Бабушка Наталья часть 2 два

***В правом углу нашего дома, была прибита многоярусная полка- косячек.Под косячком стоял кухонный стол,вдоль стены длинный, невысокий  ящик с крышкой, разделенный внутри на несколько секций. Бабушка его называла -залавок. Исключительно удобное место для хранения муки, круп других сухих продуктов. Пространство от печи до окна мы называли- куть (закуток за русской печью)Бабушка говорила, что угол, где висела полка-косячек раньше красным называли-праздничным, красивым,святым. Косячек служил тогда семейным иконостасом, то есть на нем стояли иконы, а рядом зажигали лампадку. Куть от основной комнаты отделяли деревянными перегородками или занавесками. (у нас висела занавеска.)Не, каждому гостю был доступен раньше,этот укромный уголок дома. Только самых близких людей усаживали за семейный стол под образа. До нашего времени мама с бабушкой этот обычай сохранили:завтракали и ужинали мы в кути за столом, обедали, если в доме были гости, вместе с ними в большой комнате. Там, в  левом переднем углу  дома, наискосок от печи, тоже была прибита полка-косячек, которая служила когда -то местом для икон. Ставились они специально для гостей.  Зашел гость, снял шапку и перекрестился перед образами. По этому и определяли, что с добром пришел человек, с Богом в душе. Хозяева приглашали его пройти к столу на беседу за чашкой чая. Иконы у нас не сохранились, но полочки в  углах напоминали о прошлом.  Дома, по направлению к солнцу ставили под таким углом,что в окна, которые находились сбоку - рассветные лучи могли заглянуть,в окна спереди - закатные. Когда солнце поднималось в зенит верхняя половина дома, та где раньше стояли образа, полностью заливалась светом. От сюда и светлица.Нижняя половина дома, только до обеда хорошо освещалась солнечными лучами. С обеда до вечера зимой и летом в ней стоял сумрак. Обычно там спали. Порог в верхнюю комнату делали очень высоким. Наверное, чтоб меньше дуло. Спали -то раньше в основном на полу.Мы тоже любили спать на полу, хоть и кровати были и диван деревянный, удобный стоял. На диван нам бабушка категорически не разрешала ложиться. Даже не знаю по какой причине. Высокий порог, это особенное место в доме, переступая его хочешь, не хочешь, чтоб об колоду не удариться, поклонишься и образам и хозяевам.Русскую печь сю-семейный очаг, обычно ставили в верхней половине дома-светлице. Она много функций выполняла.Во первых, это семейный очаг. Бабушка говорила: "Печь да самовар дом берегут от стужи и от людей, которые с Христом не дружат."В печке пекли, варили, жарили, сушили овощи,зелень,ягоды.Печь грела,спасала от простуд. Нагуляешься так, что носки к ногам примерзали, варежки к рукам. Бегом на печь, оттаивать.На  печь мы прятались от наказаний. Еще она держала маточину-поперечное бревно, на которой лежал потолок.Занимала печь почти четвертую часть дома.Дома с русской печкой были самыми устойчивыми, крыша не проседала, сильные землетрясения, что в Забайкалье не редкость, им были ни почем. За печкой,на гопчике, поперечной полкой между печью и стеной, хранились-ухват,клюка,лопата, ямки, заметалки(скрученные из конского волоса щетки для подметания печного пода и шестка), утумалки(тканевые прихватки для горячего).Осенью,перед заморозком мы срывали на грядках помидоры,закручивали каждую в газетку и в коробках на гобчик,доспевать.На грядках они не успевали до морозов созреть. До Нового года, а то и дольше, ели свежие помидоры.   
