты и ветераны, коих мы так чтим в этот памятный день, лицами с портретов упирались в пыльный линолеум.
Я хотела поставить их к стене, в линию, и все поддержали эту идею, но потом мы резко остановились.
- Нельзя ведь. Нас за это по голове не погладят. Обещали же ничего не трогать
Обещали.
Целый день мы репетировали в этом музее. И каждый раз, отрывая взгляд от текста, на глаза попадался этот ворох из лиц Бессмертного полка.
И снова и снова любой, кто смотрел на ветеранов, томно вздыхал. Все понимали, что так нельзя.
Понимать – понимали. А сделать ничего не могли.
До вечера просидели в музее с накиданными портретами.
Потом наш драматург резко встала и двинулась к штандартам. Она быстро подняла несколько портретов и понесла их к столу.
Так же молча, со стеклянным взглядом, поднялись и мы.
Через десять минут весь стол был устелен портретами ветеранов, все шкафчики и стены были заставлены штандартами в несколько слоев. И пусть одни лица закрывали другие, но они больше не лежали на грязном полу под слоем пыли.
И все равно нам было, что портреты мы положили на стопки документов и архивных папок, что некоторые вещи из экспонатов нам пришлось переместить на пол, что ни один шкаф теперь просто так не открыть – штандарты не дают подступиться к дверной ручке.
Тогда нам было все равно даже на те крики, которыми могла закончиться наша инициатива.
Мы переглянулись. В уставших от долгой работы с текстом глазах ребят читалась улыбка.
Так же молча мы сдвинули свободные от портретов черные стулья в круг и продолжили работу
Свидетельство о публикации №219120501875