 Большую полку в кути мы использовали для хранения посуды. С краешку, на самой нижней полке косячка, стояли бабушкины глинянные тарелки -каким- то чудом сохранившийся, с неизвестных времен, семейный раритет. Бабушка в них пекла калачики на тарелках -забайкальский деликатес из заварного теста.По краям тарелки потемнели, но рисунок,  от высокой температуры, не страдал совершенно. Мыла эту посуду бабушка сама, и разглядывать нарисованные на них картины, давала нам только исключительно держа в своих руках. Боялась, что разобьем. Но мы их конечно разглядывали более внимательно, когда ее и мамы дома не было.На двух тарелках была нарисована холмистая местность. Березовый лес в далеке и дорога, по которой шли нарядно одетые люди. Думаю, что в воскресенье в храм. Местность на обоих тарелках была практически одинаковая, но одежда и лица у людей разные.На третьей тарелке была изображена зима, лошади запряженные в бричку, на бричке ямщик, человек  в шубе и гармонист. Вдоль дороги елочки. Бабушка говорила, что раньше вместо фотографа, художника выгодней было пригласить. Он не хуже фотографа мог запечатлеть картины семейной жизни.На тарелках, например, как здесь или  на шкатулках.Рецепт краски знали такой, что веками хранились картины.Наши тарелки-наглядный пример. Кто там был изображен, я не знаю.От куда появились в нашем доме,тоже никто не объяснил.Меня сильно удивляло, что бабушка,тут же "тряслась" над ними, тут же использовала, как форму для выпечки. Как- то я ей об этом сказала. Говорю:"Может их отмыть, да поставить, пусть стоят для красоты." Бабушка согнула указательный пальчик, постучала мне по лбу, говорит:"Если бы не твоего ума палата, я бы вообще не знала, как жить." Думаю, может она их так и спасала. Может, краске требовался постоянный обжиг.Может на других тарелках калачи недостаточно "пышными"выходили. Но это лично мои версии, ничем не обоснованная.
  Моя бабуля категорически не любила ничего лишнего. Не носила украшений, только сережки простенькие и то, исключительно для того, чтобы проколы в ушах не заросли. Да гребенки для волос, чтобы волосы в глаза не лезли.Мама наоборот любила красивые вещи. Но жили мы очень скромно. Бабушкина пенсия 4р,(потом правда увеличили до 8,12,24,48,но это значительно позднее)  мамина зарплата доярки не превышающая 35рублей. Какие- то копейки давали маме на нас, как матери -одиночке. Сено вывезти надо, дрова привезти, просить надо деревенских мужиков..Правда деньгами плату никто не брал, стол накрывали в таких случаях, побогаче, чем для себя. Мужики поработали, будь добрый, накорми. Таков обычай.  Комбикорм выписывали в совхозе,  но опять же в счет зар.платы, да еще надо было налог определенный заплатить, натур.плату сдать. Домашний скот был весь на учете,зарезал на мясо быка, например,шкуру высуши и сдай. Имеешь кур, яйца сдай. Шкуры не сдашь, яйца не сдашь и комбикорм не получишь.Нам на одежку основная часть денег уходила,  подросли в школу собрать надо было,Потом купить муку,сахар и т.д. Вобщем- не до красоты и не до шика. Спасало то, что все своми руками старались делать. Чтоб не хуже дру тгих быть. Я сейчас удивляюсь, как их на все хватало? Где брали столько сил и энергии? Не хандрили, на судьбу "не бурчали",каждый день, каким бы он трудным не выдавался, с улыбкой встречали и провожали.На работу с песнями, с работы с песнями. Зазвенела околица голосами- доярки домой возвращаются. На кажлый праздник-концерт в клубе. Ведь находили же время и репетировать. Одно дело , женщины, которые с мужьями жили. Основную, тяжелую работу глава семейства на себя брал. А такие, как мама моя и бабушка.Одинокие.Их навалом в деревне было.Как они то все успевали?
    Во время войны беженцы с Украины привезли  к нам в деревню своеобразную моду - украшать дом вышитыми вещами. Мода понравилась сельчанам, прижилась.  Деревенские рукодельницы в совершенстве освоили украинскую технику вышивки. Мама моя тоже. Ночами "корпела" возле лампы над очередным шедевром. К утру на вафельных полотенцах появлялись вышитые крестиком сказочные петушки, розы, неповторимый орнамент. Этими полотенцами украшали  настенные зеркала, праздничный стол. Раньше она вышивала исключительно гладью:для  кровати вышитые подушки- думки, продолговатые салфетки, которые наискосок на покрывало кидали,платочки.С крючком в руках мама, наверное, родилась. Так хорошо вязала. Все простыни, наволочки, покрывала были украшены связанными кружевами. Могла за вечер три, четыре воротничка нам к платьям сплести. Бабушка говорила:"Опять файбару надумала на простынь вязать. Завтра на работе носом клевать будет. Да и глаза уже совсем не видят, "посадила" зрение своим рукоделием."  На самом деле, зрение у мамы было очень плохое, уже тогда. Бабушка тоже умела и шить и вязать, но вязала в основном небольшие,нужные вещи- носки, рукавички, перчатки. Я в четыре с небольшим года, под ее чутким руководством связала первые варежки и носочки кукле. К вязанной красоте она относилась иронично: лишняя трата сил, времени и здоровья. Но, когда мама к празднику развешивала свои изобретения по дому- расцветала, так же,как празднично убранный дом. Видно было, что ей это нравится.Придут люди, будут восторгаться работами, а для материнского сердца -бальзам.
Одежду бабушка шила себе тоже сама. Длинные, до пола юбки, кофты с  рукавом до запястья, пышным сверху  (она их  называла татьянкой) и воротником стоечкой. Я жалела ее, очень хотелось, чтобы она одевалась по современному, как  другие бабуси.Купила бы, что нибудь  в магазине или сшила, а мама бы украшений навязала. Ведь так и не износит ни одной хорошей вещи.  Родные иногда дарили ей отрезы тканей на праздники, но она их или в юбочки или  платьюшки преврашала, для нас обновки шила. Сама часто меняла только фартуки, да платки.
Про бабушкины фартуки особое слово сказать надо.Носила она их каждый день. Дома-домашний, идет в гости- праздничный одевала.Для меня, место под бабушкиным фартуком, было настоящим убежищем:от детских, жизненных невзгод под ним пряталась,но чаще, от грозы. Панически боялась грома. А под фартуком  было уютно, пахло кухней и главное спокойно: бабушкина рука лежала на голове и от всех бед хранила. Как- то после  грозы она посадила меня перед собой, заглянула в глаза и сказала: "Что ты, внуча, от грома- то моршишься?Запомни,если слышишь, что громыхает, значит жива, все страхи должны быть  позади. Поражает молния,  гром- всего лишь ее отзвук. Вырастешь, бабушкиного фартука рядом не будет, куда прятаться станешь?Знай- чему быть, того не миновать! Так что научись не бояться гроз,жизненных тоже." Может бабушкины слова подействовали, может просто переросла тот возраст,но грозы я перестала бояться.Бывало в непогоду, в основном ночью, часами выстаивала под окнами и глаз не отводила от неба. Дождь заливал глаза, небо то тут, то там раскалывали огненные стрелы, но я прижималась к теплому боку родного дома и внутренне радовалась, что- уже не жмурюсь при блеске молний, не втягиваю голову в плечи, не жду небесной кары при раскатах грома.  Позднее бабушка научила нас зарницы от молний отличать.  Выходили ночью на улицу и любовались, как небо озаряется вспышками. "Зарницы-говорила бабушка- спутницы созревающего хлеба. Только в этот период они появляются.Представляете, какая  энергия идет в небо с полей. Небо довольное, хорошей, благодатной  погодой благодарить будет."  От куда она все это знала? О чем не спроси, готов ответ.Можно кучу высших образований получить, "кичиться" этим на каждом углу,но так и не научиться разбираться в самых простых, элементарных вещах.Знание и мудрость, видимо, были в нее заложены самой Матушкой Природой. Она знала, что хлеб должен быть "утрешним", тогда он силу дает. Квашню ставила ночью, чтоб тесто хорошо выходилось за ночь, перебродило, утром, до рассвета успеть выкатать булки и в печь поставить. Солнышко поднимается, хлеб в печи поднимается. Съешь такого кусок и силу богатырскую обретешь.Испеченый вечером, "скорый" хлеб,каким бы он хорошим не получился-тяжелый.Организм его плохо перерабатывает, потому на людей слабость нападает. В сказке про колобка сказано, что его бабуся студить,  на окошечко  положила. Наши бабушки так -же делали. Только и  студить клали, и  чтоб дополнительно еще солнечную энергию впитал в себя, солнечной радостью с нами поделился. Потом его в залавок  убирали- в прохладную темноту.Там он дольше хранился. Я здесь пишу о своей бабушке, как она выпекала хлеб.У наших деревенских бабуль,у каждой, свои рецепты были, и хлеб всегда получался и вкусным и исключительно полезным. От муки в первую очередь  зависит качество хлеба. Раньше в нее никаких наполнителей не мешали. Дрожжи еще нужны нормальные.  Бабушки, наши сами их умели варить- из свеклы, хмеля, проросшенной пшеницы. Но в основном на закваске ставили тесто. С каждой квашни в баночку немного теста отклыдывали, завязывали тряпочкой(под крышкой задохнется)и в прохладное место убирали до следующего замеса.Пекли часто, потому закваска не успевала испортиться. Опару "заводили"ставили с вечера: сохраненную закваску в подсахаренной воде сначала без соли разводили, муки туда немного,бабушка еше картошку -толченку. разведенную молоком, добавляла. Солили и масло вливали после того, как опара выходится, поднимется и тесто надо было уже "подбивать".Именно подбивать. Первый раз добавишь муки,подобьешь,подождешь, когда поднимется,снова добавишь муки -подобьешь. И так не менее трех раз. Этот процесс был очень длительным, но важным. Когда тесто выходится, тут еще мутовкой  хорошо надо было поработать.Умять его несколько раз.Когда я спрашивала у бабушки,так сколько же времени нужно вымешивать?Отвечала  скороговоркой:"Пока пот по попе не потечет." И побасенку по этому поводу рассказывала, про чуднУю бабенку, как она тесто месила.
О наших местах, о природе наша бабуля знала очень много баек и легенд. И часто с удовольствием рассказывала, почему, например, сопки увалами называют, как кодары появились, легенду про черные болота и колдунью, про русалку в Подчегакше,про сигнальные сопки -зачем там костры жгли, про Девятую Пятницу.Про Газимур и Золу -подземную реку.Почему Луговчан зовут молокане, батаканцев тараканы, а нас воробьи.Про Голец.Бабушка даже свою версию  о захоронении Чингиз Хана выдала. Шуточную конечно. Но в детстве мы сказкам безоговорочно верили. Вечером рассказала, утром я с подружкой Тамарой Якимовой уже на кодарах были, подтверждение ее словам искали. Когда, бабушка новую байку рассказала про Девятую Пятницу,мы тут же с Танюхой Лебедевой, троюродной сестрой в поход смонатились. Зимой дело было.Летом мы там бывали со взрослыми: камни с обетами носили на макушку на праздник Параскевы Пятницы.И выше забирались. Даже большим отрядом восхождение сделали, по самой крутизне. Лезли по каменистой россыпи, гадюки от нас как от прокаженных, сердито шипя, в стороны расползались. Я тогда до середины россыпи залезла, уцепилась руками за карликовую березку и вниз взглянула. Мама родная!Караул!Выше россыпь заканчивалась, но и деревца, за которые можно было уцепиться, тоже дальше не росли. Капкан-вверх пути нет,крутизна, что отвесная стена,обратно- страшно и очень опасно.Если камни выдержали нас на подъеме, не посыпались вниз, при спуске на это гарантии никто не даст.Посовешались, поползли, как черепахи, по россыпи вбок, в сторону кладбища. Там деревья росли,высокие,значит почва корнями укреплена, не "поедет" под ногами.Ползли очень аккуратно, потому медленно.Друг друга вытянули на более безопасный спуск,потом только дух перевели. Заверещали, вот, мол, дуры-раздуры рисковали -то как. На этот раз, с Татьяной, по более пологому, безопасному  склону поднимались. Цель была-подняться как можно выше,чтоб с этой сопки(еще одно ее название Сигнальная),посмотреть на две других, на которых сигнальные костры жгли.О них  рассказывала бабушка.Ну и окопы, сохранившиеся со времен гражданской, и блиндаж посмотреть. Да и вообще, зимой ни разу там не были, надо же сходить, окресностями полюбоваться.Но поход оказался неудачным.Подниматься по занесенной снегом крутизне-занятие  не из легких. До середины даже не дошли,решили обратно повернуть.Зимой день короткий, пока залезем уже стемнеет. И что мы там увидим? Ну и спускались бы, как нормальные люди.Но, на отдыхе мы обнаружили, что  обе в красных платках.Сняли их и давай красных изображать. Платки на ветру,как флаги трепыхаются, нам прикольно. Побегали туда сюда,по сопке,ничего не подозревая домой пошли. Заходим к нам, бабушка, как туча черная сидит. Говорит: "Вы че, совсем опалоумели, с кладбища флаги поснимали и носились по Девятой Пятнице с ними."  Какие флаги??? Даже в страшном сне такое не приснится-на кладбище,с тумбочек флаги содрать.И не узнаешь, кто такую чушь донес, из бабушки каленым железом информацию не вытащишь.Тогда мы до глубины души прочувствовали, как злые языки могут враз вычистить всю радость изнутри. Такие люди страшней врагов.Бабушка тоже, сказала бы кто, чтоб на будующее знать, что ему, этому человеку, доверять нельзя.Таня,понурив голову домой поплелась, от свих родителей "получать".
...На Девятую Пятницу, на место где были окопы и где сигнальные костры жгли, я только в 2011 году сходила. Одна.Блиндажа,который мы находили в детстве, уже нет, окопы осыпались, камни принесенные нашими руками на место, где в революцию расстреляли последнего батюшку, лежат, ждут своего часа.Говорят,что перед гибелью, он завещал на этом месте часовню восстановить, которая к тому времени уже разрушена была.Люди не просто  заносят камни на макушку этой сопки,они исполняют завещание и  просят  Параскеву Пятницу, чтоб молила Бога о нас. Здоровья просят для родных,радости,мира на земле, урожаев.Когда шла война просили, чтоб живыми пришли сыновья и отцы.Бабушка говорила,что во время войны многие слышали ,как на Девятой Пятнице колокола зазвучали.С утра и до обеда то большой колокол -бом, бом, -то маленькие радостно и торжественно -динь- дон, динь- дон Во многих местах тоже самое слышали. Новостью друг с другом делились, радовались.И перелом пошел к Победе!Бог простил нас, перестал гневаться, дал силу людям и они очистили наши земли от фашиской заразы.Ты думаешь почему нашу деревню Закаменной назвали. В это название большой смысл заложили наши деды и отцы.
Я тогда, перед подъемом, сначала на кладбище зашла.У каждой могилки постояла. Даже голоса помню, лично знала почти всех, кто там лежит.Молодых много ушло, вот, что плохо. Сердце будто когтями зверь царапать начал. Голова закружилась, к горлу ком подступать начал. Думаю:"Уходить надо."Долго сидела за кустами у Газимура, успокаивалась. Потом по дороге прошла до Сивочиканского хребта, там свернула налево, подниматься начала. Спугнула облезщую лису, совершенно не похожую, на ту плутовку, с пышным звостом из сказок. Поднималась  медленно, с передыхом. День был  погожим,потому мне удалось  с разной высоты сделать снимки.Вот они Пакая, Булугья,Уларин. Тысячу раз видела эти картины.ходила по тропам, купалась в реке, на лошадях по полям гоняли.Вспомнила,как Бурка меня чуть не утопил в студеной речке в Булугье:искупаться решил,прямо со мной в седле,когда перебродили, так ему видите ли захотелось.Вообще это был старый и послушный конь. Но я, видимо, ездоком была не ахти каким. А лошади это чувствуют. Помню, как первый раз на него взгромоздилась с чурки, на дорогу выехала без проблем. Потом видимо задумалась.Он с одной стороны в кувете травку захотел пощипать. Позволила. На другую перешел."Пусть, думаю, ест, куда мне торопиться." Так он принаглел, захотел боком об забор почесаться. Тут я ситуацию в свои руки взяла, вожжи натянула, по бокам его ногами шлепнула. Ну он меня и протряс до самого дома,  думала зубов лишусь. За это его и не любили,мол все мозги вытрясет, для верховой езды не годен. Домой подъехала, тетя Люба Сердцева от нас вышла, говорит:"А, это ты, Татьяна. Мы с матерью в окно выглядывали, выглядывали  думали, кто пьяный едет." Позднее я с этим конем нашла общий язык, принаровилась к его характеру.Корову искала в Булугье, свернула с дороги на поляну, чтоб путь спрямить.Вожжи приотпустила и тут же поняла, что этому коню нужна- свобода. Никогда в жизни я не испытывала такого восторга:"Да ты не конь Бурка!Ты- ветер!" По поляне несся во всю прыть и хоть бы раз тряхнул, как будто драгоценность какую вез. Дома рассказала, вспомнили что раньше он иноходью славился, мол, мастер класс тебе показал, выбрал в седоки.Радуйся! С этого дня беспрекословно начал меня слушаться.
Вспомнила, как веники из витаминной травы всей школой  вязали. Мальчишки готовили завязки, резали ивовые прутья и сдирали с них сочную кору.Мужики шли впереди с косами,срезали визиль, мы следом, собирали ее в небольшие пучки, крепко связывали по два. Складывали в кучи, потом погрузили на машины, отвезли на ферму. Мы сверху лежали,прямо на вениках, навалом. Едешь себе, смотришь в небо, отдыхаешь, а воздух вокруг пахнет- счастьем.Развешивали веники в телятнике на чердаке. Телятницы помогали и заодно учили, как правильно эту работу выполнить.Фермы нет давно. Местность изменилась. Перейди на ту сторону Газимура и мест любимых сразу не найдешь. Но какая красота- то  внизу, неописуемая-суровая,таежная и в то же время нежная!Встала, начала выше подниматься,то нагоню себе тоски в душу другими воспоминаниями.
 В тот день я наконец- то рассмотрела и даже смогла заснять на фотоаппарат - Сигнальную сопку в нижней Пакае, на той стороне Газимура и в верхней Пакае, за Луговским,это о них рассказывала бабушка,и о людях,которые жгли костры на их макушках. Раньше не только язык зверей, птиц,расстений знали, но и языком костров умели разговаривать. Нагляделась с высоты на свою деревню.Сколько же этим людям пришлось пережить, перегрести, перелопатить- уму непостижимо.Захочешь написать о судьбе любого из них, никакой бумаги не хватит. Не только люди, здесь каждый камень может рассказать  о себе свою неповторимую историю.
Сопку много лет назад пытались ковырять,что- то там нашли.Буровых понастроили. Но людям изначально не везло. То одно сломается, то другое.Оборудование постоянно летело.Помучились,помучились свернули работы. Старики тогда смеялись, что не захотела сопка отдавать то, что ей принадлежит по праву. Говорят еще одно предприятие,что- то типа пионерского лагеря в экологически чистой зоне, хотели организовать.Совместно с японцами. Делегация с Японии прибыла,высадились на той стороне Газимура,напротив Девятой Пятницы, Японцы со своими детишками прибыли. Ступили на землю, забалякали что- то по своему,руками замахали, ребятишек за шкирки и обратно в самолет. Наши в недоумении. Что случилось? Оказалось, что у японцев в часы вмонтированы датчики, которуые уровень радиации измеряют. Так они сразу зашкаливать начали. Это и препугало их.Вот тебе и экологически чистое место.Буровую наверное свернуть то, свернули, а ямки нарытые, не закопали.Рыли глубоко,вот и течет от туда "кровь земли". Может сейчас земля уже и сама залечила раны,окопы же исчезли. Бабушка моя страшно злилась, если мы выкопаем морковку или картошку, любой корнеплод  и ямку за собой не зароем,не полечим землю.Грибы в лесу  ножиком срезали под корешек. Если сорвешь случайно, обратно в ямку зароешь, землей присыпешь. Это же его домик,на корешках- детки, на будующий год здесь снова грядка вырастет, если не пересушить мицелии, не угробить своим бездумным отношением грибницу. Я хотела до бывшей буровой дойти,посмотреть, но на пути свежий след зверя увидала. Большого.Добычу тащил по траве,от меня наверное прятал. Потрогала, капельки крови были  теплые и травинки примятые, поднимались еще.Совсем недавно прошел.Провоцировать судьбу не стала. Оставив свою метку на дереве, чтоб вернуться снова, поторопилась уйти.Спустилась по крутизне по направлению к Солончику,ноги из современных туристических ботинок вылезли вперед, подошвы оторвались.Внизу пришлось привязывать, используя подручные средства. Сходила на место нашего злополучного сенокоса. Пришла к Тамаре Былковой,затемно.я у них гостила. Они уже не знали, что думать.Лошадь стояла запряженная,Иван  искать собрался.
...Темы- революция наши старики ни когда не касались в своих рассказах. Бабушка моя, в том числе. Так, вскользь,без подробностей, иногда вспомнит что- нибудь.Говорила,что события того времени ни одному историку адекватно не оценить, как бы не старались.Выдуманного много.Каждая из сторон свою правду по своему доносила и доносит.И их не переубедишь. Непонятная какая- то, всесокрушающая сила народ подняла тогда,лбами столкнула. Ненависть, затопила все вокруг, и глаза и сердца людские залепила чернотой. Понятно одно - убери Свет из души, тут же тьма туда проникнет.  "Раньше,-говорила бабушка, -на кулачные бои выходили, было такое, дрались, чтоб силой своей похвастаться,утвердиться. Но  убивать!.. Горше всего матерям было,сердца не выносили,с ума  сходили женщины.
"Девятая Пятница,наша сопка, чуть ли не каждый день из рук в руки переходила. Смотришь-красный флаг болтается, утром уже -белый. Но, что интересно, и те и другие "палить"стрелять переставали,когда подходила пора во дворах поправляться,коров доить.Главное, когда идешь за скотиной, на голову белый платок одеть надо было,чтоб в темноте не подстрелили случайно.А еше чудней - бывало сойдутся где- нибудь на стане в Пакае или Булугье,те и другие.Водку попьют, поплачут, налобзаются. Утром очнутся, прыг по коням и снова друг на друга не понарошке нападают.Красных в деревню сам Журавлев привел.В тайге прятались  они до поры до времени.Силы копили.В нашем доме ночевали и столовались.  Смотрела на него, и даже не верилось, что этот улыбчивый, жизнерадостный человек, стрелять может в другого, жизни, данной Богом, лишать. Когда обедом их кормила, шутил:" Ох и хороша ты Наталья, победим, приеду заберу."Ага,- думаю, -отца моего к стенке собрались ставить, а меня в жены. Хороша политика." По моему в этом году его и убили.Весть дошла. Я свечу сожгла за упокой его души,когда узнала.Не может быть, чтоб он  некрещенный был. Видела, когда зашел, рука сама по себе по привычке потянулась ко лбу,перекрестится хотел,да потом  вспомнил,кто он теперь, опустил руку и глаза потупил."

...Не помню сколько лет мне было, когда электричество нам в деревню провели. В этот день мы вечером все отмыли, отдраили. Яркий свет в каждый уголок заставил заглянуть:стыдобень, как пыльно.А при лампе казалось- кругом чистота.Времени еще уйма осталось.Мама села за свое рукоделие, сестренки спали. Бабушка прилегла и попросила меня перечитать старые газеты. В одной из них заметка про Журавлева была. Фото  его посмотрела.Глаза на фото невеселые. Чувствовал наверное, что долго не проживет.Тогда бабушка много чего рассказывала,  но у меня в одно ухо влетело, в другое вылетело. Мысли другим были заняты.

Сказали, что теперь в клубе под радиолу будут плясать взрослые парни и девки. Пустят ли нас туда,хотя бы посмотреть? На волейбольную площадку не пускали, только мячик подносить. А мы и этим довольные были. Парни уходили, сетку снимали и мяч забирали,никогда не дадут хотя бы на полчаса. Своего ни у кого из нас, малявок, как они нас называли, не было.Забегая вперед скажу и точно не пускали на дискотеки. Ни тогда, ни позднее. Уже в Чите учились, все малявками считали. Гоша Никанов сначала радиолу туда приносил, потом магнитофон приобрел.Клуб вечерами содрогался от громкой музыки.  Помню, запылили с Танюхой опять же, сестрой, по наглому в клуб. Мол, вы нас не ждали, а мы приперлись.Не успели  оглядеться, нас тут же бесцеремонно  развернули и выставили. Стоим у ворот, от обиды чуть не плачем,а они еще дверь открыли: брысь мол от сюда, мелюзга пузатая. Пошли к нам домой, взяли проволоку, которой тюки паковали и замотали обе двери с наружи крепко-накрепко.Танцуйте теперь,хоть до утра.Сами педусмотрительно в поля сбежали. Нас Толя Никанов, Гошин брат выследил, уши снегом намылил. Сначала никак не могли от него отделаться, потом спрятались у кого- то за сараями.Вроде бы потерял.Стояли пока не замерзли. Все, думаем, ушел. Через наш сеновал перевалили во двор. Танюха от радости снега в рукавички набрала,расстерла его, так энергично- - Ууу Буржуй!!! Его так звали в селе почему -то. Смотрим, а он вот,перед нами стоит.В дом не запускает. Пришлось "вопить", маму с бабушкой на подмогу звать.Но хоть спасибо ему, не сдал, что мы двери замотали.

Тогда мы статью с фото о  Журавлеве аккуратно вырезали и положили в папку, куда мы понравившиеся газетные статьи собирали.  Это же история. Время пройдет,череда событий сотрет из памяти много чего важного,заглянешь сюда,вспомнишь.В школе мне это очень сильно помогало.Папка хранилась в бабушкином сундуке.Именно в том, в которое ее родители приданное собирали перед замужеством. Об этом я в других рассказах расскажу.

Хотела это повествование на оптимистической ноте закончить, но как- то само по себе получилось, что разговор подошел именно к этой точке.    
 Все- и папка с вырезками из газет, и вышитая, связанная  мамиными руками красота- все скатерки, занавески, простыни, воротнички, полотенца прилипли к нечистым рукам человека, который нас даже какое- то время заставлял называть себя- папой.Жил с мамой Работал он у геологов или на прииске я не знаю. Пайки носил -тушенку, сгушенку,каши, концентраты.Мама его обстирывала, обглаживала.Ждала. С работы приезжал часто выпивши, но не дебоширил и на этом спасибо.Тут
 Людмила наша с соседским мальчишкой и с кем -то из подружек чемирицы наелись. Два дня блевала,пластом лежала на кровати.Потом еще ее младенческое заболевание обострилось, по вине этого Саши Зайнулина. Пришел как всегда  пьяный, меня сначала к потолку кидал, потом Людмилу из под одеяла выдернул, несколько раз головой в лампочку ткнул. Не намеренно конечно, не рассчитал спьяну. Она прямо у него на руках потеряла сознание. Врачи не брались  лечить ее очень редкое мышечно, сосудистое заболевание. Напрямую говорили, что оно только травами лечится,да и то грамотно подобранными , заговорами и временем. К 12годам должна "перерости".Любая таблетка или укол могли спровацировать более серьезные последствия, чем глубокие обмороки и судороги. Она бывало по пять минут глаза не открывала, и не дышала,бледнела так, что страшно было на нее смотреть. И  так каждый месяц в день, когда нарождалась новая луна.Для нас Людмилина болезнь была тяжелым испытанием, ждали когда это случится, "откачивали",выхаживали и ждали следующего приступа.  В тот раз приступ,был очень сильным. Мама стояла с ней на руках на улице,а ее нареченный супруг бегал по дому в одних трусах.Потом сообразил, что за врачем надо бежать, так и убежал в чем был. Пугала звенящая тишина во дворе.Мы с бабушкой с замиранием сердца ждали развязки, приготовившись к самому худшему.Казалось целая вечность прошла за эти минуты. Потом мама закричала: "Доченька, Людочка, вернииись!" Меня будто ветром подхватило и вынесло во двор.Не помню, как я сбежала с крылечка, Мама стояла с Людмилой на руках, ее голова, была задрана вверх, а Людмилины руки, ноги и голова свисали вниз. Господи, я где- то уже такой памятник видела. Помедлив несколько секунд, я грубо вырвала  из маминых рук обвисшее, бездыханное тело сестры и начала трясти, что есть мочи, чего делать было категорически нельзя. Врачи запретили.  Буквально через несколько секунд губы у ней порозовели и она пришла в себя.Врач пришла, маме укол сделала. Людмилу, нас  каплями напоила. Саша услужливо  крутился рядом. Мама даже не смотрела в его сторону.Бабушка тихо шепнула ему, мол, уходи от греха подальше по добру, по здорову, пока не поздно.Ушел с "чумаданом" наших вещей,на завтра- же. Мы все  с Людмилой в больницу ездили в Батакан.Приехали, сразу пропажу обнаружили. Бабушка даже нашла в себе силы "схохмить", говорит- за сгущенку и тушенку плату взял.Странно,что фотографию своих родных, на которую каждый раз молился и перед которой слезы тоскливые лил. он так воткнутой в зеркало и оставил. Забыл в попыхах.Интересно,что он им сказал, про вещи? В папке, под каждой заметкой я свой комментарий оставляла. Когда пришла газета, с кем мы прочитали заметку, о чем говорили, какая в этот день была погода, какую я отметку в школе получила, когда на уроке политинформации, ту или иную газетную новость своими словами прокоментировала.Пересказывать текст слово в слово нам не разрешали. Замечания учителей туда записывала, чтоб в следующий раз ошибок не делать. Зачем это-то ему надо?Не заявляли.Бог ему судья!Продолжение следует...